| Наступило утро 21 апреля. Полки антисуздальской коалиции выстроились в следующем порядке. На левом фланге - Владимир Рюрикович со смолянами - против Ярослава, правее - Мстислав (здесь же впервые упомянут еще один участник коалиции, Всеволод Мстиславич - сын Мстислава Романовича Киевского с дружиной, в одном полку с Мстиславом) с новгородцами - против Юрия, далее - брат Владимир с псковичами - против Святослава Юрьевского, а на правом фланге - Константин с ростовцами, - против своего самого младшего брата, Ивана Стародубского. Разъезжая перед фронтом своих полков, Мстислав Мстиславич зычным голосом обратился к воинам: " Братья, мы вошли в землю сильную. Глядя на Бога и правду, станем крепко, не оглядываясь назад. Побегше не уйти! Так забудем же дома, жен и детей, ведь все равно когда-то умирать (т.е. лучше умереть с честью, на поле боя, отстаивая правое дело) " . Зная новгородский обычай, он предложил новгородцам выбор: идти в бой на конях или пешими. Те не захотели " умирать на конях " , предпочтя сражаться пешими, чувствуя землю, " как деды на Колакше " в этих же местах. Сойдя с коней они поснимали верхнюю одежду ( " порты " ) и разувшись побежали на врага бегом ( " боси поскоциша " ). Глядя на них, спешилась и часть смолян. Им в помощь Владимир Рюрикович направил конный полк воеводы Ивора Михайловича, но тот замешкался, пробираясь через болотистую " дебрь " . Князья с дружинами ехали следом, образуя как бы третий эшелон, приберегаемый для решающего удара или развития успеха. Тем временем пехота, поднявшись по склону, с криками ударила на полки Ярослава и Юрия. Те, с непривычки побросав свои колья и топоры, отпрянули от края горы. Один стяг Ярослава был подрублен. Передние ряды Владимирцев гибли на месте, но убежать не могли, сдерживаемые многими рядами глубокого построения. С помощью подоспевшей кавалерии Ивора Михайловича удалось еще потеснить противника, подрубив и второй Ярославов стяг, но вражеских сил было слишком много. Видя, что для победы не хватает сил, Мстислав, обращаясь к Владимиру Смоленскому, произнес: " Не дай Бог, брате, выдать сих добрых людей " . В этих словах весь Мстислав. Для него главное в жизни - сдержать слово, не подвести других. Все остальное не столь важно. Одновременно вступили в дело и остальные силы коалиции, связав боем остальные полки Всеволодовичей. |
| В том же году братья - " внуки Ростиславли " , изгнанные Всеволодом Чермным из Южной Руси - призвали Мстислава на помощь. На Ярославовом дворище князь созвал вече и попросил новгородцев о помощи. Те отвечали своему любимцу: " Куда ты глазами взглянешь, туда мы головы свои бросим " . С посадником Твердиславом и новгородцами он двинулся на юг и соединившись со смолянами взял Речицу " на щит " , разорил и другие черниговские города по Днепру. Под Вышгородом они разгромили черниговцев, захватив в битве князей Давида, а также Ростислава и Ярополка Ярославичей, после чего город открыл ворота и Всеволоду пришлось бежать из Киева, где он сидел целых десять лет. Теперь Мстислав Мстиславич, став хозяином положения, " посадил " на киевский стол своего старшего двоюродного брата Мстислава Романовича. Затем последовал поход к Чернигову, под стенами которого был заключен мир, закрепивший результаты похода. После возвращения с юга Мстислав не долго оставался в Новгороде. Став покорителем Киева, он ощущал теперь себя другим человеком, способным на большее, чем достиг до сих пор, а север, как ему казалось, уже не мог дать новой, большей славы. Вскоре Мстиславич, созвав вече, сложил с себя новгородское княжение и ушел на юг, искать новых подвигов. Новгородцы избрали себе в 1215 г. зятя Мстислава, Ярослава Тверского и Переяславского - сына Всеволода Юрьевича Суздальского. Он оказался полной противоположностью своему тестю. Гордый, заносчивый, гневливый, упрямый, мстительный и злопамятливый, он не ужился с новгородцами. Уйдя в Торжок, Ярослав перекрыл подвоз продовольствия в Новгород, стал хватать по дорогам купцов и грабить их имущество, да еще отнял у Новгорода другой его торговый " пригород " - Волок Ламский. Когда же новгородцы отправили к своему князю послов, те разделили участь купцов и также оказавшись в порубе. В Новгороде начался голод, да такой сильный, что родители начали продавать детей в рабство. Народ в поисках пропитания стал разбредаться из города по селам в поисках пропитания. |
| Все внимание летописцев обращено в это время на спор между Мономаховичами и Ольговичами. И Мстислав Романович устремляется в 1206 г. на юг к Галичу, но потом он спокойно княжит до 1214 г., когда он покинул Смоленск и стал княжить в Киеве. Смоленским князем стал Владимир Рюрикович. Теперь Ростиславичи начинают ослаблять князей Суздальских на севере, сходясь в этом с новгородцами. Они встали на сторону старшего сына Всеволодова Константина, против его братьев: Ярослава, Святослава и Юрия. В 1216 г. начался поход Ростиславичей против князей Суздальских. Их советники говорили: «Князи (Ростиславичи) мудрии суть и ратни и храбри, а мужи их новгородцы и смольняне дерзки к боеви», но суздальцы не хотели слышать о мире и потерпели страшнейшее поражение. После сего Суздальская земля потеряла свое первенствующее значение, перешедшее к Смоленску. Во Владимире был посажен князь Константин, который втянулся всецело в интересы Новгорода, оказывавший влияние на западные финские племена: литвов, латышей. После Мстислава Мстиславича новгородцы призвали Святослава Мстиславича. Но в 1220 г. отец упросил отпустить его к нему в Киев, а в Новгород взять Всеволода Мстиславича, на что и согласились новгородцы. Когда в 1219 г. умер Смоленский князь Владимир Рюрикович, то старшим в роде сем остался в Смоленске Мстислав Давидович, сын Давида Ростиславича, начавший ряд князей Смоленских, которые никуда не стремились из Смоленска. Он принимал участие в Калкской битве с татарами, где русские князья потерпели страшное поражение. В числе погибших был Мстислав Романович. Влидимир Рюрикович, предводительствовавший смольянами, занял великий престол в Киеве. Внимание Мстислава Давидовича было всецело поглощено делами западными. Новгородский князь Ярослав Всеволодович теперь поддерживал добрые отношения с Смоленским князем, и они общими силами боролись против Литвы, сделавшей нападение на Смоленскую землю еще в 1206 г. В 1223 г. они сделали новое нападение и опять были отражены. В 1228 г. Литва прорвалась до Торопца с 7000 человек, которые, однако, были разбиты во время преследования их в земле Полоцкой, причем побито до 2000. |
| Затем Мстислав и Константин направились к Переяславлю, чтобы вызволить новгородцев и покарать Ярослава, который все еще продолжал злобствовать, хватая теперь и смоленских купцов. Узнав о приближении Мстислава и Константина тот понял, что загнал себя в угол и наконец-то пошел на мировую. Но теперь Мстислав был неумолим. Лишь присутствие Константина избавило Ярослава от сурового наказания, а Переяславль от взятия " на щит " . Ограничившись контрибуцией, Мстиславич отобрал у зятя свою дочь и два года не возвращал ее. Вернувшись в Новгород, Мстислав не долго там пробыл. Уже на следующий год он уехал в Киев, а затем вернулся только для того, чтобы попрощаться с новгородцами. Тогда же, в Торжке, умер его сын Василий. Отклонив все просьбы остаться, князь заявил, что хочет искать Галичского княжения, о чем, вероятно, давно уже думал. Теперь эти мечты сбывались. Мстислав Мстиславич получил письмо от польского короля Лешко Белого. Тот называл его братом и звал княжить в Галиче, который, впрочем, еще предстояло отвоевать у венгров. Понимал ли Удатный князь, как его стали теперь называть, что солнце его подвигов уже миновало зенит и клонится к закату, что больших подвигов, чем с новгородцами, он на западе уже не совершит? Галицкое княжество, утратив династию своих правителей, переходило из рук в руки в череде заговоров, переворотов, измен и непрерывного кровопролития. Сыновья Романа Мстиславича Волынского Даниил и Василько были еще малы, чтобы претендовать на Галич, в эти годы они лишены были и своей законной отчины. Наконец Галич достался иноплеменникам - уграм и ляхам, покровитеям сирот, но те не смогли мирно поделиь добычу и Лешко теперь призывал Мстислава против венгерского короля Эндре, в качестве орудия реализации своих изощренных планов. Придя в Киев, Мстислав стал набирать войско для похода на запад. Это ему не составило труда. Добровольцы считали за честь послужить под стягом такого прославленного полководца, чья слава, кажется, стала вровень с Мономаховой. Как воин и военачальник, Мстислав вырос на юге. Здесь все ему было знакомо. Собрав вскоре значительные силы, включая и дружины братьев, он выступил в поход на Галич. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ГЛЕБ ВСЕВОЛОДОВИЧ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Глеб Всеволодович (+ 1170 ?), князь Городенский , святой благоверный Память 6 июля Второй сын первого городенского князя Всеволод(к)а (не позднее 1117-1141/42) и Агафии, дочери киевского кн. Владимира Мономаха . Княжеский стол Всеволодка в Городне, вероятнее всего, следует видеть в совр. Гродно , в верховьях Немана; другие локализации - например, в низовьях Горыни - не учитывают наличия монументальных остатков древнерусского княжеского центра XII в. в неманском Гродно. Городенское княжество , вероятно, было создано Владимиром Мономахом между 1113 и 1117 гг. в целях военно-политической стабилизации пограничья с Литвой, а также для наступления на турово-берестейские владения его племянника кн. Ярослава Святополчича. Происхождение городенских князей неясно; закрепившееся в науке представление (идущее от В. Н. Татищева ), будто Всеволодко был сыном дорогобужского кн. Давида Игоревича , внука блгв. киевского кн. Ярослава Мудрого, скорее всего является недоразумением (см.: Назаренко; ср. возражения Плахонина). Глеб Всеволодович впервые упоминается в Ипатьевской летописи под 1144 г., когда он вместе со старшим братом Борисом участвовал в походе киевского кн. Всеволода Ольговича на Галич . Это значит, что, как и их отец, они скорее всего находились под верховной властью Киева. Городенским князем в это время был Борис. О месте княжения Глеба Всеволодовича можно строить предположения: возможно, им был Волковыск , позднее определенно входивший в Городенское княжество. Городенский кн. Борис участвовал в борьбе за киевский стол на стороне Изяслава Мстиславича против кн. Юрия Долгорукого (1149-1151), Глеб Всеволодович в этих событиях летописью не упоминается. В 1166 г. городенским князем под рукой блгв. киевского князя Ростислава Мстиславича назван Глеб Всеволодович (по приказу киевского князя он участвовал в походе к Каневу для охраны идущих «из Грек» русских купцов). Как и его младший брат Мстислав , князь Глеб выступил на стороне волынского кн. Мстислава Изяславича в борьбе за Киев (в 1167 и 1170), однако, он не принял активного участия в действиях. Возможно, этим обстоятельством объясняется тот факт, что после взятия Киева в феврале-марте 1170 г. Мстислав Изяславич заключил договор только с младшим братом князя Глеба - Мстиславом Городенским. Другим объяснением может служить предположение, что Глеба Всеволодовича к этому времени уже не было в живых (впрочем, при описании событий лета - осени 1173 летопись упоминает не названных по имени городенских князей - ). После 1170 года Глеб Всеволодович больше не упоминается в летописях. |
| Глава 6. КНЯЗЬ МСТИСЛАВ УДАЛОЙ В первой четверти XIII века выдается блестящими чертами деятельность князя Мстислава Мстиславича, прозванного современниками «Удатным», а позднейшими историками «Удалым». Эта личность может по справедливости назваться образцом характера, какой только мог выработаться условиями жизни дотатарского удельно-вечевого периода. Этот князь приобрел знаменитость не тем, чем другие передовые личности того времени, которых жизнеописания мы представляем. Он не преследовал новых целей, не дал нового поворота ходу событий, не создавал нового первообраза общественного строя. Это был, напротив, защитник старины, охранитель существующего, борец за правду, но за ту правду, которой образ сложился уже прежде. Его побуждения и стремления были так же неопределенны, как стремления, управлявшие его веком. Его доблести и недостатки носят на себе отпечаток всего, что в совокупности выработала удельная жизнь. Это был лучший человек своего времени, но не переходивший той черты, которую назначил себе дух предшествовавших веков; и в этом отношении жизнь его выражала современное ему общество. В те времена сын наследовал в глазах современников честь или бесчестие своего отца. Каков был отец, таким заранее готовы были считать сына. Этим определялось нравственное значение князя при вступлении его в деятельность. От него всегда ожидали продолжения отцовских дел, и только дальнейшая судьба зависела от его собственных поступков. Отец этого князя Мстислав Ростиславич приобрел такую добрую память, какой пользовались редкие из князей. Он был сын Ростислава Мстиславича, смоленского князя, правнук Мономаха, прославился богатырской защитой Вышгорода, отбиваясь от властолюбивых покушений Андрея Боголюбского, а потом, будучи призван новгородцами, одержал блестящую победу над чудью, храбро и неутомимо отстаивал свободу Великого Новгорода и пользовался восторженной любовью новгородцев. В 1180 году он умер в молодых летах в Новгороде и был единственный из выбранных новгородских князей, которым досталась честь быть погребенным в Св. |
| Войско свернуло на Волгу и разоряя поволжские города, двинулось на соединение с ростовцами Константина. Война приобрела совсем новое содержание. Теперь речь шла уже не столько о выручке новгородцев и наказании Ярослава, сколько о том, кому княжить во Владимире и Юрий Всеволодович собрал под свои знамена огромную рать. В виду грозной опасности под великокняжеские стяги пришли степные наемники бродники, жители поволжских городов и муромские вассалы, были призваны даже пешие смерды, что, по-видимому, здесь было не в обычае и более того, летописец упоминает о холопах в составе войск великого князя. Конечно, боеспособность такого воинства была минимальной. Соединившись с Константином, войско Мстислава встало у Юрьева Польского. Сюда же подошли и Всеволодовичи. Мстислав за время похода неоднократно обращался к Ярославу с призывами о мире, но получал отказы. Теперь, когда стали ясны масштабы предстоящей трагедии, Мстиславич снова попытался ее избежать ( " мы пришли...не на кроволитие " ), дважды посылая парламентеров, но братья не желали слушать голоса разума. Они уже делили плоды будущей победы. В то же время они, заняв сильную позицию, не спешили помериться силами с опытным противником на равнине. Силам коалиции пришлось приблизиться к стану Всеволодовичей, находящемуся на Авдовой горе, под которой протекал заросший кустарником ручей Тунег. Плоская вершина горы была по краю обнесена кольями и плетнем, за которым стояли полки младших братьев Константина. После ненастного, ветреного и холодного дня, проведенного в вялых атаках и перестрелках, что походило на разведку боем малыми силами одних только " молодых " , пока вожди колебались, решая, не пойти ли им прямо на оставленный без защиты Владимир, под давлением Мстислава было принято решение - атаковать позицию Всеволодовичей. Летопись сохранила его аргументацию: " Гора нас не победит и гора нам не поможет, но глядя на Крест Честной и на правду, пойдем к ним " . Исходя из этой фразы можно было бы подумать, что полководец уповает целиком лишь на морально-психологический фактор - превосходство духа его войска, убежденного в своей правоте, однако события показали, что это было не совсем так. |
| Между тем шла война у Новгорода с соседом Юрием ростовским: в 1147 году Святополк со всею областию Новгородскою выступил против дяди, но возвратился от Торжка за распутьем. В следующем году архиепископ Нифонт отправился в Суздаль к Юрию за миром; Юрий принял его с любовию, освободил по его просьбе всех новоторжцев и гостей и отпустил их с честию в Новгород, но мира не дал. В том же году, как мы видели, Изяслав вывел из Новгорода брата Святополка, злобы его ради, и прислал на его место сына Ярослава. По некоторым, очень вероятным, известиям, Изяслав вывел Святополка за то, что тот позволил новгородцам без его ведома сноситься с Юрием о мире; быть может, это желание новгородцев помириться с Юрием было в связи с избранием Судилы, приятеля ростовского князя. Мы видели подробности приезда Изяславова в Новгород и похода его с новгородцами на Ростовскую землю. Должно быть, пребывание ласкового Мстиславича надолго оставило в Новгороде приятную память, потому что во время борьбы его с дядею Юрием на юге, несмотря на неоднократное торжество последнего, новгородцы продолжали держать Ярослава Изяславича и враждовать в ущерб себе с ростовским князем: так, в 1149 году небольшой отряд новгородцев пошел за данью в Двинскую область; Юрий, узнавши, что новгородцев немного, послал перехватить их известного Ивана Берладника, находившегося тогда, как видно, в его службе, но Ивану не удалось перехватать новгородцев: они отбились, причем много лежало с обеих сторон, впрочем, суздальцев гораздо больше, по замечанию новгородского летописца. Но, держа Изяславича во время неудач отца его, новгородцы вдруг выгнали его в 1154 году; о причинах летописец молчит; видно только одно, что Ярослав нарушил наряд, т. е. был причиною борьбы сторон, для примирения которых новгородцы призывают из Смоленска Ростислава Мстиславича – знак, что они не хотели разрывать с Мстиславичами и киевским князем: не мог Ростислав без согласия старшего брата занять Новгород. Но и Ростислав не установил наряда; позванный в Киев по смерти Изяславовой, он оставил в Новгороде сына Давыда при самых неблагоприятных обстоятельствах, при сильном неудовольствии на последние его распоряжения; новгородцы, говорит летописец, рассердились на Ростислава за то, что он не установил у них порядка, но еще больше наделал смуты, и показали по нем путь сыну его, взявши к себе в князья Мстислава, сына Юриева; утверждение самого Юрия на столе киевском утвердило и сына его на столе новгородском. |
| На другой день, когда он отслушал обедню в Михайловской церкви и уже хотел выйти из нее, епископ Евфимий со слезами стал упрашивать его: «Князь! помирись с дядею: много спасения примешь от Бога и землю свою избавишь от великой беды». Но Изяслав не послушался; он надеялся на множество войска и отвечал епископу: «Своею головою добыл я и Киев и Переяславль», и выехал из города. Опять до самых вечерен стояли противные полки друг против друга, разделенные рекою Трубежом; Изяслав с братьями, Ростиславом и Владимиром, и с сыновьями, Мстиславом и Ярополком, созвал бояр и всю дружину и начали думать, переправиться ли первым за Трубеж и ударить на Юрия. Мнения разделились: одни говорили Изяславу: «Князь! не переправляйся за реку; Юрий пришел отнимать твои земли, трудился, трудился и до сих пор ни в чем не успел и теперь уже оборотился назад, в ночь непременно уйдет; а ты, князь, не езди за ним». Другие говорили противное: «Ступай, князь! Бог тебе отдает врага в руки, нельзя же упускать его». К несчастию, Изяслав прельстился последним мнением, выстроил войско и перешел реку. В полдень на другой день переметчик поскакал из войска Юрьева, оттуда погнались за ними; сторожа Изяславовы переполошились, закричали: «Рать!», и Мстиславичи повели полки свои вперед; Юрий с Ольговичами, увидав это движение, также пошли к ним навстречу и, пройдя вал, остановились; остановились и Мстиславичи, и опять дело кончилось одною перестрелкою, потому что когда наступил вечер, то Юрий оборотил полки и пошел назад в свой стан. Изяслав опять начал думать с братьями и дружиною, и опять мнения разделились: одни говорили: «Не ходи, князь! пусти их в стан; теперь верно, что битвы не будет»; но другие говорили: «Уже они бегут перед тобою; ступай скорее за ними!» И на этот раз Изяслав принял последнее мнение и двинулся вперед; тогда Юрий с Ольговичами возвратились и устроили войска: сыновей своих Юрий поставил по правую, Ольговичей – по левую сторону. На рассвете 23-го августа полки сошлись, и началась злая сеча: первые побежали поршане (жители городов поросских, к которым должно относить и черных клобуков), за ними Изяслав Давыдович, а за Давыдовичем и киевляне; переяславцы изменили: мы видели, что они и прежде сносились с сыном Юрьевым, теперь снеслись с отцом и во время битвы не вступили в дело, крича: «Юрий нам князь свой, его было нам искать издалека». |
| В Киеве напрасно было бы искать какого-нибудь определенного права и порядка в преемничестве князей. Существовала, правда, в их условии, неясная идея старейшинства, но народное право избрания стояло выше ее. Изяслав Ярославич был изгнан Киевлянами. Киевляне избрали Полоцкого князя, случайно сидевшего в Киевской тюрьме и уж ни по какому праву не ожидавшему такой чести. Изяслав только с помощию чужеземцев утвердился снова в Киеве. То был род чужеземного завоевания и недаром, после того, Поляки начали смотреть на Южную Русь, как на свою лену. Чрез несколько времени, едва только Киевский князь избавил и себя и Киевлян от пособников, как был снова изгнан. Князь Черниговский вступил на княжение Киевское. Изяслав опять должен был бежать. Хотя, по этому поводу, в летописи и не говорится об участии Киевлян, но само собою разумеется, что оно было: с одной стороны, не могли Киевляне любить князя, который приводил на них чужеземцев и отдавал на казнь тех, кого подозревал в нерасположении и верховодстве над народом в минуту своего изгнания, с другой – и Святослав не мог бы водвориться в Киеве и свободно им править четыре года, если бы встретил оппозицию в народе. В дальнейшей истории несколько раз у летописца упоминается прямо, что князья водворялись по избранию и также прогонялись; что вече считало за собою право судить их, прогонять и казнить установленные ими второстепенные власти, а иногда и их самих. Мономах был избран и, в то же время, постиг народный суд приближенных прежнего князя. Всеволод, желая передать княжение брату Игорю, не мог этого сделать иначе, как испросив согласие веча; то же вече низвергло Игоря и призвало Изяслава Мстиславича, и потом убило Игоря. Изяслав Давидович, Ростислав Мстиславич, Мстислав Изяславич, Роман Ростиславич, Святослав Всеволодович, Роман Мстиславич – обо всех этих князьях есть черты, показывающие, что они были избраны волею Киевлян. Мало-помалу значение народа, руководящего делами, осталось за воинственною толпою дружин, шаек, составлявшихся из разных удальцов; они-то возводили и низвергали князей; князья были как бы орудием их, и – как всегда бывает в воинской державе – могли держаться только силою воли, уменьем, а не значением, какое занимали в своем роде. |
|
|
