| По постановлению Съезда, Архиеп. Евлогий заменял Митр. Антония в заседаниях Высшего совета. Передо мною лежат журналы Высшего Монархического Совета за 1921 г., подписанные участвовавшим в заседаниях Архиепископом Евлогием. В заседаниях этих разсматривались вопросы внешней и внутренней политики. Архиепископ Евлогий делал и доклады Высшему Совету. Вот, например, запись в журнале заседания от 25 октября 1921 г. «Архиепископ Евлогий докладывает о своей поездке во Францию, о своих беседах с Великими Князьями: Николаем Николаевичем, Дмитрием Павловичем, Кириллом Владимировичем, а также о работе местных монархических организаций». На Всезаграничном Церковном Соборе 1921 г. в Сремских Карловцах, Митрополит Евлогий, вопреки распространяемым ныне сведениям, участвовал в вынесении всех политических постановлений. Высказался он и за осужденное Патриархом Тихоном, под давлением большевиков, моление о возстановлении монархии, возражав только про упоминание о династии Романовых. «На первой мысли (о монархии) мы все согласны, ибо она была представлена в церковном освещении, вторая мысль (о династии) – чисто политическая – встречает наше разногласие» 5 . В феврале 1922 г. Митрополит Евлогий участвовал на происходившем в Берлине съезде конституционных монархистов и читал там свой доклад. Но в дальнейшем Митрополит Евлогий стал все больше сближаться с либеральными группами, которые были особенно по душе его чисто интеллигентским вкусам. Окончательный союз между ними был заключен по переезде его в Париж. Берлин был оставлен Митрополитом из опасения надвигавшихся коммунистических безпорядков и перед отдачей посольского храма большевикам. Потерян был храм вследствие неправильных действий Митрополита Евлогия. В Париже либералы окружили Митрополита Евлогия плотною стеной. Побуждая Митрополита провозглашать всюду начала «аполитичности», они приставили к нему – в качестве членов Епархиального Совета – двух своих ярких единомышленников: Е. П. Ковалевского, б. комиссара революционного Временного Правительства и А. В. Карташева , «министра» исповеданий в кабинете Керенского, ныне председателя так называемого Национального Комитета. От групп Милюкова прикомандированы были к Митрополиту доктор Манухин и г. Демидов. По масонским ложам дан был приказ «интересоваться» церковными делами и проникать во все церковные учреждения, что успешно и выполнялось. Масонами отдан был приказ принять все меры к уничтожению Архиерейского Собора и побуждают Митрополита Евлогия к полному разрыву с законною церковною властью за рубежем. |
| 2 . По настоянию кн. Авалова П., без ведома своих “телохранителей”, прибыл в 1934 году в Белград митрополит Евлогий. Прибыл из Берлина для ликвидации церковного раскола. Пишущего эти строки привел Господь присутствовать в св. Троицком храме в Белграде на богослужениях в дни пребывания там м. Евлогия, проводить многие часы ежедневно в покоях Аввы м. Антония и участвовать в устройстве торжественного обеда в честь двух маститых иерархов Аввы Антония и м. Евлогия. Ожил Белград в чаянии мира в ограде Церкви. Встречи двух митрополитов, слова любви и верности ученика м. Евлогия своему учителю м. Антонию... как не радоваться! Но... нить света и радости внезапно оборвалась; м. Евлогий получил из Парижа телеграмму: НИКАКИХ ШАГОВ по вопросу о слиянии с Собором Зарубежной Церкви НЕ ПРЕДПРИНИМАТЬ... Телеграмма была подписана б. царским министром Коковцевым. Притих м. Евлогий. Тогда юнцы поднялись. Воспитанники Богословского Факультета Белградского У-та устроили в честь двух Митрополитов, в одном из лучших ресторанов Белграда, торжественный прием. Одна у них цель: убедить м. Евлогия подписать акт о прекращении смуты, не покидать Белграда не окончив благого дела, ради которого Господь стопы его в Белград направил. Немощной старец Авва Антоний прибыл к началу обеда. М. Евлогий не пришел. Он появился лишь по окончании обеда, через минут десять после ухода м. Антония, когда мы доедали остатки, смачивая их слезами горечи, подъехал извозчик и вошел м. Евлогий. – Владыка, умоляем Вас, не покидайте Белграда, не подписав акта о прекращении смуты... Мы вас не выпустим, пока не сделаете этого. – Я вам не мальчишка, что вы меня поучаете, – сердито крикнул в ответ на наши просьбы м. Евлогий. Но через несколько минут снова пошли мы в атаку, настаивая на прекращении церковного раскола, и услыхали из уст м. Евлогия следующие слова горькой правды: – Вижу перед собою юных, но вижу и старцев, сединой убеленных, а все вы рассуждаете как дети. Вы НЕ ПОНИМАЕТЕ В КАКОЕ ВРЕМЯ МЫ ЖИВЕМ: НЕ МЫ РУЛЁМ УПРАВЛЯЕМ, А ТЕ, КТО СИЛЬНЕЕ НАС... |
| Подтверждает он, далее, «теснейшее, нерасторжимое единство с Матерью Русской Патриаршей Церковью», которой ведь и управляет Митрополит Сергий, призывающий к подчинению большевикам. Сказав явную неправду, что задачей его являлось «невмешательство Церкви в политическую жизнь» 15 , Митрополит Евлогий вступает с Митрополитом Сергием в юридический спор, доказывая, что распоряжение его, «естественно», предъявляется к советским гражданам, но не может быть распространено на эмигрантов. Ни слова осуждения сатанинской власти. Напротив о ней Митрополит Евлогий говорит, как о каком-то законном правительстве, вроде германского, сербского и др. Митрополит Евлогий обязуется не допускать, чтобы в подведомственных ему храмах «церковный амвон обращался бы в политическую трибуну». Захотят русские люди торжественно помолиться за Членов Царственного Дома, за вождей противобольшевического движения. По ясному смыслу заявления Митрополита Евлогия – теперь это стало не возможным. Такой молебен обращал бы церковный амвон «в политическую трибуну». Замучат зверски большевики новые сотни жертв. Весь мир содрогнется. Бросятся эмигранты в церкви, захваченные Митрополитом Евлогием и его священниками, захотят услышать обличительное пастырское слово о зверствах сатанистов, помолиться – не за частной панихидой – за убиенных. Нельзя это сделать, нельзя повторить панихиду по двадцати замученным. Нельзя будет служить общественные панихиды и в страшную годовщину октябрьской революции. Все это было бы явным превращением церкви в политическую трибуну. Этого не позволяет делать Бердяев, это обязуется не делать Митрополит Евлогий. Нельзя будет в церквах, как это делается в Соборных Храмах, призывать к пожертвованиям в пользу партизанов, взрывающих мосты, убивающих богоборцев коммунистов, в пользу героя Коверды. Ведь, начальство Митрополита Евлогия, Митрополит Сергий, признал все такие патриотические начинания вредными для Церкви. Да это и было бы превращением храма «в политическую трибуну». Митрополит Евлогий стремится уговорить Митрополита Сергия отказаться от предъявленных «политических» требований. Но он, ведь, отлично сознает, что торг идет не с Митрополитом Сергием, вышедшим из тюрьмы с трясущейся головой и руками, а с страшным убийцей Белобородовым и чекистом латышем Тучковым, доведшим Митрополита Сергия до такого состояния. На Лубянке будет обсуждаться вопрос о том, достаточно ли «лойяльно» держит себя Митрополит Евлогий и можно ли верить его теперешним обещаниям. |
| С каждым разом все печальнее и печальнее доходили слухи об Евлогие. Говорили, что ради корысти Евлогий не останавливается ни перед чем и даже готов на бесчестные поступки. Паисием овладело отчаяние. — Господи! — молился он, обливаясь слезами.— Прости мне безумное мое обещание, разреши душу мою от страшного залога! Ведь Ты ведаешь, что я от чистого сердца просил Тебя за Евлогия, но как я ошибся! Ночью Паисий снова увидел во сне ангела. — Ты видишь сам,— сказал ему небесный посланник,— сколь безумно пытался переделать то, что сотворил Господь. Милосердный Спаситель прощает тебе твое неведение; смотри же впредь, не порицай дел Божиих. Вскоре услышал Паисий, что Евлогий разорился и ушел от знатного вельможи, который сильно на него прогневался и прогнал от себя. Прошло несколько недель. Каково же было удивление Паисия, когда однажды, возвращаясь в обитель, он снова встретил Евлогия в скромной одежде каменотеса. Старец с радостью обнял его и спросил, каким образом он снова очутился здесь. — Я вернулся на родину с грешной целью, — чистосердечно рассказал ему Евлогий, — надеясь снова найти в скале золото. Но сколько я ни трудился, стараясь найти золото, — мои труды были напрасны. Милосердный Господь сжалился надо мной, и я опомнился. Я понял, сколь грешно я употребил то добро, которое было ниспослано мне для ближних; и что Господь карает меня за мой грех. Теперь я — прежний Евлогий и постараюсь искупить свои грехи и вознаградить моих бедных и больных братьев за те нужды, которые они испытали в мое отсутствие! И снова каждый вечер Евлогий после тяжелого трудового дня выходил на дорогу и звал нищих и убогих. А Паисий со слезами раскаяния и благодарности припадал к холодному полу своей убогой кельи, прося Создателя простить ему его заблуждение и воздавая Богу хвалу за Его бесконечную щедрость. Много званых, но мало избранных Однажды утром в келью Григория, прозванного за свои душеспасительные речи Двоесловом, постукался нищий. Инок, не отрываясь от работы, впустил нищего в келью. |
| Некто Евлогий, житель Александрии, человек с образованием и богатством, пожелал отречься от мира; раздал нищим свое имение, оставив немногое, на пропитание, как не способный приобретать пропитание работою; и помышлял, как бы лучше устроить свою жизнь. Увидел он лежащего на площади прокаженного, у котораго болезнью повреждены были почти все члены, кроме языка, и положил пред Богом обет: Господи, во имя Твое возму я его и буду его покоить до смерти, чтобы сие и мне послужило во спасение; Господи, даруй мне терпение. Получив на сие согласие прокаженного, взял он его в дом свой и пятнадцать лет питал его, омывал, успокоивал, не смущаясь болезнию нечистою и заразительною. Но после того, как столь долго доставало терпения у призирающего, открылся недостаток терпения у призираемого. Он скучал уединением: не доволен был пищею; порицал благодетеля; требовал, чтобы опять положили его на площади. Евлогий был в затруднении. Он тяготился жалобами и укоризнами больного и не желал удалить его от себя, чтобы не нарушить обета, в котором полагал надежду своего спасения. По совету соседних иноков, Евлогий, взяв прокаженного, пришел с ним к Антонию великому , на место, куда сей по временам выходил из своей пещеры для назидания приходящих. Антоний вышел в темный вечер, и сего незнакомого пришельца назвав по имени, велел ему в слух других пришедших (конечно для общаго назидания) сказать, для чего пришел. Евлогий открыл свой недоуменный случай и просил совета. Тогда строго сказал ему Антоний: ты можешь отказаться от прокаженного, но сотворивший его Бог не откажется от него; если ты бросишь его, Бог лучшему тебя повелит принять его. Потом также строго сказал прокаженному: не ради Христа ли он поработил себя тебе? Не Христос ли тебе служит? Как смеешь ты роптать на Христа? Наконец, призвав обоих, особо от прочих, Антоний сказал им: поспешите возвратиться на место вашего подвига; уже Бог посылает за вами; это вам последнее испытание. Смирились оба; возвратились; чрез сорок дней скончался прокаженный, а чрез три дня после его и Евлогий, не утратив плода своего подвига. |
| Венедикт. Клянусь истиною – не отстану от тебя, пока не скажешь, в чем обвиняя нас ты не сообщаешься с нами, выражусь словами Писания ( Ин. 4:9 ). Евлогий. Может быть хочешь оставить меня без обеда, так как пришлось бы и до вечера продолжать речь; а нужно так много говорить по причине многих разногласий. Венедикт. О, да ты кажется насчитываешь огромное количество разностей. Евлогий. Но вовсе не считаю все одинаково важными и наносящими урон сущности Веры. Венедикт. Да я о других и не спрашиваю, а о самой большей разности, то есть об этой прибавке в символе. Скажи, почему мы кажемся тебе искажающими истину? Почему вы ненавидите нас и Латинян? Евлогий. Нисколько не питаем ненависти к Латинянам, даже дружимся с ними; ибо положение вас, перебежчиков, много разнится от положения их. Мы и одобряем у них не мало действительно превосходных и признаваемых такими постановлений, обычаев и занятий; но вступать и в общение с ними, не во всем согласными с нами, и отцы наши признавали недозволенным, и нам так же представляется. От нас они отдалились рассудочными предположениями, а вместе, пожалуй, и самими убеждениями, вероятно. Мы их считаем сметливейшими нас, но и сами видим, что Латиняне к исхождению Духа привносят не маловажное какое новое учение. Венедикт. Не намекаешь ли на два начала? Но мы избавим вас от опасения с этой стороны. Взойдя на кафедру, я подвергну проклятию тех, кои допускают два начала в Божестве. Евлогий. Этого нам недостаточно; лучше ты клятвенно откажись от положения, за которым это следует, а положение то следующее: «и Сын Божий сеть начало Духа». Венедикт. Следует, говоришь? Так что, если и Сын Божий созидает или создал тварь, то, скажешь, следует быть двум началам творения, даже трем, сопричисляя и Духа Святого? Евлогий. И трудно было б кому-нибудь не тремя зиждителями твари считать и признавать оные непостижимые Ипостаси, если б они не творили, будучи единым Богом, как один Бог . А этого нельзя тебе сказать о Сыне и Отце, что то есть Они оба изводят Духа Святого, как один Бог. Но теперь не станем говорить об этом. А я, считая то следствием предыдущего, нисколько не вступлю в общение. |
| Венедикт. Но, говорят, ты нашел способ примирить эти два мнения, то есть: что и от Сына исходит Дух Святой, и что не исходит и от Сына. Евлогий. Не так я прост, чтоб пускать такие россказни и думать, будто противоречивое может быть согласовано; а напротив ты, говорят, соединяешь эти мнения, применяя для склейки их не знаю что. Я ж не так искусен, чтобы в короткое время выделывать столь необычайные вещи. Говори же, как хочешь объединить столь отличные предметы и какою выдумкою? Потому что было бы чудом, если ты нашел нечто подобное, столь долго не примеченное отцами нашими. Венедикт. Но если хочешь, чтоб я тебе открыл это, вот охотно говорю: не достаточно ли тебе исповедания нашего перед вами, что веруем в одни и теже истины? Евлогий. Какие? Венедикт. Ради мира, человече, принимай эту речь без исследования. Евлогий. Смешную вещь говоришь, если делами Веры мы станем заниматься с большею беспечностью, чем какими-нибудь привременными, и без проверки уступать тому, кто покушается обмануть нас. Берем же в учители должного самих Латинян, которые, когда наши во Флоренции предложили им определение первого (вселенского) собора и изречение Кирилла (александрийского), не захотели принять так себе, без околичностей, но послали двенадцать запросов по поводу высказанного и требовали ответа 7 . И вот, когда они не предоставили нам под выражениями святых разуметь про себя если бы что противное им (Латинянам) мыслили, как они, по крайней мере, думали, мы позволим тебе хитрить и обманывать, выкладывая из своего мешка что ни случится? Венедикт. Итак, говорю – какие: что от Отца исходит Дух. Потому что это несомненно исповедуешь в символе. Евлогий. А ты и это исповедуешь, и ничего дальше? Венедикт. Разъясняю приложением «и от Сына». Евлогий. Как же веруешь одинаково с нами, которые считаем твое пояснение негодным, а наоборот истинным считаем противоположное, что не исходит и от Сына, и из-за этого расходимся уже много времени? Затем, для чего с такими околичностями говоришь, что веруешь одинаково с нами? Скажи только исповедание свое, и этого для нас довольно; то есть – исповедай тоже самое. Разве не исповедовать это значит говорить то же самое? С другой же стороны и неудобовразумительно разумному слуху сказанное тобою, что согласишься веровать одинаково с нами. |
| Арх. Евлогий стал мне говорить о том, что собрание да и весь церковный народ относится с чрезвычайным сочувствием к новому режиму, что он надеется, что все сгладится и отношения станут взаимно доброжелательными, – и тут он перешел ко второй теме и стал говорить, что до него дошли слухи, что Правительство собирается обратиться к Патриарху. Я сказал ему на это прямо, что позиция Правительства была и остается строго лояльной – как в вопросе об отложении выборов, так и в дальнейших действиях, что никакой явочной автокефалии нет и быть не может, что дело идет только об установлении церковной автономии, что оставаясь в пределах этого и, признавая Патриарха высшим церковным органом и для Украины, я намерен от имени Правительства обратиться к Патриарху с тем же, с чем обращался к епархиальному собранию – и просить его уважить предложение Правительства. Арх. Евлогий ужасно заволновался (возникает вопрос – почему? Я думаю, потому, что боялся, что из материалов, которые были бы посланы Патриарху, стала бы ясна подтасовка выборов на епарх. собрание и подтасовка выборов митр. Антония – и, как однажды и Патриарх и Собор пошли на гораздо больший по решительности шаг в интересах церковного мира – на благословение Украинского Собора, – так и теперь, быть может, Патриарх пойдет навстречу нам и не утвердит выборов епархиального собрания... Только тем, что арх. Евлогий чувствовал слабость позиции, на которой он стоял, можно объяснить его волнения и его дальнейшие предложения). Арх. Евлогий стал говорить о необходимости церковного мира, о том, что мы должны здесь в Киеве сами найти пути соглашения. Я снова холодно спросил его – как он может говорить это, когда в ответ на совершенно лояльное предложение Правительства епископат и епарх. собрание, укрываясь за формальную силу указа Патриарха, отклонили возможное соглашение. Арх. Евлогий, боясь очевидно, что я пошлю кого-либо в Москву, стал убеждать меня, чтобы я подождал некоторое время, что он лично надеется, что ему удастся добиться в Москве какого-либо компромисса, что в то же время он будет стараться достигнуть соглашения здесь, вообще добиваться того, чтобы мы никого не посылали в Москву, обещая, что и он с своей стороны приложит все личные усилия в Москве для мирного улажения вопроса и что никаких настояний в Москве на утверждении выборов не будет сделано. |
| Ты поднял автомат. Они молчали. Откуда-то издалека донеслась очередь. Люди вдруг стали падать, взмахивать руками, лица уродовали гримасы. Лишь секунду спустя «дошло»: стреляешь-то ты. Но палец крючка не отжал. Безразличие вдруг охватило, будто и не ты это, а только смотришь. Белобрысый мальчишка, лет десяти, вырвался и дал дёру по горящей улице. Ты развернулся, взметнул ствол и выстрелил. Второго выстрела не понадобилось. Груда человеческих тел. Маленькие красные ручейки стекаются в тёмные лужи. Отсветы пламени… Губы Пирса шевелятся. Глаза холодны и неподвижны, как у мертвеца. — …он нормально сражался. Погиб в бою. Это честная смерть, и она не пройдёт даром. Ты смотришь на стаканы с жидкостью цвета пулемётных гильз и с нетерпением ждёшь, когда Пирс закончит. — …мы отомстим. Мы победим. За Виктора! Помянем! Все вскакивают и хватают стаканы. Шила обжигает горло и разливается в желудке приятным теплом. На мгновение перехватывает дыханье. Ты берёшь с тарелки красную конфету и отправляешь её в рот. Садишься. Аманд тут же разливает всем по-новой. Пирс хватает стакан и даёт следующий тост: — За Питта! Чтоб скорей поправился и вернулся в наши ряды! За Питта пьют охотнее. Питта все знают. Питт хороший парень. Pittus religiosus, как его в шутку называет Ларсон. Да… Надо будет навестить его в лазарете. Заодно и Елену проведаешь. Тепло от шилы растекается по телу. Чувства чуточку притупляются, голова слегка тяжелеет, мысли текут медленнее, спокойнее. Ты вытягиваешь ноги и смотришь в окно. За окном проходит колонна военнопленных из городка, где вы были утром. Длинная. На ступеньки храма выходит отец Евлогий в одном подряснике. Смотрит на них. Скоро их посадят в транспортники и отправят в концлагеря… Холодно отцу Евлогию, наверно, в подряснике… Ветрено сегодня… Один мятежник неожиданно машет рукой священнику. Отец Евлогий благословляет его. Из храма выбегает отец Пётр. Что-то кричит отцу Евлогию, машет руками. Отец Евлогий молча кивает. Отец Пётр возвращается в храм. Отец Евлогий идёт за ним, но затем разворачивается и вдруг чётко и размашисто благословляет всех пленных и конвоиров разом. Некоторые кланяются в ответ. Отец Евлогий исчезает за дверью храма. Ты слышишь, как выругался Пирс. Он, оказывается, тоже наблюдает за этой сценой. |
| схимонах Епифаний (Чернов) Скачать epub pdf Глава двадцать первая. Митрополит Евлогий и его окружение Вольно или невольно, но ближайшее окружение Митрополита Евлогия осуществляло как раз то, что было желательно большевистской власти, которая сумела издать от имени Патриаршего управления указ 19 , создающий все предпосылки для заграничного раскола. Но на первых порах Митрополит Евлогий отверг указ как провокацию большевиков, а затем признал его имеющим каноническую силу. Эта разительная перемена в отношении к указу, происшедшая в период с 1922 по 1926 год, объясняется тем, что Митрополит подпал под сильнейшее влияние своего окружения. Владыка Архиепископ Феофан неоднократно говорил, что с Митрополитом Евлогием можно было и договориться, если бы не его окружение, ведь он делал шаги к примирению, но всякий раз благие его намерения разрушались этим окружением с основным ядром Бердяев, Булгаков, Карташов. А закваска у них, несмотря ни на что, – революционная и в какой-то мере – сродни советской. Им во что бы то ни стало нужен был раскол Заграничной Церкви! И Архиепископа можно понять, когда он говорил, что вся болезнь у Митрополита Евлогия началась с типичного «раскола», но переросла в конце концов в явление более сложное и опасное. Владыка не употреблял слова «ересь», но это само собой напрашивается из его рассуждений, применительно к позднейшим событиям. Ведь евлогианство в последней стадии есть заграничная апология сергианства, хотя по времени опережает его. А сергианство, по существу, сродни обновленчеству, только превзошедшее его. Но, если обновленчество, преданное анафеме Святейшим Патриархом Тихоном, есть явная ересь, даже – больше, то тем более ересь – сергианство. И тогда чем же является заграничная апология сергианства?! В 1926 году Владыка Феофан писал некоему архимандриту: «Дела наши церковные таковы. Митрополит Евлогий не смиряется. Окружение его толкает на раскол. Мы все могли бы уступить ему, но не можем вручить в руки его судьбы Православия. Он опутан сетями ИМКА. А ИМКА действует разлагающим образом на студенческие кружки. Профессор Бердяев в журнале «Путь» открыто заявляет, что раскол в Церкви неизбежен и необходим. Один только православный иерарх Митрополит Евлогий «возвысился до сознания реформировать Православие» и в этом смысле является «орудием Промысла Божия» в наше время. |
|
|
