| Для меня особенно отрадно то, что так взирают на вас не только те, которые находятся в постоянном ближайшем соприкосновении с вами, но и ваши высшие начальники, а именно Главнокомандующий генерал Врангель и даже Великий Князь Николай Николаевич, от котораго я слышал нынче летом слова глубокой уверенности в том, что Добровольческая Армия, т. е., как присоединившиеся к ней кадровые офицеры, так и вновь вступившие в нее юноши разных званий, всегда готовы взяться за оружие и воевать за возстановление России. Вторым утешением в вашей жизни является то, что мы все вчера наблюдали перед всенощной (хотя знали о том и раньше), присутствуя на панихиде, пропетой вами с таким одушевлением и умилением, как не часто приходится слышать в храмах Божиих. Особенно утешительным было то, что эта панихида была совершена так торжественно по одному безвестному юноше, вашему другу, рабу Божию Петру, скончавшемуся в полном одиночестве в санатории Краснаго Креста в Вурбурге. Многие из многочисленных певцов, конечно, и не знали его, но эта усердная молитва является лучшим доказательством духовнаго сердечнаго родства военнаго юношества между собою. Это не то, что пресловутая и напыщенная церемония с барабанным боем в честь «неизвестнаго солдата». Там торжество гордыни, зресь смиренная молитва любви. После этой панихиды ко мне подошел один старик светскаго звания и сказал: «теперь я вижу, что наша Армия не пропала». Прибавлю от себя: судя по внешнему человеку, она изгнана и повержена на чужбине по большей части в голоде, холоде, и унижении, но по внутреннему человеку наша Белая Армия победительница , ибо сохранила верность в этих тяжких условиях в продолжении вот уже восьми лет и сохраняет себя такою же, какою собиралась на военный подвиг. Скажу более, не только такою, но во много раз лучшею, ибо к прежним мужественным решениям вы обогатились добродетелью терпения и смиренномудрия, столь редкими в молодом возрасте. Впрочем, по наблюдениям знаменитаго генер. Драгомирова, скромность и совершенное равнодушие к земной славе вообще является свойством русскаго воина и он с большим трудом, даже как бы конфузясь, соглашается разсказать о своих военных подвигах только по настойчивому требованию собеседников. Остается пожелать, чтобы эти свойства сохранились в вас и после победоноснаго возвращения на Родину, дабы нравственная ваша привлекательность притянула бы в ваши ряды кающихся сынов Красной Армии, из коих огромное большинство служит там поневоле и даже против воли. |
| Призывая на Вас Божие благословение, остаюсь преданный душевно и сердечно благодарный Вам читатель Вашего труда и искрений почитатель Вашей личности». 10. Открытое письмо А. А. Керсновскому. (Второе) 72 . Многоуважаемый и для всей России дорогой Антон Антонович! Осведомившись из Ваших писем ко мне и приятелям Вашим о том, что геройская военная самозащита Русской Армии далеко не кончена и увенчивается в лице своих героев изумительными подвигами храбрости терпения наших добрых воинов и что главным деятелем всего этого славнаго военнаго дела, в его описании, являлись и являетесь именно Вы, дерзаю от всей души благодарить Вас от имени русских людей и уведомить Вас о том, что все они, или лучшие из них, с большою любознательностью готовы собирать со всех концов русской эмиграции сведения о продолжающихся до последняро времени воинских подвигах нашего Христолюбиваго и самоотверженнаго воинства. Такие подвиги уже непокрываемые каждый раз тою победною славою, как это было в начале войны, особенно ценны для Всевидящаго Ока, даже если бы ни в каких военных донесениях не было бы повторено все то, или часть из того, что явствует из книги, которую Вы пишите. Бог даст придет время, когда об этих подвигах будут с радостным волнением читать во всех военных и даже не военных библиотеках и сообщать друг другу вместе с утешением о понесенных нами поражениях по всему военному полю Русской Армии. Теперь большая часть русскаго народа могла бы свободно пользоваться печатью и литературою. Но и это еще не все, а если прибавим к этому выражение уверенности в том, что и количество усердных молитв об излечении страдальцев русских и о вечном спасении убиенных душ нисколько не умалится, но составит любимое, хотя и горькре, чтение во всех частях Армии, то в этом мы почерпнем достаточное утешение, а Вам за Ваши ревностные труды останется навеки наша благодарность и утверждение надежды, что уже наступает счастливый перелом от огорчений к благодарению Богу, Который да наградит Вас Своими небесными дарованиями. 11. Мой венок на могилу русских воинов 73 . |
| Привлекательность эта будет тем сильнее и неотразимее, что горький, но полезвый опыт последних лет, освободил начальников и офицеров от свойственнаго военному званию самолюбия и слил все чины Армии – генералов, офицеров и солдат в одно христианское воинское братство – непобедимое в нравственном отношении и, даст Бог, победоносное в военном смысле. Особенно утешительно, а в недавнее время даже невероятно, что такое нравственное объединение уже слило в одну дружную семью – такие противоположные прежде элементы, как юнкера и кадеты с одной стороны и студенты с другойг стороны. Оба эти общества освободились в этом единении от недостатков своей среды и обогатились друг от друга достоинствами каждой из них: юнкера и кадеты приобрели любознательность и трудолюбие, а студенты – патриотизм и религиозность. Первые отбросили от себя всякое бахвальство, а вторые освободились от навязывающагося им обществом в продолжении 50 лет нигилизма и связанных с ним пороков. Да укрепит же Господь вашу дружбу в общем труде и да сольет вас в неразрывный союз любви, патриотизма и веры. Вместе с вами здесь молятся сестры милосердия, разделявшия ваш военный подвиг через ухаживание за ранеными и больными, а теперь приложившия к тому подвигу еще другой – попечение о чистоте и благолепии храма Божия. Не может быть, чтобы на это прекрасное объединение в самоотверженном подвиге всех участников и участниц белой Армии не низошло Божие благословение и чтобы подвиг не был увенчен радостным успехом». 4. О Казачестве. В 1928-м году, в ответ на анкету Донского Атамана ген. А. П. Богаевскаго, владыка Антоний высказал следующия мысли о Казачестве: « Я всегда мысленно ставил казацкюе войско выше всех прочих видов оружия Русской Армии вследствии отличительной черты казацкой организации, строго национальной русской, т. е. 1) религиозной, 2) православно-церковной, 3) сохранившей более крепкую связь с древне-русским укладом (до Петровским) 4) более других родов оружия сохранившей семейный быт и 5) более других частей Русской Армии сблизившей военную службу с семейной жизнью. |
| Должен признаться, что сравнительно недавно, т. е. на восьмом десятке своей жизни, я окончательно понял совершенную невозможность с общелогической и вообще научной точки зрения выделять историю Церкви в совершенно отдельную специю от общенародной истории, в частности русской. Ваша книжка выясняет эту неразрывную связь с фотографической ясностью и пробуждает в читателе кроме чувства яркаго удовольствия еще и глубокую благодарность лично Вам, как автору этой полезной и многосодержательной книги, так как Ваша книга, расширяя общий кругозор читателя на русскую историю и в частности историю военную, укрепляет в нем уважение к своему отечеству и убеждение в его превосходстве над другими государствами Европы, как носительницу высокаго историческаго идеализма, весьма отчетливо выясняющую правильные шаги государственной деятельности одной эпохи и глубокую ошибочность – другой. Большое Вам спасибо. Я думаю, что Вы и сами не могли до конца продумать специальную ценность Ваших воззрений на историю нашего Отечества и в частности его армии и героев последней. Чем шире будет слава Вашего творения, тем большую отраду оно вселит в русския сердца и головы. При этом замечательно, что Вы совершенно отрешились от чувства личнаго самолюбия и славолюбия, приподнося читателям в Вашем молодом возрасте такое капитальное сочинение, над разработкой котораго и другой писатель должен бы просидеть время втрое продолжительнейшее, чем Вы. Заключительное мое пожелание, чтобы Вы, если придется встретить Вам безучастливое или завистливое отношение к Вашему творению, не разстроились бы настолько, чтобы его обезличить и не испортили бы своего личнаго характера. Я могу смело предсказать Вам, что книга Ваша может остаться неоцененной только немногими недостойными читателями под воздействием личной зависти или других враждебных, но тоже личных чувств. Особенно симпатично то, что Вы сохраняете великий принцип историков: «Sune ига ет smuduo», что так трудно выдержать в изданиях патриотических и особенно военных. Впрочем я не сомневаюсь, что, так как Вы писали под наитием глубокаго вдохновения, то и сам Господь не оставит Вас Своей невидимой помощью. |
| Высокоталантливый Грибоедов устами Чацкаго выражал молитвенное пожелание: «чтоб добрый умный наш народ, хотя б по языку нас не считал за немцев». Очень талантливо описывал встречи и столкновения русских почвенных людей с иностранцами Л. Н. Толстой в «Войне и Мире», а еще раньше хотя кратко, но сильно А. С. Пушкин в «Борисе Годунове». Немецкие пленные и вообще немецкие воины кричат «Носн» в честь своего Императора, а русские с благодушной насмешкой покрикивают «заохали, собаки»; не менее характерна сцена, изображающая французскаго пленнаго распевающаго кантату в честь Генриха IV, котораго передразнивает русский солдатик к общему восторгу своих сотоварищей. Самоотверженные подвиги и воинская удаль русских солдат сквозь уродство, которому их подвергала иностранная и неправославная культура, сохранили свой героический дух без всякой гордости и злорадства и благодаря этому вышли победителями из того отчаяннаго положения, в которое повергла их Отечественная война. Наш автор, кроме чисто технических военных познаний, при всем объктивизме изложения своей истории, достаточно ясно показал, какия беды внесли в жизн Русской Армии наше чужебесие и непонимание русской культуры и русскаго духа и насколько последний крепко овладел сердцами русских воинов и ассимилировал с ним и самых иностранцев – французов и нашу офранцуженную интеллигенцию. В последнем отношении особенно проникновенно изображена Л. Толстым встреча Пьера Безухова с типичным французиком, которому он спас жизнь. Эту противоположность ясно поняли наши полководцы победители и потому при наличности военных талантов могли вдохнуть в сердца наших воинов, прежде мало заинтересованных франко-русскими военными отношениями, тот неодолимый патриотизм, который заменил им и военную ученость, и прочия качества ума и образования, столь необходимыя в том грандиозном военном деле, коего они были руководителями. Книга г. Керсновскаго обнимает период от 1700 до 1814 года и следует за Русской Армией по пятам ея неоднократнаго переселения с одного фронта на другой. Она вскользь касается и иностранных политических событий и при всей своей деловитости, которая временами поневоле бывает сухою, является настолько интересной для читателя, даже штатскаго, что он не без труда отрывается от повествования автора и с нетерпением опять хватается за его книгу, не без сожаления оставляя ее, когда он дочитал то, что ему нужно для своей цели, т. е. для выяснения предмета. |
| Русский богатырь, русский воин был непобедим потому, что он заранее обрекал себя на смерть, если бы она потребовалась для пользы Отечества. Не боясь смерти, он был спокоен, разсудителен, исполнен единодушия со своими боевыми товарищами. Знаменитый французский завоеватель Наполеон Бонапарт ни одному народу так не удивлялся за его храбрость и стойкость, как народу русскому. «Русский солдат, – говорил он, – и убитый стоит перед тобою пока враг его, убитаго, не свалит». Вот таким русским воином и был генерал Кутепов и думается мне, что он давно обрек самого себя на своем сердце на смерть: и тогда, когда он усмирял в русской столице революционеров и когда он выступал на бой с красными полчищами и когда он вел свою работу в Париже, окруженный шпионами и пренебрегая даже необходимыми мерами предосторожности, лишь бы только не показаться малодушным в глазах своих сотоварищей. Во всяком случае наши общие враги не победили генерала Кутепова. Он и безоружный был для них страшен и они применили к нему хитрость и коварство, заманив его в ловушку и покончив с ним из за угла. Но хотя они прекратили его физическую жизнь, но его мужество и самоотвержение не истребимы и остались безценным от него наследием для всей Православной Руси. Для спасения нашего погибщаго отечества нужен крест и меч, нужен военный подвиг. Православные воины! Взирая на поминаемаго ныне нашего героя, носите в сердцах своих Христов крест, вспоминайте о нем в дни печали и искушений и осеняйте себя знаменем крестным. Обрекайте себя на подвиг с молитвой и подвиг будет для вас не тяжек, а радостен; он будет не мукой, а светлым утешением, а когда Господь благословит вас вернуться к домам своим, вы будете с любовью и благодарностью разсказывать о ваших подвигах своим детям и внукам и их учить верности Богу, любви к святой Родине и послушанию Самодержавному Царю». 7. О генерале Юдениче 67 . В августе месяце 1931 года исполнилось 50-летие военной службы проживавшаго во Франции прославившагося в боях на Кавказе во время 1-ой мировой войны генерала Юденича. Владыка Антоний отозвался на этот юбилей следующей статьей. |
| Две задачи предстоят каждому педагогу по принятии им должности преподавателя или класснаго наставника: во-первых заинтересовать юную душу учебным материалом, во-вторых пробудить в нем высшия моральныя стремления души и воодушевить его на борьбу с пробуждающимися или пробудившимися страстями. В этой боръбе проходит сквозь юную душу вся молодость, при чем постепенно в ней чередуются начала нравственнаго подъема и нравственных падений. Последния, особенно на первых порах, вызывают в нем горькое раскаяние и истерический плач, котораго он стыдится, старается скрыть от чужих и не может, вновь и вновь предаваясь горькому раскаянию и поздним слезам. Великое зло представляет собой настроение такого общества, в котором как это часто бывает, благородныя добрыя чувства бывают предметом ложнаго стыда, а чувства циничныя – предметом похвальбы. Юношеское легкомыслие отворачивается от страшных слов Христовых: «Иже бо аще постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со ангелы Своими» ( Марк. 8, 38 ). Итак молодые люди, особенно в роковые годы своего физическаго дозревания, несмотря на готовность похвастаться чем-либо хорошим, встречаясь с трудностями внутренней борьбы, обыкновенно ослабевают в ней и с досадой, махнув рукой, предаются сугубому пороку. Не сразу откроют они душу свою тому сочувственному целителю, который протянет им руку помощи в нелегкой их борьбе с самим собой. Впрочем глупое мальчишеское самолюбие часто препятствует им даже сознаться в переживаемой борьбе, и только прикосновение к их сердцу, далекое от всякой насмешки и презрительнаго обращения с ними, может раскрыть молодое сердце для искренней исповеди своего внутренняго мира и воспламенить его сердце безпощадной искренностью в сознании своих грехов, которое соединяется с благодарной любовью к своему великодушному другу. Обыкновенно это совпадает по времени с приливом самых нежных чувств к последнему, о котором в Библии говорится: «любовь твоя была для меня превыше любви женской» ( 2Цар. 1, 26 ). |
| В развитие этих идей о Пушкине владыка Антоний в эмиграции продиктовал нам нижеприводимую статью, которая была нами напечатана в июнских номерах «Царскаго Вестника» за 1929 г. 45, 46 и 47) и издана отдельной брошюрой, являющейся теперь библиографической редкостью. 1. Пушкин, как нравственная личность и православный христиан. Обширная литература о Пушкине почти всегда старалась обходить такую тему и всячески старалась выставить Пушкина либо как рационалиста, либо как революционера, несмотря на то, что наш великий писатель был живой противоположностью таким понятиям. В 1899 году, когда Казань и в частности Казанский университет праздновал столетие со дня его рождения, я был приглашен служить там литургию и сказать речь о значении его поэзии. Я указал на то в своей речи, что несколько самых значительных стихотворений Пушкина остались без всякаго толкования и даже без упоминания о них критиками. Более искренние профессоры и некоторые молодые писатели говорили и писали, что я открыл Америку, предложив истолкование оставшагося непонятным и замолчанным стихотворения Пушкина, оставленнаго им без заглавия, но являющагося точною исповедью всего его жизненнаго пути, как например чистосердечная исповедь блаженнаго Августина . Вот как оно читается: " В начале жизни школу помню я: Т ам нас, детей безпечных, было много – Н еравная и резвая семья; Смиренная, одетая убого, Но видом величавая жена Над школою надзор хранила строго; Т олпою нашею окружена, П риятным, сладким голосом, бывало С младенцами беседует она. Ея чела я помню покрывало И очи светлыя, как небеса; Но я вникал в ея беседы мало: М еня смущала строгая краса Е я чела, спокойных уст и взоровъ И полныя святыни словеса. Дичась ея советов и укоров, Я про себя превратно толковалъ Понятный смысл правдивых разговоров. И часто я украдкой убегалъ В великолепный мрак чужого сада П од свод искусственный порфирных скал: Там нежила меня дерев прохлада; Я предавал мечтам мой слабый ум, И праздно мыслить была мне отрада. Л юбил я светлых вод и листьев шум, |
| По окончании с золотой медалью 5-ой С. Петербургской гимназии Алеша Храповицкий, вопреки желанию своих родителей и родственников, поступил по конкурсному экзамену 4-м по списку в С. Петербургскую Духовную академию. 18 мая 1885 года, через четыре дня после окончания Академий, он, к ужасу своих родственников, принял пострижение в монахи и был оставлен при Академии для подготовки к профессорскому званию по кафедре философии. Он представил кандидатскую и магистерскую диссертацию на тему: «Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности». Его сочинение было основано на анализе человеческой души как объективного явления и исходило из данных философии, психологии и логики. Он был большим знатоком этих наук и особенно ценил философию Канта, к критике которого он постоянно возвращался в своих сочинениях. Вывод из его диссертации был следующий: «Человек свободен в избрании добра или зла, но несет все последствия своего избрания. Человек существо свободное, но и нравственно ответственное. Истинная философия приводит к признанию бытия Божия, как Творца и Промыслителя вселенной.» Впоследствии в С. Петербургской Духовной академии ему была предоставлена кафедра Ветхого Завета и он не имел возможности заниматься философией. Зато в своих исследованиях он сделал замечательное согласование Ветхого и Нового Заветов и разъяснил важнейшие события из жизни, учения и суда над Господом Иисусом Христом. Ввиду исключительных дарований и высокой образованности владыка Антоний после пяти лет педагогической службы в С. Петербурге, имея 27 лет от роду, в 1890-м году был назначен ректором Московской Духовной академии, на этой должности он пробыл пять лет. Эти годы составили эпоху не только в жизни Академии, но и всей Русской Православной Церкви, на которую оказывала влияние академическая жизнь. Могущественное влияние владыки Антония на жизнь Академии обнаружилось в трех направлениях – на бытовую жизнь студентов и их расположение к принятию священства и монашества, на учебную часть и на богословское творчество. С приездом его в Троице-Сергиевскую Лавру, где помещалась Академия, все там изменилось. Из казенного учреждения Академия превратилась в дружную семью студентов, вдохновляемую воспитательной любовью своего ректора, который только на несколько лет был старше своих студентов и, конечно, неизмеримо превосходил их своей ученостью и обладал даром воспитательной любви. Они запросто к нему приходили, пили у него чай с вареньем, которое в изобилии присылала ему его мать, и обсуждали все, что интересовало Академию, состояние богословской науки, жизнь Церкви, не обходилось и без критики своих профессоров, но главное молодой ректор раскрывал студентам горизонты духовной жизни и многие из них располагались к принятию монашества и священства. Владыка Антоний преподавал пастырское богословие, на лекции его собирались студенты всех курсов. |
| Проходя гимназический курс, Владыка Митрополит всеми силами своей души стремился получить богословское образование и усердно подготовлял себя к поступлению в духовную академию, в которую был прямо влюблен горячей юношеской любовью («по уши», как говорит сам Владыка Митрополит). Он так этого желал, что не верил, что мечта эта может действительно осуществиться, ему «и жить бы не хотелось без уверенности сделаться студентом духовной академии». Гимназию он окончил с золотой медалью и выдержал экзамен в академию в числе первых из 102 экзаменовавшихся. Он был отлично подготовлен, но так волновался об осуществлении своей мечты, что совершенно не надеялся на удачную сдачу экзаменов и свой прием в академию он сначала в душе объяснял недосмотром экзаменаторов, не веря своему счастью. Ректором академии в это время был высокообразованный и благочестивый Протопресвитер о. Янышев, которому будущий Владыка весьма охотно дал подписку о своей готовности по окончании академии служить в священном сане. В Духовной Академии и диссертация. Поступив в академию, молодой студент устремил свое внимание – прежде всего на самый материал богословскаго ведения, т. е. на науки Св. Писания и Патрологию и на содержание православной религии, черпаемое в богослужении и проповеднической деятельности. В академическом храме ему дорога была каждая ленточка, каждая кадильница и коврик. В этом храме он с трудом и борьбой налаживал архиерейския богослужения после 17-летняго перерыва, когда призванные на должности ректоров протоиереи избегали архиерейских служений. Затем его излюбленными предметами были философия, психология и логика, что же касается других предметов академическаго преподавания, то исполняя все, что требовалось по курсу преподавания, будущий Владыка не был ими удовлетворен. Он чувствовал отразившееся на них схоластическое влияние и по мере своего богословскаго усовершенствования поставил своей целью выдвинуть в православном богословии на первый план нравственный элемент, как главнейшую его основу. |
|
|
