| К стр.205 – 206. – 27). Его же. «О службах русской церкви, бывших в прежних печатных богослужебных книгах». СПБ. 1885 г. ц. 3 р. Особенность названного труда составляет необыкновенная подробность, с которою автор останавливается на каждом действии, входящем в состав богослужения. Кроме того, читателя поражает громадная в авторе начитанность, его знакомство с древними литургическими источниками. К стр. 185. – 28). Доброклонский А. П. «Руководство по истории русской церкви». Вып. I, 1884 г.; вып. II, 1886 г.; вып. III, М. 1889 г.; вып. IV, М. 1893 г. Руководство это одобрено Учебн. комит., рекомендовано в качестве хорошего учебного пособия по предмету русск. церк. ист. в дух. сем. и удостоено, I–II вып. половинной, a IV – полной премии м. Макария, выдаваемой от Св. Синода за учебн. пособ. (Цирк. по дух.-учебн. вед. 1892, 11). К стр. 191. – 29). Макарий митр. Московский. «История русской церкви», 12 т. СПБ. 1883 г., ц. 24 р. 50 к. Это сочинение вполне аналогичное с «Историей России» C. М. Соловьева (Энц. сл. Брокгауз и Ефрон. Т. 35, стр. 398). К стр. 195. – 30). «Древняя российская вивлиофика». Издание этого исторического памятника принадлежит общественному деятелю XVIII в. Николаю Ивановичу Новикову. Он выпустил целый ряд исторических изданий, которые должны были содействовать укреплению национального самосознания и дать «начертание нравов и обычаев наших предков», чтобы мы познали «великость духа их, украшенного простотою». К стр. 197:201. – 31). Георгиевский Г. «Праздничн. служ. и церковн. торжества в старой Москве». М. 1896 г. Важное достоинство этого труда – документальность, умелое пользование литургическим материалом. К стр. 198. – 32). Забелин Ив. «Домашний быт русских царей». Изд. 2-е, ч. I. М. 1872. Книга представляет собою один из капитальных вкладов в нашу историческую литературу и разносторонне отвечает интересу читателя; в ней найдет он и блестяще созданный очерк царской личности в допетровской Руси. Засвидетельствованное повторением издания распространение «Быта царей» указывает на возрастание исторического интереса в русском обществе, на его стремление ближе познакомиться с былыми судьбами родной земли, и бесспорно знаменательна эта жажда ознакомления с русским прошлым быта наших царей. |
| В 1902 г. в Петербурге было напечатано, не для обращения в публике и, по-видимому, в ограниченном количестве экземпляров, полное издание университетского курса автора. Экземпляр этого издания имеется в Императорской Публичной библиотеке. Автор не принимал участия в этом издании, даже не знал о нем долгое время, не имеет его экземпляра и не искал его иметь. Так как автор никогда и никому не доверял своих материалов, служивших ему для его чтений, то в основе этого издания, как и прочих, вышедших помимо автора, могут лежать лишь те же пестрые студенческие записи, приблизительно и на свой страх воспроизводящие изложение профессора. Курс обнимает историю нашей страны, кончая Императором Петром III. Заключительная лекция (74) профессора содержит в себе «переворот 28 июня 1762 года» и обзор изложенного. К стр. 73:74, 75 и др. – Его же. «Сказания иностранцев о Московском Государстве». М. 1886 г. Отличительная черта этого сочинения, как и других произведений почтенного профессора Московских академии и университета, – это националистический оттенок взглядов автора, стоящий в тесной связи с идеализацией московской старины XVI – XVII вв. и оптимистическим отношением к современной русской действительности. Здесь же находятся разъяснения основных вопросов истории управления и социального строя московского государства XV – XVII в. К стр. 20. – 4) В. В. Назаревский. Русская история. Том I. 862–1676 г. Изд. 3-е, с 300 рисунками. М. Тип. Т-ва Сытина. 1910 г., стр. 452. Предлагаемая Русская история обнимает ее периоды: киевский, владимирский и московский и составляет воспроизведение (с дополнениями и изменениями) чтений автора в аудитории Московского исторического музея, в 1902 – 1904 годах, которые были ведены по поручению комиссии по устройству чтений для фабрично-заводских рабочих Москвы. В указанные годы чтения эти были напечатаны для слушателей в виде последовательных пяти выпусков. Ввиду требований на этот новый опыт Русской истории, вне круга названных слушателей, a также и ввиду допущения ее особым отделом Ученого Комитета Министерства Народного Просвещения для чтений в народных аудиториях и для обращения в бесплатных народных читальнях и библиотеках низших училищ, издание это выпущено вторично в одной целой книге. |
| С трудом, после многих отказов, он благословил его на чело, грудь и плечи, по их обычаю, и они сели беседовать чрез драгомана. Потом он встал и пошел во внутренние покои, где снял свою зеленую мантию и надел другую, всегдашнюю, из рытого узорчатого бархата фиолетового цвета и белый, также всегдашний, клобук с одним вышитым из золота херувимом на челе, снял зеленое бархатное одеяние и надел красное бархатное, по их обычаю, и вышел. В это время подходили все бывшие у него настоятели монастырей, протопопы, священники и дьяконы, большие и маленькие (анагносты) и все его бояре и кланялись нашему владыке патриарху, а он их благословлял. Все стояли, по своему обычаю, с непокрытою головой, как стоят постоянно бояре и народ пред священниками, a священники перед патриархом и архиереем, равно и в церкви (вып. III, стр. 22–23). Подобная церемония происходила не при первой только встрече приезжего патриарха, а всякий раз, когда патр. Макарий приходил к патриарху Никону. Прежде чем приветствовать патр. Макария, патр. Никон непременно вставал, оборачивался к иконам и пел «Достойно есть», а его архидиакон: «Господи помилуй» трижды и «Благослови», причем они делали земной поклон; тогда оба патриарха, облобызавшись, садились для беседы, и толмач переводил их речи, пока не кончат. По окончании приема, патриарх опять оборачивался к иконам, пел вторично «Достойно есть». Еще более умилительную картину прощания патриархов описывает Павел Алеппский в Константинополе. Патриархи «со слезами прощались друг с другом; оба преклонив главы, один над другим читали молитвы» (вып. I, стр. 33). Павел Алеппский оставил нам известия о том, как следует совершать Чин погребения умерших. По восточному уставу, отпеванию непременно предшествует накануне всенощное бдение (парастас), а в день погребения обязательно совершается заупокойная литургия. Этот чин патр. Макарий применил при отпевании усопшей Миры, жены хаджи Абдала (Феодула), сына священника Мансора (вып. I, стр. 33), при посещении им Константинополя. |
| Ho когда сирийцы выступили из Константинополя в дальнейший путь, то тяжелые дорожные обстоятельства позволяли архид. Павлу только украдкой заносить в свой дневник события. Рассматривая частицы св. мощей, находящихся в Благовещенском соборе, архид. Павел откровенно сознается, что «имел большое желание записать имена всех святых (мощи которых мы видели здесь), но это не удалось мне по многим причинам. Во-первых, я боялся, чтобы кто-нибудь здесь не узнал о том, что я записываю все, что вижу: это дело очень нелегкое и опасное, так как русские очень осторожны в подобных случаях: никто из них никогда не открывает нам своих тайн, – так как мы для них чужеземцы и обитаем между разными (иноверными) народами; во-вторых, вследствие тесноты, бывшей в это время» [вып. стр. 191]. Архид. Павел крайне недоволен был стеснениями со стороны русских. «Боже! восклицает он, освободи нас от этих строгостей и возврати нам нашу свободу!» В другом месте, рассказывая о письме кизилбаша, которое в посольском приказе дали ему на предварительный просмотр и для прочтения, архид. Павел, несколько иронизируя над русскими, пишет: «я рассмотрел и прочел письмо, кое-что из него понял при содействии переводчика по языку кизилбашей, ибо русские думают, что читать по-арабски, по-персидски и по-турецки одно и то же, и, как вор, скопировал его в несколько минут, не будучи никем замечен: Боже сохрани! Если бы меня увидали!» [вып. IV, стр. 143]. При таких условиях работы, не могло быть и речи о какой-либо чистоте и порядочности записей. И вот, в Москве, когда сирийцы уже довольно обжились [вып. III, стр. 30], архид. Павел занялся разборкой материала. Найденный беспорядок и хаос в записях заставил его, пока еще была свежа память, привести в порядок и переписать материал. Но первые записи, очевидно, не потребовали особой редакторской работы и он начал оттуда, где был беспорядок, – именно с событий путешествия из Константинополя в Молдавию. Сокращения этой редакции в конце произошли также от известных обстоятельств ее составления. |
| Практически сразу после того, как в 50-х гг. XX в. была введена в научный оборот османская демографическая статистика, поднялась волна критики этих источников и обвинений их в недостоверности. Численность немусульманского населения выглядела явно заниженной. Переписи противоречили друг другу, иной раз фиксируя феноменальные демографические скачки за короткие промежутки времени. Соотношение христиан и иудеев в некоторых провинциях разительно противоречило наблюдениям путешественников. Наконец, доля христианского населения, зафиксированная в переписях XIX в., оказалась в несколько раз выше, чем в XVI столетии. При этом нет данных о том, что уровень рождаемости и смертности у христиан и мусульман заметно различался. 373 Стоит отметить, что само качество составления реестров явно менялось с течением времени. Налоговые переписи времен Сулеймана Кануни, когда империя была на подъеме, а бюрократическая машина наименее коррумпирована, вызывают больше доверия, чем материалы конца XVI века, времени смут и анархии, делавших работу переписчиков за пределами городов технически невозможной. Это очень заметно на примере последней сирийской переписи 1596/7 г., явно ущербной, со множеством лакун и несообразностей. Весьма яркое представление о процедуре составления налоговых реестров дает сочинение Павла Алеппского, описывавшего одну из локальных переписей податного населения, проводившуюся в Дамаске в 1659 г. Это мероприятие являло собой трагикомическую картину, когда христианские архиереи пытались ублажить османских чиновников взятками и занизить в несколько раз число христиан-налогоплательщиков. Турки же, благосклонно «не заметив» сотню укрывающихся от переписи, бескомпромиссно отлавливали сто первого и нещадно его штрафовали. «Ублаготворенный» чиновник составлял списки под диктовку патриарших клириков, «и это была милость Божия, – отмечает Павел, – ибо иначе, если бы он считал священников, диаконов, детей и недоносков, как указано в буюрулду (указе – К.П.)... то дело было бы плохое». 374 «Ага располагался у входа в квартал, – продолжал Павел, – и делал напоминания, предупреждения и угрозы главным лицам... чтобы они никого не скрывали. Поэтому, кто был смел душой и не был занесен в списки, будучи известен только нам, проходил незамеченным, а робкие попадались, выдавая сами себя... Жителей Баальбека было много, но большую часть их мы вычеркнули и записали из них, с согласия аги, не более 43 имен; хотя их было больше полутораста, но они бедны до крайности». 375 То же самое происходило и в других городах и селениях. Юношей за умеренную мзду записывали несовершеннолетними, слабоумных прятали. По окончании переписи наступал апофеоз административного рвения: «ага со своими служителями пускался на розыски и, захватив первого попавшегося ему, налагал штраф на его семейство и жителей квартала за не объявление его имени». 376 Разумеется, переписчиков в данном случае интересовала личная нажива, а не точность статистических данных. |
| Чтобы не прослыть голословным, стоит привести слова известного архидиакона Павла Алеппского, высказанные им в сердцах, после того, как вступил в июне 1654 года, пересекши Днестр, на «землю казаков», только что освобожденную Богданом Хмельницким от польского ига. Восхищаясь грамотностью казаков, включая женщин и малых детей, Павел говорит: «Число грамотных особенно увеличилось со времени появления Хмеля [Хмельницкого] (дай Бог ему долго жить!), который освободил эти страны и избавил эти миллионы безчисленных православных от ига врагов веры, проклятых ляхов. А почему я называю их проклятыми? Потому, что они выказали себя гнуснее в злее, чем лживые идолопоклонники, мучая своих христиан, думая этим уничтожить самое имя православных. Да увековечит Бог царство турок во веки веков! Ибо они берут харач 53 и не входят ни в какие счеты по делам веры, будет ли она христианская или нусерийская 54 , еврейская или самарянская. Но эти проклятые не довольствовались харачем и десятиной с братьев Христа, которых они держали в рабстве, а отдавали их во власть врагов Христа, жестоких евреев, как мы впоследствии об этом расскажем по достоверным данным. Они не только препятствовали им строить храмы и удаляли священников, знающих тайны веры, но даже совершали насилия над их благочестивыми и непорочными женами и дочерьми. Бог, видя их надменность, коварство и жестокость к их братьям христианам, послал на них своего верного служителя и раба Хмеля, который отмстил им, нанес решительный удар их кичливой гордости и их несчастием порадовал врагов их, подверг их унижению и презрению, как мы впоследствии расскажем обо всем, их касающемся» 55 . Все же сильно надо было довести православных, чтобы пожелать увековечивание Османской империи! Может потому и получилось у Кемаля Ататюрка в 1920-х годах отстоять ее последние территории от Антанты. Так что, примерно ясно, кто является фигурантом известной русской поговорки: «…хуже татарина». Добавим, «и турка». К истории вопроса В середине XVII века резко сменилось направление вектора русской геополитики. Восточное направление сменилось западным и южным – на Босфор. На Царьград. И начались трехвековые сбои русско-российской геополитики. |
| « Ну, пробьешь ты головой стену. Что ты будешь делать в соседней камере ?» Отсюда и все наши Балканские конфликты и войны за освобождение неверных братцев славян и прочих греков. И многое другое. Хуже того было, что значительно более формализованное западное христианство, войдя на русскую почву через духовные училища и семинарии, помимо того, что вызвало раскол в душе русского народа, но как следствие вызвало понижение уровня духовности и ново- и старообрядцев в сторону ее формализации. Так что, недаром мечтательность относится к числу серьезных грехов. Воеводы в этой стране люди ученые, законоведы, философы И ведь какая страна была! Не могу не привести еще хотя бы пару цитат из Павла Алеппского, отражающих его впечатления от встречи летом 1654 года с русской вселенной, − «по которой путешественник должен ехать четыре года вдоль и поперек». «Московиты известны своими знаниями, мудростью, проницательностью, ловкостью, сметливостью и глубокомысленными вопросами, которые ставят в тупик ученых и заставляют их краснеть. Да поможет Бог нашему владыке патриарху на них! и всем нам да поможет Он и да дарует разумение. Аминь. […] Знай, что в земли казаков и московитов мы, вообще, не видали человека, пораженного уродством, телесным недостатком или слепотой, расслабленного, прокаженного или (иного) больного, а если и встречается, то это кто-нибудь из богачей, страдающий болью в ногах − подагрой. Во все время пребывания нашего в этой стране у нас не появлялась на пальцах заусеница; а волосы у нас на голове, которые были жестки, стали очень нежными, как андарийский шелк. […] Знай, что воеводы в этой стране люди ученые, законоведы, философы, логично рассуждающие, любят тонкие вопросы, глубокомысленные споры. Они приобретают знания от наставников, к ним приезжающих, от патриархов и архиереев, коих они обыкновенно расспрашивают, и когда те ответят на их вопросы, подчиняются; если кто из них воспрещает им что-либо, то воздерживаются от этого, не упорствуют, но стремятся увеличить свои знания, ибо мы видели у каждого из них тысячи больших книг, кои они охотно и много читают днем и ночью. |
| Общую платформу нужно искать в наследии западного православия V-X вв. (времён неразделённой Церкви). Вместе с тем, написанное Емельяновым-Лукьянчиковым на с.260 и 268-269 напомнило мне собственные мысли из моей интернет-книги , посвященной величайшему католическому традиционалисту XX века Дж.Р.Р. Толкиену, в философско-богословском и политическом наследии которого практически снимаются все разногласия между нами и католиками. На с.252-258 автор рассматривает черты русского национального характера. Отрадно, что вслед за мыслителями начала XX в. (В.В. Розанов, о. В.В. Зеньковский, Н.А. Бердяев) современные традиционалисты, будь то С.М. Сергеев или М.А. Емельянов-Лукьянчиков, не идеализируют русский народ, не считают его " богоносцем " в любой ситуации. Верно подмечено и то, что худшие черты русского характера стали проявляться именно после отмены крепостного права, и уже к началу XX в. нравы русского народа были не лучше, а то и хуже нынешних. Какой разительный контраст с высочайшими нравственными идеалами XVI и XVII веков (хотя бы по описаниям Павла Алеппского)! Но не петровские реформы стали причиной деградации русского народа (они - лишь следствие), а естественное старение русской цивилизации. Замечательно, что автор это осознаёт. Кстати, в последней строке на с.254 имеется досадная опечатка, меняющая смысл целого предложения на противоположный и нелепый: вместо " вне " напечатано " в " . В завершение главы 3 Максим Александрович высказывает ещё ряд интересных мыслей. Так, он отмечает соблазны, вытекающие из цивилизационного подхода (с.276). Шпенглер и Тойнби были зачарованы открывшейся перед ними картиной сменявших друг друга пёстрых цивилизаций и потому допустили релятивизм и плюрализм в собственной голове: они не признали, что наряду с конкретно-историческими истинами есть и абсолютная Истина, которая также не является абстрактной, а предельно конкретно выражена в личности Христа. Даже для Леонтьева путь к осознанию этого был нелёгок. Однако Емельянов-Лукьянчиков столь остро настаивает на органичной взаимосвязи христианства и цивилизационного подхода, что своим рвением он сполна может искупить заблуждения своих предшественников - классиков цивилизационного подхода. |
| Д. Извекова , который приводит подробнейшие данные о том, какой священнослужитель и при каком дворцовом храме Московского кремля служил, что каждый получал в довольствие, на что содержался во время своего служения. «Сентября 28, 1646 г. Благовещенскому протопопу Стефану сделано сапоги сафьянные красные — цена 25 алтын» ; также протопопу Андрею Савинову 4 марта 1667 года, вероятнее всего, на обувь, из казны было выдано «5 юфтей сафьяновых, разных цветов, по 23 алтына, по 2 деньги юфть» . То же можно найти и в труде Павла Алеппского, который пишет, что «Подобную обувь носит большинство монахов, священников и монахинь, которые щеголяют башмаками и сапогами зеленого цвета» , что явно указывает на хорошо обработанную козлиную или овечью кожу — сафьян. С одной стороны, для изучения обуви духовного сословия имеются такие источники, как монастырские уставы и требники, которые сообщают информацию только об уставной форме обуви — сапогах, а с другой стороны, есть записки иностранных путешественников и историографические труды с ссылками на архивные фонды и описи, которые позволяют узнать, что духовенство ходило и в сапогах, и в башмаках, даже могло получать сафьяновую кожу в качестве жалования из казны, или подарка от других привилегированных сословий, или самого государя, о чем написано выше. Такие сведения позволяют лучше понять, во что обувалось русское духовенство допетровского периода. Мантия Мантия, по-гречески το παλλιον, как один из видов монашеской одежды является наследницей милоти, своеобразного кожаного плаща, и уже в Византийской империи могла заменять ее . Мантия символизировала ангельские крылья и была прообразом чистоты монашествующего ; она надевалась уже при принятии малой схимы . Мантия представляла из себя кусок ткани, как правило черного шерстяного сукна , выкроенного так, чтобы при сшивании всех деталей между собой получался круг с разрезом в передней части, который застегивался на пуговицу, чтобы при надевании на человека мантия была бы распашной и выглядела как верхняя накидка или плащ, что отчетливо видно по изобразительным источникам. |
| [Melbourne, 2015]. Портрет М. имеется среди изображений 4 вост. патриархов в рукописи «Титулярника» 1672 г., подготовленной в московском Посольском приказе (РГАДА. Ф. 135. Отд. 5. Рубр. 3. 7. Л. 85. Опубл.: Царский Титулярник/Общ. ред.: Ю. М. Эскин; вступ. ст.: М. П. Лукичев, Ю. М. Эскин. М., 2007. Кн. 1. Л. 85). Копии с этого изображения, выполненные в ином стиле, были сделаны в др. украшенных миниатюрами экземплярах «Титулярника» ( Косцова А. С. «Титулярник» собрания ГЭ//Русская культура и искусство. Л., 1959. Т. 1. С. 16-40. (Тр. ГЭ; 3); Грибов Ю. А. Лицевой Титулярник кон. XVII в. из собр. ГИМ//Русский исторический портрет: Эпоха парсуны: Мат-лы конф. М., 2006. С. 117, 120. Рис. 3. (Тр. ГИМ; 155)). Портрет из «Титулярника» 1672 г. был впервые опубликован в последнем выпуске перевода «Путешествия...» архидиак. Павла Алеппского, выполненного Г. А. Муркосом, который отметил, что портрет относится «ко времени второго приезда патриарха Макария в Москву, и потому патриарх представлен на нем уже довольно престарелым и как бы чем-то удрученным» ( Павел Алеппский. Путешествие. 1900. Вып. 5. С. IV и вкладка; 20052. С. 546, 549). Это черно-белое изображение, дополненное на иллюстрации подписью и печатью М., многократно воспроизводилось и широко известно. По мнению Ю. М. Эскина, портреты Паисия Александрийского и М. были написаны с натуры, когда патриархи приезжали в Москву в 60-х гг. XVII в. ( Эскин Ю. М. Титулярник - тексты и иллюстрации//Царский Титулярник. М., 2007. Кн. 2. С. 23). Однако сравнение портрета М. с гравюрой фламандского мастера Якоба ван дер Хейдена 1627 г., изображающей Митрофана Критопулоса (Александрийский патриарх в 1636-1639), позволяет предположить, что именно она могла быть использована моделью (что согласуется с примерами аналогичного копирования при написании других портретов «Титулярника»), хотя художнику пришлось несколько «состарить» персонаж и изменить одеяние (подробнее см.: Ченцова В. Г. Портрет Антиохийского патр. Макария III Ибн аз-За‘има в «Титулярнике» 1672 г.//Europe in Arabic Sources: «The Travels of Macarius, Patriarch of Antioch»: Proc. of the Intern. Conf. «In the Eyes of the Orient: Europe in Arabic Sources» (Kyiv, 22-23 Sept. 2015)/Ed. Y. Petrova, I. Feodorov. K., 2016. С. 160-174). |
|
|
