| Данные этимологических словарей подтверждают это положение: связано с и.-е. «мерить» 2, 600] ; 2, 336] ; 1, 524] . Основываясь на данных Старославянского словаря, Т.И. Вендина относит смирение к религиозным ценностям средневекового человека наряду с верой, любовью, святостью, одиночеством, молитвой, покаянием 281-293] . Всматривание в слово, опора на его внутреннюю форму помогают более точно определить его значения, т.к. «углубленное понимание значения есть, по нашему убеждению, уже тем самым его реконструкция» 10 . Гнездовой принцип расположения словарного материала, примененный В.И. Далем, тоже нацелен на глубокое понимание понятия, стоящего за словом: смирять, смирить кого, усмирять, укрощать или обуздывать, отвадив от дикости; сделать кротким, покорным, послушным; приводить в покорность, лишать природной дикости, зверства, своеволия, самонадеянности. смиренный, кто смирился, кто живет в смирении, в кроткой преданности провидению, в сознании своего ничтожества’ 17 . Житие святого, созданное на основе русской истории и на русском варианте церковнославянского языка, произведение оригинальное, но нельзя в семантическом исследовании не учитывать ту крепкую связь, что всегда была и существует до сих пор в православном дискурсе между русским и греческим языком применительно к православной религиозной жизни. В греческом языке, по данным исторических словарей, славянское смирение чаще всего коррелирует с греческим ταπενωσις ‘унижение; ослабление’; ‘смиренность, покорность’ 1227] и ‘малость, неприметность; скромность, покорность; унижение’ 206] . Таким образом, греческо-славянские семантические связи и внутренняя форма самого славянского слова указывают на наличие в семантической структуре исследуемого понятия таких ключевых смысловых компонентов, как ‘мерить’, ‘вниз’, ‘покорять’, которые эксплицируются в данном слове и развивают его семантику. Несмотря на отглагольный суффикс и абстрактную принадлежность, смирение , как и любое другое символическое понятие, восходит в своем значении к конкретному представлению. |
| И земледелец, когда видит, что земля способна к возделанию и приносит ему много плодов, то и сам с большим усердием выходит на труды земледелия; так точно и мы, когда увидим преспеяние ваше в благочестии, ваше старание исполнять на деле наши поучения, и сами будем прилагать еще более труда к наставлению вашему, зная что сеем не на камнях, но в тучную и глубокую почву бросаем семена. Но дивная мать, чувствуя это, опять проявляет свою материнскую любовь к сыну и предлагает совет, могущий исторгнуть его из рук брата. Призвав, говорится, «сына своего юнейшего, рече ему: се Исав брат твой грозит 524 тебе убити тя: ныне убо 525 ...послушай моего гласа» ( Быт.27:42–43 ). Опыт покажет тебе, говорит она, что я тебе советую полезное; и как ты, послушавши слов моих, получил великие благословения от отца, так и теперь послушай меня, чтобы избежать тебе рук брата. Так и себя ты избавишь от опасностей, и меня от печали. В порядке вещей, что он, если отважится на это, подвергнется наказанию; и тогда со всех сторон умножатся у меня тяжкие скорби. Итак, «послушай моего гласа, и востав бежи 526 ...к брату моему Лавану, в Харран; и поживи с ним дни некия, Дóндеже отвратится ярость и гнев брата твоего от тебе, и забудет, яже ему сотворил еси, и пославши приведу тя оттуду, да не когда безчадна буду от обоих вас в день един» ( Быт.27:43–45 ). Пойди, говорит, к брату моему Лавану, и поживи там с ним. Естественно, что и удаление, и продолжение времени произведут лучшее действие: страсть укротится, зависть угаснет, и он забудет о твоем поступке относительно похищения благословения: «и забудет, яже ему сотворил еси». Естественно, что он гневается, говорит она; поэтому лучше уклониться от его ярости; а когда со временем он это забудет, ты можешь уже безопасно поселиться здесь. И чтобы сын не печалился, будучи вынужден удалиться на чужбину, смотри, как она успокаивает дух юноши; во-первых, говорит: иди «к Лавану, брату моему». Разве я, говорит, к кому-нибудь чужому заставляю тебя идти? «К брату моему, и поживи с ним дни некия»; короткое время, говорит, немного дней поживи, пока утишится гнев. |
| Но такое провождение времени, особливо с иностранными, не нравилось другим архиереям, и преимущественно митрополиту Стефану Яворскому , который и жаловался на то Государю. –Один из архиереев узнавши однажды, что помянутые иностранные министры ужинают у Феофана, донес о том его величеству. Государь сказал на это: хорошо, поедем батюшка к нему с тобою и увидим правда ли то, и назначил для этого самую полночь. В назначенный час Государь с тем архиереем, в простых санях, без веякаго шуму, прибыл к самым дверям Феофановой залы. Слышат звуки музыки и – пирующих. Государь с архиереем вошли в собрание. Случилось так, что хозяин в то самое время держал в руке кубок вина; но увидя Государя, дав знать, чтобы музыка замолкла и подняв руку, громогласно произнес: со жених грядет в полунощи и блажен раб, его же обрящет бдяща, недостоии же, его же обрящет унывающа. Здравствуй всемилостивейший Государь! В ту же минуту подносится всем присутствующим по такомуж бокалу вина и все пыот за здоровье его величества. Государь, обратившись к сопровождавшему его архиерею, сказал: «ежели хотите, то можете остаться здесь; а буде не изволите, то имеете волю ехать домой, а я побуду с столь памятной компанией». 523 2 . Юмористическое письмо Феофана к лекарю Яну Говию. 524 «Высокоблагороднейшему господину, Яну Говию, нашему давнему любимому камерату и милостивому благодетелю – здравие и веселие. За показанную вашу прибывшим нам в Кронштадт благосклонность премного благодарствуем. Что же касается до вашего в погреб сошествия, понеже нужда нашего скораго отъезда словесно предложить высокоблагородию вашему нашего о том разсуждения не допустила, того ради сим всепокорнейше предлагаем. Вся сила разсуждения в том, которому бы случаю оное ваше подземных посещение было подобное, и что бы знаменовало? Приходило нам на мысль прекраснаго Иосифа в ров от завистной братии заключение: но сие тому делу не подобно, попеже вы никаких снов к чести вашей, а и нашей зависти, не сказывали. Подумали мы и о Иеремии, всажденном в яму: да ваше высокоблагородие ничего нам страшнаго пророчествовать не изволили. |
| Автограф продолжает значиться среди книг «в полдесть», в разделе «Книги ж в сундуке» в описях Патриаршей ризницы и библиотеки 1709 г. 7 , 1718 г. (под 716) 8 , 1727 г. 9 , 1735 г. 10 , 1749 г. (под 709) 11 . Судя по описи 1754 г., рукопись была включена в общий состав книг Синодальной (Патриаршей) библиотеки, систематизированных в алфавитном порядке названий, в связи с чем переместилась под 439 12 . В описи второй половины ХШ в. она получила новую характеристику: «Того ж Симеона Полоцкаго собрание стихов на разные материи, которых оглавление по алфавиту положено в конце книги сея с означением листов, писана скорописью, его же рукой». Авторской рукописи «Вертограда» был присвоен 536 13 , сохранявшийся за ней до 1817 г., когда по новому «Каталогу Патриаршей библиотеки» она получила 659 14 – шифр, под которым автограф значится до сих пор. В 1849 г. на основании утвержденного Синодом представления митрополита Московского Филарета о необходимости составить полное научное описание рукописей Синодальной библиотеки, для этой работы были приглашены профессор Московской Духовной Академии А.В. Горский и профессор Симбирской семинарии К.И. Невоструев 15 . В автографе «Вертограда» на л. I об. имеются карандашные записи руки К.И. Невоструева 16 , относящиеся к составу рукописи. Описание А.В. Горского и К.И. Невоструева осталось в черновиках, относящихся к декабрю 1853 г. 17 В них автограф «Вертограда» характеризуется следующим образом: «Черновая рукопись писма самого Полоцкаго »...» С л. 4 следуют стихи на разные предметы, из коих сей предмет обыкновенно означается на поле, иногда в заголовке, в самом изложении редко соблюдается порядок предметов и обыкновенно имеется несколько вирш на избранный предмет, потом на другой, третий и т. д., не имеющие с первым никакой связи». Ими также отмечено следующее: на л. 279 имеется челобитная Симеона Полоцкого патриарху Иоакиму; на л. 281, где начинается цикл «Вивлиа», «написано число 1676, означающее, вероятно, год составления статьи»; в рукописи есть правка Сильвестра Медведева: «Стиси краесогласнии...в сретение иконы Пресвятыя Богородицы» (449) не вошли в «беловой список»; на л. 488–499 в алфавитном порядке помещены «предметы, на кои доселе писаны вирши», «за алфавитом продолжаются вирши, писанные после сего (то есть 1678 г.) и до л. 524 предметы следуют один за другим по-прежнему без связи, а отселе по алфавитному порядку». Упомянутые Горским и Невоструевым отрывки из черновика челобитной Симеона царю Алексею Михайловичу о возвращении земли Николаевскому Коряжемскому монастырю в настоящее время в рукописи отсутствуют. |
| Житие и деяния святого Бернарда (St. Bernardi vita et res gestae, или Первый вариант Жития (Vita prima), PL 185, 225–454), в семи книгах, написанных несколькими очевидцами и современниками Бернарда: Гиллельмом Сен-Тьерийским (кн. I), Эрнальдом Боневальским (кн. II) и Гауфридом Клервоским, секретарем Бернарда (кн. III–V). Шестая книга в Первом варианте Жития также написана очевидцами (в частности, Филиппом и Гауфридом Клервоскими). В ней повествуется о чудесах Бернарда. В отличие от предыдущих, седьмая книга в Первом варианте Жития представляет собой собрание фрагментов из Великого цистерцианского трактата (Exordium magnum Cisterciense), содержащего позднейшие легендарные рассказы о чудесах Бернарда. То же можно сказать и о собрании фрагментов из книг Герберта О чудесах монахов-цистерцианцев (PL 185, 454–466). 2. Второй вариант Жития (Vita secunda, PL 185, 469–524), написанный епископом Аланом Аутиссиодорским ок. 1167–1170 гг., представляет собой переработанный вариант Первого варианта Жития. 3. Третий вариант Жития (Vita tertia, PL 185, 523–530) есть не что иное, как черновой вариант Гауфрида, использованный авторами Первого варианта Жития. 4. Четвертый вариант Жития (Vita quarta, PL 185, 531–550), в двух книгах, написанных позднейшим автором Иоанном Эремитом. II. Сочинения Бернард написал множество богословских сочинений различной тематики, среди которых можно выделить следующие три группы: трактаты, слова и письма. I. 14 Трактатов различного содержания: догматико-полемические, нравственно-аскетические, мистико-созерцательные, церковно-канонические и другие. 1. О ступенях смирения и гордыни (De gradibus humilitatis et superbiae, PL 182, 941–972, ок. 1121–1125 г.; далее О ступ. смир.), в двух частях; представляет собой резюме бесед Бернарда с монахами и своего рода комментарий к правилам святого Бенедикта. В первой части Бернард говорит о смирении как основе евангельского совершенства и дает ему определение; а во второй рассматривает как противоположности 12 ступеней смирения и гордыни. |
| Страсть, если лежит, то не действуется; а при открывшемся случае увидев ее, когда стараемся противляться, то по времени и истребится. А у вас нет о сем старания. Вы довольно знаете учения отеческие, когда подвигнется в нас страсть от действий ближнего или слов, то ведь не он вложил ее в нас: она лежала, имела залог, и ближний нам показал ее смотрением Божиим – да исцелимся; то надобно паче благодарить ближнего, что его ради имеем случай к любомудрию о исцелении страсти и также средство к получению оставления грехов наших – прощением ближнему, если точно им обижены; но при сознании и самоукорении не будем видеть его согрешений пред нами. Читайте почаще «о еже укоряти себя, а не ближняго» у св. аввы Дорофея (IV, 134, 343). Не от снисхождения к нам ближних исправляется наше устроение, но от нашего внимания и стережения своих страстей и старания исторгать оные. Как ты познаешь себя, если кто не покажет тебе отвне твоей немощи? Не от противления других она родилась в тебе, но она была уже залогственна в тебе; а ближние только показали смотрением Божиим, чтобы потрудилась исторгнуть оную (IV, 235, 524). Что и с тобою случилось: ты была мирна, спокойна, занималась духовным чтением и прочее, но благодать Божия приуготовила тебе испытание и обличение твоего устроения. Читавши отеческие книги, ты питала свою душу и ум теоретически; и была спокойна. Но спокойствие оное было ненадежно – не от вне, а от внутрь лежащих в тебе страстей: самолюбия и прочих. Явилось обличение, ты смутилась; отчего же? Явно оттого, что прежде никто тебя не трогал. Перейди от теории к практике и научайся, как поступать при возмущении страстей и как приобретать терпение. И что ж надобно терпеть? то ли, когда мы бываем поносимы и укоряемы по вине нашей, или то, когда невинно нас поносят и уничижают? Кажется, в этом-то и состоит терпение: когда мы невинно страждем; да и Бог это знает, но посылает. Не сомневаюсь, что ты веруешь сему. Опять же, когда страсть ярости и гнева подвигнулась в тебе, то она не от них вложена, а они тебе только показали ее смотрением Божиим, дабы постаралась об исцелении ее самоукорением, и смирением, и любовью. Но как можно любить оскорбляющих: они нам злодеи? Господь знал это, а приказал: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть и изгонящыя вы, и: аще бо любите любящих вас, коя вам благодать есть, не и язычницы, ли такожде творят ( Мф. 5, 44,46,47 ). Вот как спасительно нам сие заповедание: оно отъемлет от нас всякое оправдание и дает средство к излечению наших душевных болезней. Итак, случай этот, мало потрясши тебя, показал тебе твое устроение… (V, 87,158–159). |
| Высказанные положения осветим фактами. В 1833 году мы видим стоящими во главе семинарии: ректора протоиерея Мих.Шелепина и инспектора иерея Адама Томковида 522 . Еп.Смарагд называл их «людьми неблагонадежными и совершенными иезуитами» 523 . Оба они сразу же, по приезде Лужинского в Полоцк, составили оппозицию. Ни тот, ни другой, как мы видели, не выдали ему подписки на согласие присоединиться к православной церкви, хотя он убеждал их к этому. В последующее время Шелепин и Томковид действовали различно. Менее фанатичный в католических симпатиях, но более откровенный, прямой Шелепин открыто выражал свое несочувствие новому течению к униатской церкви и, благодаря этому, и кн.Хованскому, и еп.Смарагду, и даже Лужинскому казался более опасным для воссоединительного дела. Лужинский, будучи 6-го декабря 1833 г. в Витебске, жаловался кн.Хованскому, что «члены консистории своими мнениями и большинством голосов составляют противную ему сторону и вершат дела, оставляя их направление на своей стороне; что особенную противность и сильное влияние на других замечает он в члене той консистории, ректоре Полоцкой гр.-униатской семинарии Шелепине». Хованский после этого от 21-го декабря 1833 г., писал министру внутренних дел: «Шелепина, человека, как я слышал, просвещенного, не вменяя ему в вину заблуждений, производимых предубеждением, но в виде поощрения, могущего его вразумить, а другим быть назидательным примером, переместить в С.-Петербург ассесором Гр.-униатской коллегии, а его место в семинарии и консистории заместить другим духовным лицом, совершенно благорасположенным, постигающим правоту дела без предубеждений. Шелепин, находясь в С.-Петербурге и на самом опыте видя спасительные плоды веротерпения, правительством нашим твердо содержимого, а равно чистоту намерений и действий правительства, ко благу общему постоянно употребляемых, сам восчувствует прежнее свое заблуждение и соделается по своим достоинствам и степени звания полезным» 524 . Томковид был несравненно упорнее в своих католических симпатиях, фанатичнее своего старшего товарища, но он долгое время хитро скрывал свое действительное настроение. |
| Совестно было мне перед вами, графиня, что так долго не посылал я к вам печатного экземпляра моего письма об Англии; а в то же время совестно было и посылать. Вы статью уже знали и, следовательно, она не могла иметь для вас интереса новости; сама же статья в моих собственных глазах не представляла чего-то полного и самостоятельного. Она и была писана с этим намерением. Это было слово недосказанное, которое мне хотелось досказать. Теперь, хорошо ли дурно ли, я это слово досказываю в новой статье и посылаю уже полную фразу на ваш милостивый суд 524 . Не знаю будет ли ко мне снисходительна строгая привратница нашей печатной словесности – цензура и удастся ли мне всю свою мысль высказать перед читающим людом; по крайней мере, вам она будет известна и признаюсь это радует меня. Журнальная деятельность никогда меня не веселила и никогда бы, может быть, не напечатал я и строки в журнале; но я не умел придумать другого пути для удобного выражения своей мысли и печатал статьи в никем нечитаемом «Москвитянине». Я хотел, я должен был высказать заветную мысль, которую носил в себе от самого детства, и которая долго казалась странной и дикой даже моим близким приятелям. Эта мысль состоит в том, что как бы каждый из нас ни любил Россию, мы все, как общество, постоянные враги её, разумеется, бессознательно. Мы враги её, потому что мы иностранцы, потому что мы господа крепостных соотечественников, потому что одуряем народ и в то же время себя лишаем возможности истинного просвещения и так далее. Вопросы политические не имеют для меня никакого интереса; одно только важно, это вопросы общественные. Например, у нас правительство самодержавно, это прекрасно; но у нас общество деспотическое: это уж никуда не годится. Вот приблизительный перечень того, что я хотел сказать в статьях своих, разумеется, во сколько это возможно при цензуре, которая сама зависит столько же от общества, сколько от правительства. На пути моём Англия, кроме собственного интереса, послужила мне удобной притчей, и к ней привязал я последнюю свою статью. |
| А. К. Лявданский З. М. в контексте древних ближневосточных законодательств Из-за небольшого количества сохранившихся небиблейских письменных памятников текст Свящ. Писания остается основным источником для изучения законов, по к-рым жило общество Израиля. Археологические данные привлекаются как богатый сравнительный материал для изучения законов древнего Ближ. Востока. Основными ближневост. собраниями законов являются: кодексы Урнамму (ANET. P. 523-525), Липит-Иштар (Ibid. P. 159-161) и Хаммурапи (Ibid. P. 163-180), законы Эшнунны (Ibid. P. 161-163), среднеассирийские (датируются XII в. до Р. Х., но восходят к XV в.- Ibid. P. 180-188) и хеттские (Ibid. P. 188-197). Анализ ближневост. кодексов позволяет сделать заключение, что записанные законы не регулировали все сферы деятельности общества; системы законов одного и того же времени и ареала дополняют друг друга. Так, Законы Эшнунны, по объему равные лишь четверти свода Законов Хаммурапи, включают ряд дополнительных законов: о найме работников во время урожая (Законы Эшнунны 7-9 - ANET. P. 161-162), о рабыне, к-рая тайком отдала своего ребенка в семью свободных людей (Законы Эшнунны 33-35 - Ibid. P. 162) и др. В Законах Эшнунны есть постановления, отсутствующие в кодексе Хаммурапи, но имеющиеся в др. древних ближневост. документах или в Библии. Напр., о насилии над рабыней (Законы Эшнунны 31 - Ibid. P. 162) говорится в кодексе Урнамму (Кодекс Урнамму 8 - Ibid. P. 524), закон о выкупе дома, проданного за долги (Законы Эшнунны 39 - Ibid. P. 163), встречается и в Лев 25. 29-34, случай с быком, забодавшим и убившим др. быка, обсуждается также в Исх 21. 35 и т. д. ( Greengus. 1992. P. 242). Очевидно, что нек-рые важные сферы жизни вавилонского общества, нашедшие отражение в документах, не стали основными предметами этих постановлений. Так, в кодексах не упоминаются случаи поджога, измены, кражи домашнего скота, поручительства, убийства, освобождения или продажи в рабство. Отсутствие столь важных культурно-социальных тем в собраниях законов вряд ли можно объяснить определенным замыслом при их создании, тем более что в хеттских законах далеко не все из упомянутых тем опущены (имеются законодательства относительно поджога - Хеттские законы 98-100 - ANET. P. 193), убийства (Хеттские законы 1-6 - Ibid. P. 189) и кражи (Хеттские законы 57-70 - Ibid. P. 192)). Законы древнего Ближ. Востока письменно отображают культурную и юридическую традицию, выраженную как в устной форме, так и в отдельных документах, надписях на зданиях, монументах и т. п. ( Greengus. 1992. P. 242). |
| Для генерал-губернатора такие показания были очень выгодны, и Пален немедленно доложил о них шефу жандармов графу Бенкендорфу, поддержкой которого пользовался, и министру внутренних дел Строганову. В дальнейшем расследовании было установлено, что показания Спасского большей частью являлись клеветническими и исправления в черновике сделаны не рукой священника Фасанова, а кем-то неизвестным . Епископ Иринарх в письме к Псковскому архиепископу 6 августа 1841 г. сообщал, что жалобы крестьян на местное гражданское начальство и помещиков, скрывавших от правительства истинные причины недовольства народа, он переслал обер-прокурору, а тот, «может быть, найдет нужным передать их кому следует. Если правительство захочет воспользоваться настоящим происшествием, то легко может умножить здесь число православных, облегчить участь крестьян даже без переселения в другие губернии и положить прочное основание быстрому преобразованию здешнего края в религиозном отношении» . Ю. Ф. Самарин в статье «Православные латыши» (Сочинения. М., 1890. Т. 8. Вып. 3. С. 419—622) называет 9 июня 1841 г. первым днем, когда крестьяне с просьбами о переселении появились у епископа Иринарха. Отсюда эта дата перекочевала в другие исследования. Однако, как, по-видимому, справедливо указывал X. Круус, ее следует считать опечаткой, т. к. Самарин непосредственно перед этим указывал, что «губернское начальство усердно принялось наказывать их (крестьян) палками, брить им половину головы и выпроваживать их домой» (с. 524). Как известно, эти меры стали применяться с 8 июля 1841 г. В то же время и первые сообщения в делах губернатора о том, что крестьяне посещали православных священников, относились к 11 июля, а донос об этом в Санкт-Петербург министру внутренних дел был послан 13 июля. Раньше этих сроков гражданским властям ничего не было известно об обращении крестьян к епископу Иринарху, несмотря на то что крестьян в течение месяца уже регулярно допрашивали и за их поведением пристально следили. Далее (на с. 528) Ю. Самарин, излагая существо крестьянских прошений, и сам указывает уже дату 9 июля: «Такого рода просьб с 9 июля по 2 августа преосвященный Иринарх принял до 30». См. также указание самого преосвященного Иринарха на 9 июля как дату принятия первого прошения в рапорте Св. Синоду от 22 августа 1841 г. (с. 490 наст. изд.). |
|
|
