| Не думаю, чтобы нуждалась в подробном объяснении и причина обращения по этому вопросу к творениям св. Василия Великого , одного из самых видных деятелей Церкви в период борьбы с арианством, в такой момент церковной жизни, когда взаимные несогласия и разделения среди христиан разрослись до такой степени, что можно было пожалеть и о прошедшей эпохе кровавых гонений, как о времени церковного мира. Есть, правда, в этом периоде более громкое имя, деятель более видный, великий святитель Александрии Афанасий. Но это был герой прежде всего – борьбы, передовой боец, могучей рукою взявший знамя Никейского Православия и продержавший его непоколебленным, как ни ничтожны оказывались иногда ряды защитников его, целые полвека, пока сплошная первоначально масса врагов его не разбилась, в тщетном искании другого подобного знамени, на разрозненные партии, тяжелым опытом бесплодной борьбы за призраки истины приходившие к сознанию, что объединение всех христиан возможно лишь вокруг поддерживаемого св. Афанасием знамени. В это-то время величайшей разрозненности христиан на Востоке и суждено было Василию Великому выступить продолжателем дела св. Афанасия. И эта разрозненность христиан, и историческое положение св. Василия – не во главе исконных защитников Никейского символа (противники которых eo ipso (тем самым) были уже противниками и Православия), но во главе нового поколения православных, вышедшего, в значительной части, из среды прежних противников св. Афанасия и имевшего поэтому против себя иногда и православных ревнителей старины, – и личный характер – мудрого организатора, осторожного и в делах, и в словах своих, – ставили задачей всей деятельности св. Василия не борьбу главным образом с врагами, а выяснение действительного положения вещей и восстановление мира в Восточной Церкви. Чтобы пожать все по возможности плоды одержанной св. Афанасием победы, св. Василий должен был определить, кто из христиан восточных, разрозненных взаимными подозрениями и действительными или призрачными разногласиями, был действительно православен; должен был установить затем взаимное церковное единение между всеми этими православными и наконец объединить вокруг них и всех по возможности тех из заблуждавшихся, кто действительно только ошибался в своих воззрениях и был еще способен войти вновь в Церковь Православную и стать живым, хотя бы и немощным в первое время, членом ее 1057 . К этому-то труженику мира, прежде всего церковного, восстановителю Церкви Православной на Востоке, до святителя Василия слывшем чуть не сплошь арианским, а после него давшем Вселенский Собор православных епископов, естественнее всего обратиться за разъяснением вопроса о причине разделений в Церкви. |
| Никейский Вселенский собор Документальными источниками истории Вселенских соборов, начиная с третьего, являются так называемые соборные деяния, подробные записи того, что происходило во время соборных заседаний. Для I и II соборов таких записей не имеется. То, что помещается под общим именем деяний в разных изданиях соборных актов, представляет, по отношению к этим соборам, не более как ряд памятников или даже извлечений из памятников разного времени и неодинакового достоинства, а не деяния в собственном смысле. Более чем вероятно (хотя можно встретить и другое мнение), что записи соборных рассуждений вовсе и не были ведены на Никейском соборе. Изложены были письменно и подписаны епископами только окончательные постановления собора (Eus. Vita Const. Ill, 14,1: τ κοιν δεδογμνα). Но не сохранилось даже копии и этих постановлений в их цельном первоначальном виде. Их приходится извлекать из сторонних памятников. В качестве результатов соборной деятельности остались: а) догматическое постановление или – Символ с анафематизмом и б) 20 правил (у Руфина). В число этих правил не вошли, однако, постановления о Пасхе и о мелетианском расколе. Но имеется еще: в) особое послание собора египетским Церквам о принятых им решениях по вопросам и об арианстве, и о Мелетии и его последователях, и о Пасхе. Что касается г) подписей епископов (под Символом), то они, как полагают, были совершенно утрачены вместе с подлинником самих постановлений и копиями с него (если таковые были) во время последовавшего за собором господства ариан. Сохранившиеся на разных языках списки имен никейских отцов (Patrum Nicaenorum nomina Latine, Graece, Coptice, Syriace, Arabice, Armeniace/Ed. H. Gelzer, H. Helgenfeld. Lipsiae, 1898) представляют, по мнению ученых, лишь позднейшую попытку воспроизвести состав собора; все они являются неполными (221 – наибольшее число), неисправными и разногласят более или менее между собой, хотя могут быть возведены к одному прототипу, возникшему, может быть, в 362 г. Документальное значение, впрочем весьма малое, для истории собора имеют еще послания императора: а) епископам, не присутствовавшим на соборе, с краткими лишь указаниями (в передаче, по крайней мере, Евсевия) о восстановлении единства веры и подробным рассуждением о праздновании Пасхи (Eus. Vita Const. Ill, 17–20; Socr. Η. Ε. I, 9); б) Александрийской церкви о ереси Ария и обличении его собором (Socr. Η. Ε. 1,9); в) епископам и всему народу о наименовании ариан порфирианами и о сожжении сочинений Ария (Socr. Η. Ε. I, 9). |
| Филипп Шафф (протестант) Глава VII. Совместное поклонение, религиозные обычаи и церемонии I. Древние литургии ; Постановления соборов и труды церковных авторов того периода. II. Археологические и литургические труды; представители Католической церкви: Martene , Mamachi , Bona, Muratori , Felicia , Asseman , Renaudot , Binterim , Staudenmeier ; протестантской: Bingham , Augusti , Siege l, Alt , Piper , Neale , Daniel. §74. Великие изменения в поклонении Изменения в юридическом и общественном положении христианства по отношению к светской власти оказали мощное влияние на его поклонение. До этих пор в христианском поклонении участвовало сравнительно небольшое количество верующих, в основном принадлежавших к беднейшим слоям общества. Теперь христианство вышло из укрытия частных домов, пустынных земель и катакомб на дневной свет и вынуждено было приспосабливаться к высшим слоям общества и большой массе людей, воспитанных в традициях язычества. Развитие иерархии и обогащение публичного поклонения шли рука об руку. Республиканские и демократические установления требуют простых манер и обычаев, тогда как аристократия и монархия окружают себя формальным этикетом и блестящим двором. Всеобщее священство верующих тесно связано с простотой культа, а епископальная иерархия – с богатыми, впечатляющими церемониалами. В никейскую эпоху церковь поменяла свой смиренный рабский облик на роскошные имперские одежды. Изначальная простота ее поклонения сменилась богато украшенным многообразием. Она привлекла все изящные искусства на службу в святилище и начала создавать возвышенную христианскую архитектуру, скульптуру, живопись, поэзию и музыку. На месте языческих храмов и жертвенников повсюду возникли величественные церкви и часовни во славу Христа, Девы Марии, мучеников и святых. Родственные идеи священства, жертвоприношения и алтаря развивались и закреплялись по мере того, как разгорался внешний блеск иерархии. Месса, или ежедневное воспоминание об искупительной жертве Христа, возглавляемое священником, превратилась в мистический центр всей системы богослужения. Возросло количество церковных праздников; появились процессии и паломничества, множество важных и суеверных обычаев и церемоний. Публичное поклонение Богу приобрело, если можно так выразиться, драматический, театральный характер, сделавший его привлекательным и впечатляющим для народных масс, еще не способных, по большей части, поклоняться Богу в духе и истине. Формировавшееся поклонение было обращено скорее к зрению и слуху, чувствам и воображению, чем к разуму и воле. Короче говоря, в никейскую эпоху мы уже встречаем почти все характерные черты свя–щеннического, мистериального, церемониального, символического культа Греческой и Римской церкви нашего времени. |
| Христианская смерть. Почитание святых. Протоиерей Владислав Цыпин. Церковное право Погребение усопших По христианскому учению, человеческие души бессмертны; в разлучении с телом они продолжают жить. Христианство эсхатологично. В символе мы исповедуем воскресение Христа Спасителя из мертвых в третий день и выражаем наше ожидание «воскресения мертвых и жизни будущаго века,» который наступит по Втором Пришествии. Этим учением и этой верой и определяется церковное отношение к смерти, погребению усопших, поминовению их, почитанию святых. Согласно 13-му канону I Никейского Собора, «о находящихся же при исходе от жития да соблюдается и ныне древний закон и правило, чтобы отходящий не лишаем был последняго и нужнейшаго напутствия. Аще же, быв отчаян в жизни и сподоблен причащения, паки к жизни возвратится; да будет между участвующими в молитве токмо. Вообще всякому отходящему, кто бы ни был, просящему причаститися Евхаристии, со испытанием епископа да преподаются Святые Дары.» Данное правило, по толкованию Аристина, Зонары и Вальсамона, которое вытекает из прямого, однозначного его смысла, требует, чтобы всякий верный, даже находящийся под епитимиею, невозбранно удостаивался причащения Святых Тайн. Поэтому священник, по небрежности которого христианин умер без напутствия, подвергается строгим прещениям. В своем толковании Зонара делает акцент на том, что умирающий может быть «допущен с рассуждением, т.е. с ведома и рассуждения епископа.» Говоря о епископе, Отцы I Никейского Собора исходили из церковного устройства в IV веке, когда епископии были невелики, а епископ - легкодоступен. Соблюдение же этой оговорки в ее буквальном смысле стало, разумеется, совершенно невозможным в условиях, когда епархии включают более миллиона верующих. Что же касается лиц анафематствованных, то тут слова об испытании епископа сохраняют силу и в буквальном их смысле. По толкованию Вальсамопа, постановление Отцов о том, что причастившийся Святых Даров при смерти и возвратившийся к жизни, «да будет между участвующими в молитве токмо» следует понимать так: находящийся под епитимиею после выздоровления может быть допущен до молитвы вместе с верными тогда, когда он молился вместе с ними и прежде болезни. А если стоял на месте слушающих, то и по выздоровлении должен иметь то же самое место. |
| IV. Константинопольский второй вселенский собор. – Анализ символа II вселенского собора, константинопольского, в учении о Ипостаси Сына Божия, Христе Богочеловеке и Духе Святом. – Исследование вопроса: под каким влиянием произошло составлен из константинопольского символа – александрийским или антиохийским? – Факты в особенности из деятельности и сочинений Григория Богослова , приводящие к утверждению мысли о влиянии антиохийского направления на соборе. – Всеми ли церквами был принят собор и символ константинопольский ? Это вера православных. Отцы Халхидонского собора. Прости собор архиереев и иереев, почтенных сановитостию и летами. Умолк язык неприязненный. Григорий Богослов . В своем исследовании мы подошли к изложению и раскрытию догматической деятельпости второго вселенского Константинопольского собора. История его нам так же мало известна, как и первого вселенского. Актов или протоколов собора до нас не дошло; вероятно, их никогда и не существовало. При изучении этого собора приходится довольствоваться скудными сведениями, сохраненными церковными историками V века, и сочинениями Григория Богослова , очевидца, бывшего на соборе. Хотя сочинения Григория и не скудны сведениями, но эти последние изложены в духе полемическом, а потому научное пользование ими требует осторожнейшей критики. Единственным документом, заключающим в себе результаты догматической деятельности собора II вселенского, остается символ Константинопольский, известный под именем Никео-константинопольского 414 . Сделаем анализ символа. Исходной точкой для этого возьмем символ Никейский, с которым и будем сравнивать рассматриваемый символ. Начало символа, изложение учения о Боге Отце, у отцов никейских и константинопольских однозначущее, но в словах есть самая незначительная разница. В символе Константинопольском читаем: „веруем во единого Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого». Слов „неба и земли» ( ορανο x α γς), в символе Никейском не было. Отцы Константинопольского собора не сделали никаких существенных пояснений в этом догмате для верующих потому, без сомнения, что о Боге Отце не было споров в церкви. Григорий Богослов прямо замечал: „нужно ли говорить об Отце, Которего не касаются по общему согласию все водящиеся естественным смыслом (еретики)» 415 . |
| Отдел третий 1. Символ веры Символ веры есть краткое изложение того, во что должен веровать православный христианин. Символ Веры был составлен отцами первого и второго Вселенских соборов (собраний пастырей и учителей христианской церкви со всех стран, со всей вселенной). Первый из этих соборов (в г. Никее) был в 325 году при св. равноапостольном императоре Константине, второй (в Константинополе) в 381 г. Символ веры состоит из 12 членов, или частей. Семь первых членов были составлены на Никейском соборе, остальные на Константинопольском. О первом члене Все мы, христиане, должны веровать в Бога, ибо без веры невозможно угодить Ему. Но веровать мало: надо открыто, перед всеми признавать, что мы – православные христиане, т. е. исповедовать веру так, чтобы ничто: ни прельщения, ни угрозы, ни мучения, даже смерть – не могли заставить нас отречься от веры в истинного Бога и в Господа нашего Иисуса Христа. Бог один. Он есть Дух вечный, всеблагий, всеведущий, всеправедный, всемогущий, вездесущий, неизменяемый, вседовольный и всеблаженный. Когда мы говорим о сердце, очах, ушах, руках Божиих, то под сердцем разумеем благость Божию, любовь, под очами и ушами – всеведение Божие, под руками – всемогущество. Бог один по Своему существу, но троичен в Лицах: Отец, Сын и Дух Святой. Троичность Бога, при единстве Божием, есть тайна, которую слабый человеческий ум понять не может. О Святой Троице сказал Сам Иисус Христос, посылая апостолов на проповедь: «Шедше убо научите вся языки (народы), крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Апостол Иоанн говорит: «Три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух, сии Три суть едино». Бог Отец не рождается и не исходит от другого Лица; Сын Божий (Бог Слово) предвечно рождается от Отца; Дух Святый предвечно исходит от Отца. Все три Лица, или Ипостаси, Пресвятой Троицы суть равного Божеского достоинства: Бог Отец есть истинный Бог, Бог Сын есть истинный Бог, Бог Дух Святой есть истинный Бог. Бог называется Вседержителем, потому что Он все содержит в Своей силе и власти. |
| Символ веры О Священном Писании и Священном Предании В священных книгах Библии пророками и апостолами записано об истинной вере в Бога, об Иисусе Христе и Его учении. Эти священные книги называются Священным Писанием. Но не все учение христианское изложено в Священном Писании . Некоторую часть учения Христова святые апостолы передали верующим только устно, и оно впоследствии записано учениками и преемниками апостолов. Это учение веры, записанное впоследствии и неизменно сохраняемое Православною Церковью, называется Священным Преданием. После апостолов Православная Церковь научается или руководится Священным Писанием и Священным Преданием. В особенных же случаях, для более точного изложения учения Христова или для разрешения различных важных вопросов, епископы и учители Церкви собирались и собираются вместе, на соборы. Соборы бывают вселенские, на которые собираются епископы и учители Православной Церкви по возможности со всех стран, со всей вселенной, – и поместные, когда собираются епископы и учители одной какой-либо местности или области. Вселенских соборов было семь. Происхождение символа веры Истинной, правильной вере в Бога мы удобнее всего можем научиться посредством символа веры . Символ веры есть краткое изложение того, во что должен веровать православный христианин. Символ веры составлен на первом и втором вселенских соборах. Первый из этих соборов (в гор. Никее) был в 325 году при святом равноапостольном императоре Константине, второй (в Константинополе) в 381 году. Символ веры состоит из 12 членов или частей. Семь первых членов были составлены на Никейском соборе, остальные на Константинопольском. О первом члене Первый член символа веры читается так: Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. Верую в единого Бога Отца, Который все держит в Своей власти, сотворил небо и землю, все видимое и невидимое. Верую – значит признаю. Все мы, христиане, должны веровать в Бога, ибо без веры невозможно угодить Ему. Но веровать мало: надо открыто, перед всеми признавать, что мы – православные христиане, т. е. исповедовать веру так, чтобы ничто: ни прельщения, ни угрозы, ни мучения, ни даже смерть – не могло заставить нас отречься от веры в истинного Бога и в Господа нашего Иисуса Христа. |
| Вторая папская ересь, или учение пап о Святой Троице Вторая папская ересь касается догмата о Святой Троице. Никто не оспаривает, что в римской церкви к словам Никейского символа: иже от Отца исходящего, прибавили еще слова: и от Сына. Слова эти составляют ли положительную ересь, то есть, учение противоположное учению, принятому в Восточной церкви? Справедливо ли, что римское учение есть заблуждение, разрушительное для догмата о Святой Троице? – Если это так, то заблуждение это составляет собой ересь, в которой папство преимущественно ответственно. Мы признаем, что первоначально прибавка к символу сделана была в Испании в VII веке; что французская церковь деятельно работала для её распространения в VIII веке; что папа Лев III восставал против прибавки. Но не мене верно и то, что, спустя около столетия после этого, папство допустило эту прибавку и его пример освятил прибавку на всем Западе. Вот исторические факты, о которых мы не станем распространяться, ибо они не оспариваются никаким серьезным историком. Главный аргумент, которым пользуются для оправдания прибавки к символу, состоит в том, что слова: Filioque (и от Сына) выражают собой лишь древнее верование и что во все времена частные церкви пользовались правом дополнять символ. Первоначальный символ, говорят латинские богословы и преимущественно патер Перроне, допускал прибавки в различных церквах, но этим не разрушалось единство между церквами. 30 Поэтому и Римская церковь могла прибавить к Никейскому символу Filioque; и греки не имели основания жаловаться на это. Это рассуждение ложно со всех точек зрения. Прежде всего, не существовало символа первоначального, выражаемого повсюду в тожественных словах. Каждая главная церковь имела свой символ; во всех символах было излагаемо тождественное основное учение христианства; и существовавшие в них различия относительно выражений не переменяли сущности учения, которое было одинаковым во всех церквах. Таким образом, нельзя утверждать, будто первоначальный символ, принятый повсюду, был видоизменяем по некоторым второстепенным пунктам в известных частных церквах. |
| СВЕТ С ВОСТОКА ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ И РАЗРЫВ ТРАДИЦИИ В ВИЗАНТИЙСКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ МЫСЛИ Не подлежит сомнению, что практически любой аспект византинистики неотделим от религиозного наследия византийской цивилизации, и не только потому, что ее интеллектуальные и эстетические парадигмы продолжают существовать в Православной Церкви и других ветвях восточного христианства, но и потому, что специалистам, изучающим общественную структуру, хозяйственный уклад и искусство Византии, так или иначе приходится анализировать письменные источники церковно-религиозного содержания, относящиеся, безусловно, к памятникам первостепенной важности. Вот почему успех историко-критического исследования здесь напрямую зависит от определенного сочувствия исследователей религиозной тематике – сочувствия, которое предполагает интерес и понимание, но также и критическое восприятие того, что представляло собой византийское христианство в историческом плане. Важнейшее из его свойств – как любили подчеркивать сами византийцы – это преемственность и постоянство вероучения. Знакомясь с определениями церковных соборов, прежде всего поражаешься настойчивому отрицанию в них любого «новшества». В 431 г. Эфесский собор, осудивший Нестория, не формулируя новых определений, строжайше запретил «произносить, или писать и слагать иную веру, кроме определенной святыми отцами, сошедшимися в Никее» 1272 . Двумя десятилетиями позже, в Халкидоне, новое определение о вере все же было принято, но с апологетической преамбулой: «Итак, достаточен был бы для совершенного познания и утверждения благочестия этот мудрый и спасительный Символ благодати Божией (т. е. Никео-Константинопольский Символ веры . – И. М.) 1273 . Но так как старающиеся отвергнуть проповедь истины породили своими ересями пустые речи…» 1274 , то – закончим своими словами – возникла нужда заново утвердить веру. Тем не менее халкидонский текст рассматривался именно как определение ( ρος), а не как «символ» для крещального или литургического употребления. Достоинство «символа» сохранялось лишь за «Никейской верой». Та же апологетическая заинтересованность в сохранении веры «без нововведений» ( καινοτμητα) 1275 , без «изъятия или прибавления» ( οδν φαιρομεν, οδν προστθεμεν) 1276 подчеркивалась Третьим Константинопольским и Вторым Никейским соборами, не говоря уже о Синодике Православия, введенном в богослужебное употребление в 843 г., когда пало иконоборчество, а также о более поздних соборах, принимавших постановления догматического характера. |
| Хронологически самым ранним является «Первое учение отроком. В немже буквы и слоги. Также: Краткое толкование законного десятословия, Молитвы Господни, Символа веры , и девяти блаженств», подготовленное по повелению царя Петра I. 1 Неизвестно, когда Феофан приступил к составлению учебника; его младший современник поэт Антиох Кантемир (1708–1744) датирует катехизис 1714 г. 2 , что представляется маловероятным. К печати учебника приступили 1 марта 1720 г. 3 Долгое время первое издание, датированное 23 июня 1720 г., было известно только по библиографическим описаниям XIX в. 4 ; благодаря изысканиям А. А. Гусевой удалось установить, что его уникат сохранился в Фонде Франке (Franckesche Stiftung, Галле, Германия). 5 Имя автора на титульном листе катехизиса отсутствует, но в письме к своему киевскому другу, генеральному подскарбию Якову Марковичу (1696–1770), от 10 мая 1720 г. из Петербурга Прокопович называет себя сочинителем: «Написал я также краткое изложение десяти заповедей, с толкованием Никейского символа и молитвы Господней, что скоро будет напечатано вместе с алфавитом для первого учения отрокам». 6 Из письма Феофана следует, что катехетическая часть учебника состояла первоначально из трех частей, а именно: толкования Декалога, символа веры и молитвы «Отче наш». Во втором самом раннем из доступных в России изданий «Первого учения» помимо этих частей присутствует еще раздел «Краткое толкование блаженств евангельских»; сложно сказать со всей определенностью, было ли это поучение уже в первом издании. Исследователи XIX в. высказывали предположение, что толкование евангельских блаженств в «Первом учении» представляет собой краткое извлечение из другого сочинения Феофана, а именно из трактата «Христовы о блаженствах проповеди толкование» (СПб.: тип. Александро-Невского монастыря, 16.III.1722). 7 Это сокращение, как считает А. Ежов, подготовил иеромонах Георгий. 8 Общее сопоставление двух текстов не позволяют усмотреть между ними буквального сходства; тем более удивительно, что краткая версия вышла из печати более чем на год раньше полной. |
|
|
