| Уже и стемнело, и чаю попили, – а Наташа всё болтала, и чего только не несла: и как она девочкой, давши честное слово, что с веранды не ступит на землю, – двести саженей шла до озера, перекладывая под ноги книги; и как она в Москве обожает кафе Трамбле на Кузнецком, всегда бросается туда сразу; и как она на ходулях танцевала краковяк. А потом – всё больше о своих предках за два века, которых нельзя было ни разобрать, ни запомнить. Но был там какой-то Руф, основатель масонской ложи в Москве. И какой-то Верещагин, распорядившийся выкупать землемера в холодном пруду за то, что тот недостаточно низко ему поклонился. И какие-то старшие братья выкрали в масках своего младшего, вымогая деньги у мамаши. А кого-то на станции Тамбов из поезда ещё прежняя государыня выделила в дворянской депутации как редкого красавца. Шутники тамбовские дворяне ночами пьянствовали и переворачивали вывески, а в Москве вступали в клуб золотой молодёжи «Червонный валет», орудовали в масках и оставляли карту с червонным валетом. Насаживали митру на голову продавца церковной утвари и грабили кассу. Обманув знакомого мажордома, показывали пустующий на вакациях московский губернаторский дом иностранцам – и в подставной нотариальной конторе оформляли его продажу, брали аванс. По суду преследуемый Аркадий Верещагин на пари с приятелем пошёл в партер Большого театра сесть рядом с полицеймейстером, во фраке элегантный и надушенный, поклонился ему, обомлевшему, а за несколько минут до конца действия – вышел и на рысака. А другой их участник, Шпейер, замаскированный под кучера, сам привёз на суд прокурора Набокова и пожелал ему успеха. А ещё один Аничков, кончая Пажеский корпус при Николае I, умудрился направить зеркальный зайчик на императрицу, и за то лишился гвардии. И ещё один Аничков выстраивал в ряд всех дам и девочек, велел однообразно приподнимать юбки, а руки в кошачьем положении из кек-уока, – и фотографировал вереницу. А какой-то Аничков, убежав от материнских побоев с братом, помогал прачкам полоскать бельё и ночевал в гробу на стружках у гробовщика. А позже проучился на казённый счёт и стал товарищем министра просвещения. И убийца Каракозов тоже с какой-то стороны относился к их роду. |
| – С Казахстаном тоже было интересно. Через одного нашего питерского художника я познакомился с художественной галереей из Алма-Аты и какое-то время с ней сотрудничал. Потом эта галерея пригласила меня и ещё несколько художников в творческую поездку, чтобы сделать выставку на казахстанскую тему. Эта галерея нам полностью оплатила поездку. Нас две недели возили по дивным местам. Мы были 4 дня в северном Казахстане и 10 дней – в Алма-Ате и в её окрестностях. То, что я там увидел, мне просто вошло в душу. Может быть, это перекликалось с детскими воспоминаниями касательно гор. Я уже говорил, что часть своих школьных каникул проводил в Прикарпатье, на Западной Украине. Поэтому мне казахские горы напомнили что-то родное, своё. Я люблю такие места: чистые горные реки, камни, ели или степи. Это было что-то яркое и неожиданное. Я уже привык к русской и к греческой природе. А тут многое – всадники, собаки, юрты – напоминало мне картины Верещагина и его «Южный цикл». Настоящая жизнь на природе, под небом, в степи. Я изображал не только природу, но и людей, их быт. Вообще я много где не был. Хотя, может быть, если бы я увидел другие места, они зацепили бы меня не меньше, чем Казахстан или Греция. Для художника очень важно получать новые эмоции, новые впечатления. И когда их получаешь, ощущаешь, что что-то аукнулось в душе, случился какой-то резонанс. Допустим, я не был в Таиланде или на Бали. Но я вижу фотографии оттуда в Интернете и понимаю, что это здорово, но меня туда не тянет. Тропики – это не моё. – Почему это ваше, а это не ваше? – Трудно сказать. Загадка, тайна. Не знаю. Хотя допускаю, что если бы увидел восточный рынок, азиатский базар или что-то подобное, то с удовольствием написал бы его. Как у Верещагина, или где-нибудь в Тунисе, я видел фотографии – ковры, посуда металлическая, медная. Интересно. Искусство – это не духовная жизнь, а душевная Крещение. 2002. Холст, масло. 125х200. Художник: Антон Овсяников – То, что вы верующий человек, как-то отражается в вашем творчестве? Вы сами видите тут какую-то связь, осознаете её? |
| Мало было открыть учебное заведение, в котором должны были готовить священников и преподавателей для церковно-приходских школ, необходимо было наполнить его жизнью, решив множество непростых проблем. «Во вновь открытой семинарии не было ни ректора, как ближайшего руководителя, ни преподавателей с академическим образованием, ни библиотеки, соответствующей потребностям семинарии, ни сносного помещения. Существовавшее до открытия семинарии четырехклассное училище, с которым она должна была соединиться, помещалось в ветхом деревянном здании, которое требовало каждогодных значительных ремонтов» 42 . В крайне плачевном состоянии находились учебная и воспитательная работа. С прибытием в 1870 г. архимандрита Иакова (Домского) в Благовещенск решился первый серьезный вопрос: в управление семинарией вступил «первый архимандрит на Амуре с высшим образованием». С момента своего приезда он стал «предметом глубокого интереса городского общества, а особенно воспитанников» 43 . Первый год ректорства отца Иакова (Домского) и работы семинарии Верещагин характеризовал в своих воспоминаниях как «тяжелую годину» 44 . Но никакие существовавшие объективные сложности не испугали «живого и деятельного» пастыря, прибывшего для решения вопросов организации духовного образования в Приамурье. Он «первым принял самое горячее, самое деятельное участие в устроении семинарии в отношении учебно-воспитательном и хозяйственном» 45 . Приступив к исполнению обязанностей, он не отказался от любимого дела – учительства и наставничества, «прикладывая все свои старания для воспитания юношества по духу христианских заповедей» 46 . В семинарии он преподавал теорию и историю литературы и Священное Писание в классах словесности, философии и богословия 47 . Верещагин дал яркую, эмоциональную характеристику педагогическим талантам архимандрита Иакова (Домского), написав: «Богатство душевных дарований, обширная начитанность, всестороннее образование и редкие педагогические приемы были неотъемлемым достоянием о[тца] ректора, как талантливого учителя, опытного педагога. |
| 12-го числа преосвященный Савва получил из С. Петербурга письмо от С.Д. Шереметева, который от 10-го апреля писал: «Надеюсь в конце апреля лично засвидетельствовать Вашему Высокопреосвященству мое глубокое почтение. С сим вместе позвольте просить Вас благоволить прислать в Императорское Общество древней письменности Вашу фотографическую карточку с надписью, каковую сохраним на память будущим родам. Поручая семью мою и себя архипастырским молитвам Вашим, имею честь быть Вашего Высокопреосвященства покорнейший слуга». В ответ на это письмо Преосвященный, от 18-го числа, писал графу: «С особенным удовольствием спешу исполнить требование Вашего Сиятельства, прилагая у сего фотографическую мою карточку в двух видах. Вместе с тем долгом поставляю препроводить Вашему Сиятельству два последних мои издания: 1) Речи, говоренные мною в разное время, и 2) Сборник писем духовных лиц XVIII века к Преосвященному Арсению (Верещагину), архиепископу Ростовско-Ярославскому, то и другое в двух экземплярах. Из них один экземпляр покорнейше прошу принять от меня в Вашу домашнюю библиотеку, а другой для библиотеки Императорского Общества любителей древней письменности. В приятном ожидании личного свидания имею честь быть». 15-го числа Преосвященный Савва писал в С.-Петербург министру народного просвещения графу И.Д. Делянову: «Долгом поставляю препроводить при сем Вашему Сиятельству экземпляр изданного мною «Сборника писем духовных лиц XVIII века к архиепископу Ростовско-Ярославскому и Арсению Верещагину». Благоволите принять мое усерднейшее приношение с обычною Вашею благосклонностью. Вместе с тем приношу Вашему Сиятельству искреннейшую благодарность за исходатайствование Высочайшего разрешения на доставление мне хранящегося в Императорской Публичной Библиотеке рукописного Дневника Преосвященного Арсения. Из этого Дневника я заимствовал очень интересные сведения о некоторых обстоятельствах жизни почившего иерарха». 15-го числа Преосвященный Савва писал в Петербург обер-прокурору Св. Синода К.П. Победоносцеву : |
| Разделы портала «Азбука веры» Христианское искусство Описание На картине изображены всего два живых человека – это священник, который служит панихиду по павшим воинам, и командир, пришедший попрощаться со своими погибшими друзьями и солдатами. Все остальное пространство картины – это огромное поле, уходящее за горизонт и за пределы картины, полностью покрытое мертвыми телами. Это русские солдаты и офицеры, павшие в жесточайшем сражении под Плевной во время русско-турецкой войны. Необъятное поле, усыпанное мертвыми телами. Священник, читающий отходную молитву павшим. Грозовое небо, скупо роняющее на мерзлую землю солнечные лучи, – робкая надежда на то, что когда-нибудь тучи рассеются и кровопролитие окончится. Зритель не сразу различает распростертые на земле тела, не сразу обращает внимание на свежевырытую братскую могилу и деревянный крест в левой части полотна. Но приглядевшись, он в ужасе видит изуродованные обнаженные трупы солдат, их отрубленные руки и головы, едва присыпанные землей. Кому-то, по воспоминаниям художника, турки отрезали под Телишем пальцы и вложили их в рот, кому-то вырезали православные кресты на лбу или на спине. Раздеты егеря были преднамеренно: не только для того, чтобы было чем поживиться врагу, но и чтобы легче было скрыть эти нечеловеческие зверства, присыпав трупы землей. Поэтому и сам художник (в реальности), и зритель (уже по замыслу автора) на картине – не сразу различают в бескрайнем поле обнаженные человеческие тела. «Все без исключения раненые наши под Телишем были предварительно прирезаны и изуродованы турками, и вместе с убитыми обшарены и раздеты догола. Товарищи их, егеря, собрали разбросанные по полю битвы тела, положили их рядом перед общею могилою. Священник отслужил панихиду…» – писал Верещагин в каталоге выставки 1883 года в Санкт-Петербурге. Картина стала для Верещагина символической панихидой по всем душам (вне зависимости от национальности и вероисповедания), которые забрала война. «Побежденные. Панихида» – пожалуй, самое сильное философское произведение художника. История |
| священник Николай Верещагин Воспоминания о в Бозе почившем Преосвященном епископе Иакове, как ректоре Благовещенской духовной семинарии Источник Почивший архипастырь, подвизавшийся, в течение большей части своей жизни, на духовно-училищной службе, оставил после себя много учеников, предстоящих в сане иерейства, престолу Господню и с честью служащих на других поприщах общественной деятельности. Но весьма немногим из них, рассеянным по разным местам Сибири, выпал жребий лицезреть его, уже убеленного сединами мудрости старца, но все еще живого и деятельного, в высоком сане епископства, удостоиться святительского благословения архипастыря, как органа божественной благодати, а тем паче, хотя и со скорбью, взирать на кончину и песнословить его погребение. – Чувство глубокого благоговения к почившему архипастырю и благодарная память о нем побуждают нас заглянуть в прошедшее, чтобы, пользуясь воспоминаниями, обрисовать деятельность его, как мудрого начальника и талантливого учителя. Для более обстоятельного ознакомления с деятельностью почившего архипастыря, как ректора семинарии, необходимо вкратце коснуться истории возникновения Благовещенской семинарии и условий, с которыми совпало открытие ее. Назначение его ректором сей семинарии состоялось вскоре после открытия ее, последовавшего в 1870 году, во время управления камчатской епархией, незабвенного на Амуре, епископа Вениамина (ныне архиепископа Иркутского), которому собственно и принадлежит честь, как открытия семинарии, так и деятельность по первоначальной организации ее, продолженной потом, под непосредственным его руководством, ректором семинарии. Открытие семинарии в Приамурском крае, безлюдном, неустроенном и удаленном от центров просвещения, составляет видную эпоху в истории края, как по важности самого события, так и по характеру тех обстоятельств и неблагоприятных условий, при которых оно совершилось. Во вновь открытой семинарии не было ни ректора, как ближайшего руководителя, ни преподавателей с академическим образованием, ни библиотеки, соответствующей потребностям семинарии, ни сносного помещения. |
| Древнейший славянский богослужебный сборник «Ильина книга». Факсимильное воспроизведение рукописи. Билинеарно-спатическое издание источника с филолого-богословским комментарием/Подготовил Е.М. Верещагин. — М.: «Индрик», 2006. 19 декабря 2006 г. 17:31 Ильина книга — самый древний славяно-русский гимнографический сборник: она является как ценным лингвистическим источником, так и важнейшим литургическим памятником. Ильина книга обнаруживает архаичное состояние языка, отражает формы спонтанного бытования (модификации) богослужебных текстов на Руси и содержит песнопения утраченных гимнографических жанров. Будучи сводом, рукопись наглядно показывает, как складывались (причем именно на Руси) многожанровые богослужебные книги. В ней немало текстов Кирилло-Мефодиевской традиции, в том числе древнейший канон Кириллу Философу. Кодикологически и в аспекте переводческой техники Ильина книга существенно отличается от сопоставимых рукописей: это единственный восточнославянский богослужебный сборник, не подвергшийся справе по Студийско-Алексеевскому уставу. В рукописи есть выходная запись с упоминанием имени писца; оно, в согласии с традицией, и присвоено нами всей книге. Несмотря на ее большое значение, рукопись до недавнего времени не исследовалась и факсимильно издается впервые. Пострадавшие в процессе бытования тексты Ильиной книги не всегда поддаются легкому прочтению. В процессе реставрации рукопись была расплетена, что позволило выполнить качественное фотографирование. За факсимильным воспроизведением рукописи следует издание источника посредством т.н. билинеарно-спатической методики, позволяющей осмысленно читать неисправные тексты книги в свете греческого оригинала и восстановленных контекстов. Полное постижение читателем смыслов гимнографии, для которой характерен аллюзивный способ коммуникации, обеспечивается филолого-богословским комментарием, в котором, наряду с отсылками, как правило приводятся выписки из аллюзируемых источников. Лингвистический комментарий см. в отдельном томе: Ильина книга. Рукопись РГДДА, Тип. 13 1. Лингвистическое издание, подготовка греческого текста, комментарии, словоуказатели В.Б. Крысько. М: «Индрик», 2005 . Настоящее издание содержит исследовательские материалы, содержащие как общую характеристику архаичного источника и принципов его издания, так и частные наблюдения, проливающие свет на историю становления славянской гимнографии. Предназначается для специалистов-филологов, богословов-литургистов, историков культуры, музыковедов и всех, кто интересуется древнейшим периодом бытования церковно-славянской книжности на Руси. Патриархия.ru Календарь ← 5 мая 2024 г. 5 мая 2024 г. |
| Михаил Дмитриевич также считал, что присутствие Куропаткина будет крайне полезным и необходимым для обсуждения основных начал организации края и предстоящего разграничения с Персией . Бросок через пустыню Отряд полковника Куропаткина был сформирован за считанные дни начала ноября 1880 года из частей Амударьинского отдела Туркестанского военного округа. Сам командир прибыл на место примерно через неделю после начала формирования, вступив в командование 9 ноября. Отряд почти в тысячу человек в составе трех рот пехоты, двух сотен казаков, артиллерийского и ракетного взводов выступил на соединение с войсками, действовавшими в Текинском оазисе уже 12 ноября. На отряд также было возложено конвоирование нескольких сот верблюдов для войск генерала Скобелева. Сам Скобелев стоял с главными силами в Самурском укреплении, в одном переходе от Геок-Тепе и ждал подхода отряда Куропаткина. И тот, зная об этом двинулся на соединение кратчайшим, но более трудным и опасным маршрутом . Об уникальном марш-броске через пустыню, совершенном Куропаткиным сохранились воспоминания майора Александра Васильевича Верещагина, брата Василия Васильевича Верещагина. «…Ч аса в два пополудни, мы все обедали в об щем шатре с генералом, как вдруг к нам входит своей развали стой походкой, разминаясь от продолжительной верховой езды, полковник Куропаткин, в длинном черном сюртуке. − А! Алексей Николаевич, друг мой! − восклицает Скобе лев и обнимается с ним. Затем Куропаткин обходит всех сидящих за столом, здоровается, знакомится; заметив меня, тоже приятельски обнимается и восклицает: «А, старый товарищ, здравствуйте!» Я очень обрадовался Куропаткину. Мы с ним не видались ровно четыре года и вдруг опять встречаемся в походе. С тех пор как я с ним не видался, он, на мой взгляд, сильно поправился, пополнел и сделался молодцеватее. Куропаткин привел из Туркестана от генерала Кауфмана отряд в тысячу человек на подмогу Скобелеву. Всего от Аму-Дарьи до Ахал-Текинского оазиса Туркестан ским отрядом было сделано 900 верст, в том числе 500 верст по песчаной и каменистой пустыне , безводной до такой степени, что 900 верблюдов отряда за весь этот путь были напоены два раза: на колодцах Ортакуй и колодцах Игды. Средняя величина 14-ти переходов по пустыне была по 36-ти верст каждый. Шли днем и ночью. Больных за весь путь оказалось два человека, которых и сдали в Бамийский госпиталь. Остальные совершенно свежими пришли в Самурское. |
| Англичане подозревали в нём русского шпиона, устроили за ним слежку и создавали ему «неожиданные» опасности. Возможно, какие-то основания у них были. Во всяком случае из всех своих заграничных путешествий Верещагин сообщал о своих наблюдениях, размышлениях и выводах военному министру. А кроме того он публиковал книги, статьи в газетах и журналах с описаниями этнографии, экономики и общественного устройства стран, где он был. Будучи в Индии, Василий Васильевич узнал, что ему присвоили звание профессора – высшее из званий Академии художеств, но звание не принял: «…считая все чины и отличия в искусстве безусловно вредными, начисто отказываюсь от этого звания». Возразить против его слов и сегодня нечего, если вспомнить, какого уровня артисты, музыканты, художники и прочие деятели у нас часто становятся «народными», «заслуженными» и «почётными» и какими способами они получают эти звания. Весной 1877 г. после начала русско-турецкой войны он оставил работу над индийскими полотнами, начатыми после первого путешествия, и отправился на Балканы в Действующую армию, непосредственно в корпус своего друга генерала Скобелева: « …Дать обществу картины настоящей, неподдельной войны нельзя, глядя на сражение в бинокль из прекрасного далёка, а нужно самому всё прочувствовать и проделать, – участвовать в атаках, штурмах, победах, поражениях, испытать голод, холод, болезни, раны… нужно не бояться жертвовать своей кровью… иначе картины мои будут " не то " ». В июне военный корабль, на котором плыл художник по Дунаю, был обстрелян, сам он во время боя проявил мужество, был тяжело ранен, но после 3-месячного лечения вернулся в строй. За этот бой его хотели наградить золотым оружием, но он отказался. Вообще, стараясь всю жизнь быть независимым, Верещагин уклонялся от знаков внимания властей, и единственная награда, которую он принял и которой дорожил, был самаркандский Георгий. Бои на Балканах были отражены в его «Балканской серии». Когда в 1882 году окончил картины, он написал своему другу критику В.В. Стасову: «Больше батальных картин писать не буду – баста! Я слишком близко принимаю к сердцу то, что пишу; выплакиваю (буквально) горе каждого раненого и убитого» . |
| И я недоумеваю, почему Ваше Высокопреосвященство менее доверяете И.А. Чистовичу , работавшему, по примеру С. К. Смирнова, над подлинными архивными документами, обследованных им духовно-учебных заведений С.-Петербурга, нежели другим. Геннади Строев у меня также были под руками, и Геннади (под именем: Арсений Верещагин) скорее утверждает, нежели отвергает истинность показания Чистовича (стр. 38: Арсений Верещагин, а не Бузановский), а у Строева фамилии нередко перепутываются. Что же касается до «Лаврского Геликона», то разве Александро-Невская не была и до 1759 года, т. е. до Арсения Верещагина и не есть также Лавра и ее семинария разве не могла быть названа «Лаврским Геликоном»? Позвольте принести Вам мое искреннейшее приветствие с новым годом, сопровождаемое наилучшими пожеланиями». 7-го числа Преосвященный писал экстраординарному профессору Моск. Дух. Академии Василию Феодоровичу Кипарисову 367 : «Недавно бывший у меня преподаватель Владимирской семинарии г. Чепик передавал мне, что Вы желали бы иметь у себя мои издания. С большим удовольствием исполняю Ваше желание и буду очень рад, если препровождаемые при сем мною изданные книги и брошюры принесут Вам какую-либо пользу. Усердно призываю на Вас и на Ваши ученые труды Божье благословение». В ответ на вышеизложенное письмо профессор В. Ф. Кипарисов , от 12 числа, писал Преосвященному: «С чувством глубочайшей признательности к Вашему Высокопреосвященству почитаю своим долгом уведомить Вас о получении мною книг и от трудов Ваших, и от наследия Великого Филарета, к коему наследию приложено также немало и Ваших сил для того, чтобы сохранить это наследие на веки в назидание многим и многим поколениям! Простите великодушно, досточтимейший Владыко, что я так откровенно позволил себе высказаться перед господином Чепиком о моем желании иметь постоянно в руках то, что по необходимости имею лишь тогда, когда нужды других бывают удовлетворены: с измлада от своих старших сослуживцев я научен о Вашей всегдашней снисходительности к нашему брату – учащим всех рангов и наименований: вот побуждение к этой откровенности! Со многими из Ваших речей я, разумеется, знаком был и прежде. Но какой же преподаватель Гомилетики (к числу каковых принадлежу и я) не желает иметь книги речей и проповедей всегда под руками! И как часто приходится жалеть, что наши средства в приобретению книг заставляют сообразоваться не с потребностями в книгах, а с состоянием этих средств. Вот и сию самую минуту у меня на столе письма Филарета к Высочайшим Особам – собственность академической библиотеки; как приятно сознавать, что теперь, благодаря Вашему дару, я не буду лишен возможности, когда угодно иметь под руками книгу, которая предоставлена мне до востребования ее другими. Примите же, Милостивейший Владыко и Архипастырь, мою глубочайшую благодарность за Ваш милостивый дар, и не лишите меня еще другого – высшего дара – Вашего Святительского благословения мне и семейству моему |
|
|
