| Положительное свидетельство, что у нас не все миряне были обязаны к плате десятины, представляют собой приведённые нами слова летописи о Ярославе, и потом таковое же свидетельство читаем в упомянутой грамоте Ростислава Мстиславича. Если Ярослав давал урок от своего имения священникам церквей, которые он строил в городах и в сёлах, то ясно, что жители городов и сёл не были обязаны к плате десятины. Ибо иначе последняя представляла бы собой средство содержания священников, и князь не имел бы нужды давать им ещё своего урока или своей руги. Ростислав Мстиславич в своей грамоте, сказав, что даёт епископу десятину со своей княжеской дани, т. е. с дани, которая платится ему – князю населением княжества, прибавляет, что должна быть платима епископу десятина и со всякой другой дани, чья бы она ни была: «что ся наречеть области Смоленское (областью Смоленскою), – говорит князь, – или мала или велика дань, любо княжа, любо княгинина, или чия си хоти (чья бы то ни было), правити десятину святей Богородици (кафедре епископа Смоленского), без всякого отпису деяти». Таким образом, из частных людей Ростислав Мстиславич обязывает к плате десятины епископу тот класс их, который получал какую-нибудь, малую или большую, дань. Что это за класс людей, – не совсем определённо; но, очевидно, что под ним должно разуметь, как мы сказали, вотчинников, которые получали дани или оброки со своих имений. От св. Владимира до Ростислава Мстиславича протекло полтора столетия. И, так как мы знаем, что за это время десятина претерпела изменения в других отношениях, о чём скажем ниже, то представлялось бы, что и относительно частных людей, с которых было положено взимать десятину в пользу епископов св. Владимиром, грамота Ростиславова не может быть принимаема за надёжное свидетельство. Именно – что после Владимира до Ростислава число этих людей могло быть сокращено. Но, снося свидетельство грамоты Ростиславовой со свидетельством летописи о Ярославе, мы приходим к тому заключению, что в нашем отношении со времени св. |
| Помимо церковных уставов, приписываемых святому Владимиру и Ярославу I, источником церковно-судебного права древнейшей Руси служили церковно-уставные грамоты удельных князей и грамоты великих князей по отдельным поводам. Безусловная подлинность приписывается наукой 162 уставной грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича, данной в 1150 г. новооткрытой Смоленской епископии. Она содержит в себе пожалование десятины и определение круга ведомства епископского суда – сходное, в общих чертах, с определением церковной подсудности в уставе святого Владимира. Текст этой грамоты, дошедший до нас, сильно испорчен 163 . Неподлинным или весьма переделанным позднейшими переписчиками – наукой признан 164 так называемый устав новгородского князя Всеволода Мстиславича (1117–1137) о церковных судах, данный Софийскому Новгородскому собору. Устав представляет собою грубую переделку устава святого Владимира, и подлинными постановлениями князя Всеволода, по компетентному мнению профессора А. Павлова , можно признать лишь постановления о торговых пошлинах в пользу Софийского собора и о передаче дел по спорам о наследстве в ведение епископа 165 . От позднейшего времени сохранились до нас уставные грамоты великого князя Василия Дмитриевича (конца XIV или начала XV в.): первая – данная в подтверждение церковных уставов святого Владимира и Ярослава, и вторая – договор между князем и митрополитом о разграничении ведомства их обоих, – по которой старые привилегии митрополита, как духовного вотчинника, были ограничены 166 . Подлинность этих грамот защищается авторитетными историками 167 . Как от домонгольской, так и позднейшей эпохи сохранилось весьма много так называемых льготных и жалованных грамот русских князей, данных монастырям, митрополитам, епископам, церквам. Эти грамоты, предоставляя те или другие привилегии отдельным учреждениям и лицам, содержат богатый материал и для освещения вопросов, связанных с историей церковного суда в России. Наибольшее число сохранившихся грамот приходится на XIV и XV вв.; грамоты надписаны именами великих князей ярославских, белозерских, рязанских и особенно московских 168 . |
| На запад от Днепра мы видели судьбу старшей линии Изяслава Мстиславича, княжившей во Владимире Волынском, что касается до младшей линии князей луцких, то по смерти Ярослава Изяславича в Луцке княжил Ингварь, сын его, которого мы видели одно время и в Киеве; по смерти Ингваря в Луцке сел брат его Мстислав Немой, который, умирая, поручил отчину свою и сына Ивана Даниилу Романовичу; Иван скоро умер, и Луцк был занят двоюродным братом его Ярославом Ингваревичем, а Чарторыйск – князем пинским Ростиславом, но Даниил взял и Луцк, и Чарторыйск и отдал Луцк и Пересопницу брату своему Васильку, который владел также и Брестом, а Ярославу дал Перемышль и Межибожь. Мы упомянули о князе пинском; после того как внуку Святополкову, Юрию Ярославичу, удалось утвердиться в Туровской волости, волость эта стала делиться в его поколении между двумя княжескими линиями, пошедшими от сыновей его – Святополка и Глеба; главным образом Туровская волость делилась на два княжества – Туровское и Пинское, кроме того были другие мельчайшие волости. Святополк Юрьевич, шурин Рюрика Ростиславича; умер в 1195 году. Между разными линиями князей полоцких по-прежнему происходили усобицы, ничем особенно не замечательные. Рассматривая деятельность князей русских в период времени от взятия Киева войсками Боголюбского до смерти Мстислава Удалого, мы заметили при них бояр и слуг: на севере, в Суздальской области, видели знаменитого воеводу Боголюбского, Бориса Жидиславича, который по смерти Андрея вместе с другими своими товарищами держал сторону Ростиславичей против Юрьевичей, вследствие торжества последних перешел в службу к врагу их, князю Глебу рязанскому, вместе с которым попался в плен ко Всеволоду III в сражении при Прусковой горе. На одной стороне с Борисом были Добрыня Долгий, Иванко Степанович, Матеяш Бутович; двое первых погибли в битве Всеволода III с Мстиславом ростовским, последний, как видно, тут же был взят в плен. Кроме имен лиц, находившихся при дворе Андреевом и участвовавших в заговоре на его жизнь, мы встречаем имя Михна – посла его к Ростиславичам южным. |
| Летопись ничего не говорит, почему через три года после этого (1201) Рюрик собрался идти на Романа. Очень естественно, что киевскому князю не нравилось утверждение Романа в Галиче, но почему же он так долго медлил походом на зятя ? Под 1197 годом летопись говорит о смерти брата Романова, Давыда смоленского, который по обычаю передал стол свой племяннику от старшего брата, Мстиславу Романовичу, а своего сына Константина отослал старшему брату Рюрику на руки. В 1198 г. умер Ярослав черниговский, и его стол по тому же обычаю занял двоюродный брат его Игорь Святославич северский, знаменитый герой Слова о Полку, но скоро и он умер (1202), оставя черниговский стол старшему племяннику Всеволоду Святославичу Чермному, внуку Всеволода Ольговича. Все эти перемены и особенно, как видно, неуверенность в Ольговичах, могли мешать Рюрику вооружиться на Романа, но в 1202 году он успел уговорить Всеволода Чермного черниговского действовать с ним заодно против галицко-волынского князя; Ольговичи явились в Киев, как союзники тамошнего князя, Мономаховича, чего давно уже не бывало, но Роман предупредил врагов, собрал полки галицкие и владимирские и въехал в Русскую землю; произошло любопытное явление, напомнившее время борьбы деда Романова, Изяслава, с дядею Юрием: или Рюрик не умел приобресть народного расположения, или жива была память и привязанность к деду и отцу Романову, или, наконец, Роман успел переманить черных клобуков на свою сторону обещаниями, или, наконец, все эти причины действовали вместе – Русь (Киевская область) поднялась против Рюрика, все бросилось к Роману: первые отъехали к нему от Рюрика сыновья Владимира Мстиславича, как видно, безземельные, подобно отцу, за ними приехали все черные клобуки, наконец, явились отряды из жителей всех киевских городов; Роман, видя это всеобщее движение в свою пользу, со всеми полками спешил к Киеву; киевляне отворили ему Подольские ворота, и он занял Подол, тогда как Рюрик с Ольговичами стояли в верхней части города (на горе); видя все против себя, они, разумеется, не могли более держаться в Киеве и вступили в переговоры с Романом: Рюрик отказался от Киева и поехал в Овруч, Ольговичи отправились за Днепр в Чернигов, а Киев отдан был великим князем Всеволодом и Романом двоюродному брату последнего Ингварю Ярославичу луцкому. |
| В том же 1175 году умер посадник Иван Захарьевич, посадничество получил опять было Жирослав, но в конце года лишился его снова, и место его заступил Завид Неревинич, сын того боярина Неревина, который был убит вместе с Захариею. Только что успел Мстислав Ростиславич жениться в Новгороде на дочери старого Якуна Мирославича, как был позван опять ростовцами, опять был побежден, выгнан дядею Всеволодом и пришел назад в Новгород, но здесь показали ему путь вместе с сыном, которого, как видно, он вторично оставил вместо себя, и взяли князя из рук победителя Всеволода, который прислал в Новгород племянника своего Ярослава Мстиславича. Но Ростиславич, по всем вероятностям, оставил по себе в Новгороде сильную сторону, в челе которой, разумеется, должен был стоять тесть его Якун; в следующем же 1177 году он явился в Новгороде, был посажен на стол, брату его Ярополку дали Торжок, а Ярославу, прежнему князю, – Волок-Ламский – знак, что он отступил от Всеволода к врагам его, Ростиславичам. Легко понять, что Всеволод не мог спокойно видеть последних князьями в соседних волостях новгородских, притом же не мог он простить новгородцам нарушение обещания признавать его верховную власть и другого обещания придти к нему на помощь в войне с Глебом рязанским; в 1178 году, когда Мстислав Ростиславич умер и новгородцы посадили себе князем брата его, Ярополка, Всеволод велел захватить по своей волости купцов новгородских; новгородцы испугались и выгнали Ярополка, но князю новых городов мало было одной чести давать из своих рук князей старому городу: он хотел какой-нибудь более существенной пользы и выступил в поход к Торжку, жители которого обещали давать ему дань; подойдя к городу, Всеволод сначала не хотел было брать его приступом, дожидаясь исполнения обещаний, но дружина стала жаловаться и побуждать его к приступу, говоря: «Мы не целоваться с ними приехали; они, князь, Богу лгут и тебе». Войско бросилось к городу и взяло его, жителей перевязали, город сожгли – за новгородскую неправду, прибавляет летописец, потому что новгородцы на одном дне целуют крест и нарушают свою клятву. |
| Некоторое количество венгров и поляков спаслось, поднявшись на кровлю храма Пресвятой Богородицы, где, по распоряжению Фильния, загодя были устроены укрытия, откуда они стали отбиваться. Там же оказались королевич Кальман со своей польской женой. Однако спустя некоторое время они стали страдать от жажды. Пожалев женщину, Мстислав распорядился подать им бочку воды. Когда же к жажде добавился и голод королевич сдался на милость Мстислава. Он вместе с женой был отправлен в Торческ, а все остальные попали в рабство к половцам и людям Мстислава. Среди прочих пленен был и глава Галицкого боярства Судислав. Валяясь в ногах у князя он вымолил себе пощаду. На беду свою Мстислав Мстиславич поверил ему и даже дал во владение Звенигород. Вскоре прибыл в Галич и Даниил, отбившийся от Лешка. Король Эндре грозил войной, но Мстислава напугать было невозможно. Он спокойно предложил соседу суд Божий и тот умерил свой тон. Переговоры продолжались, пока Мстислав не послушался совета Судислава: освободить Коломана при условии, что тот откажется от Галича, который через три года будет передан в наследство Марии, третьей дочери Мстислава, вступающей в брак с другим сыном короля. Перемышль же, по свадьбе, передавался в приданое. Эти условия разрушали венгерско-польский союз, так как дочь Лешка теряла права на Галич, но, с дугой стороны, Галича лишался и Даниил, не говоря уже о судьбе младших сыновей Мстислава, о которых отец, как будто вовсе не думал. Этот договор, отрицательные плоды которого проявились не сразу, дал долгожданный мир Галичине, продолжавшийся до тех пор, пока однажды из своих степей на двор к Мстиславу не примчался черным вестником наступающих бед, изгнанный монголами Котян. События Калкского похода и подробности несчастной битвы известны достаточно хорошо, как и роль в них Мстислава Мстиславича - инициатора похода и главного виновника неслыханного разгрома. Решившись в одиночку разбить действительно не столь уж великие численно силы неизвестного противника, он переоценил свои собственные. Удача отвернулась, наконец-то, от " удатного " князя. Судьба горько посмеялась над вековечным искателем подвигов и все большей славы, наглядно показав всю их тщету. Того, кого еще недавно превозносили по всей Руси, теперь проклинали по всему ее югу и западу. Примчавшись одним из первых на днепровскую переправу, он, как видно, пребывая в полной растерянности, приказал отталкивать от берега и рубить лодки, обрекая других беглецов на гибель и плен. |
| Согласно сообщениям летописей, княжеские дружины Мстислава и Владимира Рюриковича ударили на Ярославов полк " через своих пешцев " . Трудно себе представить, как конные дружины проехали через плотный строй сражающихся. Для того, чтобы это оказалось возможно, пешцы должны были разомкнуться, образовав проходы для кавалерии, а перед тем - выйти из боя. Вероятно, так и произошло. Первый натиск - " суим " закончился. Новгородцы и смоляне, исчерпав свой запал, остановились, что и было замечено полководцем, немедленно принявшим решение на ввод в бой резерва. Случай в военном искусстве домонгольской Руси исключительно редкий. Однако вовсе уникальным видится именно это " через " . Неужели наши предки были столь же организованы, что, подобно римлянам, способны были совершать на поле боя перестроения. Для этого надо было не только иметь четкую организацию, с делением частей ( " полков " ) на подразделения, не только уметь пользоваться различными звуковыми сигналами управления, но и обладать навыками строевой подготовки. Отчасти это подтверждается упоминанием в едином контексте о количестве стягов (частей), а также " труб " (эскадронов?) и " бубнов " (рот?) в войсках Юрия и Ярослава. Достаточно давно уже А.Н. Кирпичниковым высказана догадка, что музыкальные (сигнальные) инструменты, перечисленные наряду со стягами, выступают здесь синонимами подразделений, подобно рожкам римских манипул. К сожалению, это единственное подобное упоминание, что не позволяет сделать столь далеко идущие выводы. Однако, если такую организацию имели " сырые " , спешно набранные войска Всеволодовичей, по большей части состоявшие из неопытных в военном деле землепашцев, то с куда большей вероятностью можно это предположить в отношении искушенных в нем смолян, новгородцев и псковичей. В этой битве Мстислав Мстиславич проявил себя не только как мудрый и опытный полководец, не бросающийся, подобно большинству князей современников, очертя голову в схватку во главе передового отряда, а сохраняющий контроль за развитием событий, но и как могучий боец, стяжав лавры личного героизма. И новгородский и суздальский источники единодушно сообщают, что он трижды проехал сквозь полки Юрия и Ярослава " секущи люди " . |
| Первым таким выборным епископом был игумен одного из местных монастырей Аркадий, избранный новгородцами в 1156 г. С тех пор за киевским митрополитом осталось лишь право рукополагать присланного из Новгорода кандидата. Так во второй и третьей четверти XII в. высшая новгородская администрация стали выборной. В то же вреня новгородцы начали точнее определять и свои отношения к князьям. Усобицы князей давали Новгороду возможность выбирать между князьями-соперниками и налагать на своего избранника известные обязательства, стеснявшия его власть. Эти обязательства излагались в рядах, договорах с князем, которые определяли значение новгородского князя в местном управлении. Неясные следы этих рядов, скреплявшихся крестным целованием со стороны князя, появляются уже в первой половине XII в. Позднее они яснее обозначаются в разсказе летописца. В 1218 г. из Новгорода ушел правивший им знаменитый Мстислав Мстиславич Удалой, князь торопецкий. На место его прибыл его смоленский родич Святослав Мстиславич. Этот князь потребовал смены выборного новгородского посадника Твердислава. «А за что? спросили новгородцы: какая его вина?» – «Так, без вины», ответил князь. Тогда Твердислав сказал, обращаясь к вечу: «рад я, что нет на мне вины, а вы, братья, и в посадниках, и в князьях вольны». Тогда вече сказало князю: «вот ты лишаешь мужа должности, а ведь ты нам крест целовал без вины мужа должности не лишать». Итак, уже в начале XIII в. князья крестным целованием скрепляли известные права новгородцев. Условие не лишать новгородского сановника должности без вины, т. е. без суда, является в позднейших договорах одним из главных обезпечений новгородской вольности. Политическия льготы, которых добились новгородцы, излагались в договорных грамотах. Первые такия грамоты, до нас дошедшия, не раньше второй половины XIII в. Их три: оне излагают условия, на которых правил Новгородской землей Ярослав тверской. Две из них написаны в 1265 г. и одна в 1270 г. Позднейшия договорные грамоты повторяют лишь условия, изложенные в этих грамотах Ярослава. |
| Закрыть Мстислав Мстиславич Удатный 29.12.2006 647 Время на чтение 23 минут В своих оценках деятельности и личных качеств Мстислава Удалого историки и литераторы практически сходятся, не скупясь на комплименты. В. Бузескул - один из авторов XIX в. - назвал Мстислава Мстиславича одним из " ...наиболее выдающихся и вместе с тем симпатичных личностей до-татарской Руси " . Мужество, бескорыстие и благородство в сочетании с редким полководческим талантом князя Торопецкого сделали его, по-видимому, наиболее популярной фигурой на Руси в десятых - начале двадцатых годов XIII столетия. Какими же были условия, послужившие становлению такой личности? Прадедом его был старший сын Владимира Мономаха Мстислав Великий. Замечательный государственный деятель, достойный продолжатель дела своего отца, но, к сожалению, умерший в расцвете лет. Дед Мстислава Роман, канонизированный церковью основатель династии смоленских Рюриковичей, славился более своими семейными добродетелями и благочестием, зато его сыновья были настоящими воителями. Однако и на их фоне блистал доблестями отец нашего героя, получивший почетное прозвище " Храбрый " в то время, когда храбрость была непременным качеством любого мужчины. Поэтому можно сказать, что младшего Мстислава воспитывало само героическое время, повсеместно рождавшее героев, воевавших постоянно, причем не только из-за материальных причин, но и ради славы, как своеобразного виртуального " трофея " и непременного атрибута знатного воина. Воинственность и рыцарская удаль составляли главные черты этого времени и не только на Руси. Однако, наряду с блестящей храбростью, жаждой подвигов, свойственным деятелям той эпохи, во многих из них явственно видны и христианские добродетели, братолюбие, стремление к ограничению пролития русской крови и, по возможности, заключению мира. В Мстиславе Мстиславиче, впитавшем и бранный дух эпохи, и идеалы раннего, радостного, молодого русского православия, воспитанном на рассказах о славных предках и, в первую очередь, о несравненном отце, эти качества развились в максимальной степени. К тому же, следует добавить, что подвиги и слава его отца, пользовавшегося всеобщей любовью и популярностью, заставляя его самого поступать также, заранее располагали всех и в пользу сына. |
| После кончины в Киеве Мстислава Великого 15 апр. 1132 г. обострились межкняжские отношения на Руси («раздьрася вся земля Русьская» - НПЛ. С. 23, 208). Черниговские князья Ольговичи не могли примириться с тем, что киевский княжеский стол унаследовал брат Мстислава Ярополк Владимирович (1132-1139). На севере Руси набирало силу новгородско-суздальское противостояние. М. неоднократно пришлось выступать с примирительной миссией, не всегда, однако, имевшей успех. По мнению А. В. Поппе , «авторитет митрополита подрывался его усилиями в поддержку провизантийской политики одной из коалиций русских князей (в первую очередь, галицких и суздальских)» ( Поппэ. 1996. С. 454), однако представляется более вероятным, что М. (во всяком случае, в первые годы пребывания на кафедре) занимал по отношению к межкняжской борьбе нейтральную позицию. Михаил, митр. Киевский, запрещает кн. Всеволоду Мстиславичу идти на Суздаль. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F.IV.225. Л. 96) Михаил, митр. Киевский, запрещает кн. Всеволоду Мстиславичу идти на Суздаль. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F.IV.225. Л. 96) В 1134 г. «почаша мълвити о Суждальстеи воине новъгородци» (Там же. С. 23, 207), началась подготовка новгородского войска к походу на Ростово-Суздальскую землю (большая часть к-рой была в том году обменена Юрием Долгоруким у Киевского кн. Ярополка на Переяславль Южный) с целью посадить на местный княжеский стол Изяслава (Пантелеимона) Мстиславича , брата Новгородского кн. св. Всеволода (Гавриила) Мстиславича , но первый поход не привел к боевым столкновениям (новгородское войско во главе со Всеволодом по непонятной причине повернуло обратно, дойдя до Дубны). 9 дек. 1134 г. в Новгород из Киева вместе с новгородским послом игум. Исаией прибыл М. Визит первосвятителя был первым в истории Новгородской епископии (во всяком случае за предшествующий период приездов митрополитов в источниках не зафиксировано). Согласно малодостоверной версии Никоновской летописи 20-30-х гг. XVI в., посольство новгородцев в Киев было вызвано тем, что М. «посла запрещение (интердикт.- М. П.) на весь Новъгород» (ПСРЛ. Т. 9. С. 158). |
|
|
