| Выставки эти, устроенные в комнатах без дневного света, увешанных странными чужеземными предметами и уставленных тропическими растениями, производили ужасный, непреодолимый эффект. Нам ясно помнится, как толпилась перед ярко освещенными электричеством громадными картинами непроницаемая, все растущая масса народа. Эти яркие или мрачные гигантские полотна, на которых шагали феерично разодетые индусы, богато разукрашенные слоны с магараджами на спинах, на которых тянулись по горам в глубоком снегу несчастные войска, или поп в черной ризе отпевал под тусклым небом целое поле обезглавленных голых покойников, — эти полотна действовали, как тяжелые кошмары горячки». Понятны чувства Бенуа, человека, изощренного в искусствах и словно не желающего впускать в себя всю правду, весь ужас, кровь, грязь войны, но и, вместе с тем, величие подвига конкретной души. Его, как и прочих «воздушных» эстетов, любивших рисовать «аполлонов и арлекинов», такая правда искусства , такие «тяжелые кошмары горячки» не могли не шокировать. Интересно, чтобы они сказали, не просто поглядев верещагинские жуткие картины с отрубленными головами — «После удачи» или «Торжествуют», но побывав на азиатских войнах. Врата Тамерлана Помню, что выставка Верещагина, которого автор этих строк по глупости молодых лет считал «простым» баталистом, году в 1989-м, в Москве, на Крымском валу, буквально взорвала русскую общественность. Тогда Третьяковка, пожалуй, впервые в истории, собрала все работы мастера из фондов отечественных музеев. Вот где открылось буйство красок, цвета! Колориты восточных тюрбанов и халатов, этот «Тадж-Махал», гигантские «Врата Тамерлана» («Двери Тимура»), у которых простой смертный должен был чувствовать себя ничтожеством перед величием тирана — вызывали буквально стон у позднесоветской публики! «Врата Тамерлана» — картина великой красоты и силы; на ней изображен вход во дворец среднеазиатского владыки. Внимание воинов и зрителей приковано к вратам, украшенным сложным орнаментом: из ворот в любой момент может выйти сам правитель. |
| В 1890-е г. он путешествовал по Волге и Северной России, писал этюды, картины и потрясающие по психологической глубине портреты простых людей, которые составили «Русскую серию». Приступая к портретам, Верещагин подробно расспрашивал свои «модели» об их жизни и потом издал «Иллюстрированные автобиографии нескольких незначительных русских людей» («незначительных», т.е. обычных, ничем не примечательных). Он посетил много старинных церквей, был покорён их архитектурой и мастерством исполнения и, в то же время, возмущён варварскими переделками иконостасов, убранства и замазыванием старинных фресок, о чём неоднократно писал архиереям. Осенью 1903 г. Василий Васильевич отправился в Японию, отношения с которой у России были уже натянутыми до предела. Пробыл там он менее трёх месяцев, в ноябре был вынужден вернуться во Владивосток последним пароходом, но привёз много этюдов и зарисовок для картин «Японской серии». Его письмо из Японии в Военное министерство в который раз обнаруживает в нём глубокого политического аналитика: « Войны с Японией не миновать. Здесь о ней только и говорят. Страна полна солдат, фанатически преданных своему императору и идее Великой Японии, колониальные аппетиты которой на Дальнем Востоке огромны. Армия и флот прекрасно оснащены. Мощная поддержка деньгами и оружием идет из Англии и США. Судя по всему, они договорились о разделе сфер влияния на Дальнем Востоке после поражения России». А в письме жене отмечал: « У них все готово для войны, тогда как у нас ничего готового, всё надобно везти из Петербурга…». В феврале 1904 г., когда началась Русско-японская война, он вновь отправился на Дальний Восток, в Порт-Артур. Это было его последнее путешествие. На вечере памяти Василия Васильевича Верещагина великий его современник художник И.Е. Репин сказал: «Ах, знаете, господа, Верещагин такой гигант, что, приступая к его характеристике, я испытываю неловкость. Когда смотришь на этого колосса, всё вокруг кажется маленьким…». Критик В.В. Стасов писал: «Обращать всё внимание только на одни военные картины Верещагина – огромная ошибка, огромное заблуждение и односторонность. Самые разнообразные стороны народной жизни были одинаково доступны и драгоценны Верещагину для его изображений». |
| Живописец уезжает в действующую армию, получает серьезное ранение во время боевой операции на Дунае, после лечения возвращается на передовую. Совершив опасный зимний переход через Балканы вместе с генералом Скобелевым, участвует в решающем бою за Шипку у деревни Шейново. Но в конце войны отказывается от «Золотой шпаги», заметив, что «слишком много видел в те дни и перечувствовал для того, чтобы по достоинству оценить всю мишуру славы человеческой». Балканская серия получилась в целом кинематографичной: картины асимметричны, распахнуты в глубину, все фигуры на них в движении, четко прописан первый план, размыт дальний, композиция свободна. Критики пишут о зарождении новаторского, чисто киношного приема - панорамирования. И, действительно, посмотрите на картину «Перед атакой. Под Плевной», которую Репин назвал " живой и совершенной правдой жизни " . Кинематографичными длинными цепями залегли солдаты, причем их головы, ружья, сапоги, мундиры сплелись в какой-то геометрический узор, в котором доминируют светлые скатки, - все замерло в ожидании боя. И только командные чины во главе с Александром II пытаются разглядеть, что там за горизонтом. В этот день император отмечал именины и поднимал бокалы шампанского «за здоровье тех, которые там теперь дерутся». Художник приезжал на это место, когда писал картину. «Везде валяются груды осколков гранат, кости солдат, забытые при погребении. Только на одной горе нет ни костей человеческих, ни кусков чугуна, зато до сих пор там валяются пробки и осколки бутылок шампанского - без шуток», - написал он. Неудобный человек был Верещагин... Третий штурм Плевны не принес ничего хорошего - русская армия потеряла около 13 000 человек, Плевна сдалась лишь через несколько месяцев. В сражении погиб родной брат художника - Сергей Верещагин. И эта боль запечатлена в полотне «После атаки. Перевязочный пункт под Плевной»: «Число раненых было так велико, что превзошло все ожидания. По суткам оставались они без перевязки и пищи. Когда шел дождь, промокали насквозь, укрыться было негде. Многочасовые страдания, боль, агония и часто тяжелая смерть - цена, которую нужно заплатить любой войне, ради чего бы она ни велась». |
| Сегодня в ЛНР работает «Луганский академический русский драматический театр имени П. Луспекаева, основанный в мае 1939 г., а имя актёра-земляка получивший в 2012 г. В том же году прошел I открытый областной театральный фестиваль имени П. Луспекаева «Госпожа удача». Рассказывают, что завидев Луспекаева, прохожие нередко кричали знаменитую киношную реплику «Верещагин, уходи с баркаса!». Как мы знаем, в кадре последовал взрыв судна. Но никто не видел погибшего Пашу Верещагина. Может, Павел Верещагин-Луспекаев уплыл по волнам на спасительной лодке? Или, как во время съёмок, когда привязывал к ногам металлические плавники и уплывал от берега километра на два. «Паша, а если утонешь!», — говорили ему. «Утону — вспоминайте». Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta |
| Ректор тотчас же: „два класса“, – тогда как у нас – т. е. в старшем отделении, „вовсе не полагается латинских классов). Точно также и теперь, – Прокурор обращается к одному из мнимых младших студентов, который – ростом в косую сажень, и спрашивает его: „сколько Вы лет в академии“? Верещагин, – так звали этого студента, – после говорит: конечно, я бы не затруднился сказать, что я год еще только в академии; да – вижу, что на меня так и уставился о. Феодор: того и гляди, – обличить; он уж и так твердит Прокурору, что тут живут старшие, а не младшие студенты. „Три года“, отвечал Верещагин. „Что такое: старшие“? – обратился наконец с вопросом Прокурор, расслушав кое-что наконец“. Это вот старший, Ваше Сиятельство, а это – его помощник, вывернулся о. Ректор. „И здесь то же младшие?“ – спросил Прокурор, войдя в наш номер. „Так точно, Ваше Сиятельство! Впрочем, они тоже живут у нас не одни, а под надзором старшего“ – и о. Ректор указал рукой на меня. Я сделал полупоклон, в роде рекомендации. „Вы не совсем здоровы, кажется – сказал Прокурор, обра- щаясь к стоявшему подле Морошкину. – „Да, я недавно вышел из больницы“, отвечал тот, и Прокурор пошел далее. В пятом номере о. Ректор преобразил уже младших студентов в старших; вероятно, – подумал, что надо же где-нибудь и старших студентов сделать; а то – нехорошо: 5 номеров все будут с младшими студентами и только один – старших. О. Инспектор опять поправил о. Ректора и тот опять употребил прежний маневр, пользуясь глухотой Графа: „Я говорю, что это вот Старший, Ваше Сиятельство!“ В спальных Прокурор заметил, что нас содержат даже роскошно; говорил, что, когда он воспитывался, у них не было таких прекрасных одеял“ (а одеяла у нас были белые байковые и, действительно, очень мягкой шерсти) „и спал он на одной подушке; в заключение высказал, что мы (духовные) не должны много гнаться за красотой, но чтобы не щадили сумм для сбережения сил и здоровья. Все и везде он находил прекрасным. В столовой было уже совсем накрыто, а на инспекторский столик поставлены „пробные“, или, как справедливее называют их, „образцовые“ порции для начальства. |
| Выписки можно было бы продолжить. И опять в воспоминаниях декабриста Штейнгеля мы встретимся с таким же освещением: Ростопчин отдал на растерзание Верещагина, чтобы, «пользуясь этим временным занятием черни, можно было с заднего крыльца сесть на лошадь и ускакать из Москвы в момент почти вступления в нее неприятеля». Наконец другой современник, не только очевидец, но и непосредственный участник «казни» Верещагина, драгунский офицер Гаврилов повторяет буквально то же самое: «С утра густая толпа народа стеклась на дворе и запрудила улицу, шумела, галдела и волновалась... Прокричав на крыльце народу, что Верещагин изменник, злодей, губитель Москвы, что его надо казнить, Ростопчин закричал Бурдаеву (вахмистру Гаврилова), стоявшему подле Верещагина: «руби!» Не ждавши такой сентенции, он оторопел, замялся и не подымал рук. Ростопчин гневно закричал на меня: «Вы мне отвечаете своей собственной головою! Рубить!» Что тут делать, не до рассуждений! По моей команде: «Сабля вон», мы с Бурдаевым выхватили сабли и занесли вверх. Я машинально нанес первый удар, а за мной и Бурдаев. Несчастный Верещагин упал, мы все тут же ушли, а чернь мгновенно кинулась добивать страдальца и, привязав его к хвосту какой-то лошади, потащила со двора на улицу, Ростопчин в задние ворота ускакал на дрожках...» Мы видим, как в сущности совпадают решительно все показания как очевидцев, так и других современников, рассказывавших о смерти Верещагина или со слов очевидцев, или по слухам. Расхождения только в деталях. И подобная картина не только психологически правдоподобна, но она стоит в полном соответствии с уличной обстановкой в Москве 2 сентября. Пред нами пьяная толпа, – толпа, состоящая из общественных низов, наэлектризованная ожиданием вступления французских войск, бегством начальствующих лиц из Москвы, отступлением русских войск, последними распоряжениями Ростопчина об увозе пожарных труб, затоплением в реке пороховых бочек и хлебных барж и т.д. Пред нами толпа, начавшая с утра уже «грабить дома», по собственному признанию Ростопчина... |
| — Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации? — Ах, так это Верещагин! — сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества. — Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, — сказал адъютант. — Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет. Один старичок, в звезде, и другой — чиновник-немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим. — Видите ли, — рассказывал адъютант, — это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? — От того-то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик-голубчик, — улыбаясь, сказал адъютант. — Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт-директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» — «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! — с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. — Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!.. — А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! — сказал Пьер. — Совсем не нужно, — испуганно сказал адъютант. — За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? — говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. — Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел-то скверно, потому что ты и по-французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». — «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» — «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где-то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца… |
| По окончании штурма редутов Скобелев и Куропаткин выехали на несколько дней в Бухарест, чтобы отдохнуть и подлечиться, но получив известие о назначении соответственно командующим и начальником штаба 16-й пехотной дивизии, поспешили вернуться под Плевну. На новом посту два выдающихся русских офицера составили нерушимое боевое единство. Наш великий художник-баталист Василий Верещагин, сам выпускник Морского корпуса и участник, в том числе как живописец и хроникер, такого количества боевых действий, что к его советам в боевой обстановке прислушивался сам Скобелев, описывая боевые действия 16-й дивизии, и говоря о ее командовании употреблял обычно сочетание «Скобелев и Куропаткин». Самого Куропаткина Василий Васильевич характеризует так: «Полковник Куропаткин, начальник штаба Скобелева, был, бесспорно, один из самых лучших офицеров нашей армии; невысокого роста, не особенно представительной красоты, но храбрый, разумный и хладнокровный, он был многими чертами характера противоположен Скобелеву, который давно уже был с ним дружен, уважал и ценил его, хотя часто с ним спорил; и надобно сказать, что в спорах этих рассудительный начальник штаба оказывался по большей части более правым, чем блистательный, увлекавшийся генерал» . Говоря о третьем штурме Плевны и последующих за ним боевых эпизодах, Верещагин подчеркивает, что не «белый генерал», а «Скобелев и Куропаткин» сделали то-то и то-то . Наводит на размышления Нет нужды доказывать, что полководец «Суворову равный», как называл Скобелева сам Куропаткин в своих воспоминаниях , в оценке стратегической и тактической обстановке превосходил иной раз своего друга. Вместе с тем, все имеющиеся непосредственные свидетельства боевых товарищей, знавших Скобелева и Куропаткина по Балканам и Туркестану, не дают оснований говорить о фатальной разнице в их дарованиях и волевых качествах. Между тем, в любой биографии генерала Куропаткина непременно говорится, что якобы сам Скобелев указывал на «слабость воли» Куропаткина, и не рекомендовал ему занимать командные посты, требующие большой ответственности и решительности в принятии решений. |
| Много лет спустя 29 января 1965 г. прославленный военачальник, маршал бронетанковых войск П.П. Полубояров написал своему бывшему учителю такие слова: «В день Вашего 85-летия прошу принять от одного из Ваших учеников сердечное поздравление и наилучшие пожелания. В эту знаменательную дату невольно вспоминается образ любимого учителя, Ваш голос и уроки, которые Вы проводили с нами, дорогой Николай Васильевич. Прошло много лет, как школа выпустила своих питомцев, а Ваше глубокое человеческое отношение и теплота всегда будут напоминать о проведённом в Туле детстве. Жизнь разбросала нас в разные концы нашей Великой Родины, но ученики помнят и ценят Вас, как своего лучшего воспитателя. В день Вашего славного юбилея все мы как бы мысленно собрались в Вашем доме, чтобы сердечно поздравить и пожелать Вам доброго здоровья на долгие, долгие годы. Большое спасибо Вам за знания и труд, который никогда не будет забыт нами. Жму Вашу руку благородного человека и нашего дорогого учителя» 24 . В 1938 году Николай Васильевич был арестован по ложному обвинению. Второй раз в жизни почти год он провёл в тульской тюрьме. Всё закончилось благополучно. Он был освобождён, а уголовное дело закрыто. Вернувшись на свободу, он рассказывал, что в советской тюрьме условия содержания заключённых были гораздо более тяжёлыми, чем в царское время. Например, он вспоминал, что при царе у арестантов была постель, которую регулярно меняли, а в конце 30-х они лишены были этого, и спать временами, когда камеры были переполнены, приходилось по очереди. Некоторое время Николай Васильевич провёл в одной камере с видным инженером Тульского оружейного завода Александром Михайловичем Ананьевым – зятем Петра Александровича Верещагина – первого директора Тульского коммерческого училища 25 . Жил Николай Васильевич в одном доме с известным тульским врачом, имевшим степень доктора медицины, выходцем из орловских дворян Владимиром Алексеевичем Афанасьевым, который в 1938 г. приютил в своей квартире Нину Петровну Ананьеву – дочь Петра Александровича Верещагина, после ареста мужа бросившую свою квартиру и скрывавшуюся с дочерью Аллой у друзей и знакомых 26 . |
| Три Слав. термина (11–12) относятся к периоду флуктуации (см. выше). Слав. переводчики, сознавая ответственность, старались поточнее перевыразить греч. ключевые термины. Наличных средств в возникавшем книжно-письменном языке не было, поэтому приходилось термины изобретать. Не удивительно, что разные книжники предлагали разные решения. Например, для передачи термина μοοσιος, согласно нашим разысканиям, были предложены как заимствование омооусии, так и кальки диносущьнъ, подоб(н)осущьнъ, купносущьнъ, днностьствьнъ и рлвностьствьнъ [Верещагин 1997:126–136]. Комментарий 07 Стихира не несёт о святом конкретной индивидуальной информации, а состоит из т. н. общих предикаций, т. е. таких, которые могут быть отнесены и к другим святым (соответствующего чина – святителей, преподобных, мучеников и т. д.). Общие предикации по тематическому критерию разделяются на несколько видов. В настоящей стихире их представлено три: атрибутивный (характеризующий), евхологический (похваляющий) и прекативный (молитвословный). Действительно, во-первых, в стихире Амвросию приписываются свойства, которыми он, безусловно, обладал, но которые свойственны и другим святым соответствующего чина: (5) духовьна благодать (6) въ т въсели с; (9) духы прельстьны (10) отъгониши вьсьгда; (11) ицлши бол ні (12) и недугы приходщиимъ къ тебе. Все святые были благодатными, многие (особенно иерархи) обладали даром отгонять бесов и исцелять болящих. Во-вторых, в стихире (особенно в окличках) содержатся похваляющие эпитеты, которые могут быть перенесены и на других святых: (1) Преподобьне отьче, (2) достославьне амброси, (15) памть свтоносьню. Наконец, в стихире приведены общие молитвословия, которые можно обратить к святителю: (17) христа молитьствуи, преподобьниче, (18) даровати вьсьлени (19) диньство мира и велию милость. Стихи (18–19) представляют собой припев, который дословно повторяется в последованиях многим святым. Комментарий 11 В стихире содержится реминисценция о светской деятельности Амвросия «во власти» до избрания его во епископы: он был правителем (наместником-префектом-консуляром) области Лигурии и Эмилии (с резиденцией в Медиолане). Потом он принял |
|
|
