| Решение проблемы богослужебного языка в послесоборные годы продолжало восприниматься как важная и неотложная задача Православной Церкви. Так, в изданном по благословению митрополита Вениамина церковном календаре на 1921 год было указано: Вопрос о правах русского языка или других славянских переводов, кроме употребляемых (...) является своевременным для обсуждения 426 . Вероятно, такое обсуждение происходило в Богослужебной комиссии при Обществе православных приходов Петрограда и его губернии, которая действовала в 1921 году 427 . Примером такого обсуждения является речь профессора П.П. Мироносицкого 428 «О языке богослужения», произнесенная на актовом заседании в Петроградском Богословском институте 24 мая 1921г.: Я уверен, – все в этом собрании одни отчетливо видят, другие внутренне чувствуют, что на открывшемся перед нами пути церковного обновления наша мысль и наше дело не могут обойти вопроса о языке богослужения, который долго и терпеливо где-то в стороне ожидал своей очереди, а теперь стал перед нами во весь свой рост. Итак, чтобы нам идти далее, надо с ним считаться. Главной причиной непонятности богослужебных текстов Мироносицкий считал плохое качество существующего славянского перевода, поэтому выход он видел на первом этапе в продолжении трудов по исправлению богослужебных книг путем обогащения церковнославянского языка русской лексикой, устранения излишнего буквализма перевода, исправления вкравшихся в него ошибок. Дальнейшую задачу профессор видел в живом творческом развитии богослужебного языка: Нам непонятны иные церковные песнопения и отдельные места не потому, что они изложены по-церковнославянски, а потому, что излагатели не руководились требованиями художественного стиля, а пользовались языком примитивно. (...) Жизненный процесс, благодаря которому современный церковный язык так далеко ушел от древнеславянского и так любезно вступил в союз или ассимиляцию с языком живой русской беседы, не закончен и не должен быть закончен. Надо дать ему свободу развития, следствием чего должен явиться воистину русский возвышенный стиль церковных гимнов. (...) Пусть славянский язык становится все живее, благодаря русскому, а русский все богаче, благодаря славянскому, – и да будут они едино 429 . |
| Т.А. Бутякова, М.Н. Вербовский Б.А. Тураев – профессор Петроградского университета и преподаватель Богословского института, с 1918 г. – академик Российской академии наук. Основоположник египтологии в России, создатель отечественной школы истории Древнего Востока, признанный знаток христианского богослужения. Член Императорского православного палестинского общества и участник Поместного Собора Русской Церкви 1917–1918 гг. Автор свыше 150 работ по Древнему Египту, Эфиопии, Двуречью, истории религии. Статья посвящена анализу церковной деятельности известного ученого. Насколько наука светская отделена от веры в Бога? Насколько велико было отступление интеллигенции от Церкви в прошлом столетии? Есть ли у нас ориентиры, соединяющие высокую нравственность с успехами в науке? В настоящее время эти вопросы вызывают немало споров. А в начале ХХ в. сиял своей блестящей научной деятельностью академик Борис Александрович Тураев 1 . Про него же известно, что он был старостой университетской церкви 2 , членом Поместного Собора 1917–1918 гг. 3 Один из учеников Б.А. Тураева писал о наследии своего учителя в советскую пору: «В исследовании духовной культуры различных древневосточных обществ он прежде всего останавливался на религиозной идеологии. Им тщательно отмечались все элементы развития религиозной идеологии древневосточных обществ в сторону приближения ее к христианским религиозным верованиям: религиозный синкретизм и зарождение монотеистических идей, характер религиозных представлений, связанных с верой в загробное существование, нормы религиозной этики и т. д. Если не одни эти моменты, то во всяком случае именно они для Б.А. Тураева были основными и решающими при определении высоты культурного развития того или иного конкретного общества Древнего Востока. Этим чрезвычайно ярко иллюстрируются слова В.И. Ленина о том, что всякий идеализм есть путь, дорога к поповщине. Б.А. Тураевым этот путь был пройден целиком. Указанная установка Б.А. Тураева пронизывает все построение его труда и это надо постоянно иметь в виду, равно как то, что его интерпретация исторического развития отдельных древневосточных народов основывается конечно на изначально приписываемых им духовных качествах» 4 . Про научную деятельность 5 академика Тураева есть обстоятельные работы, про общественную 6 и церковную – только разрозненные по тематике статьи. Но чаще всего в статье страниц на десять 7 в конце говорится о том, что надо сказать несколько слов о церковной деятельности Тураева 8 . |
| Но смерть могла прийти и с другой стороны — «кругом буйствовал террор, и каждый звук автомобиля мог предвещать конец. Нельзя было забыться ни на час». Помня о зверской расправе над старшим братом Александром, преподавателем Уральского духовного училища, который был расстрелян большевиками в Уральске в июне 1919 г., Николай Никанорович не исключал подобной участи и для себя. Осознавая весь ужас положения, он, тем не менее, не предпринимал попыток нелегального побега из Советской России — «жена просто была не способна двигаться». Как он вспоминал впоследствии, «ничего не оставалось, как подчиниться неизбежной участи и пассивным смертником ждать последнего конца. Я готов был " встать к стенке " и желал лишь одного, чтобы мы оба погибли вместе с женой, и она без меня не подвергалась истязаниям…». Боль житейской неустроенности усиливалась от осознания катастрофического упадка при советском режиме не только богословских, но и вообще гуманитарных наук. «Жестокий опыт, — писал Глубоковский 14 марта 1920 г. академику А.А. Шахматову, — привел меня к неотразимому убеждению, что ныне можно работать научно лишь за границей». Почти полная невозможность вести научные и педагогические занятия не компенсировалась даже лекциями, которые ученый читал с 1920 г. в Петроградском богословском институте, считавшемся преемником закрытой в годы революции академии. Николай Никанорович как будто предчувствовал, что этот институт через некоторое время также будет закрыт большевиками. Поэтому и ходатайство каких-то старых, уже почти забытых знакомых, и мимолетное, случайное посредничество М. Горького, позволившее оформить законный выезд в Финляндию весной 1921 г., Н.Н. Глубоковский расценил как безусловное и прямое указание промысла Божия: «Разумеется, — писал он много лет спустя, — все устроилось … естественным порядком, и мы не вылетели на огненной колеснице, но ведь всякое истинное чудо (а не фокусничество) совершается в мире и при помощи обычных стихий, но они комбинируются и направляются высшими факторами для чрезвычайных целей». |
| Без преувеличения можно констатировать, что Александро-Невское братство было уникальным явлением не только в истории Санкт-Петербургской епархии, но и Русской Православной Церкви первых послереволюционных десятилетий в целом. Находясь под «дамокловым мечом» репрессий в течение всех лет своего существования, оно проявляло удивительную активность и разнообразие видов деятельности. История братства свидетельствует о том, что оно было одной из самых оптимальных форм объединения верующих в условиях безбожных гонений. Документы наглядно показывают, что Александро-Невское братство представляло собой живой, динамичный организм – конкретные виды и формы его работы и внутренней жизни неоднократно менялись с учетом изменения общественно-политических и социальных условий. В известном смысле оно представляло собой стержень жизни епархии, на протяжении четырнадцати лет играя заметную роль во всех важнейших событиях этой жизни, в частности, активно борясь с обновленческим расколом, и, противодействуя иосифлянскому разделению. Братство было создано в январе 1918 г. при Лавре из мирян, как мужчин, так и женщин, под руководством монахов, и в первое время одной из его главных функций являлась защита обители от посягательств безбожников. Затем – в 1919-1921 гг. – ему принадлежала центральная роль в создании и деятельности союза православных братств Петроградской епархии. Именно на него ориентировались все другие подобные объединения верующих. В эти же и последующие годы Александро-Невское братство неустанно стремилось привлечь в церковную среду представителей различных слоев интеллигенции, сблизить их с ученым монашеством, в чем и добилось заметных успехов. Братчики и братчицы имели постоянную тесную связь с возникшими после революции новыми формами духовного образования – Богословским институтом, разнообразными курсами и т.д., но особенно крепкой эта связь была с Богословско-пастырским училищем, где члены братства составляли значительную часть учащихся и преподавателей, в том числе являлись его заведующими: профессор Иван Щербов и архимандрит Гурий (Егоров). |
| Не вполне приметные раньше побуждения и объяснения жизни теперь становятся достаточно ясными. Есть смысл в тяжелой борьбе, потому что она содействует облагораживанию характера, ибо последний существенно важен для достижения человеком своего назначения и сопутствует ему в беспредельной вечности. Есть смысл вместо эгоистической жизни проводить другую, состоящую в непрестанном самопожертвовании жизнь, ибо мы – бессмертные труженики среди таких же бессмертных, чтобы их и себя приготовить к блаженной вечности. Есть смысл в развитии своих способностей до возможно высшей степени: для писателей – обогащать литературную сокровищницу, для поэтов – творить идеальные образы, для музыкантов – погружаться в мелодию звуков, для чистых душ – сеять добро для жатвы другим, – потому что все многоразличные способности сохраняются и вполне расцветут только под новым небом. Есть смысл в беззаветной любви, несмотря на страшный призрак смерти, ибо «любовь крепка как смерть» ( Песн. 8:6 ) и в лучшем мире получит свое полное удовлетворение. Профессор, протоиерей Феодор Андреев (1887–1929) Андреев Феодор Константинович (1 апреля 1887, Петербург, – 23 мая 1929, Ленинград) – протоиерей, русский православный богослов и проповедник. Происходил из купеческого звания. Получил хорошее образование. В Санкт-Петербурге окончил 3-е реальное училище, продолжил обучение в Институте гражданских инженеров (1905–1908). Затем экстерном окончил в 1909 году Московскую духовную семинарию и в 1913 году, первым по списку, – Московскую Духовную академию. Темой его так и не защищенной магистерской стал Юрий Самарин как богослов («Из истории религиозных и философских исканий славянофилов. Юрий Федорович Самарин и его друзья»). С 1913 г. преподавал на кафедре систематической философии и логики Московской Духовной академии. После революции и закрытия Академии он переехал в Петроград, где продолжал преподавать: в Богословско-Пастырском училище преподавал литургику, догматику и Ветхий Завет , а в 1920–1923 годы состоял профессором Петроградского Богословского института по кафедре христианской апологетики. |
| 21 февраля первым викарием Петроградской епархии был назначен епископ Ямбургский Алексий (Симанский), в обязанности которого вошло заведование богословскими курсами, устроенными стараниями митрополита Вениамина. Ознакомившись с работой курсов, епископ Алексий с восторгом писал о них митрополиту Новгородскому Арсению (Стадницкому): «...был на акте после окончания занятий Законом Божиим в церкви Экспедиции заготовления государственных] бум[аг]. Огромное дело там делается в этом отношении. Девятнадцать учащих. Ежедневно девятьсот человек детей обучается в разных помещениях, по группам. Преподавание поставлено очень интересно. Настроение создано особенно теплое и хорошее. Радуюсь большому, несомненно, успеху их и тому размаху, который дан здесь этому делу. Сейчас вернулся с заседаний в Богословском институте. Рассматривали ученые планы на предстоящий учебный год . Там тоже наблюдается большая сплоченность, серьезное отношение к делу, полное отсутствие того, что прежде наблюдалось в семинарских и даже академических корпорациях – это дешевый либерализм и противодействие ради удовольствия. Нужно сказать, что митрополит Вениамин держит в своих руках все нити управления, и от него, с одной стороны, исходит инициатива различных начинаний, с другой – сильная поддержка тех, кто трудится на том или ином поприще. Он все знает, что у него делается, а также кто и как делает свое дело, и он умеет показать и свое одобрение, и свое неудовольствие. Он прекрасно учел и понял, в чем заключается при настоящих условиях и в таком городе, как Петроград, сила архипастыря – в возможно частом и тесном общении с народом, и он и себя лично, и своих викариев направляет к тому, чтобы все более и более расширять круг молитвенного общения с верующим народом». 16 июля 1921 года митрополита Вениамина вызвали в Петроградскую ЧК на допрос. Встретившийся с ним через несколько дней епископ Алексий, передавая свои впечатления от рассказа владыки об этом посещении, писал: «Митрополит Вениамин, не привыкший... к порядкам допросно-протокольно-следственным, сопровождаемым требованием разных подписок о невыезде и т.д., выглядит как-то растерянным, и, судя по его описанию разговора его с ЧК и ответов, он не мог произвести на них импонирующего впечатления. И теперь он как-то потерял равновесие и линию поведения и, по-моему, допустил большой промах, передав в своей проповеди разговор свой в ЧК и обстоятельства его вызова туда». |
| Ещё один пример, чем как не вмешательством в дела церкви, было требование Петроградского совета профсоюзов закрыть Богословский институт (в нём обучалось тогда на 3 курсах 66 человек, в том числе 29 женщин, занятия вели 19 преподавателей, из них – 12 профессоров) на том лишь основании, что в нём преподают «старые предметы»: христианскую педагогику, христианское обществоведение и т.д. Важно отметить, что подобные требования нашли поддержку у членов Антирелигиозной комиссии при ЦК ВКП (б). В марте 1923 года она приняла решение о закрытии Богословского института в Петрограде. Всё более усиливалась антирелигиозная агитация, она начала принимать все более планомерный и последовательный характер. Так, в отчёте Агитпрома ЦК РКП (б) отмечалось: «В Астрахани и Самаре выходит раз в неделю в городской газете антирелигиозная страница. В Москве издаётся антирелигиозный журнал «Безбожник». В Туле начало выходить антирелигиозное приложение к газете. В Витебске, Костроме, Северо-Двинске, Ярославле, Самаре, Вятке антирелигиозные вопросы освещаются на страницах партжурнала. В Смоленске предполагают издавать журнал «Долой богов!». В Калуге вышел антирелигиозный сборник, к сожалению не из удачных. В Туле вышел сборник «Комсомольская пасха». В Вятке ведётся агитация за подписку на газету «Религия и наука». В Гомеле ведётся агитация за подписку на «Безбожник» и «Наука и религия». Большим стимулом, а в некоторых местах и первым толчком для антирелигиозной пропаганды явилось комсомольское Рождество. Оно было проведено во всех губернских городах, часто и в уездных. Кампания эта выразилась в устройстве лекций и докладов. В ночь под Рождество были устроены митинги, концерты, вечера, карнавалы, сожжения богов и т.д. В Вятке были запрещены все Рождественские вечера мещанского характера. В клубах посещаемость 400 – 500 человек. Выводы: 1.Обратить внимание на создание антирелигиозных библиотек и своевременное их пополнение. 2.Усилить курсы антирелигиозной пропаганды. 3.Необходима более твёрдая политика внутри партии в сторону борьбы с религией, косностью коммунистов, покончить навсегда с таким явлением, как исполнение религиозных обрядов и хранение икон коммунистами». |
| Мария Вениаминовна приняла христианство , приняла сознательно, по велению своего сердца. Вся ее последующая жизнь была осуществлением ее веры и художнического призвания, которое она понимала как миссию проповедническую, как возвещение исповедуемой ею Истины. Отсюда и необычность ее концертных выступлений, воспринимаемых слушателями как некое «священнодействие». «Когда эта женщина (в те годы еще совсем молодая) с гладкой прической, обрамляющей сосредоточенное лицо, выходила в строгом, длинном темном платье на эстраду, ни на кого не глядя, погруженная в свой внутренний мир, садилась за инструмент, вытирала платком руки и клавиши и выдерживала после этого длительную паузу, – все это было как приготовление к чему-то значительному, превышающему критерии чисто эстетического порядка, на первый план выдвигающему пафос этического. Именно так воспринималась ее ораторская речь, ее звуковая проповедь слушателями разных устремлений, вкусов и взглядов. Они ждали очищающего катарсиса и не обманывались в своем ожидании». 153 Вполне оправданным было ее желание встречи с Флоренским – философом и богословом, разносторонним ученым и чутким художником слова в раскрытии сокровенных религиозных переживаний. Ее влекло соединение в нем высочайшей культуры и подлинной духовности, пронизывающей все его многообразное творчество. В1927 году осуществилась ее встреча с П.А. Флоренским в семье Федора Константиновича Андреева – любимого ученика Флоренского, до переезда в Петроград – доцента Московской духовной академии. В те годы многие стремились к Ф.К. Андрееву – петроградскому священнику, соединявшему в себе Церковность и разностороннюю образованность. Ф.К. Андреев преподавал в Богословском институте, лекции его посещала и Мария Вениаминовна. Позднее в семье он говорил о ней, что она «недокрещеная», подразумевая ее непрестанные искания и независимость суждений. «Каждый приезд Флоренского к Андреевым, – вспоминала Наталья Николаевна Андреева, – это был праздник». Встреча Марии Вениаминовны с П.А. Флоренским дала ей радость познания новых, недоступных ранее сфер бытия. |
| В том же году, в октябре, И. Соколова избрали ординарным профессором Санкт-Петербургской духовной академии. В 1906 году он был членом Предсоборного Присутствия, а в 1912 году — Предсоборного Совещания. В 1911 году получил должность редактора «Церковного Вестника». К этому времени Иван Иванович снискал себе известность не только на Родине, но и за рубежом. Когда в 1913 году, в связи с празднованием трехсотлетия дома Романовых, в Россию прибыл Патриарх Александрийский Григорий IV, одним из его визитов стало посещение квартиры И. И. Соколова. В состоявшейся беседе было затронуто множество интересных вопросов, сама же беседа продлилась несколько часов. В 1915 году И. Соколов был откомандирован на Восток. Шла Первая мировая война. Турция выступала на стороне Германии. В этот период в кругах высшего политического руководства страны рассматривался план по присоединению Константинополя к России. В этой связи на Ивана Ивановича была возложена особая задача: составить доклад о предстоящем переустройстве Константинополя, о роли и месте Константинопольского Патриарха и местной церковной иерархии. Соколов изложил свои соображения в специальной записке, и надо сказать, что они были признаны трезвыми, взвешенными и продуманными. Между тем, как известно, исторически эти планы так и не были реализованы. Деятельность в послереволюционные годы и советский период 1917 год ознаменовался для России не только двумя революциями, Февральской и Октябрьской, перевернувшими многовековые традиции и устои, но и созывом Всероссийского Поместного Собора, в результате деятельности которого было, наконец, восстановлено патриаршество на Руси. И. Соколов принял в деятельности Собора активное участие. В дальнейшем его избрали членом Высшего Церковного Совета. С 1919 года И. И. Соколов трудился в Киевском университете, занимая кафедру византологии, преподавал византийскую историографию, историю Византии. Какое-то время он занимал место профессора в Петроградском Богословском институте, входил в членство совета Палестинского общества, функционировавшего при Академии наук. |
| Аксёнов Петр Серапионович, священник Никольской единоверческой церкви, законоучитель женской Александровской гимназии, смешанного учебного заведения 3-го разряда Е.Х. Рыбаковой-Штейн, гимназии и реального училища А.Х. Юргенсона, гимназии и реального училища Г.Г. Ягфельда. Весной 1910 г.сложил сан, сдавал экзамены в Харьковском университете, намереваясь стать адвокатом. Алексеев (псевд. Аскольдов) Сергей Алексеевич (1871–1945), философ, сын философа А.А. Козлова, член-учредитель РФО, в 1907–1908 гг. его первый председатель. С 1914 г. магистр философии, после революции преподавал в Политехническом институте, руководил полулегальными религиозно-философскими кружками в Петрограде, с осени 1926 г. – Братством преп. Серафима Саровского . В 1928 г. арестован, затем в ссылке (Рыбинск, Сыктывкар, Новгород); во время немецкой оккупации Новгорода уехал в Ригу, затем жил в Праге и Берлине; умер в Потсдаме. Доклад: «О старом и новом религиозном сознании» (3 октября 1907 г.). Андреев Иван Дмитриевич (1867–1927), историк Церкви, византинист; в 1892 г. окончил Московскую духовную академию, где и преподавал с 1895 г.; редактор «Богословского вестника»; с 1907 г. профессор Петербургского университета по кафедре истории церкви; председатель РФО в 1908–1909 гг.; после революции продолжал преподавать в Петроградском университете; в 1924 г. освобожден от преподавания; в 1925–1927 гг. – профессор Высших богословских курсов в Ленинграде. Аничков Евгений Васильевич (1866–1937), историк литературы, писатель; в 1892 г. окончил Петербургский университет; с 1902 г. приват-доцент Петербургского университета; с 1903 г. профессор Психоневрологического института; принимал участие в революционном движении, с 1905 г. член масонской ложи; был близок к кругу Вяч. И. Иванова ; доброволец Первой мировой войны; эмигрировал во Францию; с 1920 г. профессор Белградского университета. Доклад: «Христианская эстетика» (2 февраля 1913 г.) Аскольдов Сергей Алексеевич – см. Алексеев С.А. Базаров Владимир Александрович (псевдоним, наст. фамилия Руднев, 1874–1939), социал-демократ; пытался соединить марксизм с махизмом; вел полемику с представителями «нового религиозного сознания»; в конце 1915 г. вместе с А.А. Богдановым и П.С. Юшкевичем возглавлял отдел философии в журнале «Летопись»; с 1921 г. работал в Госплане; в 1930 г. был арестован как «специалист-вредитель». |
|
|
