| Храм в селе Печетове впервые упоминается в письменных источниках под 1628 годом. Тогда это была небольшая деревянная церковь в честь великомучеников Димитрия Солунского и Параскевы Пятницы. Рядом с ней позднее появился другой храм – в честь Николая Чудотворца, тоже деревянный. 22 августа 1752 г. обе церкви сгорели. Иконы и антиминсы удалось спасти. Прихожане подали прошение епископу Тверскому и Кашинскому Вениамину разрешить строительство новой деревянной церкви в честь великомученика Димитрия Солунского с приделами Николая Чудотворца и Параскевы Пятницы. Прошение было удовлетворено, выдана храмоздательная грамота и вскоре началось строительство храма. В январе 1756 г. прихожанка церкви, местная помещица, вдова полковника П.В. Боркова Авдотья Яковлевна в доношении сообщала тверскому архиерею о завершении строительства храма и его готовности к освящению. Но новая церковь оказалась тесной, особенно это чувствовалось в праздничные дни при большом стечении богомольцев. 12 июня 1819 г. местным помещиком, генерал-адъютантом Павлом Васильевичем Голенищевым-Кутузовым было отправлено прошение от имени прихожан и причта на имя епархиального архиерея Филарета о постройке новой каменной церкви в селе Печетове. П.В. Голенищев-Кутузов стал главным инициатором и благотворителем строительства храма. Желание пожертвовать средства на его возведение изъявили и другие местные помещики из числа прихожан, среди них: Головачевы, Зыковы, Лопухины, Дурново, Воейковы и другие. По резолюции архиепископа Тверского и Кашинского Серафима (Глаголевского) была выдана храмоздательная грамота. С самого начала со строительством возникли проблемы. Оказалось, что собранных денег недостаточно. Голенищев-Кутузов подал прошение в Тверскую духовную консисторию о выдаче ссуды в 10 тысяч рублей. Просьбу отклонили и строительство церкви было прекращено. 26 марта 1822 г. Павел Васильевич вновь обратился к тверскому архиерею с просьбой разрешить строительство церкви по новому, требующему меньших затрат проекту и 13 апреля новый проект был утвержден. |
| Юнкера вели строгую благочестивую жизнь, выделяясь особым религиозно-нравственным настроем, и получили прозвище «товарищи-монахи»; они изучали творения святителей Димитрия Ростовского, Иоанна Златоуста, прп. Иоанна Лествичника, сб. «Добротолюбие», а также труды С.-Петербургского митр. Михаила (Десницкого) . Законоучитель уч-ща и настоятель Михаило-Архангельской ц. прот. А. И. Малов заподозрил друзей, желавших по инициативе Брянчанинова бороться с греховными помыслами и еженедельно принимать Св. Тайны, в «политических замыслах» и масонстве. После этого оба друга вынуждены были сменить духовника. Каждое воскресенье они стали тайно исповедоваться и причащаться в ц. преподобных Сергия и Германа Валаамского подворья на Мясной ул., 9 (не сохр.). Один из старцев подворья мон. Серафим (Козлов; с 1834 г.- иеромонах, насельник Троице-Сергиевой пуст., с 1838 г.- строитель Череменецкого во имя апостола Иоанна Богослова монастыря ) сказал друзьям: «Здесь вы не удовлетворите души вашей, а… есть в Невском монастыре ученики отца Леонида, старца опытного и получившего образование монашеское от учеников старца Паисия Молдавского, они вам лучше укажут путь» ( Соколов. 1915. Ч. 1. С. 66). По воспоминаниям М., они обычно с 7 до 13 ч. проводили время в классах училища. По возвращении, скромно отобедав, отправлялись к вечерне в Александро-Невскую лавру , где после богослужений заходили для беседы и исповедования помыслов к ученикам прп. Леонида (Наголкина, в схиме Льва): иером. Аарону (Марякину; 1780-1844), казначею лавры, духовнику иером. Афанасию или монахам Харитону и Иоанникию (Бочарову, в схиме Леониду; 1783-1853), с 1834 г. насельнику Оптиной в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы пустыни . По окончании юнкерских классов Брянчанинов и Чихачёв поселились вместе на Невском проспекте в доме И. Ф. Лопатина, ежедневно посещали раннюю литургию в лавре, строго соблюдали посты, избегали увеселений. Друзья «совещались с иноками как с духовными отцами обо всем, что касается внутреннего монашеского делания, исповедовали свои помыслы, учились, как охранять себя от страстей, греховных навыков и преткновений» (Жизнеописание еп. Игнатия. 2002. С. 35-36). Сведения о друзьях дошли до митр. Новгородского, С.-Петербургского, Эстляндского и Финляндского Серафима (Глаголевского) , к-рый после беседы с Брянчаниновым разрешил иером. Афанасию исповедовать молодых офицеров. Сам прп. Леонид (Наголкин) весной 1826 г. остановился в лавре, где с ним в присутствии о. Иоанникия общался Брянчанинов. После этой встречи Дмитрий сказал М. В. Чихачёву, что принял решение просить отставки и искать спасения в уединении, но начальством был направлен в Динабургскую крепость (совр. Даугавпилс). В Инженерном училище еще в 30-х гг. XIX в. ощущалось влияние кружка любителей и почитателей «святости и чести», который в шутку именовался «сектой Брянчанинова», но оно приобрело более секулярный характер. |
| митроп. Киевским), ревизовавшим в июле 1816 года Тульского духовно-учебного заведения. При этом П. Азбукин был рекомендован Семинарией, что все училищные должности проходил весьма исправно и поведения отлично-честного. В Московской Академии Петр Азбукин выгодно выдвигался и успехами, и благонравием. Так, инспектором о. Платоном (Березиным) отмечено, что тот к 1-й половине 4-го учебного года (1819–1820) оказал себя в должности ревностным, в поведении постоянно честным и благонадежным, а за вторую половину аттестуется в должности ревностным, по характеру твердым и постоянным, по поведению честным 2 . Выслушал он высший курс наук богословских, философских, словесности всеобщей и церковной, истории всеобщей и церковной и обучался языкам еврейскому и греческому, всегда выделяясь с лучшей стороны. Например, пред рождественскими каникулами 1819 г. студенты II-ro академического курса экзаменовались по Свящ. Писанию, богословию, церковной словесности, церковной истории, по языкам еврейскому, греческому, немецкому и французскому, а затем Петр Азбукин причислен к первому разряду. Выпускные экзамены этого курса производились при участии ревизора Филарета (Дроздова) , архиеп. Тверского, и здесь 21 июня 1820 г. в присутствии митроп. Московского Серафима (Глаголевского) на устном испытании – по классу наук богословских «отличился студент Азбукин» 3 , который после открытых испытаний 24, 25 и 26 июня в выпускном списке поставлен первым, при чем по иным предметам отмечен высшим по тогдашней системе баллом 1 4 . Соответственно вполне удостоверенным способностям этого питомца своего, академическое правление представило Комиссии Духовных Училищ 7 июля, чтобы «должность бакалавра богословских наук поручена была студенту Петру Азбукину», имевшему снова заменить иером. Моисея, предназначенного на ректору в Тульскую Семинарию, – и на запрос из Комиссии Филарет отвечал 25 июля, что обо всем этом деле «было прилежное совещание» и, «кажется, все положено сообразно с пользою места и с достоинством лиц» 5 . |
| После издания Псалтири в дальнейшей работе по переводу Ветхого Завета в рамках программы РБО Павский участвовал и как главный редактор, и как переводчик. Переводческая работа прот. Г.П. Павского над текстом Священного Писания не ограничивалась только участием в проекте РБО и не завершилась с его прекращением после закрытия Общества в 1826 г. Перевод оставался неизменной частью его учебных занятий со студентами в классе еврейского языка и домашних проработок. В служебной автобиографической записке, составленной для Академии наук, Павский писал: «Когда остановлено было действие Комитета, я по собственному избранию и по любви к Св. Писанию, продолжал переводить прочие книги Св. Писания, как с учениками в классе, так и отдельно – на дому». Учебный, можно сказать, рабочий характер этих переводов очевиден. Они могли включать исторические и экзегетические комментарии, также предполагать свою, особую компоновку текста. С этими переводами Павского и их характером связано и отдельное синодальное расследование, для Павского продолжение его «неприятностей». С данной истории и удобнее начать разговор об этой части переводческих трудов отца протоиерея, поскольку случившееся официальное разбирательство как нельзя более наглядно представляет и переводческие подходы Павского, и церковные настроения этого времени в отношении русских переводов. Дело началось с анонимного доноса, поступившего в конце 1841 г. на имя трех митрополитов, членов Св. Синода: Санкт-Петербургского Серафима (Глаголевского), Московского Филарета (Дроздова) и Киевского Филарета (Амфитеатрова) – о хождении в среде студенчества духовных академий, а также священства литографированных экземпляров русского перевода учительных и пророческих книг Ветхого Завета. Достоверно известно, что автором доноса был иеромонах Агафангел (Соловьев) , тогда бакалавр Московской духовной академии (впоследствии инспектор МДА, ректор Харьковской и Костромской семинарий, Казанской академии, архиепископ Житомирский). Аноним резко отрицательно отзывался о литографированных вариантах перевода как «богохульных», как «искажающих смысл речей пророков», а о переводчике (имя не называлось, хотя нет сомнений, что иером. |
| Архиепископ Алексий в своем приветственном слове отметил, что ежегодные Платоновские чтения становятся заметным событием в научной и церковной жизни, приобретают характер видного форума, который объединяет усилия тех церковных и светских ученых, кому дорого богатое наследие митрополита Платона. На чтениях было представлено более десятка докладов. Доцент кафедры истории Российского Православного университета св. ап. Иоанна Богослова Владимир Махнач посвятил свое выступление знаменательным событиям отечественной истории времен жизни митрополита Платона. Проректор по воспитательной работе ПДС иерей Алексей Харин рассказал о выдающихся выпускниках Перервинской Духовной семинарии: святителе Пензенском Иннокентии (Смирнове, 1784-1819), митрополите Московском Августине (Виноградском, 1766-1819), митрополите Новгородском и Санкт-Петербургском Серафиме (Глаголевском, 1757-1843), митрополите Мцхетско-Карталинском, экзархе Грузии Ионе (Василевском, 1763-1840). Традиции, установленные самим святителем Платоном, проявились и в том, что на конференции выступали не только представители научно-преподавательской корпорации. Так, учащийся I курса ПДС Олег Куковский познакомил слушателей с пастырским путем других воспитанников семинарии: митрополита Киевского и Галицкого Иоанна (Соколова, 1877-1968), профессора церковной истории в МДА Алексея Петровича Лебедева (1845-1908), заслуженного профессора МДА, преподавателя литургии Алексея Ивановича Георгиевского (1904-1984). Он рассказал также о Перервинских новомучениках и исповедниках. Доклад кандидата богословия, проректора ПДС по учебной работе Владимира Стасюка был посвящен внутренней духовно-интеллектуальной связи между учителем и учеником – митрополитом Платоном (Левшиным) и святителем Филаретом (Дроздовым). Докладчик выразил надежду, что недалеко то время, когда владыка Платон, как и святитель Филарет, будет причислен к лику святых. Кроме того, на чтениях выступили диакон Вячеслав (Степкин) («Митрополит Платон как первооснователь науки Церковного права в России»), настоятель Спасо-Вифанского подворья Троице-Сергиевой Лавры иеромонах Даниил (Михайлов) («Спасо-Вифанский монастырь сегодня»), доктор философских наук, профессор Государственного университета управления Петр Калитин («Митрополит Платон как глава учено-монашеского звания») и другие докладчики. |
| Вскоре появилась необходимость в создании нового, более обширного храма. В 1807 году состоялся подряд на строительство каменной церкви между прихожанами и подрядчиком-крестьянином села Вершилова Нижегородской губернии Е. А. Блиновым. Подрядчик обязался выстроить каменную церковь и колокольню в течении двух лет. В том же году, по получении разрешения от московского военного генерал-губернатора, церковь была выложена «по плану и фасаду от земли 15 аршин». Построение храма планировалось завершить к 1 сентября 1808 года. Однако он был окончен лишь в 1819 году, причём строился на собственные средства и усердием купцов Александровых. Храм был освящён в честь Святой Живоночальной Троицы при Московском митрополите Серафиме (Глаголевском). Величественный пятикупольный, с пристроенной к нему трехъярусной колокольней, он заметно выделялся среди всех существовавших когда-либо в России единоверческих церквей своим богатым украшением и дивной внутренней росписью, выполненной в греческом стиле. Этот храм был неотапливаемым, поэтому богослужения в нём совершались лишь в летнее время. В 1821 году владения единоверцев вокруг храма значительно увеличились, и в 1822 году было начато строительство другой, тёплой каменной церкви, которое завершилось в 1825 году. Церковь была освящена в 1826 году в честь Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Первоначальная деревянная церковь была сломана (сгорела) в предыдущем 1825 году. Новый пятиглавый храм в некотором отношении напоминает Троицкий, но он меньше по объёму. Во второй половине XIX века к этому храму был пристроен с западной стороны каменный притвор с крыльцом, который заметно нарушал прежнюю симметричность церкви. Церковь относилась к Троицко-Введенской (Новоблагословенной) единоверческой общине, которая совершала богослужения по дониконовскому чину, но в иерархическом отношении подчинялась РПЦ. Община содержала богадельню и вела широкую издательскую деятельность. После октябрьской революции 1917 года единоверческая община разделила судьбу большинства православных общин города Москвы. Прихожан, особенно из купеческой среды, стало значительно меньше. Однако службы в обоих храмах продолжались вплоть до начала 30-х годов XX века. Они прекратились в 1931 году, когда единоверческая община была изгнана из храмов, и началось их частичное разрушение. Наиболее ценные иконы из Троицкого храма были изъяты и впоследствии переданы в Государственную Третьяковскую галерею, среди них и икона школы Дионисия (начала XVI века) «Иоанн Богослов на Патмосе, с житием». Здание храма последовательно занимали под жилье, склад, помещения научного института, производственный цех. Современное состояние [ править править код ] |
| 28 янв. 1840 г. Н. был переведен на Волынскую и Житомирскую кафедру и назначен священноархимандритом Почаевской в честь Успения Пресвятой Богородицы мужской лавры с оставлением за ним той же степени в иерархическом порядке, что была у него и в Минской епархии. 29 февр. он выехал из Минска в Почаев, где первоначально находилась архиерейская кафедра, перенесенная в нояб. 1840 г. в губернский г. Житомир во многом благодаря энергичным действиям главы Юго-Западного края ген.-губернатора Д. Г. Бибикова. Сам Н. впервые посетил Житомир 14 сент. 1840 г. на праздник Воздвижения Креста Господня (Избр. слова и речи. 1857. Т. 3. С. 329-334). Состояние Волынской епархии было сложным и в политическом, и в религ. отношении: менее 1/4 правосл. церквей «была починена и снабжена достаточно; остальные же имели вид полного разрушения; помещики всячески противодействовали их устройству и римское духовенство совершенно преобладало над православным». Н. способствовал благоустройству Почаевской лавры, переданной в 1831 г. РПЦ, устроил в главном храме лавры придел во имя свт. Николая Чудотворца в память о посещении лавры 25 сент. 1842 г. имп. Николаем I. Архиерей украсил Почаевскую икону Божией Матери драгоценной ризой, поновил монастырские здания, «благоустроил» лаврский хор, пожертвовал в б-ку лавры личные книги. По настоянию Н. наместник лавры игум. Григорий (Немоловский) составил «Описание событий и достопамятностей Почаевской Успенской Лавры» (РНБ ОР. Ф. 15. А-16. 99 л.). Также были учреждены школы для обучения поселянских детей при приходских церквах и введены катехизические беседы для простого народа. Указом Синода от 18 мая 1842 г. Н. был вызван в С.-Петербург, где ему как человеку с миролюбивым характером поручили рассмотрение дела о переводе Ветхого Завета на русский язык проф. СПбДА прот. Г. П. Павского . 19 окт. 1842 г. под председательством Н. был образован комитет для общего рассмотрения дела и составления заключения по собранным к тому времени показаниям и донесениям. Начало работы комитета было задержано на полгода из-за кончины митр. Серафима (Глаголевского) и назначения новым митрополитом архиеп. Варшавского Антония (Рафальского) . С 11 мая по 2 июня 1843 г. состоялось 13 заседаний, 5 июня в Синод был представлен журнал заседаний комитета с рапортом Н. и особым мнением еп. Варлаама (Успенского) , в марте 1844 г. было вынесено постановление Синода ( Чистович. 2011. С. 184-189, 204-205). В С.-Петербурге Н. со свитой жил на Ярославском подворье. С окт. 1842 по март 1843 г. по поручению Синода занимался рассмотрением рукописей и книг, переданных ему для отзыва. |
| 3) Благовещенскую ц. связывает с Троицким собором двухэтажный Духовский корпус, в к-ром была устроена и в 1822 г. освящена ц. в честь Сошествия Св. Духа на апостолов с приделом прп. Сергия Радонежского. До нач. XX в. храм был усыпальницей гос. и церковных деятелей, в т. ч. С.-Петербургских митрополитов: Михаила (Десницкого) , Серафима (Глаголевского) , Антония (Рафальского) . Свято-Духовская ц. была закрыта последней в лавре - в янв. 1936 г. и передана в распоряжение Смольнинского райсовета; в ней разместился аэроклуб и физкультурное об-во «Спартак». В 1949 г. Духовский корпус был возвращен епархиальному управлению, но в нач. 60 гг. вновь отобран. К 2000 г. в церкви находилась станция переливания крови. 4) Симметрично Благовещенской ц., завершая с юго-вост. стороны Феодоровский корпус, расположена ц. св. блгв. кн. Феодора Ярославича. Освящена в 1770 г., верхняя - во имя св. блгв. кн. Феодора Ярославича; нижняя - во имя свт. Иоанна Златоуста. В 1840 г. перестроена и освящена заново, верхняя - во имя свт. Николая Чудотворца; нижняя - во имя блгв. кн. Феодора. С 1806 г. до нач. XX в. нижняя церковь служила усыпальницей членов груз. царских фамилий, скончавшихся в С.-Петербурге. С алтарной стороны Феодоровской ц. по проекту Г. И. Карпова в 1889 г. была пристроена усыпальница митр. Исидора (Никольского), освященная 6 окт. 1891 г. как придельная ц. во имя прп. Исидора Пелусиота. Постановлением Ленсовета от 2 сент. 1931 г. Феодоровская ц. была закрыта и передана в ведение Володарского райсовета, помещение церкви занимало общежитие фабрики «Рабочий». С 1931 до нач. 2000 г. в помещении Исидоровского храма находился ЦНИИ «Прометей». 5) Ц. во имя Михаила Архангела в архиерейском доме, построенном на зап. стороне мон-ря в 1758 г. по проекту М. Д. Расторгуева. В 1819 г. после надстройки дома состоялось переосвящение ц. во имя Михаила Архангела. В нач. 20-х гг. XX в. была закрыта. До нач. 2000 г. в ней размещался ЦНИИ «Прометей». В 1767 г. архиеп. Гавриил (Петров) освятил в настоятельских покоях келейную ц. во имя Всех святых. |
| Нечаев и далее не останавливался грешить против совести. Он стал представлять на утверждение Императору кандидатуры архиереев, не указанных в записке членов Синода. Подлог не мог сойти с рук, синодалы искали случая избавиться от лгуна. И случай такой представился: летом 1836 года Нечаев вынужден был по семейным делам надолго отлучиться из столицы, и ведомство осталось без начальника. Тогда Андрей Муравьев при поддержке сослуживцев отважился на решительный шаг – сместить Нечаева. Он поехал к первенствующему члену Синода, Петербургскому митрополиту Серафиму (Глаголевскому), чтобы упросить его войти с докладом к Государю Николаю Павловичу о перемене обер-прокурора. Владыка согласился и, будучи на приеме у Государя, на вопрос, кем заменить предместника, назвал графа Николая Александровича Протасова, бывшего правой рукой министра народного просвещения. Впоследствии скажут, что это было сделано с подачи Муравьева, поскольку Протасов, с его гусарскими замашками, соперник несерьезный. К тому же и человек он бездуховный: посидит временно и уйдет, уступив свое место Андрею Николаевичу – «готовому обер-прокурору» 5 . И Протасов сел в начальствующее кресло, но не временно, а на долгие годы (1836–1855). Его обер-прокурорство отмечено разгулом формализма, увеличением штатов в Синоде, самодурством в отношениях с духовными лицами. Правда, граф Протасов исходатайствовал А. Н. Муравьеву звание камергера, поручил ему издание нового перевода Правил Вселенских и Поместных Соборов, но то частности. В 1837 году Андрей Николаевич сопровождает Наследника престола цесаревича Александра в его паломничестве по московским святыням – от Нового Иерусалима до Троице-Сергиевой лавры. Посетили они также Кремль и близлежащие монастыри. Свои путешествия по святым местам русским – а Муравьев уже исходил и изъездил практически всю европейскую часть Отечества – он стремился описать своим чутким пером. Его книги стали доступными любому грамотному человеку; повсюду душеспасительное чтение входило в народный обиход. |
| Нилу Сорскому. Иером. Израиль, недовольный ходом следствия, писал доносы имп. Николаю I Павловичу в обход Новгородской консистории и Синода. В секретном указе консистории от 14 нояб. 1844 г., полученном кирилловским архим. Ефремом 24 нояб., предписано найденные «косточки» тайно после панихиды погрести «близ гробницы преподобного Нила Сорскаго в установленной глубине, не оставив на поверхности земли никаго особеннаго могильнаго признака» (Там же. Л. 84). Уже 28 нояб. 1844 г. архим. Ефрем отправил рапорт в консисторию об исполнении указа. Согласно тому же указу, Н. переводили в Валдайский Святоозерский в честь Иверской иконы Божией Матери монастырь , ему запрещалось на год носить монашеское одеяние и совершать богослужения. 27 нояб. того же года он покинул пустынь. В братстве Иверской обители иером. Никон должен был оставаться до своей кончины. Такую епитимию он получил «за безрассудную ревность» и «безотчетную привычку во всем находить святыню». «И это все было утверждено не только Св. Синодом, но и самим императором!» - записал Н. в «Автобиографии», вспоминая свое отчаяние в те дни. По указу консистории иером. Израиль «за беспокойную гордость и сварливость, несвойственную монашескому сану», за «низкие средства» и «бездоказательные изветы» на настоятеля Кириллова мон-ря архим. Ефрема и митр. Новгородского, С.-Петербургского, Эстляндского и Финляндского Серафима (Глаголевского) был сослан в Моденский во имя святителя Николая Чудотворца монастырь «в труды» под строгий надзор настоятеля «для смирения и научения покорности» (Там же. Л. 78-78 об.). Впосл. Ковалевский, к-рому кирилловский архим. Иаков (Поспелов) прислал для ознакомления материалы следственного дела о мощах, не хотел включать рассказ об этих событиях в жизнеописание Н.; в письме к настоятелю от 28 марта 1884 г. он заметил, что «вообще все дело о святых мощах преп. Нила такого свойства, что, по мнению моему, распространяться о нем не следует» (КБМЗ. Ф. 1441. Оп. 3. Ед. хр. 2114. Л. 30). По свидетельству биографа, иером. |
|
|
