| Пролубшик Богдан, посадский человек, 1612 г., Нижний Новгород Пролысков Семен Васильевич, степенный ключник Тушинского вора, 1610 г. Прончищев Василий Фуников [см. Фуник], стрелецкий голова, 1550 г. Прорубников Меркул, пристав, 1660 г., Соль Вычегодская Проселок, Проселковы : Проселок Васильевич Кувшинов [см. Кувшин], 1596 г., Кашин; Карп Правоторхов [см. Правоторх] Проселков, 1580 г., Арзамас Проскура, крестьянин, 1498 г., Новгород Проскурак ( Проскуряк ) Емельян, крестьянин, 1607 г., Юрьев Проскура – испорченное «просфора» Проскурницын Асташ, крестьянин, третья четверть XV в., Кострома Простой Семенович Пылаев [см. Пылаев], 1573 г. Протас кн. Данило Дмитриевич Шаховской [см. Шаховские], конец XVI в. Прошлецов Федот Макарович, конюшейный подьячий, 1542 г., Переяславль Пругавин Третьяк [см. Третьяк], посадский человек, 1638 г., Москва Прусин Иван, сокольник, 1507 г., Переяславль Прус – кобылка, вредитель хлебов Прусяк кн. Борис Константинович Тюфякин-Оболенский [см. Тюфяк], 1550 г. Прусяк, прусак – бурый таракан Прямоглядов Иван Владимирович, 1577 г., Коломна; Прямоглядовы, XVI–XVII вв., Коломна Пряхин Иван, крестьянин, 1620 г., Белев Птица, Птицын : кн. Михаил Владимирович Птица Долгорукий [см. Долгорукий], первая половина XVI в.; Иван Васильевич Птица Щепин-Волынский [см. Щепа, Волынский], тогда же; Кузяй [см. Кузяй] Птицын, крестьянин, 1498 г., Новгород Пугвишник Макар, нищий, 1621 г., Нижний Новгород Пугин Семен, крестьянин, 1495 г., Новгород; Иван, крестьянин, 1580 г., Новгород Пуговка : кн. Иван Александрович Пуговка Стригин-Оболенский [см. Стрига], 1550 г.; Афанасий Пуговка, подьячий, казнен в 1570 г., Псков Пузо, Пузан, Пузак : много лиц в XV–XVI вв., Новгород; Клим Пузов, крестьянин, вторая половина XV в., Бежецк; Иван Пузиков, казнен в 1570 г., Новгород; Андрей Пузаков, крестьянин, 1605 г., Муром [см. Всеславин] Пузырев Юрий, XV в., Двина; Пузыревы, землевладельцы, XVI в., Тверь Пукой Никита Семенович, крестьянин, 1564 г., Олонец Пукышов Филипп, посадник, 1480 г., Псков |
| Зная, к преосвященному на преосвященного писать что значит, Алексеев крепко держался за благорасположение к нему протопресвитера-духовника. В откровенных письмах его нельзя не заметить, что из-за личного недовольства его митрополитом постоянно сквозит оппозиция белого священника к монашествующим властям, в которой, как видно по всему, участвовал и Памфилов. Встречаем примеры, что некоторые священники вовсе оставляли епархиальную службу и переходили под начальство обер-священника в число духовенства армейского; так наприм. поступил в начале нынешнего столетия известный протоиерей Гр. Ив. Мансветов, автор благочестивого сочинения «Часы благоговения», на которых воспитывалось несколько поколений учеников семинарии. В бытность свою священником и учителем семинарии в Тобольске он имел неосторожность столкнуться с тамошним преосв. Антонием Знаменским. Это был один из образованнейших и добродушнейших архипастырей того времени, ревнитель образования, защитник и отец всех вдов и сирот, но человек горячий, неспособный сдерживаться в своем поведении от замашек старого властелинского типа, тяжелый не только для духовных, но и мирян, приходивший в ярость, как рассказывает его биограф, даже от того, если кто бывало кашлянет невольно, когда он говорит или совершает богослужение. Мансветов подвергся гонению с его стороны, как еретик и презритель власти, за то, что на одном из семинарских диспутов в качестве оппугнатора совсем заспорил дефенсора – ректора семинарии, а потом, когда за дефенсора стал говорить сам преосвященный, осмелился отстаивать свои возражения и перед ним. Не стерпев гонения, о. Мансветов обратился к обер-священнику Озерецковскому, был принят им на службу, вышел потом в придворные протоиереи, наконец сделался сам обер-священником армии и флота 953 . Люди, не имевшие возможности сыскать себе сильной протекции между духовной или светской знатью, жаловались на свои обиды в св. Синод. Жалобы подавались и на м. Платона; так в конце XVIII в. на него жаловался московский дьякон Пылаев, что ни ему Пылаеву, ни отцу его житья нет от преосв-го, что сам преосв-ный говорил в гневе: «весь род Пылаевых терпеть не могу и истреблю» 954 . |
| Он уезжает! Милая, любимая Коломна, которую обегал сотни раз, в которой все и все знакомо, от высоких речных берегов до широких дорог, уходящих за городскими заставами на юг и на север, от дедовского собора и всех церквей до городских лавок… И здесь останутся матушка и батюшка, любимые сестрички и брат, дедушка и бабушка, и странный второй дедушка, и крестный, и добрая Фроловна, и нелюбимые семинарские учителя, и сосед, ласковый ямщик Николай, уже старенький, давно передавший свое дело сыновьям,— отчего-то полюбился ему Вася Дроздов, и дед Николай при встрече совал ему то пряник, то жменю семечек. Большому уж и неловко было брать, отдавал младшим… Прощай, дед Николай! Василий осторожно повернулся на узком сундуке и лег на спину. Растопленная к ночи печь дышала жаром, и он распахнул старенький армяк, которым укрывался. В правом углу перед иконой Спасителя едва мерцала лампада. Кот спрыгнул с печи и темной тенью скользнул на топчан, в ноги к меньшим. За окном сторож ударил в колотушку. Да уже час ночи… Чего не жаль, так это семинарии с ее вечно грязными коридорами, не топленными в лютые морозы классами, бесконечной латынью и схоластическими рассуждениями, неизбежно вгоняющими в сон и рьяного любителя премудрости. Одно хорошо: в толпе грубых и ленивых семинаристов Василий обрел нескольких товарищей, которые понимали его и были интересны ему. Поначалу его обходили и косились, зная, чей он внук и сын. Всегда чисто, даже щеголевато одетый, тихий, вечно с опущенным взором, он держался наособицу. Все знали, что Дроздов наизусть помнит уроки из риторики, истории, латыни. Прохладный круг одиночества ограждал его, был привычен, но и тягостен. Вот почему вдруг вспыхнувшее товарищество сильно скрашивало неказистую жизнь в семинарии. Теперь же друг любезный Гриша Пономарев поступал в тверскую семинарию, и его очень будет не хватать, но Ваня Пылаев и Андрей Саксин тоже отправляются к Троице. Как жаль, что батюшка не позволил ехать в Москву, как жаль. Василий ни разу не был в Москве, но по рассказам деда и отца представлял огромный город с большим Кремлем посредине. Древняя столица манила своими легендами о прошлом величии и нынешней бурной жизнью при государе Павле Петровиче, при котором, слышно, все быстро меняется. Вышел указ об отмене телесных наказаний для духовных. Все больше бывших поповичей-семинаристов становятся то докторами, то приказными чиновниками, иные выслуживают дворянство, покупают мужиков… |
| Аргументы в пользу феноменологического способа интеграции философии и теологии можно встретить как у философов религии (В. Шохин, М. Пылаев), так и у теологов (Т. Добко, Ю. Черноморец). Феноменологическая конвергенция, т.е. зреющее издалека сходство, непреднамеренная созвучность, неожиданная родственность характерны для таких разных мыслителей, как Джон Милбанк, Ганс Урс фон Бальтазар, Жан-Люк Марион, Мишель Анри, Джон Капуто, Джеймс Смит, Дэвид Бентли Харт, Джон Пантелеймон Мануссакис. Мыслители этой когорты проделали большую работу по переосмыслению возможностей философии и теологии «после метафизики». В результате этих всесторонних рефлексий философия религии и теология утратили свой стабильный статус и уверенность в понимании своего предмета. Подобная неуверенность в себе соседствует с удивлением от явленного, открытого, подаренного. Подобно древнему Иову, философы и теологи готовы сказать: «Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя» (Иов. 42:5). Иными словами, «закат метанарраций» стал также закатом для систем религии и систем знаний о религии. Но этот же закат оживил поиски первичной реальности, жизни как таковой; жизни, освобожденной от систем и расцветшей на их развалинах. В последующих размышлениях будет показано (применительно к христианству), каким образом феноменология религии отвечает на институциональный кризис науки (в частности кризис философии религии и теологии), а также на новые запросы со стороны исследовательского сообщества и общества в целом. В постсоветских науках о религии на феноменологию претендуют религиоведы (а именно историки религии), философы и теологии. Для первых феноменология – не более чем типология религиозных феноменов . Для вторых и третьих феноменология рассматривается как внутренний вызов, как особое их измерение, их очищающая проблематизация на пути к собственно религиозному, нуминозному опыту . При первом подходе феноменология – не более чем историческая морфология, ничем не нарушающая привычную структуру научного знания. В случае же с философской или теологической феноменологией появляется прецедент интеграции теологии и философии, воспринимающийся неоднозначно – с одной стороны, как «философизация теологии» (это видится угрозой для кадровых теологов); с другой стороны, как «теологическое вторжение», «религиозный вызов», «теологизация философии» (эти и подобные им обвинения звучат чаще всего со стороны религиоведов). При этом многие представители обоих лагерей согласятся с авторитетным мнением российского философа В. Шохина, что «имеет место попытка найти для теистической теологии законную философскую прописку во все более и более секуляризирущемся обществе под таким академически найтральным названием как “философия религии”» [Шохин, 2011: с. 22]. |
| Архимандрит Паисий (Пылаев), инспектор Казанской Духовной Академии в 1853–1854 гг., оставил науке два рукописных пасторологических труда: 1) «Заметки по Пастырскому богословию», где говорится главным образом о пастырском учительстве и духовничестве применительно к человеческим возрастам, состояниям веры, здоровья и в минуты смертной агонии человека, и 2) «О средствах против разного рода грешников и грехов». В этом сочинении намечаются меры парализования грехов и приемы воздействия на грешников, в конкретной личности каждого из них. Речь автора не блестящая, но ясная и отчетливая в изложении материала. К сожалению, лекции архимандрита Паисия общего плана не имеют и не систематизированы. Преемником архимандрита Паисия по кафедре Пастырского богословия в Казанской Духовной Академии был профессор священник М.М. Зефиров, создавший план науки в следующих чертах: сказав об истории пастырского служения в Ветхом и Новом Заветах, об его трудности, Зефиров делит науку на три части. В первой трактует о телесных, умственных и нравственных качествах, необходимых пастырю. Вторая – Пастырская педагогика – определяет формы пастырского проповедничества и наставления взрослых, детей, маловерующих, суеверных, сомневающихся и порочных; касается вопроса о тайне Исповеди, утешении скорбящих, больных и умирающих. Третья часть системы Зефирова – Пастырская литургика – наставляет пастыря о месте, времени и правилах священнодействия. Устав духовных школ 14 мая 1867 г. соединил Пастырское богословие с каноническим правом. Образовался в итоге объединения новый предмет преподавания под именем «Практическое руководство для пастырей». Первый опыт «Практического руководства» дал профессор Киевской Духовной Семинарии П.П. Розанов (см.: Розанов П.П. Опыт курса «Практического руководства для пастырей». Киев, 1872). В его книжке нет ничего нового сравнительно с системами архимандритов Антония (Амфитеатрова) и Кирилла (Наумова) . Притом он издал только первую часть учебника – теоретическую. Несколько дополнил П.П. Розанова своим трудом черниговский священник, профессор протоиерей А.Ф. Хойнацкий в 1873 г. (см.: Хойнацкий А. Ф. Практическое руководство для священнослужителей при совершении церковных треб с указанием церковных правил и гражданских постановлений и принятых в церковно-богослужебной практике обычаев и постановлений. Чернигов, 1873. Ч. 1: О совершении Святых Таинств), сказавший о церковных правилах и гражданских постановлениях, о совершении Таинств Крещения, Миропомазания и Евхаристии. |
| – Этою последнею формою иконопочитания, без сомнения, удобнее можем досягнуть до убеждения в Православии – например тех же протестантов, да и вообще людей новейшей цивилизации. Так и сила поста, – это неутешимая до забвения пищи и пития тоска невесты по Божественном своем женихе, которого она доселе не успела еще приобрести в воссоединении неправославных, – может ведь произвести чудеса в деле обращения неправославных и оживления во Христе самих православных и, конечно, не будет ограничиваться только одною формою воздержания от скоромной пищи… Пользуюсь случаем поговорить с вами этим письмом. Меня посетил казанский священник – Иван Иванович Пылаев 155 , которого, думаю, и вы знаете. – Хочется сказать что-нибудь по вашему вопросу о явлениях Господа воскресшего женам мироносицам. Скажите мне, добрый Отче, чт о собственно заставляет вас доискиваться точной истины по этому вопросу. Я думаю, что вы разумеете Христа Господа, как истину и в отношении к точности фактической, и по вере и любви к Нему, как такому, считаете святою обязанностью дознать точную истину по занимающему вас вопросу о св. женах мироносицах. Вы желаете и надеетесь своим исследованием приобретать своему уму и духу Самого Христа, как истину и по исторической точности. Так, по крайней мере, должно быть у вас, как православного исследователя и притом священника. Зачем нам в таком важном деле, как дело исследования истины, быть чуждым Христовой благодати, которую надо усвоять и во всяком деле для достоинства и доброты самого этого дела? – Согласны вы со мною? Если согласны, то можете рассудить, что для Духа истины, одушевлявшего Евангелистов, дело не безразличное обозначить истину с фактическою точностию или без такой точности. Нам важно и спасительно прибрести Самого Христа, как истину и в отношении к точности факта. Этого уже довольно для удостоверения нашего, что Христос дает нам Себя в Евангелии, между прочим, и как истину исторически-точную. Дух св. есть Дух и такой истины. Вот первое и основное, чт о д о лжно вам выдержать по вашему вопросу. |
| Минц был учеником и последователем известного историка-русофоба Покровского. Минц, как и его учитель, считал, что крещение Руси было ошибкой. «Прогрессивнее, – заявлял он, – было бы принять иудаизм», хорошо было бы, если бы в начале XVIIbeka поляки смогли бы окатоличить Русь – «опять же это было прогрессивнее для России». По мнению этой когорты историков, в войне 1812 года «русские помещики напали на Наполеона» и вели себя, как варвары в отношении цивилизованной нации. С особой ненавистью оба русофоба относились к русским патриотам. «Наука не имеет никаких оснований, – писал Покровский, – проводить резкую черту между “несимпатичным национализмом” и “симпатичным патриотизмом”. Оба они растут на одном корне». В 30-е годы Сталин резко ответил на измышления Покровского, и Минц временно затаился, но подпольно продолжал свою антирусскую деятельность. Незадолго перед смертью Сталин дал достойную отповедь и Минцу, справедливо объявив его главой антипатриотического движения в русской истории. Из небытия обоих историков-русофобов возвратил Хрущев. Именно Пылаев как-то незаметно подвел нас к мысли (это я понял гораздо позднее), что настоящий русский должен быть не просто православным, но и монархистом. Мы с Сашей к освоению этой мысли не были готовы. Однажды, когда мы пришли к Пылаеву в гости, он под большим секретом дал нам на неделю книжку в мягкой обложке – Серафим (Соболев), «Русская идеология» (София, 1934). Все, что было написано в книжке, стало для меня откровением, но по-настоящему идеи этой книги проросли во мне только к концу 80-х годов. Русская идеология, писал владыка Серафим, состоит в православной вере и основанной на ней жизни русского человека во всех ее проявлениях. Эта вера была усвоена русским народом с самого момента его крещения как главное правило жизни: самыми любимыми книгами для чтения русских людей, помимо книги живота – Библии, были жития святых (Четьи Минеи). Но особенно о жизненности этой веры свидетельствовали святая иноческая жизнь в монастырях и благочестивая жизнь мирян, о чем говорят бесчисленное множество в России храмов и церковный быт наших предков, которым они открыто исповедовали свою веру; их великие молитвенные подвиги и в храмах, и у себя дома; их искреннее глубокое покаяние в грехах и чистота их православной веры. Архиепископ отмечает то дивное покровительство и заступничество, которое оказывал Господь русскому народу за его преданность Православной вере и стремление к святости, что суть одно и то же, к жизни, сообразной с этой верой. |
| Например, в шестом томе «Encyclopedia of religion» статья, посвященная Фридриху Хайлеру, начинается словами: «Фридрих Хайлер – немецкий теолог и историк религии…» (См. Schimmel, A.M. Friedrich Heiler//Encyclopedia of religion. Second edition: Vol. 6. P. 3897). [iv] Marga, A. Karl Barth’s Dialogue with Catholicism in Gottingen and Munster: Its Significance for His Doctrine of God. Tübingen: Mohr Siebeck, 2010. P. 65 [vi] См. предисловие к Барт, К. Послание к Римлянам./Пер. с нем. В. Хулапа. М.: Библейско-Богословский институт св. апостола Андрея, 2005. С. VIII. [ix] См. Barth, K. Der Römerbrief: Zweite Fassung 1922. Zürich: Theologischer Verlag, 2010. S. 77. [x] Подробнее о брачном мистицизме у Хайлера см. Самарина Т.С. Фридрих Хайлер и психология религии//Вестник ПСТГУ. Сер. 1. Богословие. Философия. 2014. Вып. 4 (54). С. 83-96 [xii] Подробнее о теории молитвенных форм Фридриха Хайлера см. Самарина Т.С. Понятие " молитва " в творчестве Фридриха Хайлера//Свеча-2013. Том 25. Владимир, ВлГУ, 2013. С. 101 - 113. [xiii] Подробнее о мистическом и пророческом типах религиозности у Хайлера см. Пылаев, М.А.Западная феноменология религии. М.: РГГУ, 2006. С. 30-39 . [xxvii] Подробнее о феноменологии религии Ф. Хайлера см. Винокуров, В.В. Структура священного мира в феноменологии религии Фридриха Хайлера//Точки. Puncta. 2010, 1-2 (9). С. 175-177; Самарина Т.С. Феноменология религии Ф. Хайлера//Вестник Волгоградского университета. Серия 7. Комментарии ( 1): Михаил, Пятигорск 26 января 2016г. 19:25 Предоставьте мертвым погребать своих мертвецов. Написать комментарий: Правила о комментариях Все комментарии премодерируются. Не допускаются комментарии бессодержательные, оскорбительного тона, не имеющие своей целью плодотворное развитие дискуссии. Обьём комментария не должен превышать 2000 знаков. Републикация материалов в комментариях не допускается. Просим читателей обратить внимание на то, что редакция, будучи ограничена по составу, не имеет возможности сканировать и рассылать статьи, библиограммы которых размещены в росписи статей. Более того, большинство этих статей защищены авторским правом. На просьбу выслать ту или иную статью редакция отвечать не будет. |
| 10. Smith C. The Bible made impossible. Why biblicism is not a truly evangelical reading of Scripture. – Grand Rapids: BrazosPress, 2011. – 220 p. «Дополнением к историческому анализу религии являются феноменологические исследования. История собирает и обрабатывает материал в хронологическом (диахроническом или динамическом) ключе, а феноменология пытается упорядочить его согласно с принятым систематическим (синхроническим или статистическим) методом. Так что ее можно понимать как типологию или морфологию религиозных явлений (например, священного)», – утверждает польский религиовед Хенрик Хоффманн [Гоффманн, 2012: с. 33]. «Феноменолог демонстрирует внутреннее своеобразие религиозного переживания, то есть его интенциональность. Он очищает сознание читателя от любых объясняющих религию конструкций, добиваясь по мере настройки сознания непосредственного, интеллектуального понимания религиозной ноэмы. Что такое нуминозное в качестве сущности священного выясняется только на основе самого религиозного переживания» [Пылаев, 2012: с. 199]. Интерес к феноменологической стороне религии, к ее жизни обессмысливает отвлеченные вопросы философско-религиозных дискуссий: «Сегодня мы не должны поддаваться искушению придавать первейшее значение спорам об особенностях ситуаций с истиной, справедливостью, промыслом, судьбой. Если мы начнем теоретизировать об особенностях наших теорий в условиях постмодерна или даже о таких важных вещах, как истина или справедливость – мы попадем в то же искушение, в которое попали друзья Иова. Христиане в современном мире – как Иов на гноище. И опоры нет. И теории все ложны» [Черноморец, 2011: с. 363]. Вот как комментирует эти подходы Юрий Черноморец: « Богословие становится возможным как теория, когерентная евхаристической общине как жизненному миру. Причастность к Традиции мыслится как вещь, вполне возможная для каждого православного христианина, в том числе — для богослова: ведь все должны жить в евхаристическом общении. Условием возможности евхаристического общения является праведная жизнь в соответствии с нормами христианской морали. Таким образом, теория вытекает из мистико-сакраментальной практики, а последняя имеет собственным условием возможности этическую практику» (Черноморец: 2012). |
| Ср. Савинко и Винко – от имени Савин Винниковы , помещики, вторая половина XVI в. и позже, Коломна Вирачев Алешка, крестьянин, середина XVII в., Устюг Виселица Андрей Исаевич, 1610 (1615? – С. В.) г., Ржева Владимирова [Ср. Весилица] Висковатыи, Висковатые , позже Висковатовы : кн. Михаил Дмитриевич Висковатый-Мещерский, 1519 г., Иван, дьяк и печатник, 1542–1569 гг. и Третьяк [см. Третьяк] Михайловичи Висковатые, оба казнены в опричнине Висковатый – вихрастый (от слова «висок») Висл Степанов Трутнев [см. Трутневы], крестьянин, конец XV в., Белоозеро Висленевы и Висленины : Итук [см. Ишук] Висленин, недельщик, середина XVI в., Новгород; Вьялица [см. Вьялица] Афанасьевич, 1603 г.; Висленевы, помещики, XVI–XVII вв., Новгород Вислень – повеса, шатун; вислена – женщина дурного поведения Вислоух, Вислоуховы : Семен Иванович Вислоух Сабуров [см. Сабур], вторая половина XV в.; от него – Сабуровы-Вислоуховы [см. Нагай, Отук, Папа] Вислый, Вислые, Вислого (Вислово): Константин Семенович Мясоед [см. Мясоед] Вислово, 1535 г., Белоозеро, дьяк царя Ивана, 1556–1570 гг. Висляков Григорий, крестьянин, 1564 г., Олонец Ср. Вислень, висляй Витовтовы : Якут Витовтов, крестьянин, 1498 г., Новгород; Харитон и Фома Ивановичи, 1560 г., Ярославль; от них – Витовтовы; в середине XVI в. и позже большое гнездо Витовтовых в Ярославле Витязев Софон, торговый человек, окладчик пятины, 1616 г., Соль Вычегодская Вихлай ( Вихляй ), крестьянин, 1598 г., Арзамас Вичесловы см. Вячесловы Виша Борис Григорьевич Вельяшев [см. Вельяшевы], 1582 г., Новгород Виша – бодяга, речная губка Владыка, Владыкины : Константин Дмитриевич Владыка Морозов [см. Мороз], 1531 г.; Дмитрий и Пятый Юрьевичи Владыкины, 1524 г. [см. Надежа, Надежник] Владычкины , помещики, начало XVII в. и позже, Алексинский уезд Владычин, Владычневы : Михаил Иванович, 1556 г.; в XVI в. и позже, помещики в Кашире Влазень Семен, крестьянин, 1495 г., Новгород Внук, Внучек, Внуковы : кн. Дмитрий Григорьевич Внучек Щепин-Ростовский [см. Щепа], начало XVI в.; Семен Григорьевич Внук Данилов, тогда же; от него – Внуковы [см. Гневаш, Кудай, Пылаев, Худыка] |
|
|
