| Художник раскрывает в творчестве своеобразие собственного видения мира, предлагает его всем, стремится заразить этим видением всех, вовлекаемых в сферу его творчества и увлекаемых в индивидуальный внутренний мир художника, вовсе не всегда соответствующий миру реальному— а художнику до того и дела нет. Он творит свой мир и хочет сделать каждого включённым в этот мир, где он сам полновластный хозяин всего. Но что он сотворит? Искусство таит многие опасности. Оговоримся сразу: сказанное имеет отношение исключительно к искусству секулярному: в искусстве религиозном цель иная: дать ощущение, насколько возможно, красоты и истины Горнего мира, как он раскрывается духовному видению художника, вдохновляемого Святым Духом. И поэтому, соприкасаясь с произведением искусства мы всегда— сознательно или нет— ищем ответа на вопрос: что за человек этот писатель, живописец, композитор— и как он учит меня смотреть на мир? (Об этом мудро писал Толстой в предисловии к сочинениям Мопассана, и мы уже ранее говорили о том.) Важно ведь: кто раскрывает перед нами свою душу— и чем «заражает» нас, предлагая, а то и навязывая собственное мировидение? Как он сам смотрит на мир и как учит, заставляет меня смотреть? Когда Горький рассказывает о своём детстве, отрочестве, юности, мы вовсе не обязаны думать, что он излагает хронику действительных событий. Автобиографическая трилогия Горького— «Детство» (1913), «В людях» (1916), «Мои университеты» (1923)— относится к художественной, а не к документальной литературе, и автор имел право на вымысел. Значит ли сказанное, что мы должны подразумевать неправду? Нет. Но только нужно искать в этих повестях, как и вообще в искусстве, не внешнюю правду событий, а правду видения мира этим конкретным человеком. Видит же он этот мир не слишком привлекательным. «Началась и потекла со страшной быстротой густая, пёстрая, невыразимо странная жизнь. Она вспоминается мне, как суровая сказка, хорошо рассказанная добрым, но мучительно правдивым гением. Теперь, оживляя прошлое, я сам порою с трудом верю, что всё было именно так, как было, и многое хочется оспорить, отвергнуть,— слишком обильна жестокостью тёмная жизнь «неумного племени». |
| Главный купол имеет форму шатровую и состоит из двух частей, – из очень высокой сравнительно, восьмигранной трибуны и из самого шатра или конуса с шейкой наверху, на которой маленькая главка; купола, стоящие на абсидах, имеют форму восьмигранных башенок в два этажа, из которых верхний тоньше и ниже (короче) нижнего, с главами наверху, которые посажены на них без посредства шеек; купола, находящиеся на углах церкви, представляя собой соединение купола по существу и подглавной шеи по внешнему виду, внутри суть купола, – полые пространства (пусть сравнит читатель I т. 2 половину, стр. 18/21 и 123/144–145 ), состоящие из сфер, накрывающих башни, стоящие в церкви, и из тамбуров над сферами, т. е. над сделанными в них круглыми отверстиями, а снаружи суть стоящие на сферических подставах (сферичность которых, впрочем, скрывается под орнаментом, о чём ниже) круглые подглавные шеи, с главами на них, посаженными так же, как и на предшествующих четырёх куполах (т. е. без посредства ещё настоящих, глухих, шеек) 509 . Относительно украшения или орнаментации купола церкви представляют то же троечастие, что и относительно наружного вида или формы: своя орнаментация главного купола, своя – четырёх куполов, находящихся на абсидах, и своя – четырёх куполов, находящихся на углах церкви. Подробно описывать орнаментации мы находим делом бесполезным для читателя, который, не имея перед собой рисунков, не составил бы себе ясного представления, какие бы мы не употребили усилия в описании, а при своём незнании технического языка архитектуры находим делом и невозможным для себя. Орнаментация эта, чрезвычайно изобильная и чрезвычайно сложно-пёстрая, главным и собственным образом составляет то, что придаёт куполам их действительный эффект и их действительную оригинальную прелесть. Не будь этой орнаментации, будь стенки куполов совершенно голыми и совершенно гладкими: эффект был бы весьма небольшой; но эта обильная, оригинально-изящная, пестрота украшения: и эффект тех же куполов – величайший и чрезвычайный (подобно тому, как два двухэтажные или вообще равноэтажные дома, – один с голыми и гладкими стенами, а другой – изящно украшенный посредством выкладки в стенах и посредством лепных на них украшений будут: один – совершенно ничего замечательного, другой – прелесть что такое). |
| Жаворонок пожелал всем покойной ночи и поднялся. Сверху он ещё раз взглянул на Под-ковкиных. И ему показалось, что на земле среди зелёного льна лежит большая пёстрая много-много-многоконечная звезда. Как в поля пришёл охотник с большим рыжим псом и чем это кончилось Перед прощаньем Оранжевое Горлышко сказала Жаворонку: — Когда люди сожнут рожь и повыдёргивают весь лён, ищите нас в ячмене. Когда начнут жать ячмень, мы перейдём в пшеницу. Когда примутся за пшеницу — мы в овёс, а из овса — в гречиху. Запомните это, и вы всегда найдёте нас. Но ржи в полях было много, и не так-то скоро её убрали. Колхозницы вязали колосья в снопы, из снопов ставили бабки-суслоны. Скоро ржаные поля стали похожи на шахматные доски, на которых правильными рядами расставлены пешки. Пока одни колхозники жали рожь, другие за льнотеребилкой вязали лён. Прилетали в поля хищные птицы: луни, канюки, небольшие соколы — пустельги и кобчики. Они рассаживались отдыхать на бабки, высматривали птенцов, мышей, ящериц и кузнечиков. Жаворонок всё реже теперь поднимался в облака, всё меньше пел. У всех жаворонков — его родных — подрастали птенцы. Надо было помогать родным учить птенцов летать, разыскивать червячков, прятаться от хищников. Было уже не до песен. Наконец колхозники сжали всю рожь и повыдергали лён. Все ржаные и льняные поля стали как шахматные доски. Частенько теперь Жаворонок слышал громкие выстрелы то за рекой, то за озером: там бродил Охотник с большим рыжим псом, стрелял тетеревов и другую дичь. Так страшно гремело его ружьё, что Жаворонок спешил улететь подальше. И вот раз Жаворонок увидел, как Охотник направился в поля. Он шёл по сжатой ржи, а рыжий пёс сновал перед ним справа налево, слева направо, пока не добежал до ячменного поля. Тут он разом остановился как вкопанный — хвост пером, одна передняя лапа подогнута. Охотник направился к нему. — Батюшки-светы! — ахнул Жаворонок. — Да ведь там, в ячмене, живут теперь Подковкины! Ведь рожь вся сжата и лён весь повыдерган! И он помчался к ячменному полю. |
| Он не очень меня боится и позволяет себя снимать. В последний раз — в пятую осень — я не услышал на сушине знакомого стука. Я долго сидел на валежине, но всё было тихо. В слабой надежде я постучал ножом о пенёк; дятлы не любят, когда другие дятлы стучат на их участке. И сейчас же послышался шорох крыльев — и пёстрая птица прилепилась к дереву над головой. Здравствуй, дятел, я рад, что ты ещё жив! Дятел сорвал шишку — и прямиком на свою кузницу. Раздался знакомый стук. Так я снял его в пятый раз. Сорочий поезд Полустанок назывался Рыбный. И не зря. На нём всегда, даже зимой, продавали рыбу: жареную, варёную, солёную, вяленую. Только, бывало, остановится поезд, а уж изо всех вагонов выскакивают пассажиры. Ещё не тронется поезд, а уж из окон летят на снег кулёчки с рыбьими головами, хвостами и потрохами. И вот повадились на это угощение сороки. Со всей округи слетались. Ровно за минуту до прихода поезда рассаживались на деревьях вдоль пути и нетерпеливо стрекотали. Так они встречали поезд каждый день. Услышав сорочье чекотанье, пассажиры брали свои чемоданы и выходили на платформу. Начальник полустанка, не глядя на часы, надевал красную фуражку. Выходил из будки и стрелочник, засунув флажок за голенище. Поезд приходил — и на снег летели кулёчки с рыбьими головами и потрохами. Начинался сорочий пир! Подобрав всё до косточки, сороки улетали в лес по своим сорочьим делам. Сороки к поезду никогда не опаздывали. Но вот однажды опоздал поезд. Волновался начальник в красной фуражке. Волновались ожидающие на полустанке пассажиры. Все были очень недовольны. Но больше всех волновались, больше всех были недовольны сороки. Они вертелись на сучках, перелетали с дерева на дерево, по очереди взлетали на вершину самой высокой сосны и, вытянув шейки, смотрели в ту сторону, откуда должен был показаться поезд. Какой гвалт, какой переполох подняли сороки, когда наконец увидели далёкий дымок! Ох и досталось же машинисту от начальника станции, от разволновавшихся пассажиров! А больше всего — от сорок: оглушили криком! До сих пор встречают сороки поезд на Рыбном полустанке. До сих пор, заслышав сорочью трескотню, пассажиры берут свои чемоданы, а начальник надевает красную фуражку. Все твёрдо знают: ровно через минуту к полустанку подойдёт поезд. Поезд теперь не опаздывает. Пассажиры вовремя уезжают, а сороки вовремя обедают. |
| На выбеленных временем и солнцем камнях — алые россыпи крошечных маков. Матушка говорит, что такие растут только здесь, на Святой Земле, их называют каплями крови Христовой. Ещё пару метров вниз — и палящий зной сменяется прохладой. Вот оно — сердце Овечьей купели, отсюда вытекала в купальни вода, возмущаемая Ангелом. И первый, кто опускался в воду после движения воды, исцелялся. Мне почти столько же лет, сколько пролежал здесь тот бедный евангельский расслабленный в ожидании исцеления, и я так же жажду чуда... Пёстрая городская толпа растекается лабиринтами узких улочек. Все они ведут к Лобному месту. Впереди — трое приговорённых к смерти, подгоняемые стражниками. Крест Христа тяжелее других, Он падает и снова идёт, и Симон Киренейский подставляет своё плечо под Крест. И у порога Судных врат ещё можно изменить приговор. Но никто не выступит в защиту Осуждённого. Он пройдёт этот путь до конца. Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст (Мф. 23, 37-39). Трижды разрушали святой Город до основания, и трижды, как птица Феникс, возрождался он из пепла. город погребен под многометровым культурным слоем, и теперь мы не можем пройти точно по тем улицам, по которым Спаситель шёл на смерть. В этой части города теперь оживлённый восточный базар. И кажется, пёстрая толпа безучастна к событиям двухтысячелетней давности. Группа туристов из Кореи поочерёдно позирует с крестом на плечах фотографу. И крест, и путеводитель по дороге Скорби, и сотни открыток, брелочков и прочих «святых» сувениров с изображением Христа — всего лишь товар. Торговцы, которых Он однажды выгнал из Храма, вернулись сюда снова. Быть может, и Он, неузнанный, ходит улочками Иерусалима и плачет о Городе, не узнавшем времени своего посещения? Справа от входа в храм Гроба Господня — невысокая, но крутая лестница. Там, наверху, — Голгофа. Раньше здесь был холм, высокий ровно настолько, чтобы каждый желающий мог видеть распятого. Чужая смерть должна назидать. Этой казни ждали с особым нетерпением. |
| архимандрит Савва (Мажуко) Скачать epub pdf Церковь и общество. Муки неразделённой любви В 1995 году я принял постриг и стал священником. С этого времени я всегда и везде хожу в традиционной монашеской одежде. Рынок, книжный магазин, поликлиника, троллейбус – всюду я остаюсь собой. Стою ли в очереди, иду ли по улице, читаю лекцию в аудитории – на мне одежда, которую называют подрясник, пояс и иногда священнический крест, и над всем этим – борода и длинные волосы. Один молодой человек, увидев меня в университете, выпалил от неожиданности: – Вы что – священник? – Что меня выдало? – отшутился я. Однако жить и действовать в таком экзотическом образе далеко не шутка. Быть священником или, ради точности, являться священником – это сильнейшее эмоциональное напряжение, поэтому я с пониманием отношусь к батюшкам, которые вне храма носят обычную светскую одежду. Человеку естественно стремиться смешаться с толпой, быть своим среди людей, не выделяться. Замечательный Джонни Депп как-то сказал, что для него свобода – это прежде всего анонимность. Очень трудно быть круглые сутки при исполнении, не всякому это под силу, поэтому большинство священников ищут отраду и отдых в анонимности, принимают её как благословение, и никто не смеет порицать их за это. Потому что жизнь в подряснике – настоящее испытание. В первый год своего священства я решил всегда быть в своей монашеской одежде. Во-первых, так честнее, ведь я – священник и монах, как же я ещё должен одеваться? Во-вторых, мне было просто лень переодеваться и к тому же покупать, примерять и где-то хранить светский гардероб, поэтому свою верность подряснику я не принимаю как подвиг. Честно говоря, так было проще, естественнее, натуральней. Духовник говорил, что мои походы в город в монашеских одеждах есть форма проповеди . Белоруссия в годы советской власти поставила себе целью стать самой атеистической республикой и, похоже, добилась впечатляющих успехов, по крайней мере, в своей восточной части. Можно было бы написать обстоятельное научное исследование на основе моего опыта хождения по городу. Реплики, взгляды, мимика, жесты, неожиданные разговоры и, если не самое главное, мои личные эмоции – это живая и пёстрая картина, в которой отражаются все противоречия, пронизывающие диалог Церкви и общества. Мой скромный подрясник, словно реактив, выявлял градус напряжённости этих отношений, скрытых тенденций, накопленных претензий, удобных стереотипов, уютно устроившихся по ту и другую сторону. Голос приживалки |
| Изумительны рыцарские латы, сооружённые в Златоусте для юного Александра Николаевича, будущего царя Александра II Освободителя. Какая-то пёстрая смесь Древнего Рима с поздним Ренессансом и - наплечники в виде львиных морд. Неподалеку - миниатюрный портрет, созданный Алоизием Рокштулем – царевич, которому уж за 30, изображён в «максимилиановском» доспехе, вернее, в переосмысленной фантазии на тему доспеха. Александр Николаевич, сын романтически-настроенной матери, воспитанник Василия Жуковского, он с самого детства был погружён в атмосферу книжной рыцарственности. Это оказалось и хорошо, и плохо, как для самого монарха, так и для России в целом. Он всё воспринимал сквозь поэтико-художественную призму, полагая, что важны слова, девизы и красивые жесты. Экспозицию венчает живописный холст, рассказывающий о самой Оружейной палате, которая в далёком 1806 году получила статус музея. Картина «Залы Оружейной палаты в Кремле с групповым портретом сотрудников музея» написана художником Николаем Бурдиным в 1846 году по заказу Николая I. В центре композиции - тот самый писатель, автор бестселлера Михаил Загоскин, получивший должность главы Оружейной палаты. Выставка не только информативна и занимательна, но и демонстрирует значимый тезис: наука история, как и прочие дисциплины, совершенствуется и то, что казалось незыблемо верным ещё сто-двести лет назад, сейчас рождает улыбку, да и как не усмехнуться при виде «посоха Ивана Калиты», сделанного почему-то в XVII столетии… Фальсификация истории? Нет! Легенда! Орест-КипренскийПортрет-В.-А.-Жуковского-1815 Портрет императрицы Александры Федоровны Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. |
| В книге Иова эти гиганты не представлены негативно, как жуткие призраки. Скорее они вызывают изумление и восторг; они доставляют Богу радость. И это означает, что даже силы хаоса преобразовываются Божией работой и входят как часть в мир и красоту Его творения. Те, кто с добротой спасает живых существ, отвоёвывая у жестоких сил малый мир порядка, — дети Божии, следующие за своим Родителем. Как бы ни поднимались против них безжалостные враги, их преображающая работа никогда не будет побеждена и уничтожена — она станет частью радостного окончательного преображения. Пёстрая вереница зверей в Египте и Псалом 103 На стене наскального надгробия в Амарне 9 в Египте обнаружен гимн-хваление Атону — божеству в виде солнечного диска. Созданный около 1370 г. до Р. Х., этот гимн — великолепное выражение восприимчивости к жизни природы и божественному свету и заботе; в нём воспевается радостная жизнь человека и природы в лучах божественного лика и радость ежедневного восхода солнца, прогоняющего ночной мрак, время опасностей; в нём же явлено и участие божества в скрытой тайне бытия ещё нерождённых младенцев, забота о них и призыв их к рождению. Веками позже подобная поэзия продолжает жить на отдалённой окраине Египта — в Иерусалиме: прекрасный 103 й псалом адаптировал и возродил традицию в духе веры Израиля. Этот псалом прославляет Бога Творца и Промыслителя, созидающая мудрость Которого и постоянная забота проявляются во всём существующем мире. Первая часть (ст. 1–10) — приготовление Создателем земли для жизни, укрощение и расположение вод и утверждение твёрдой земли. Далее мы слышим о множестве созданий, так чудесно обеспеченных нужным для существования и охраняемых Богом. Дикие животные (особо упоминается дикий осёл) пьют из источников; вокруг них поднимаются деревья, в которых обитают птицы во всём разнообразии видов; высокие горы покрыты лесами, гигантскими кедрами; там тоже множество птиц, и особенно заметны огромные гнёзда аистов на елях. Псалмопевец показывает, как каждое создание существует в подходящем именно для него месте, как серны могут скакать по скалистым горам, как зайцы любят укрытия в горных утёсах. |
| Но вот получасовое мучение подошло к концу и на сцене снова возникла Борисова, объявившая выход «самого красивого женского голоса России» — Ольги Арефьевой — и группы «Ковчег». Арефьева рассказала, что за время её работы у неё накопилось много религиозных песен, из которых она составила целую программу и уже даже успела выступить с ней в Москве. В ближайшее время Ольга надеется выпустить эти песни на аудионосителях, а сегодня с удовольствием представляет некоторые из них питерской публике. Начала Арефьева с песни «Аллилуйя». Голос у певицы, действительно, прекрасный — сильный и звонкий, с очень приятным тембром… Если ангелы поют, то, видимо, именно так… Были также исполнены «Анжела», «Великий Всё» (посвящено тем, кто любит всё делить) и ещё несколько песен… По началу выступления Арефьевой некоторые недалёкие люди пытались закидать сцену тряпками, остальные же заворожено слушали. Финальная «Дорога в Рай» от начала до конца исполнялась под аплодисменты, а припев весь зал (к этому времени уже практически забитый до отказа) пел хором. Следующим на сцену вышел Борис Гребенщиков соло, несмотря на обещанный в афише «Аквариум». БГ выглядел довольно забавно — берет, полосатый шарфик, пёстрая рубашка и тёмные очки делали его похожим на нечто среднее между свободным художником и котом Базилио. Играть он начал неожиданно с песни Александра Вертинского «Я не знаю, зачем и кому это нужно…» Далее были «Брат Никотин», «Серебро Господа моего» и «Небо становится ближе». Мда… хорош БГ в акустике, ничего не скажешь… У микрофона Гребенщикова сменил Юрий Шевчук. Да не один, а в целых три лица — с клавишником Костей Шумайловым и трубачом Ваней. Зал начал трещать по швам… Первым произведением, исполненным Ю.Ю., стала «Церковь без крестов». Ностальгически… Затем прозвучали две песни «на злобу дня» с «Единочества» («180 см» и «Рабочий квартал»), после чего — «Что нам ветер» и шикарная «Метель». На последнюю публика реагировала настолько бурно, что Шевчук заметил: «Похоже, лирика сегодня лучше идёт…» и спел не менее шикарную «Вороны», предложив помянуть ей всех, кого с нами нет. «Вороны», как всегда, прошибли почти до слёз, однако флейты в этом исполнении заметно не хватало. Далее Шевчук поинтересовался у публики, что бы она хотела услышать… Донесшееся до него пожелание — «Это всё…» пообещал оставить «на сладкое» и объявил, что сейчас будет песня про Родину. А спел целых два произведения на эту тему — «Старую дорогу» и, непосредственно, «Родину». Между песнями Юрий Юлианович несколько раз благодарил всех присутствующих за то, что пришли, и выказывал надежду на то, что на собранные сегодня деньги удастся построить новый храм… А дальше было «Это всё…». И был это конец выступления усечённого варианта ДДТ. Надо ли говорить, что песни подпевал весь зал, а аплодисменты не смолкали ни на минуту?! |
| Что касается миссии о. Николая, то господин губернатор усиленно просил меня передать о. Николаю, чтобы он сообщал ему о всех неудовольствиях и жалобах, какие могут к нему поступать на японцев со стороны русских... Напрасно я говорил, что миссия о. Николая исключительно церковная; что основной принцип нашей Японской Церкви – стоя в стороне от политиканства честно делать своё церковное дело; что этим был и есть силен и высокопреосвященный Николай. Губернатор всё это слушал и всё же закончил нашу беседу: «А всё-таки я этого от него жду и о сем его прошу... Жалобы бывают часто. Но столь же часто – ложные. А если удостоверится справедливость жалобы о. Николая, – мы немедленно удовлетворим обиженного» – таков смысл слов господина губернатора. Откланявшись губернатору, я простился с ицибучёо господина Накагава, оставил карточки отсутствовавшим нибучёо господина Озаки, санбучёо господина Маеда. Час на собирание багажа, – и я поездом выехал в Отомари, провожаемый на станции русскими и японскими христианами, полицмейстером острова господином Маеда, епископальным пастором Ооя, христианами других исповеданий... На станции Накасато пришла проститься семья Иосифа Любовицкого... Погода была пёстрая... Дул сильный ветер и мало на завтра обещал доброго! Действительно 23 сентября (6 октября) пароход «Ниппон Юусен Кайся» «Хиросаки-мару» в Отомари не пришёл. Но его и в Маука нет, сообщили по телефону. Очевидно, из-за бури в Японском море он отстаивается у Кайбато (о. Монерон). Днём – холодно. Писать, – но руки коченеют. Дела нет никакого... Скучно без дела!.. Наконец-то есть пароход, идущий в Отару! Сегодня 24 сентября (7 октября) пришёл с восточного берега «Цикугогава-мару»... Правда, он лишь 700-тонный пароход и тихоход... Но без дела так тоскливо, так и потянуло «к себе домой, в Японию», что я рад был сесть на какую угодно «мару»!.. Снялись с якоря в двенадцать часов дня... Но сразу же пошёл дождь, завыл ветер... Капитан не решился выходить за мыс «Нисиноторо-мисаки» (Крильон), и в половине пятого дня мы бросили якорь недалеко от него, в Хициконай... |
|
|
