| Илья Муромец – крестьянский сын. Его не очень-то жалуют в Киеве, в палатах княжеских. Илья неудобен, но без него не выдержать набегов Дикого Поля: сколько силы несметной он побивает, например, под Черниговом. Но главное – он стоит за правду. Ценность для Ильи – не золото и не почести (хотя, уважения он к себе требует). Богатырь не раз подчёркивает свою независимость от князя и бояр, но за землю Русскую стоит крепко: здесь для него всё определённо. Они не просто рубят врагов – они радуются и негодуют, горюют, ошибаются, хитрят, любят Достоверно неизвестно, насколько совпадает былинный образ Ильи Муромца и его житие, но святость богатыря кажется логичным завершением его воинского пути. Добрыня Никитич – совсем другой. Не такой сильный, но образованный, мудрый, дипломатичный – он не раз выручает князя, выполняя сложные поручения за пределами Киева. Добрыня мастер вести речи с ханом Бахтияром, играть в тавлеи золочёные. А цель всё та же, что и у Ильи, – мир на русской земле. Алёша, поповский сын, опять ломает стереотипы. Дерзкий, смешливый, остроумный, весельчак и балагур, он воспитывается отцом-священником вовсе не в строгости. «Лихостью-строгостью ничего не поделаешь, а вот вырастет, возмужает он, и все шалости-проказы как рукой снимутся», – говорит ростовский протопоп. А через несколько лет благословляет сына защищать родную землю: «На доброе дело прими наше благословение родительское, на худые дела не благословляем тебя!» А вот ещё один образ – Вольга Всеславьевич, богатырь с таинственной историей рождения, умеющий оборачиваться и туром, и орлом. Хитрость и мудрость помогают ему в борьбе с вражескими силами, но и мечом, и копьём умеет бить и разить и он, и его «дружинушка хоробрая». А ещё есть путешественник Соловей Будимирович и великий певец Садко, каждый из них – со своими талантами. Есть Микула Селянинович – весёлый крестьянин, легко поднимающий суму перемётную, в которой вся тяга земная: это не под силу славным воинам. И, конечно, особенно выделяется Святогор-богатырь – фигура загадочная, один из самых архаичных образов. Как говорят исследователи, это персонаж пограничный между миром живых и миром мёртвых. Однако в переложениях для детей Александра Нечаева нет сложных и спорных моментов из оригинальных былин – а вот величие образа Святогора видно в полной мере. |
| К сер. XIV в. на первый план среди политических структур на северо-западе Вост. Прикарпатья вышло гос. образование, сформировавшееся в долине р. Молдовы, с центром в г. Бая (Civitas Moldaviae). Его возникновение тесно связано со стремлением Польши и Венгрии расширить господство над территориями, находящимися под властью Золотой Орды, и тем самым взять под свой контроль торговые пути, идущие из Центр. Европы к Чёрному м. Польск. наступление началось в 1340-1349 гг. и завершилось аннексией Галицкой Руси. Воспользовавшись тем, что Польша была занята Галицией, венг. кор. Людовик I Анжуйский предпринял наступательную операцию к востоку от Южно-Карпатского прогиба, оттеснив монголов к юго-востоку. В 1347-1349 гг. Венгерское королевство основало в долине р. Молдовы военную марку (приграничная адм. единица, созданная на опасном направлении границ или как плацдарм для дальнейшей экспансии), которую возглавил королевский капитан Драгош из трансильванской пров. Мараморош (Марамуреш). Интерполятор молдав. летописи Григоре Уреке М. Кэлугэру называл это образование «капитанством» (Letopiseul rii Moldovei. 1990. P. 29). Согласно молдав. летописям, после Драгоша воеводством правил Сас. Молдав. летописи связывают образование воеводства Молдова (основание «Молдавской страны») с легендой о том, как во время охоты Драгош со своими людьми прискакал из Марамороша в долину р. Молдовы в погоне за туром (Cronicile slavo-române. 1959. P. 6, 14). Эта легенда нашла отражение в гербе М. к., на к-ром изображена голова тура и происхождение которого связано с личной геральдикой основателей княжества, Драгоша или Богдана I. В 1359 г. местная молдав. знать, недовольная зависимостью от венг. короны, подняла восстание против преемника Саса - Балка. Прибывший из Марамороша королевский капитан, также по имени Драгош, подавил восстание: в 1360 г. венг. кор. Людовик I Анжуйский писал, что Драгош помог «восстановлению нашей Молдавской земли» и вернул к верности венг. короне мн. взбунтовавшихся олахов (olahorum) (DRH. D. Relaii între Trile Române. 1977. Vol. 1. P. 77). |
| Эд попытался помешать мусульманам пересечь реку Дордонь, но был разбит сарацинами, убившим так много христиан, что «только Бог мог сосчитать их число», как сказано в хрониках. Не в силах остановить исламскую волну, Эд отступил на север, чтобы соединиться с Шарлем Мартелем, а в это время мавры грабили, и продвигались вперёд, нагруженные ризами и чашами из христианских церквей, и «топазами, гиацинтами и изумрудами» из поместий, разграбленных по пути. Священные войны порождают нечестие, и сожженные церкви стали метками на пути наступления армии вторжения. Арабские историки любят сравнивать своих воинов с «бурей, которая опрокидывает все и вся». Храм Святого Мартина в Туре стал магнитом, привлекшим сарацин. Ходили слухи, что он был настолько заполнен богатствами, что Абдераман опасался, что любовь его солдат к добыче может привести к развалу армии. Он подумывал запретить грабежи, но понял, что это может вызвать мятеж. Поэтому он просто двигался вперёд, пока где-то между Пуатье и Туром в октябре 732 года христианский мир и ислам не встретились в битве. «Люди севера стояли неподвижно, как статуи, они напоминали несокрушимые глыбы льда, которые невозможно растопить», – писал летописец того времени. Франки выстроились в виде квадратов, которые они всегда предпочитали в битвах на протяжении всей своей истории. Они держали топоры в руках, ожидая нападения берберской кавалерии. Битва при Пуатье (или Туре, если вам нравится британская версия) – один из немногих случаев в до и средневековой истории, когда пехота одержала победу над кавалерией. С криками «Аллах акбар!» мусульманская кавалерия на своих крепких испанских лошадях снова и снова атаковала франков, которые со справедливой яростью обрушивали свои топоры на лошадей и мусульман. Бои шли до тех пор, пока Абдерамана не убили, и мусульмане в беспорядке отступили, а ночью вернулись в свой лагерь. На следующее утро разведчики из армии Карла Мартеля осторожно пробрались во вражеский лагерь и обнаружили, что палатки пусты, а солдаты ушли. |
| Главный враг Григория-Хильперик. Григорий приводит примеры его жестокости и вероломства, в том числе убийство жены Галсвинты (IV, 28), сыновей Меровея (V, 18) и Хлодвига (V, 39). Григорий дает ему лаконичную характеристику: «...он часто опустошал и сжигал множество областей, и от этого он не испытывал никакого угрызения совести, а скорее радость... Он очень часто несправедливо наказывал людей, чтобы завладеть их имуществом» (VI, 46). Третий из братьев, Гунтрамн, противопоставляется Хильперику как герой положительный, а Сигиберту – как герой не столько воинственный, сколько благочестивый. Григорий всячески превозносит его набожность» щедрость по отношению к церквам и духовенству, его благотворительность (IX, 20, 21). Что же касается рано умершего короля Хариберта, четвертого из сыновей короля Хлотаря, то Григорий говорит о нем мало, упоминая лишь о его отношениях с женами, которых он часто менял по своей прихоти, за что был отлучен от Церкви (IV, 26). Однако Венанций Фортунат, который гостил у короля Хариберта, посвятил ему стихотворение (VI, 2), где он хвалит Хариберта за хорошее им знание латинского языка. Вызывают интерес зарисовки наиболее колоритных представителей королевской администрации. К числу таких лиц прежде всего следует отнести коварного выскочку графа Левдаста, бывшего раба, который делил с Григорием управление Туром. По оценке Григория, Левдаст был ничтожным и недалеким, очень хитрым и изворотливым человеком, умевшим льстить правителям и вельможам и играть на их слабостях. Однако стоило ему оказаться в затруднительном положении, как он терялся и совершал необдуманные поступки, которые в конце концов и привели его к гибели. Сделавшись графом, «он еще больше становится спесивым от высокой почетной должности, там (в Type.– В. С.) показал он себя алчным и хищным, надменным в спорах и грязным развратником. Сея раздоры и клевету, он скопил немалое богатство» (V, 48). Не менее сочными штрихами рисует Григорий портрет другого вельможи меровингских королей – герцога Гунтрамна Бозона. |
| Назначенный правителем Испании Эльхор ибн Абдеррахман в первый раз перешел горы в 717 г. Это было как раз время, когда калиф Сулейман организовал нападение на империю и приказал осаждать Константинополь с суши и с моря. Весьма может быть, что Мослема, с одной стороны, и Эльхор – с другой, выполняли план, очень широко задуманный и имевший определенную цель: подчинение исламу всех земель, входивших в прежнюю Римскую империю, т. е. всего известного тогда мира. Вновь открывавшаяся перед арабами страна представляла еще не совсем завершившуюся политическую и национальную организацию, в особенности в Южной Франции соперничество между германским и кельтским элементами подавало надежду на успех военных предприятий со стороны арабов. Герцог Аквитании Эвдон и майордом Меровингов Карл Мартелл, которым принадлежало политическое влияние в стране, далеко не были между собой в согласии. В то время как арабы начали правильное движение в Аквитании против герцога Эвдона, франки оставались спокойны и не приняли участия в защите страны. В 720 г. была завоевана Нарбонна, которая после этого сильно укреплена и долгое время служила для мусульман военной опорой во всех их предприятиях против Меровингов. Когда в следующем 721 г. арабы понесли тяжкое поражение под стенами Тулузы, это не имело для них рокового значения только потому, что Абдеррахман ибн Абдулла успел спастись с остатками войска в Нарбонне, и уже через несколько лет арабы снова начали наступательное движение в Аквитании. Назначенный в 730 г. главным предводителем испанских войск Абдеррахман вновь дал громадное напряжение военной деятельности и в 732 г. предпринял шаг, который сопровождался столько же роковыми последствиями для мусульманства на Западе, как неудачная попытка взять Константинополь (717–718) на Востоке. Уничтожив войско герцога Эвдона в битве при Дордоне, арабы дошли до Луары, где встретил их Карл Мартелл и между Туром и Пуатье нанес им страшное поражение. Оба эти поражения, хотя не сломили силу мусульманства, но в достаточной степени поколебали веру в его непобедимость и дали подчиненным народам возможность бунтами и восстаниями ослаблять сковавшую их цепь. |
| втапоры поучился Волх ко премудростям: а и первой мудрости учился обертываться ясным соколом, ко другой-то мудрости учился он Волх обертываться серым волком, ко третьей-то мудрости учился Волх обертываться гнедым туром – золотые рога – или же употребляет эпические формы, уподобления, творительные сравнения, эпитеты, в основе коих лежит поверие, как напр. в Сл. о.П.И. (Боян растекашется) «серым вълком по земли, шизым орлом под облакы»; он называется соловьем старого времени, а соловей, славий происходит от слово, слава, соответственно средн. лат. bardaea, bardala, которое наоборот, означая жаворонка (по Дюканжу), происходит от названия поэта: кельт. bard, уже у Феста: bardus gallice cantor. Далее в Сл. о П.И. особенно замечательно описание подвигов Всеслава, все проникнутое представлением об оборотне: «скочи от них лютым зверем в плъночи из Бела-града – скочи влъком до Немиги – сам в ночь влъком рыскаше – великому Хръсови влъком путь прерыскаше»: потому-то поэт, совершенно согласуясь с преданиями южных Славян о вещицах, называет его душу вещею: «аще и веща душа в друзе теле, н часто беды страдаше». Следующия эпические выражения: (Князь Игорь) «връжеся на брез комонь, и скочи с него босым влъком, и потече к лугу Донца, и полете соколом под мьглами избивая гуси и лебеди, завтроку и обеду и ужине» – совершенно соответствуют чудесам Волха: Дружина спит, так Волх не спитъ: он обернется ясным соколом, полетел он далече на сине море, а бьет он гусей, белых лебедей, а и серым, малым уткам спуску нетъ; а поил, кормил дружинушку хорабрую Песня Ярославны, столь глубоко проникнутая мифологическими представлениями, начинается эпической формою, основанной на метаморфозе: «полечю, рече, зегзицею по Дунаеви». Не нужно упоминать о всеобщности славянских преданий о превращении несчастных женщин в кукушку: заметим только, что у Немцев с этой птицей соединяет память о древнейшем возмездии за воровство: по немецкому преданию, в кукушку превратился хлебник, воровавший у бедных тесто. Древнейшее понятие об отношении человека к природе во всей ясности выразилось в народных преданиях о сотворении мира. |
| После разрыва помолвки с дочерью франкского короля Хильперика I Ригунтой и затем с дочерью Хильдеберта II и Брунгильды Хлодосвинтой Реккаред в 587 г. женился на вестготке незнатного происхождения Баддо, которая была его наложницей за несколько лет до брака и родила ему в 583 г. сына Лиуву. Король вестготов Реккаред Флавий скончался в столице своего государства Толедо после пятнадцати лет правления в 601 г. Его престол унаследовал сын Лиува II. По характеристике святого Исидора Севильского , «провинции же, которые отец присоединил в борьбе», Реккаред «сохранял в мире, поддерживал в них благополучие и правил с умеренностью. Был же он миролюбив, кроток, славен великими подвигами и справедливостью, был привлекателен внешне и в душе нес столько доброты, что, проникая в умы всех, даже злых [людей] притягивал своей любовью. Он был настолько благороден, что богатства частных лиц и земли церквей, которые, к стыду отца, были присоединены к [королевскому фиску], он возвратил их собственным владельцам; был столь снисходителен, что часто щедрыми льготами облегчал подати народа. Также многих одарил он богатством, многих возвысил почестями» 829 . 4. Королевство франков После смерти Хлодвига королевство франков было разделено между четырьмя его сыновьями: Теодорихом, Хлодомером, Хильдебертом и Хлотарем, при этом оно по-прежнему признавалось единым государством, короли-братья должны были править и воевать солидарно, в нем действовали одни и те же законы: «Салическая правда» для франков, «Бревиарий Алариха», содержащий сокращенную вестготскую версию «Кодекса» Феодосия для галлоримлян, и каноническое право в церкви Галлии, к которой принадлежали православные христиане из обоих народов. Язычники среди галло-римлян давно уже представляли собой явление экзотическое, но среди франков их было немало. По преданию, раздел территории между братьями был произведен их матерью Хродехильдой, или Клотильдой. При этом каждому королю досталась примерно равная доля фиска – налогооблагаемой базы, и их владения не представляли собой компактной массы. Столицами были выбраны города, расположенные на северо-востоке или на севере Галлии, в местах преобладания либо заметного присутствия франков. Резиденции старшего сына Теодориха находились в Реймсе и Меце, Хлодомира – в Орлеане, Хильдеберта – в Париже и Хлотаря – в Суасоне. Владения Теодориха включали современные Шампань, Лотарингию, зарейнские владения Меровингов, а также оторванную от этой территории восточную часть Аквитании; королевство Хлодомера простиралось по берегам Луары в ее среднем и нижнем течении с Туром, Пуатье и Нантом; во владения Хильдеберта входили Иль-де-Франс и Нормандия; и наконец, младшему из братьев Хлотарю достались Фландрия, Пикардия, Брабант и в довесок оторванная от этой компактной территории Западная Аквитания и Гасконь с Бордо и Тулузой. Ко времени смерти Хлодвига расположенные в пределах современной Франции Бретань, Бургундия, Прованс и Септимания оставались вне владений Меровингов. |
| Если возможно, надо немедленно поставить в известность о происшедшем спасательные службы, органы власти и далее действовать согласно их указаниям. При работе штатных спасателей самостоятельные, не согласованные с ними действия недопустимы. Продолжать маршрут можно только с разрешения соответствующих служб после окончания спасоперации. В случае, когда потерпевшие бедствие решили, не дожидаясь помощи спасательных команд, выбираться к людям самостоятельно, то место, где произошла авария, они должны пометить с помощью описанных выше способов, а в направлении движения в обязательном порядке выложить хорошо различимый с воздуха знак — стрелку из международной кодовой таблицы. Одновременно на земле на видном месте из камней, кусков льда, бревен сооружается далеко видимый тур-башенка (рис. 52). На его вершине закрепляются несколько двухметровых палок, к которым привязываются яркие лоскуты ткани, фольга, консервные банки. Под туром или рядом с ним в защищенной от непогоды емкости — в бутылке с залитым стеарином горлышком, в тройном полиэтиленовом мешке, резиновом воздушном шарике и пр. — оставляется записка, в которой указываются: полные данные потерпевших аварию (фамилии, имена, домашние и рабочие адреса), кратко описывается происшедшее, перечисляются имеющиеся в распоряжении группы имущество и снаряжение (продукты, вода, сигнальные средства, оружие, одежда и пр.), обосновывается выбранное направление движения. Обязательно указываются год, число и время, когда оставлена записка. У основания тура из камней или толстых веток выкладывается несколько стрелок-указателей, направленных острием в сторону предполагаемого направления движения. Все ненужные вещи оставляются возле тура на видном месте. Груз в дорогу (кроме обязательных средств сигнализации и ориентирования, оружия, полиэтилена, с помощью которого можно прекрасно защититься от осадков, ветра, холода, а в пустыне добыть воду) следует брать исходя из конкретных климатических и географических условий маршрута, но не забывая мудрое правило: «Надеясь на лучшее, готовься к самому худшему!» |
| Как ни преклонялся чех перед Ягенкой, сердце его все сильнее влеклось к прекрасной Ануле; но, молодой и отважный, он прежде всего рвался в бой. Правда, будучи послушным оруженосцем, он по приказу Мацька вернулся в Спыхов и даже находил некоторое утешение в том, что будет стражем и хранителем обеих девушек; но когда Ягенка сама сказала ему, что в Спыхове им ничто не угрожает, – а так оно на самом деле и было, – и что его долг быть при Збышке, чех с радостью с этим согласился. Мацько не был его прямым господином, и он мог легко оправдаться перед старым рыцарем, сказав, что оставил Спыхов по приказанию своей госпожи, которая велела ему ехать к Збышку. Ягенка поступила так, зная, что такой сильный и ловкий оруженосец всегда может пригодиться Збышку и вызволить его из всякой беды. Глава уже доказал это на княжеской охоте, когда Збышко едва не погиб в схватке с туром. На войне он тем более мог быть полезен, особенно на такой, какая кипела на жмудской границе. Глава так рвался в бой, что, вернувшись с Ягенкой от Юранда, тут же упал к ее ногам и сказал: – Лучше мне, ваша милость, сейчас вам поклониться и попросить напутствовать меня добрым словом… – Как? – спросила Ягенка. – Ты хочешь ехать еще сегодня? – Завтра на рассвете, чтобы за ночь кони отдохнули. Уж очень отсюда до Жмуди далеко! – Тогда поезжай, скорее догонишь рыцаря Мацька. – Догнать его трудно. Старый пан закален в боях и на несколько дней опередил меня. К тому же он поедет прямиком через Пруссию, а я должен ехать окольным путем через дремучие леса. У него есть письма Лихтенштейна, которые он может показывать по дороге, а мне вот что пришлось бы показывать, вот чем прокладывать себе путь. И чех при этих словах положил руку на рукоять меча, висевшего на боку. – Будь осторожен! – воскликнула Ягенка. – Раз уж ты едешь, так надо доехать, а не угодить к крестоносцам в подземелье. Но и в дремучем лесу будь настороже, там живут теперь всякие злые божки, которых почитал тамошний народ, пока не перешел в христианство. Я помню, как рыцарь Мацько и Збышко рассказывали об этом в Згожелицах. |
| Впрочем, необходимо отметить, что в процессе агитационной борьбы за Гинденбурга в сознании немецкой демократии, и прежде всего социал-демократии, произошел явный перелом. Активистская организация «железного фронта» вошла в политическую жизнь очень заметным фактором. Демократия повысила голос, заявила не только о своей непреклонной воле к борьбе, но и о своей уверенности в победе. Сейчас, накануне второго тура, все столбы заклеены плакатами «железного фронта». Идут гораздо энергичнее, чем перед первым туром, митинги и собрания. Изменилось (сознательный тактический прием) и отношение к врагу. На некоторых плакатах Гитлер фигурирует в качестве мальчишки, удирающего от молота в руке рабочего, на других изображен национал-социалист, лежащий на спине и отбивающийся от наскочившего на него железного фронтовика. Стенная живопись национал-социалистов перечеркивается, как бы погашается. На днях состоялся грандиозный фейерверк «железного фронта» с музыкой, флагами и, конечно, с ораторами у микрофона. Все это только еще поворот сознания и воли, фактических побед еще нет. Но этот поворот уже победа, ибо он условие победы. Он гипнотизирует обывательски-демократические массы, которые, видя на плакатах мальчишку Гитлера, теряют к нему уважение. Видя, как железный фронтовик колотит растянувшегося на земле гитлеровца, убеждаются, что железно-фронтовики сильнее гитлеровцев, смотря на энергично перечеркнутый красною краской громадный гитлеровский крест на заборе, чувствуют, что не все согласны с желторубашниками и, глядя на сжигаемый фейерверк, думают, что они уже празднуют свою победу. Развернувшаяся сейчас в Германии неимоверно страстная борьба дает исключительный материал по психологии и социологии массы. Очень поучительная, но и очень печальная картина! Прирост силы и решительности на одном полюсе политической жизни обыкновенно означает убыль силы на другом, противоположном. Факт появления «железного фронта», безусловно, свидетельствует о каком-то неблагополучном сдвиге в национал-социалистической среде. Внешне движение растет; вероятно, будет расти и далее; и все же чувствуется, что оно начинает само в себе, в своем успехе, в своей грандиозности внутренне запутываться. |
|
|
