| Насколько известно, арианство не приобрело среди здешнего епископата видных сторонников. Каппадокия, для которой, правда довольно поздно, пришло время чем-либо отличиться, явилась тогда рассадницой значительного числа авантюристов в церковной жизни, которые прославились за её пределами, пользуясь покровительством императорской полиции: таковы Григорий и Георгий, александрийские антипапы, и Авксентий миланский, Астерий, читавший лекции во времена Ария, а также Евномий, последний оракул арианской секты, тоже были уроженцами Каппадокии. Однако эти знаменитости, по-видимому, не стяжали себе больших симпатий на родине. Лица, которые по народному избранию занимали здесь епископские кафедры, были менее передового образа мыслей. Во время Никейского собора епископы анкирский и кесарийский, Маркелл и Леонтий, показали себя решительными противниками Ария. В тианской, амасийской, неокесарийской, севастийской церквах и вообще в Понте и средней Малой Азии соблюдалось единство вероучения 578 . После Маркелла анкирского, перешедшего меру в понятии об единосущии, на анкирскую кафедру был избран Василий, который сначала находился в рядах противников св. Афанасия, но в конце концов сделался главой реакции против арианства и подвергся за то преследованию. Его преемник, другой Афанасий, воспользовался первым случаем, чтобы заявить о своей преданности никейской вере, и никогда не изменил этой позиции. В Кесарии епископ Леонтий был замещен одним из своих клириков, Гермогеном 579 , – тем самым, которому была поручена в Никее редакция знаменитого символа 580 . Дианий, который наследовал ему (до 340 г.), был человеком слабохарактерным, в сущности православным, но неспособным отказать в своей подписи, когда у него требовали ее от имени господствующей партии или правительства. Он находился во главе тех «Восточных», которые в 340 году написали из Антиохии дерзкое послание к папе Юлию и низложили его на схизматическом соборе в Сардике 581 . Не видно, чтобы Дианий выступал за или против Василия анкирского в 358 году, но два года спустя он подписал, подобно многим другим, риминийско-константинопольскую формулу. Один из подведомственных ему епископов, тоже прекраснейший человек, епископ назианский Григорий, отец того Григория, который обессмертил имя этого местечка, имел слабость поступить так же. |
| О Символе веры Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 33, 2002 30 ноября, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 33, 2002 Небольшой, но очень содержательный трактат “О Символе веры” (точнее, “О вере и символе”, De fide et symbolo) был написан блаженным Августином в период его пресвитерства около 393 года. Как писал сам Августин, изначально это было рассуждение (disputatio) о вере и Символе веры, которое он подготовил по просьбе епископов, съехавшихся на собор Западно-Африканской Церкви в г. Иппон в 393 г. После этого некоторые из епископов, друзей Августина, попросили его оформить это рассуждение в виде книги (Retractationes I.17). Трактат представляет собой пространное изложение Никейского символа веры с отступлениями автора по различным поводам. Очень ценно, что в нем в сжатом виде представлены взгляды блаженного Августина по различным догматическим вопросам: триадологии, учению о творении, антропологии, сотериологии, экклезиологии, эсхатологии и др. Ниже мы приводим краткое содержание трактата: Глава I. Причина написания и цель данного трактата. Вера и знание (§ 1). Глава II. О вере во единого всемогущего Бога Отца. О том, что не существовало никакой природы совечной Богу, из которой Бог сотворил мир. Природа мировой материи. О том, каким образом мир произошел из ничего, даже если он сотворен из бесформенной материи (§§ 2–3). Глава III. О вере в Сына Божия. О том, почему Сын Божий называется Словом Божиим, и о том, что Слово Божие тождественно Отцу по сущности (§§ 3–4). Глава IV. Сын Божий не сотворен и не является меньшим по отношению к Отцу. Против ереси ариан. Боговоплощение и христология. Против заблуждения манихеев (§§5–10). Глава V. Страдание, погребение и воскресение Христа (§§ 11–12). Глава VI. Вознесение на небо (§ 13). Глава VII. Сидение одесную Отца (§ 14). Глава VIII. Пришествие для Суда (§ 15). Глава IX. О вере в Святого Духа. Изложение учения о Святой Троице с помощью аналогий. Мнение тех, кто считает, что Святой Дух есть Само Божество Отца и Сына, Их общий Дар или взаимная Любовь (§§ 16–21). |
| Общественный Комитет " За нравственное возрождение Отечества " Сегодня Церковь совершает память святых отцов шести Вселенских Соборов. Шесть Вселенских Соборов — утверждение веры Церкви, которую мы исповедуем. Всего было семь Вселенских Соборов. Седьмой был созван для осуждения еретиков, не почитающих святые иконы. Этот Собор явился как бы печатью всех остальных Соборов. Первый и Второй Соборы, Никейский и Константинопольский, отвергли ересь, посягавшую на Божество Господа нашего Иисуса Христа. Если Христос — просто выдающийся Человек, то почему мне нужно следовать за Ним? Почему не идти за Буддой, Кришной или еще каким-нибудь великим духовным учителем? Но если Он — Бог, тогда все должно измениться в моей жизни. Я должен только Его слушать и Ему одному внимать. Каждое слово, которое Он говорит, должно иметь для меня решающее значение. Мы должны сегодня спросить себя, как мы исповедуем нашу веру, как воспринимаем слово Христово. Не привыкаем ли к этой тайне веры, что Христос — истинный Бог? Особое значение имели так называемые Халкидонские — Четвертый, Пятый и Шестой Вселенские Соборы, которые говорили о соединении двух природ в личности Богочеловека. Никео-Цареградские и Халкидонские Соборы созвучны друг другу. На Первом Вселенском Соборе в Символе веры даже была такая формула исповедания: «последуя святым отцам». То есть Церковь не говорила что-то новое о тайнах веры, а лишь утверждала то, что она всегда знала, приняв от Бога. Но тайны веры надо было оградить от нападок безумных еретиков, от попыток гордого человеческого ума, проникнуть в непостижимое одним своим падшим ограниченным разумом. Церковь поставила меч херувимский — святые догматы — у входа во Святое Святых. Суть Никео-Цареградских Соборов сводится к тому, что Господь наш Иисус Христос единосущен Богу Отцу, а смысл Халкидонских Соборов — к тому, что Господь наш Иисус Христос единосущен нам, роду человеческому. И ту, и другую тайну они соединяют. Мы знаем, что и в наше время появляется много еретиков. Сатана не может расшатать Церковь путем отмены Символа веры. Это невозможно, потому что Символ веры — недвижимый камень, как и заповеди Божии, и отказывающийся строить на нем, сразу обнаруживает себя. Враг Церкви избрал другой путь: попытаться соединить несоединимое. |
| ОТДЕЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ, в котором содержатся некоторые (акты), относящиеся к собору, и другие, состоявшиеся после него I. Речь святого (вселенского халкидонского) собора к благочестивейшему и христолюбивому императору Маркиану О том, что нынешний святейший архиепископ Лев, не нововводдя что-нибудь противное вере никейской, написал послание к святой памяти епископу царствующего (города) Константинополя Флавиану, но последуя святым отцам, которые и после великого никейского собора подобным образом обличали возникавшие по временам ереси. Достойно вашего царства было и то, что попечение о подданных начало оно с (дел) угодных Богу, и прежде всего, ради благочестия, собрало воинство против диавола. Поэтому Бог назначил вам 354 неуязвимого от заблуждений поборника и приготовил к победе римского предстоятеля, препоясавши его отовсюду учениями истины, дабы он, ратуя подобно пламенному ревностью Петру, привлек ко Христу всякий ум. Но чтобы кто-нибудь, избегая согласия с его верою и стараясь скрыть улику собственного заблуждения, не обвинил составленное им послание, как нечто странное и недозволенное канонами, говоря, что непозволительно быть какому-либо изложению веры, кроме (изложения) никейских отцов, (скажем следующее). Хотя закон Церкви повелевает быть, вообще, одному учению трех сот восемнадцати, которое, как общее уложение святых, мы и передаем посвящаемым для утверждения их в сыноположении; однако против противящихся истине предоставлены нам различные способы святых, приноровленные благочестивыми (мужами) к тому, что ложно вводится ими. Своим, для их пользы, достаточно бесхитростного познания веры, приводящего благомыслящих к исповеданию догматов благочестия; а усиливающимся извратить правильное учение должно противостоять, против каждого их порождения (ратовать) и противопоставлять их ухищрениям соответственные (опровержения). Если бы все довольствовались уложением веры и стезю благочестия не подновляли, то не нужно было бы (сынам) Церкви ничего придумывать к символу для уяснения. А так как многие с прямой дороги совращаются на распутья заблуждения, ошибочно измышляя себе какую-то новую дорогу: то и нам необходимо обратить их к изобретениям истины, и их помышлениям противопоставить обличения, впрочем никогда не прибавляя к благочестию чего-нибудь нового, как будто недостающего в вере, но придумывая соответственное их новизнам. И чтобы вашему величеству было ясно то, что говорится, мы начнем с самых слов (символа) веры, и присовокупив мысли отцов, какие каждый имеет об этом. Вера изрекла: |
| Период второй. Отделение первое (312–420 г.). § 96. Знаменитости четвертого века. Четвертый век христианства был веком необыкновенным, единственным в ряду веков христианских; это – век светоносный и по числу, и по величию светил Церкви. В продолжение сего времени писаны сочинения по всем отраслям христианского знания, и Церковь Вселенская признает святоотеческие творения сего века, по преимуществу, образцами для последующих веков, называя в особенности некоторых из св. отцов сего века вселенскими учителями. Даже самая взыскательная, неблагоговейная к достоинству св. отцов критика не отказывает святоотеческим творениям четвертого века в чести быть образцовыми для веков последующих; так неоспоримо высоко их достоинство! Ближайшие века, пятый и шестой, славны своими учителями: но эти учители были только подражателями и учениками богомудрых мужей 4-го века, и великий век, золотой век просвещения христианского, не возвращался более для Церкви. Тем, чем были св. Златоуст, пророк Сирский, Иероним для толкования Священного Писания ; тем, чем были для изложения догматов Богослов Назианзский, Василий Великий , Афанасий Александрийский , Кирилл Иерусалимский , – не были последующие учители Церкви. Макарий и Антоний отцы пустыни, Василий Великий и в пустыне, и на кафедре, соединяли в духовно-нравственных наставлениях опытность зрелого духовного возраста с возвышенностью и глубиною мысли изумительными. А о процветании духовного витийства в четвертом веке излишне и говорить. Одно число великих четвертого века поразительно. Между тем в том же веке еще много было учителей Церкви, хотя не достигших почести отцов Церкви, но которые заслуживают внимания по своей образованности и по влиянию на дела Церкви! 1 1 Таковы: а) Евсевий Памфил , друг мч. Памфила, с 315 г. епископ Кесарийский, подписавшийся под символом Никейским, а после по слабости характера принимавший участие в делах ариан (в 331 и 336 гг.), но не изменявший православных мыслей, умерший 340 г. Его сочинения: аа) апологетические: Приготовления к Евангелию в 15 книгах, изд. |
| Правило это толковалось весьма различно. Слово «свиток западных» ( τμος 585 τν δοτικν, volumen occidentalium, tomus occidentalium) понималось различным образом: одни, а именно греческие средневековые комментаторы, утверждают, что «свиток» означает исповедание веры Сердикского Собора 343 года, тогда как новейшие ученые доказывают, что под этим надо разуметь послание Римского Собора к восточным епископам 369 года, которое в 378 году было принято и подписано на соборе в Антиохии 586 . Мы не можем принять первого утверждения, потому что оно совершенно не оправдывается современными данными. Зонара, первый высказавший подобное мнение в своем толковании на данное правило, говорит так: «Император Констанций, сын Константина Великого , перейдя в арианство, стремился уничтожить I Вселенский Собор. Папа древнего Рима сообщил об этом Константу, брату Констанция. Констант грозил в письме брату войной, если он не перестанет колебать истинную веру. Следствием этого было то, что оба императора согласились созвать собор, чтобы он рассудил о Никейских определениях. Итак, в Сердик собралось 341 (376) отцов, которые письменно изложили определение, подтверждающее Никейский символ веры и отлучение всех тех, которые иначе веруют. Это письменное изложение Сердикского Собора второй Вселенский Собор называет «свитком западных» потому, что его подписали только западные епископы, тогда как 70 восточных епископов (ариан) заявили, что они не желают участвовать на соборе до тех пор, пока из него не выйдут святой Павел Исповедник и Афанасий Великий » 587 . То же говорит и Вальсамон 588 . Схолиаст сборника Арменопула говорит по поводу данного правила следующее: «Когда Констанций перешел в арианство, то римским епископом созван был в Сердике собор из 341 епископа, на котором был составлен этот свиток (hic tomus sive scriptum), утвержденный Константом, братом Констанция» 589 . С подобным утверждением нельзя согласиться, во-первых, потому, что этот «свиток западных» должен был, во всяком случае, говорить о состоянии церкви антиохийской, и во-вторых, должен был подробно коснуться разделения верных в Антиохии, а именно мелетианскаго раскола 590 . Между тем в определениях Сердикского Собора нет, и не могло быть упоминания о чем-либо подобном, по той простой причине, что собор этот был созван ни более, ни менее как за семьдесят четыре года до возникновения мелетианского раскола. При этом отцы данного собора, по-видимому, имели в виду какой-то недавний собор, а отнюдь не Сердикский, который был созван за 38 лет до этого 591 . Следовательно, вовсе не определения Сердикского Собора нужно подразумевать под «свитком западных», но какую-то другую рукопись. Петр de Marca 592 , Валезий 593 , Беверегий 594 , Кэв 595 , Гефеле 596 и архим. Иоанн 597 держатся относительно этого почти одинакового мнения. Сообразуясь с ними, и мы излагаем свое мнение. |
| Пределы Никейского богословствования А.В.Карташев. Вселенские соборы (оглавление) Никейское богословствование требовало не только времени для его постижения и усвоения широкими кругами общецерковного сознания, но оно имело и свои пределы и само нуждалось в уточнении. 70 лет длилась не только оппозиция Никее, но и оформление, чеканка догматического достижения Никеи. Как показал вскоре Сердикский собор 342-343 гг., сонная в этой сфере мысль Запада не могла помочь Востоку в его догматических исканиях, a только затянула процесс на некоторый срок. Позволим здесь же, ранее обстоятельного изложения этих восточных богословских «исканий,» некоторое общее указание, как постепенно прояснялось и оформлялось никейское догматическое сознание. Очень характерно, что первые ведущие ряды никейских и посленикейских отцов еще не разбирались в точном значении терминов «усиа» и «ипостасис.» Прежде всего сам Великий Афанасий до конца своих дней так и не заинтересовался их точным различением. Уже к концу своей жизни, как это выявилось на примирительном Александрийском соборе 362 г., св. Афанасий признал, по выслушании прений двух сторон, что догматическая мысль их одна и та же, хотя одни (александрийцы) привыкли утверждать «одну ипостась,» a другие (антиохийцы) «три ипостаси.» Признали также, что Никейский собор не разработал этого вопроса, т.е. не связал богословских исканий. Наступал момент победы младшего никейского поколения. Β его сознании восторжествовала не римо-александрийская, a антиохийская формулировка: «одна сущность (усиа) в трех ипостасях.» Это и закреплено в тексте общепринятого затем символа, прослывшего Никео-Цареградским. Β этот символ вошло Никейское вероопределение с исправлениями . Тут опущено « из сущности (эк ти усиас) Отца .» Опущено потому, что сущность (усиа) Отца не есть свойство и принадлежность Одного Отца. Она равно принадлежит также Сыну и Духу. Она y Отца Одна и та же , что и y Сына и Духа. Никейское выражение «рожденного из сущности Отца» логически открывало бы дорогу и к такому выводу, что Сын рожден как из сущности Отца, так и из Своей собственной сущности , a значит, и из сущности Духа Святого. Так мысль попадала бы в абсурд савеллианства, как слияние Лиц Св. Троицы. Гранью, предохраняющей от этого слияния, является четкое различие и разделение Лиц по ипостасям. Ипостаси максимально разделены для нашего человеческого различения и узрения. Одна, «безначальная,»— Отец, другая — «рожденная» от Отца, третья — «исшедшая» от Отца. Так сохраняется библейское и евангельское, если так можно выразиться, старейшинство Отца («Отец Мой болий Мене есть»), a вместе с тем и существенное богоравенство, т.е. божественное равенство Отца, Сына и Духа по единству их общей сущности. |
| Предисловие автора Становление древнецерковного богословия и его характерные черты (Некоторые размышления) Церковное богословие в период от первого до второго Вселенского Собора: 325–381 годы 1. Арий и становление арианства 2. Защитники Никейского символа веры 3. Новые догматические течения: омии, аномеи и омиусиане 4. Святые каппадокийские отцы 5. Прочие церковные богословы Церковное богословие в начальный период христологических споров: соблазны ересей и борьба за православие 1. Парадокс Аполлинария Лаодикийского 2. Становление антиохийской христологии. Диодор Тарсский и Феодор Мопсуестийский 3. Несторий и его ересь 4. Православное отторжение несторианства: св. Прокл Константинопольский, Феодот Анкирский и автор трактата «Против несториан», приписываемого преп. Марку Подвижнику Христианство как философия или любомудрие по Христу по свидетельству греческих отцов Церкви и церковных писателей II-VIII веков (Некоторые наблюдения) Святоотеческое учение о Таинстве покаяния (Некоторые аспекты) Основные тенденции развития и характерные черты древнехристианской и ранневизантийской экзегезы (II – начало VIII веков) 1. Становление древнецерковного толкования Священного Писания 2. Расцвет древнецерковной экзегезы. Александрийское и антиохийское направления в ней. Священное Писание в древнем монашестве 3. Завершение «классического» этапа в развитии древнецерковной экзегезы: преп. Максим Исповедник и преп. Иоанн Дамаскин Вопрос о пределах ведения Господа нашего Иисуса Христа (Мф. 24, 36; Мк. 13, 32; Лк. 2, 52; Ин. 11, 34) и его решение в контексте Святоотеческого предания Возникновение вопроса (доникейское богословие) Проблема неведения Господа в золотой век святоотеческой письменности Проблема неведения Христа в VI – начале VII века. Ересь агноитов Решение вопроса о неведении Христа у преп. Максима Исповедника и преп. Иоанна Дамаскина Эпилог Выводы Размышления о судьбе православной патрологии Христианство как труд и подвижничество Древнее монашество Аскетизм и жизнь в миру Борьба со страстями: отсекание их или преображение? Есть ли у аскетики эволюция? |
| Предуведомление Между памятниками древности Русской встречается в наших рукописях слово: о законе Моисеевом данном ему и о благодати и истине Иисусом Христом бывшим, к которому присовокуплена похвала Князю нашему Владимиру, именно Св. Владимиру, просветившему крещением землю Русскую 1 Но не во всех списках оно встречается в полном, первоначальном своем виде. Из четырех списков, нами виденных, в трех не достает обширного заключения, в котором проповедник, обращаясь к Св. Владимиру, просит его воззреть на украшающего престол земли Русской сына Владимирова Георгия или Ярослава, супругу его Ирину, их детей и внуков, и приносить молитву Господу Иисусу Христу о благоденствии новопросвещеннаго народа Русского. «В таком полном виде оно находится в рукописи Синодальной библиотеки (в 4. дол. под N 591. лист. 168 и след.), писанной на бумаге, вероятно, в XVI в., разными почерками. В след за сим, словом в той же рукописи помещены: Символ Никейско-Цареградский и другое, более пространное изложение Веры, подписанное Илларионом, Митрополитом Киевским, избранным в 1051 г., при В. Князе Ярославе, из пресвитеров Русских. Все сии статьи писаны одною рукою, и так, как бы составляли одну статью, без всякого отделения одной от другой, исключая того, что только над второю надписано киноварью: молитва, что впрочем, часто встречается в рукописных житиях Святых, хотя сии молитвы принадлежат к тем же житиям. » «Против того, что последняя статья, то – есть изложение Веры, принадлежит Иллариону, не представляется никакого сомнения. Подпись говорить ясно: аз милостию человеколюбиваго Бога мних и прозвитер Илларион, изволением Его, от богочестивых Епископ священ бых и настолован в велицем граде Кыеве, яко быти в нем Митрополиту, пастуху же и учителю. Быша же си в лето (1051) владычествующу Кагану Ярославу, сыну Владимирю. » «Из той же подписи видно, что сие исповедание писано при посвящении Иллариона в Митрополита; на это указывает, присовокупление к имени Иллариона наименований инока и пресвитера. |
| проф. Я. Пеликан 6. Природа и благодать Тринитарный и христологический догматы вместе составляют основное содержание нормативного церковного вероучения, как оно развивалось в ходе возникновения кафолической традиции между 100 и 600 годами. Все три так называемых вселенских символа веры – Апостольский, Никейский и Афанасьевский – были, по существу, формулировками двух этих догматов с присовокуплением нескольких положений, касающихся других доктринальных тем. «Каждый, желающий быть спасенным, – говорится в третьем из этих символов, – должен прежде всего сохранять кафолическую веру... Эта кафолическая вера состоит в том, что мы поклоняемся единому Богу в Троице и Троице в единстве... Для вечного спасения необходимо твердо верить, что Господь наш Иисус Христос воплотился... Это есть кафолическая вера; кто не верит этому неколебимо и твердо, не может быть Спасен». Несмотря на присутствие в символах ссылок на то, что было сделано «ради нас, людей, и ради нашего спасения», их основным предметом является божественная усия и ее связь с событиями жизни, смерти и воскресения Иисуса Христа. Именно в этом контексте следует рассматривать большинство содержащихся в символах упоминаний о человеческом состоянии; например, вопрос о соотношении души и тела в человеке (не говоря уже о соотношении души, духа и тела) затронут мимоходом в качестве аналогии, хотя и несовершенной, для обозначения отношения между божественным и человеческим во Христе. Однако ортодоксального тринитарного и христологического учения было недостаточно для того, чтобы ответить на вопрос о человеческой природе и ее отношении к данной во Христе благодати. С одной стороны, что сделало возможным воплощение божественного Логоса? Каким образом описать человеческое состояние, чтобы это описание соответствовало восприятию Вторым Лицом Троицы той самой человеческой природы, которая включает в себя плоть? С другой стороны, можно ли описать пришествие Логоса во плоти таким образом, чтобы стало ясно и понятно, почему было необходимо, чтобы Он воплотился? И может ли христианское учение о человеке говорить о грехопадении и нужде в спасении, не забывая при этом о чуде творения и значимости воплощения? |
|
|
