| Мм. Гг. 1 октября исполнилось сто лет существования Московской Духовной Академии. Благодарная память воскрешает образы и великих и скромных тружеников вековой исторической жизни славного рассадника богословской науки и просвещения: ряд изданий и трудов посвящается воспоминанию жизни и деятельности тех, кому родная для московского духовенства Академия обязана своей жизнью, своим развитием и своей славой. Но мне кажется, что все эти Юбилейные издания и труды начинают цикл воспоминаемых великих имен не с того имени, которому по праву принадлежит здесь самое первое место. Я разумею знаменитого московского архипастыря-митрополита Платона (Левшина) . Московская Духовная Академия начинает свою жизнь от 1814 года, следовательно, чрез два года после смерти митрополита Платона, но было бы непростительной ошибкой и грубой исторической неблагодарностью забывать, что Академия явилась не как совершенно новое учреждение, а как преемница двух старинных рассадников духовного просвещения – Московской Славяно-Греко-Латинской Академии и Троицкой Лаврской Семинарии – Двух знаменитых учреждений, вскормленных, вспоенных и доведенных до самого цветущего состояния почти сорокалетними неусыпными трудами и глубокою чисто-отеческою любовью митрополита Платона. Пусть план учебного и административного строя новой Академии начертан отъинуду и сильно отличался от того, который установлен был в старой Славяно-Греко-Латинской Академии и Троицкой Семинарии, но все же, ведь, этот план осуществлен был над живым телом, так сказать, над плотью и кровью учреждений, только что возращенных до высшего процветания сорокалетней деятельностью митрополита Платона. Можно сказать: в жилах новой академии течет кровь славных платоновских детищ, а в основании ее лежат труд и заботы митрополита Платона. В настоящем собрании я и хотел бы остановить Ваше внимание на этой начальной странице славной истории Московской Академии. Затенение имени митрополита Платона в истории новой Московской Академии есть в сущности затенение идеи ее неразрывной генетической связи со старой Славяно-Греко-Латинской Академией, как с своей прямой матерью. |
| Л. Анисов XXXIV глава С июня по июль 1804 года владыка Платон жил в Москве, затем отправился в Вифанию, где не переставал работать над составлением «Российской церковной истории». Все свободное время, несмотря на то что по-прежнему тревожили его разные недуги (желудочный кашель, зубная боль, глухота, продолжавшаяся десять месяцев), он посвящал изучению летописей, документов и других собранных им материалов. Иногда обращался за нужными справками к своему викарию Августину. Работу над книгой владыка окончил в 1805 году 284 . В середине января 1806 года, после «некоторых затруднений» с цензурой, «Краткая российская церковная история» (в двух объемистых книгах) митрополита Платона увидела свет. Многие исследователи и любители исторических древностей в ту пору обращались к изучению российской истории. Достаточно назвать имена историков И.Н. Болтина, М. М. Щербатова, В.Н. Татищева... Но каждый из них находился под влиянием веяний времени. Недаром о светских историках митрополит Платон написал следующее: «Они некоторых духовных непорядки и погрешности или слишком увеличивают, или из них худые выводят заключения, каких связь истории не утверждает. Или еще, входя в самую их мысль, вредные какие-то намерения приписывают, коих совсем не было. Или древние их поступки, с тогдашним временем сходственные, представляют по образу мыслей и состоянию настоящего времени, что с порядком и истиною истории никак не совместительно. Что было, того переменить невозможно, и должно оное историку так представлять, как оно было...» Книга митрополита Платона представляла историю Русской Церкви от начала христианства на Руси до времени упразднения патриаршества. Беспристрастные суждения о состоянии духовенства в России, об иезуитах, о Лжедмитрии I («по моему мнению, кажется, что сие изобретение было езуитов»), оригинальные взгляды на лица и события, остроумные замечания отличают «Историю» митрополита Платона. Читатель найдет в ней немало ценных сведений. Таково, например, обширное рассуждение автора о происхождении самозванцев. |
| I. Традиция преподавания классических языков до 1917 г. 1. Древние языки в XVIII в. Одной из самых сильных сторон духовного образования новоустроенной Академии стала его трехчастная иерархическая схема, согласно которой учащиеся должны были сначала изучить филологические дисциплины, затем философские и лишь на третьем, самом высшем, уровне заняться изучением богословия 5 . Данная схема достаточно ясно была прописана уже в Духовном регламенте Петра I 6 . Филологическая подготовка включала в себя систематические занятия грамматикой, пиитикой и риторикой, в результате чего ученики могли не только читать оригинальные тексты, но и самостоятельно составлять их для публичного произнесения. Грамматика уже в младших классах приводила учащихся к чтению серьезных авторов эпохи золотого века латинской литературы; «пиитика» научала их восприятию наиболее сложного поэтического текста; а риторика приобщала традиции античного образования: во второй половине XVIII в. на уроках риторики ученики читали Цицерона, Лактанция и блж. Иеронима , а также речи митрополита Платона (Левшина) и М. В. Ломоносова 7 . В результате в последнем богословском классе они способны были заниматься изучением Священного Писания , творений отцов и постановлений Соборов по греческому подлиннику или, по крайней мере, по их латинскому переводу. Весь XVIII и начало XIX в. – это время доминирования в школьном обиходе латинского языка, грамматику которого успевали преподать уже в духовных училищах. Впоследствии знание латыни еще отшлифовывалось за счет постоянного слушания лекций на латинском языке и общения. Однако и преподавание греческого языка во второй половине XVIII в. трудами, прежде всего, митрополита Платона было существенно улучшено 8 . В конце XVIII в. греческий язык становится отдельной дисциплиной, занимающей полноценное место в учебном плане 9 . Еще в 1778 г. по Именному указу в семинариях было усилено преподавание греческого языка и принято «за правило – через три года замещать вакантные места на церковной службе преимущественно знающими этот язык» 10 . В 1784 г. Св. Синод повелел углубленно изучать в академиях и семинариях греческий язык, сразу же оказавшийся в привилегированном положении: «Из числа языков греческий предпочтительнее другим в оных преподаваем быть долженствует...» – и предоставил особые права «знатокам оного» 11 . С 1798 г. по определению Св. Синода этот язык стал обязательным для всех студентов академий 12 . 2. Базовые курсы древних языков в училищах и семинариях по реформам духовного образования XIX в. – начала XX в. |
| Дмитрий Георгиевич Добыкин (Санкт-Петербург) – кандидат богословия, доцент, секретарь кафедры библеистики Санкт-Петербургской Духовной Академии Общая история русской библеистики и библейской герменевтики в частности ещё не написана. В данной статье ставятся временные ограничения – XVIII – начало ХХ века. Ещё одно ограничение – будут рассмотрены только книги, хотя дореволюционные авторы писали и статьи по методам толкования библейского текста. Ключевые слова: библеистика, герменевтика, митрополит Платон (Левшин) , святитель Филарет (Дроздов) , архиепископ Феоктист (Мочульский), архиепископ Игнатий (Семёнов), П.И. Савваитов , И.Н. Корсунский . Библейскую герменевтику можно определить как науку об общих и частных принципах, методах и правилах понимания библейского текста. Один из принципов герменевтики предполагает, что библейский текст может иметь несколько смысловых уровней. Это подразумевает возможность обнаружения в тексте не только очевидного «буквального» смысла, но и нескольких более глубоких семантических уровней, выявление которых требует целенаправленного усилия со стороны толкователя 1 2 . В зависимости от того, какой уровень библейского текста рассматривается, используются разные экзегетические методы. Первыми в России по времени правилами для толкования библейского текста были рекомендации митрополита Платона (Левшина) . К сожалению, эти правила не удалось найти в творениях митрополита Платона, но они настолько примечательны, что их стоит привести полностью: «При толковании Писания должно: 1) Открыть буквальный смысл, и где темно, или от перевода, или по свойству языка, объяснить так, чтобы не осталось места, которого бы студенты не разумели, выключая некоторые весьма редкие места, кои не удобь понятны. 2) Истолковать смысл духовный и таинственный, особливо в Ветхом Завете, в тех местах, где оный прямо сокрывается. При сём надо остерегаться, чтобы сего не делать с принуждением, т. е. и там искать таинственного смысла, где оного нет, разве по некоторому натягиванию, как у многих толковников сие примечается, но где оный прямо и из слов и из связи и из параллельных мест следует, держась при том наилучших толкователей. |
| Л. Анисов XXXI глава Посещение училищ, по собственному признанию владыки Платона, служило для него приятнейшим отдыхом от епархиальных дел: там он являлся и начальником, и учителем, и соучеником. Он радовался всякому проблеску таланта, каждому успеху в науках. С теми, в ком видел талант, беседовал в классе или у себя в покоях, приглашал к своему столу или на длительные прогулки. Луга и рощи Вифании, Перервы, Лавры, Корбухи и Черкизова превращались в академии, где юноши учились с ним размышлять о разных предметах. На экзамене в Перервинском училище митрополит Платон обратил внимание на ученика из латинского класса, бойко отвечавшего ему на вопросы. Ученик этот был бедный сирота Алексей Виноградский. Через какое-то время Виноградский поднес владыке стихи, написанные по-латыни и выражавшие благодарность. Они так понравились владыке, что он велел их напечатать золотыми буквами и один такой экземпляр послал юному стихотворцу, сделав собственноручно следующую надпись: «Domino Winogradsky versus aureos auro imprimendos censuit Plato Metropolita Mosquensis. 1787, April. 3» («Господину Виноградскому. Платон, митрополит Московский, признал золотые стихи достойными быть напечатанными золотом»), Виноградский, подобно другому ученику, Глаголевскому, под влиянием своего покровителя принял монашество, и оба, заметим здесь, стали его преемниками. Речь идет об архиепископе Московском Августине и митрополите Санкт-Петербургском Серафиме, которые, один после другого, управляли Московской епархией. Особо благоволил владыка к окончившему курс в Троицкой семинарии Андрею Казанцеву (впоследствии архиепископу Ярославскому Евгению). Тот написал хорошую оду, и митрополит Платон назначил его преподавателем высшего грамматического класса в Вифанской семинарии. Здесь Казанцев, наряду с ректором и префектом, каждый день в пятом часу был приглашаем к митрополиту, который поил всех чаем, беседовал с ними и никогда не отпускал их ранее десятого часа. Казанцеву митрополит не один раз помогал в материальных нуждах. |
| 10 июля исполнилось 280 лет митрополиту Московскому и Коломенскому Платону (Левшину; 1737–1812), члену Святейшего Синода, автору труда «Краткая церковная российская история». Митрополит Платон был одним из величайших русских святителей XVIII в. и плодовитейшим духовным писателем своего времени. Он не только писал и проповедывал, но и других побуждал к тому же. Проповеди его – не образец красноречия, но надобно было видеть и слышать его декламацию без порывов и вспышки, всегда умеренную, всегда достойную седин, сана и святыни. Он знал тайную силу голоса, всегда у него светлого; знал, где возгреметь и где стихнуть для своей цели, разумел действие движений и не сокрушал, но речь его была исполнена жизни, и если не все, слушая проповеди его, отирали слезы, то, конечно, никто не выходил из церкви без сожаления и желания еще послушать его. Слово митрополита Платона (Левшина) Всем тем, которые воскреснут, прежде надо умереть. Зерно, если, упав в землю, не умрет, не возрастет. То восстает, что падает. Правда, думаю, все больше желают воскреснуть, чем умереть. Однако те, кто хотят воскреснуть со славою, те и смерть охотно да принимают: в златую палату и преддверие красно. Наша краткая речь пусть прострется о смерти, которой многие, вместо того чтобы радоваться, боятся. Но такие там боятся страха, где его нет. «Смерть, – говорят они, – страшна». Почему? Потому, что надобно-де разлучаться душе с телом. Так что из того? Их ответ против них же и выступает. Разлучаться с телом и переселяться на небо к Богу не желанно ли, не радостно ли? И как же этого разлучения желает и сама душа! Душа, будучи заключена в теле, как в темнице, повсечасно просит извести себя из нее, поскольку, находясь в нем, не может иметь совершенного познания о Боге, а потому – и совершенного успокоения. Митрополит Платон (Левшин) Подумайте о том, что душа имеет свое отношение к Богу, тело – к миру. Душа не забывает сродных ей по духу Божиих Ангелов, тело памятует вещи, себе единородные – пищу, питие, сласти. |
| Блокадный Августин «У книг есть своя судьба». Это одно из крылатых латинских выражений. Сам по себе похожий на конструктор, по-своему изящный, но все же более строгий и чеканный, латинский язык породил множество крылатых выражений. Крылатых скорее как самолеты, нежели как птицы. Фраза о собственной судьбе книжек одна из таких. За судьбами книг можно следить так же пристально и с таким же удивлением, как за судьбами людей. Самый удивительный перевод Августина – Марии Ефимовны Сергеенко: он был сделан в блокадном Ленинграде Вот «Исповедь» Августина – книга, которую на пути получения знаний совершенно не объедешь. Книга, которую ты обязан прочитать хоть в юношестве на студенческой скамье, хоть в зрелости, зашивая дыры в образовании. В XVIII веке ее переводит игумен Агапит (Скворцов) и она выходит под редакцией митрополита Платона (Левшина). В XIX веке Киевская духовная академия делает свой перевод. Автор – Подгурский. Но самый удивительный перевод, соперничающий с оригиналом по обстоятельствам написания и степени посвящения Богу, – это перевод Марии Ефимовны Сергеенко. Блаженный Августин под ее пером заговорил по-русски в блокадном Ленинграде. Люди сходили с ума от страха, падали в голодные обмороки, забывали вкус самой привычной когда-то пищи и жевали клейстер. Люди умирали массово, а у оставшихся в живых не было сил рыть могилы. И в это время в одной из нетопленых ленинградских квартир 50-летняя женщина кутается в тряпье и дышит на пальцы. Перед ней листы бумаги и латинский текст сердечных терзаний самого плодовитого отца Западной Церкви. Не карай меня, Господи, если я неправ, но думается мне, что блокадный город выжил и враг со временем был отброшен не только благодаря военным усилиям. Просто трудно побеждать осажденные города, в которых голодные люди заняты богословскими переводами. У последней черты Такие открытия у каждого свои. Для того чтобы их совершить, нужно не просто прочесть книгу. Нужно прочесть что-то об авторе, об обстоятельствах написания текста, об исторической эпохе. Собственно, нужно вписать текст в контекст или, вернее, сделать контекст для себя очевидным. А тексты вне своего собственного контекста не живут. Это должно быть ясно. Вот попадает мне в руки книга Н. Бердяева «Русская идея». Все мне в ней по душе. Много любви к Родине, много знаний, пропущенных через сердце. Русская жажды свободы, русское рабство, простор и бегство. Жестокость в быту, а рядом – отречение, аскеза, святость. То бегство из истории, то страстные потуги весь мир изменить. Всё это нужно читать и обдумывать. А потом идти по ссылкам и находить в словарях и энциклопедиях неизвестные имена, незнакомые книги… |
| Л. Анисов IX глава Большим событием для Санкт-Петербурга в 1764 году стало официальное открытие Академии художеств. Учреждая семью годами ранее «Академию трех знатнейших художеств», императрица Елизавета Петровна и граф И.И.Шувалов задавались великой и благородной целью – наладить в России художества – и не скупились на средства, привлекая из Европы лучшие силы. При Екатерине II делу немало способствовали европейские знаменитости: Дидро, Д’Аламбер, Гримм 80 . Знаменитые мастера ехали в далекую Россию. Правительство было внимательно к иностранцам, им предоставлялись крупные и выгодные заказы. В том же, 1764 году рядом с Зимним дворцом по проекту Ж. Б. Валлена-Деламота было заложено здание Малого Эрмитажа. Тогда же Екатерина II приобрела первое крупное собрание картин западноевропейских художников, давших основание Эрмитажу. Мысль о превосходстве всего европейского над русским становилась главенствующей в обществе. После смерти графа Шувалова, когда президентом Академии художеств стал И. И. Бецкой, она стала напоминать иезуитскую школу. Множество их тогда открывалось на Руси. Туда приглашали и детей православных, преследуя определенную цель: обучаясь латинскому языку, ученики осваивали и латинские правила жизни и должны были осознать преимущества католичества над Православием. Воспитанник школы (и на это также рассчитывали учредители) по окончании курса обучения с некоторым недоверием относился к собственно русскому. Из этой среды и выходили вполне русские по крови люди, которые затем надевали мундиры и треуголки, становясь государственными чиновниками, нередко влиятельными. И отношение их к Отечеству становилось источником многих бед. Выработанное И. И. Бецким «Генеральное суждение о воспитании детей» гласило: «Никогда не давать детям видеть и слышать ничего дурного, могущего их чувства упоить ядом развратности, и чтобы даже ближайших своих сродников могли видеть только в самом училище в назначенные дни и не иначе как в присутствии своих начальников, ибо обхождение с людьми без разбора вредительно». |
| Л. Анисов VIII глава В годы пребывания на дипломатической службе в Швеции Н.И.Панин был свидетелем воспитания наследника престола Густава. Вступив в должность обер-гофмейстера, он подготовил «Мнение о воспитании великого князя Павла Петровича», при разработке которого использовал план воспитания шведского наследного принца и работы Г. Лейбница. Как и Лейбниц, Панин чрезвычайно мало внимания уделял религии. Согласно его плану, до четырнадцатилетнего возраста Павлу Петровичу надлежало ознакомиться с Законом Божиим, арифметикой, историей и языками – русским, французским и немецким, – причем «вначале все обучение не прямою наукою, но больше наставлениям должны быть производимы» 72 . Далее Панин считал необходимым «приступить к прямой государственной науке», то есть «к познанию коммерции, казенных дел, политики – внутренней и внешней, войны – морской и сухопутной, учреждений мануфактур и фабрик и прочих частей, составляющих правление государства, силу и славу монарха» 73 . Постоянно отвлекаемый заботами при Коллегии иностранных дел Панин предоставил свободу действий и широкие полномочия своим помощникам, штат которых утвердила сама императрица. Историю, географию и языки – русский и немецкий – преподавал «информатор», то есть наставник Тимофей Иванович Остервальд – хороший и честный человек, но ничем особо не примечательный. Арифметику и геометрию – бывший флигель-адъютант императора Петра III поручик Семен Андреевич Порошин, 28 июня 1762 года определенный кавалером при Павле Петровиче. Порошин был человеком образованным, знал несколько языков, основательно изучил математику и уважал словесность и вообще науку. Он даже перевел с французского первые две части сочинения Прево д’Экзиля «Английский философ». Симпатичная личность, Порошин горячо любил родину и старался развить в своем воспитаннике чувство уважения к России и к русским. Страстно привязанный к Павлу, он не отходил от него ни на минуту. Единственный упрек, который можно было сделать Порошину, состоял в чрезмерной доброте его к наследнику. Поверенный детских сердечных тайн Павла Петровича, он доводил доброту до слабости. |
| Л. Анисов XVII глава В Северной столице морозно. Деревья в инее. Прохожие по Невскому идут, пряча лица от ветра в воротники. Катят заснеженные кареты, побелевшие сани. Кричат на людей извозчики... Всё так да не так, как в Москве. По прибытии в Петербург архиепископ Платон ездил в Синод, нередко бывал у их императорских высочеств. Приходили с каждой почтой из епархии и из Лавры дела и прошения, которые он немедленно решал и отправлял по назначению. В великокняжеском дворе узнавал владыка новости. Императрица признала цесаревича с супругой неспособными воспитать будущего государя и попросту забрала внука к себе. Родительские права великих князей не учитывались. «Дети ваши принадлежат вам, – писала цесаревичу императрица, – но в то же время они принадлежат и мне и принадлежат государству» 189 . Екатерина II подарила родителям новорожденного по 100000 рублей и пожаловала участок земли в пяти верстах от Царского Села, будущий Павловск. На этом их роль как бы заканчивалась. Полного отчуждения сына от родителей, правда, не последовало, но нетрудно было представить, что эта уступка, сделанная родительским правам, невыгодно отразится на характере наследника. Ему надлежало вырастать под двойственным влиянием, что, несомненно, должно было пагубно сказаться не только на его характере, но и на мировоззрении. Разрываясь между враждующими дворами родителей и бабушки, какие душевные мучения он будет испытывать, какие противоречивые мысли займут его воображение? Отношения между Екатериной II и цесаревичем оставались холодными. Строгим выговором наказала она, например, статского советника Рубановского, когда он обратился к Павлу с просьбой помочь ему продвинуться по службе 190 . Был и еще случай. После отъезда Дидро из Петербурга дворцовый полотер Тимофей Теленков, увидев в зале дворца великого князя Павла, пал пред ним на колени и... потерял дар речи. Он хотел обратиться к наследнику с просьбой разрешить ему постричься в монахи, но от волнения не мог слова выговорить. Сразу же полотер был доставлен в Тайную экспедицию, где его допросили. Речь вернулась к нему. Он все объяснил, но его признали «в помешательстве ума» и отправили к родным для присмотра 191 . |
|
|
