| А. З. Р. 4. 21 После этого странными представляются рассказы автора «Перестроги» про епископа Луцкого Кирилла Терлецкого, да и про самого патриарха Иеремию и других (А. З. Р. 4. 149. С. 206–208 и далее В Перестроге, например, говорится: а) будто патриарх еще во время своего проезда в Москву через Литву низложил здесь митрополита Онисифора и поставил на его место Михаила Рагозу — между тем как это случилось уже по возвращении Иеремии из Москвы; б) будто отъезжая в Москву, Иеремия приказал к возвращению его из Москвы созвать в Литве Собор, а Кирилл Терлецкий и другие епископы, опасаясь, чтобы и их за их пороки не постигла участь, какой подвергся Онисифор, упросили митрополита Рагозу не созывать Собора, и Собор не был созван — между тем как возвратившегося из Москвы Иеремию встретил в Вильне целый Собор духовенства; в) будто бы прибывши из Москвы в Литву, патриарх остановился в Замостье и, недовольный на митрополита, не исполнившего его приказания, послал к нему чрез его же протонотария Григория грамоту, чтобы он непременно созвал Собор для суда над порочными епископами, но Кирилл Терлецкий и епископ Львовский Гедеон через своих верховых отняли у Григория на пути патриаршую грамоту и самого избили почти до смерти — между тем как патриарх имел Собор и в Вильне, где низложил Онисифора, и в Бресте, где возвел в сан экзарха Кирилла Терлецкого, и сам непосредственно судил в Замостье трех епископов: Владимирского, Луцкого и Львовского и отпустил их от себя, прощенных и благословенных; г) будто патриарх, находясь уже в Валахии, прислал оттуда свою грамоту Владимирскому епископу Мелетию Хрептовичу, чтобы Кирилла Терлецкого судили на Соборе и осудили, но Кирилл сумел похитить эту грамоту у Мелетия — между тем как еще в Замостье патриарх дал Кириллу свою грамоту, которою признал его прощенным и благословенным до его живота. Вообще хотя безыменный автор «Перестроги» был современником описываемых им событий и писал около 1605 г., но он по простоте внес в свое сочинение без разбора все, что говорилось тогда между православными про Кирилла Терлецкого и других виновников ненавистной унии, особенно непохвального и позорного для них, и хотя в «Перестроге» есть, бесспорно, известия достоверные, но они перемешаны с известиями, искаженными и перепутанными народною молвою, и изложены без надлежащей хронологии, как это обыкновенно бывает в народных рассказах. К сожалению, эти известия перешли потом без поверки и в Густынскую летопись и в Палинодию Захарии Копыстенского, и в Описание Киево-Соф. собора митр. Евгения и в некоторые другие сочинения об унии. |
| Сигизмунд III, руководимый иезуитами, принял все меры к поддержанию унии. Вопреки жалобам православных на Михаила (Рагозу) как на отступника, он оставил его в сане митрополита, изъявил милость сообщникам его, а по смерти Михаила избрал и утвердил преемником ему одного из главных виновников раскола — Ипатия Поцея. В то же время он установил себе за правило не допускать отвергающих унию к епископским местам и в богатейшие монастыри и приходы. Отсюда у православных через 16 лет от начала унии остался один только епископ в городе Львове, к которому только и было дозволено им обращаться за посвящением низшего духовенства. Лишенные пастырей, православные подвергались всякого рода притеснениям и гонениям со стороны папистов и униатов. Польские солдаты с обнаженными саблями принуждали в храме народ преклонять колена и читать Символ веры в члене о Святом Духе по римским обычаям. Лучшие храмы были насильно обращены в униатские, прочие же были или запираемы, или отдаваемы в аренду жидам, так что православные всякий раз как им приходилось совершать Литургию, крещение или погребение должны были покупать на то дозволение у арендатора-жида. Служители Церкви, остававшиеся непоколебимыми в Православии, терпели бесчисленные оскорбления, были с бесчестием изгоняемы из приходов, безвинно предаваемы суду и нередко оканчивали жизнь в оковах. Целые округа потому оставались без священников: мертвых некому было отпевать, младенцев — крестить. Не мудрено, что при таких мерах из 4 миллионов жителей в Литве и Белоруссии к концу царствования Сигизмундова половина была обращена в унию. Глава пятая. Состояние Православной Церкви в Западной Руси 57. Подвиги митрополита Петра Могилы на пользу Православия. Бедствия Малороссии и Белоруссии. Конец унии По смерти Сигизмунда положение православных несколько облегчилось. Защитником и ходатаем их явился сын молдавского господаря Петр (Могила). Окончив образование в знаменитом Парижском университете и послужив с честью в рядах польских, он постригся в обители Печерской и был сделан Экзархом Константинопольского Патриарха в Западной Руси. По воцарении Владислава он успел преклонить нового короля к участию в судьбе православных. По его ходатайству, Владислав грамотой, утвержденной сеймом, дозволил им избирать митрополита с утверждения Цареградского Патриарха, восстановить епархии — Львовскую, Луцкую, Перемышльскую и учредил новую в Могилеве; возвратил киевский Софийский собор и многие другие церкви, монастыри и имущества. |
| Но этого мало: рубят кресты святые, захватывают колокола в замок, отдают их в распоряжение жидам; а ваша милость листы свои открытые против церкви Божией жидам на помогу даешь. Из церквей делают костелы иезуитские; имения, церкви Божией данные, теперь к костелам привернуты. В монастырях честных, вместо игуменов и братии игумены с женами и детьми живут, церквами святыми владеют; из больших крестов маленькие делают; что было дано к Божией чести и хвале, из того святотатство сделано: из вещей церковных делают себе пояса, ложки и сосуды, из риз саяны, из эпитрахилей брамы. Но что еще хуже: ваша милость поставляешь один епископов без свидетелей и без нас, братьи своей, что и правила запрещают, вследствие чего негодные люди становятся епископами и на столицах с женами своими живут без всякого стыда и детей родят. И других, и других бед великих и нестроения множество!..». Патр. Иеремия отстранил Онисифора и, по представлению мирян, поставил в митрополиты архимандрита Вознесенского минского мон. Михаила Рагозу. При посвящении Михаила патриарх, обращаясь к знати, сказал: «Если он достоин, то по вашему глаголу буди достоин, если же не достоин, а вы его достойным выставляете, то я чист, вы узрите». Соловьев поясняет: «Из этих слов ясно видно все значение мирских людей при избрании Рагозы, причем патриарх выделил совершенно свою волю, мирские люди представили ему незначительного, ему вовсе неизвестного архимандрита, и патриарх уступил их желанию, снявши с себя всю ответственность. Вглядываясь внимательнее в характер и поведение Рагозы, можно понять, почему выбор мирских людей пал на него: в новом митрополите киевские люди искали именно такого пастыря, который не был бы похож на тогдашних западно-русских епископов, непохожих вообще на епископов. Михаил был человек благочестивый, скромный, сравнительно безукоризненной нравственности, далекий от дел насилия; но, к сожалению, с этими достоинствами частного человека, монаха и епископа, Михаил не соединил других достоинств, необходимых для Западно-Русской Церкви в то бурное время: не соединил твердости и энергии, был слаб, боязлив, вследствие чего должен был играть такую жалкую, двоедушную роль во время дела об унии». |
| Онисифор, по приезде Иеремии, должен был оставить митрополию, и на место его патриарх поставил в митрополиты известного уже нам архимандрита минского Михаила Рагозу, по представлению христианства, т. е. всех православных Западной России. Любопытно, что при посвящении Михаила Иеремия произнес следующие многозначительные слова, обращаясь к окружавшей знати: «Если он достоин, то по вашему глаголу буди достоин, если же недостоин, а вы его достойным выставляете, то я чист, вы узрите». Из этих слов ясно видно все значение мирских людей при избрании Рагозы, причем патриарх выделил совершенно свою волю; мирские люди представили ему незначительного, ему вовсе неизвестного архимандрита, и патриарх уступил их желанию, снявши с себя всю ответственность. Вглядываясь внимательнее в характер и поведение Рагозы, можно понять, почему выбор мирских людей пал на него: в новом митрополите мирские люди искали именно такого пастыря, который не был бы похож на тогдашних западнорусских епископов, не похожих вообще на епископов. Михаил был человек благочестивый, скромный, сравнительно безукоризненной нравственности, далекий от дел насилия, но, к сожалению, с этими достоинствами частного человека, монаха и епископа Михаил не соединял других достоинств, необходимых для западнорусской церкви в то бурное время: не соединял твердости и энергии, был слаб, боязлив, вследствие чего должен был играть такую жалкую, двоедушную роль во время дела об унии. Как бы то ни было, Михаил был избранник мирских людей и потому должен был держать их сторону, сторону братств. Патриарх действовал в том же смысле. В Вильне 1589 года он издал окружную грамоту епископам о низвержении из сана священников двоеженцев и троеженцев, с выговором, что пинский епископ Леонтий утаил таких в своей епархии. В грамоте этой патриарх говорит, что он слышал от многих благоверных князей, панов и всего христианства и сам глазами своими видел, как позволялось священнодействовать двоеженцам и троеженцам. Тогда же Иеремия благословил учредить братство в Вильне у церкви св. |
| —337— ности, а епископ Луцкий Кирилл Терлецкий свою карьеру начал с того, что, составив из людей разных национальностей отряд в тысячу человек и вооружив их пушками, отправился отбивать свой епископский замок Жабче, занятый неким шляхтичем Жаровницким, который считал себя в праве владеть этим замком, так как получил его от своего тестя Луцкого епископа Ионы Красенского в качестве приданого за его дочерью. 439 Что же касается до епископа Владимиро-Брестского Ипатия Потея, то известно, что он, будучи рожден в православии, еще в молодости изменил своей вере и перешел в протестантство, состоя на службе у князя Радзивила, но затем снова перешел в православие и, благодаря своему уму и образованию, достиг звания польского сенатора; укрепившись в мыслях об унии, он с совершенно установившимися на этот счет планами занял в 1593 году при содействии латинян епископскую кафедру. Эта краткая характеристика конечно, но может выяснить всех мотивов, побудивших этих лиц сделать такой решительный и бесповоротный шаг, но она, однако, вполне убеждает, что иезуитам, во главе со Скаргою, и латинским прелатам, во главе с Луцким бискупом Бернардом Мацеевским и Львовским арцибискупом Соликовским, не стоило больших трудов уговорить названных епископов изменить вере, тем более, что им за принятие унии были обещаны богатые имения и сенаторские кресла. Кстати сказать, этого последнего обещания польское правительство не исполнило, и униатские епископы, получив, правда, материальные блага в виде обширных и богатых имений, не до- —338— стигли, однако привилегированного положения римско-католического духовенства. 440 Сговорившись тайно на нескольких съездах о принятии унии, православные епископы выработали условия подчинения русской западной церкви Римскому папе, и, привлекши на свою сторону жалкого митрополита Михаила Рагозу, подписали эти условия, а затем чрез польского великого канцлера Яна Замойского вручили их на предварительное одобрение королю. Сигизмунд III принял это желание с большою радостью и с этого времени, то есть с 1592 года, не выпускал более дело об унии из своих рук. |
| 9 октября выбрали из среды своей двух светских особ: Малиновского и Древинского. В инструкции, данной им, православные паны рады, дикгнитары, урядники, рыцарство (релие грецкое с короны из великого князства литовского) поручали благодарить короля за доброе и отцовское напоминание о соединении церквей. – «Мы (говорилось в инструкции) были бы очень рады этому, но видим из истории, что это священное соединение уже не раз составлялось, но также не раз и разрывалось, потому что не были отстранены все препятствия; мы теперь не хотим строить непрочное здание, а помыслим об основательном и крепком. Представлено королю несколько важных причин, почему они не могут теперь приступить к соединению: 1) Они составляют только часть восточной церкви, сообразно древнему порядку, и болию шестисот лете находятся в послушании у константинопольского патриарха. Они считали, что не смеют принять на себя права делать такие важные постановления на поместном соборе, тем более, что, назад тому сто лет слишком, константинопольский патриарх, приглашённый на флорентийский собор для подобного дела соединения церквей, не оставил без внимания русского народа, хотя ему было прилично противное, как верховной особе. Русские заявили, что они боятся навлечь на себя нарекания в неблагодарности и безрассудном отступлении от восточной церкви, и тем самым, подать турецкому тирану повод к причинению больших оскорблений патриархам и вообще всем сынам восточной церкви; 2) они не доверяли владыкам, которым поручать такого важного дела не дозволяли их самовольные поступки; 3) им нельзя приступить в настоящее время к соединению, потому что римская церковь полагает соединение только в одном повиновении папе, яко всеобщему пастырю церкви, тогда как они никого не признают всеобщим пастырем, кроме Господа Иисуса Христа, его же св. Пётр нарёк пастырем пастырей; да кроме того есть много статей, несходных с учением и уставами отца папы. Эти различия не могут быть улажены на частном соборе; и потому они теперь боятся приступить к соединению, чтобы, со временем, не нарушили несходных с римскою церковью статей и обрядов восточной церкви и не последовало лишения прав, данных в землях короля греческой вере. В заключение, православные просили короля низложить митрополита Михаила Рагозу и епископов, лишить их прав на церковные имущества и отдать эти имущества тем лицам, какие будут избраны на основании конституций годов 1575, 1576, 1589.» |
| При таком положении дел в юго-западных наших епархиях явились сюда иезуиты и с обычной им ловкостью и настойчивостью воспользовались всеми благоприятными обстоятельствами для своей цели, т. е. для распространения власти Римского папы. Они забрали в свои руки школы и в детях русских бояр воспитывали отвращение к православному духовенству и русской вере, которую называли холопской верой (т. е. верой простонародья). Плоды такого воспитания скоро обнаружились. Большая часть русских бояр и князей перешла в латинство. Для противодействия влиянию иезуитов во многих городах заводились братства, которые от восточных патриархов получили важные права; так, например, львовское братство имело право обличать в неправомыслии самих епископов и даже отлучать их от Церкви. Вышли новые затруднения, которыми опять ловко воспользовались иезуиты. Они вооружали епископов против братств и против патриархов (рабов султановых), указывая им на великолепную обстановку католических епископов, из которых многие заседают в сенате, пользуются значением, богатством, властью. Польское правительство всячески помогало иезуитам и епископские места предоставляло по указанию их таким лицам, которые могли быть и оказались впоследствии послушными их орудиями. Таковы были в особенности Кирилл Терлецкий, епископ Луцкий, и Ипатий Поцей, епископ Владимирский-на-Волыни. Кирилл Терлецкий, родом дворянин, в сане епископа вел жизнь разгульного польского пана. Соседи жаловались на его буйство и наезды, сопровождавшиеся иногда убийствами. Ко всему этому он был двоеженец. Ипатий Поцей, также дворянин, воспитывался у иезуитов и был сначала католиком, потом реформатом, наконец уже православным. В монашество он пошел от долгов, какие наделал, живя в миру. Кирилл постриг его и выхлопотал ему богатую епископию Владимирскую-на-Волыни. Оба они тяготились зависимостью от патриарха, панов, братств и мечтали о независимости и почете заседавших в сенате латинских епископов. Ближайший повод к унии дало следующее обстоятельство. Константинопольский патриарх Иеремия, во время проезда по югу России в Москву для учреждения патриаршества, лишил Киевского митрополита Онисифора кафедры за двоеженство, назначил на его место Михаила Рагозу и велел ему к возвращению своему созвать собор для рассуждения о другом двоеженце, обвиняемом во многих преступлениях, Кирилле Терлецком. Михаил Рагоза, человек добрый, но слабого характера, не созвал собора и ввел патриарха в напрасные ожидания и издержки. Патриарх, отзываемый своими делами из России, послал доверительные грамоты к Рагозе и Мелетию, епископу Владимирскому, для суда над Терлецким. Обе эти грамоты были перехвачены Кириллом, и дело опять затянулось. Между тем Мелетий умер, и Кириллу Терлецкому удалось предоставить Владимирскую кафедру другу своему, Ипатию Поцею. Боясь назначения нового суда со стороны патриарха, Кирилл поспешил действовать в пользу унии и привлек в свои сообщники одолженного им Ипатия. |
| В 1522 году из-за произвола киевских воевод печерская братия во главе с архимандритом Игнатием вынуждена была подать жалобу королю о том, что воеводы киевские часто, по нескольку десятков раз в год, приезжают в монастырь и вымогают у братии и настоятеля подарки и что монастырским людям делается великая кривда, когда их заставляют давать подводы и кормы королевским и крымским послам и гонцам. Поначалу король удовлетворил просьбу братии и освободил их от поборов. Но вскоре он сам вмешался в дела Печерской обители, отстранив от настоятельства архимандрита Игнатия и поставив настоятелем своего человека. Год спустя покровитель Киево-Печерской обители, князь Константин Иванович Острожский, и монастырская братия подали жалобу на нового настоятеля, прося вернуть настоятельство архимандриту Игнатию. Благодаря заступничеству Острожского король выполнил их просьбу. В 1550 году скончался и был погребен в Великой Печерской церкви князь Константин Острожский. В 1544 году печерская братия вынуждена вновь подать жалобу королю на притеснения воеводы, князя Андрея Соколинского. В 1579 году в Успенском соборе был установлен памятник князю К. И. Острожскому. В том же году король Стефан Баторий выдал Печерскому монастырю грамоту подтверждающую его права и привилегии. В 1594 году посол Эрих Лясота посетил Киево-Печерскую Лавру и составил ее подробное описание. С 1596 года, когда по воле короля Сигизмунда III митрополит Киевский Михаил (Рагоза) принял так называемую Брестскую унию, согласившись признать главенство папы Римского, Киево-Печерская Лавра становится главным оплотом Православия на территории Речи Посполитой (Польши). Сразу же после принятия митрополитом унии печерская братия во главе с архимандритом Никифором отказала архипастырю-отступнику в повиновении. В 1597 году возный земли Киевской Роман Овсяный, исполняя приказ короля, прибыл с двумя другими лицами в Лавру, дабы передать ее униатам. Но перед воротами обители встретили его иноки, поддержанные вооруженными казаками, и объявили ему: «Мы имеем архимандрита, иного нам не нужно; митрополита в Киеве нет, а Михаила Рагозу, которого за отступничество от Православия наши духовные низложили, мы не признаем за митрополита и увязать его в наш монастырь не дозволим». Возный пытался отворить монастырские ворота, однако монахи не пустили его в обитель. |
| Влияние восточных патриархов было действительно весьма благотворным в настоящее время, и патриархи, а также посылаемые ими греки, были достойны всякого уважения. Бывшие около того времени в южной Руси восточные патриархи – Александрийский Иоаким и Константинопольский Иеремия – были люди в высшей степени достойные и приняли горячее участие в делах южно-русской церкви. Иоаким благословил основание Львовского братства, дал устав этому братству, посоветовал братству завести училище. Братство это было рассадником многих других братств в юго-западной Руси, заботившихся об истинном благе православной русской церкви. Братства следили за точным соблюдением православных церковных обрядов, следили за тем, чтоб епископы южнорусские вели жизнь соответственно своему званию и были истинными пастырями для своего народа, восставали против всяких попыток ввести унию, защищали православных на сеймах против всяких притеснений, основывали школы, заводили типографии и заботились таким образом о распространении в народе истинных религиозных православных убеждений. Восточные патриархи поддерживали братства во всех этих начинаниях. Из Греции от патриарха присылались требники и другие богослужебные книги 15 , с которых печатали братства. Патриарх не только благословлял братства на основание школ, но и оказывал им деятельную поддержку в этом деле: из Греции присылались образованные греки в братские школы. В имениях князя Острожского жило много образованных греков, переводивших и составлявших сочинения для поддержания православия и распространения грамотности. Будучи в южной России, Иеремия, патриарх Константинопольский, помог братствам и в их заботах о том, чтоб иметь истинных пастырей. Он низложил епископов, недостойно принявших этот сан или ведущих противную каноническим постановлениям жизнь, и, по просьбе братства, рукоположил нового митрополита в южную Русь, Михаила Рагозу: «я не знаю его, говорит Иеремия, но так как вы представляете его мне человеком достойным, то пусть будет митрополит». |
| Во время пребывания своего в южной Руси, патриарх Иеремия низложил киевского митрополита Онисифора Девочку под тем предлогом, что он был прежде двоеженец, и вместо него посвятил Михаила Рагозу, уже, как видно, подстроенного иезуитами. Патриарх ошибся в этом человеке. Но еще более ошибся он тем, что, не давши полной власти митрополиту, назначил экзархом своим (наместником) луцкого епископа Кирилла Терлецкого, человека безнравственного и даже обвинявшегося в самых гнусных злодеяниях, как, например, в грабежах, изнасилованиях и убийствах. Русское духовенство было сильно недовольно патриархом за то, что он дал братствам такую власть и поставил духовных под надзор мирян: кроме того, на него жаловались и за разные поборы с русского духовенства: подчиняясь турецкой власти, патриархи и вообще греческие святители находились в таком положении, что нуждались в подаянии, собираемом в православных землях. " Мы у них такие овцы, - говорили русские духовные, - которых они только доят и стригут, а не кормят " . На другой год после отъезда Иеремии, митрополит собрал в Бресте синод из православных архиереев. Все начали жаловаться на тягость зависимости от патриарха и роптали на братства, в особенности на львовское, которое, по грамоте патриарха Иеремии 1593 года, находилось под непосредственным ведением патриарха. " Как, - говорили архиереи, - какой-нибудь сходке пекарей, торгашей, седельников, кожевников, неучам, ничего не мыслящим в богословских делах, дают право пересуживать суд установленных церковью властей и составлять приговоры о делах, касающихся церкви Божией! " Все пришли к тому, что лучше всего подчиниться, вместо константинопольского патриарха, римскому папе. В 1593 году, на место скончавшегося владимирского епископа, был поставлен Адам Потий, бывший до того времени светским паном и носивший титул брестского каштеляна. Он был уже совращен из православия в католичество, потом притворно обратился в православие с намерением посвятить себя делу унии. Он был человек безукоризненной нравственности, казался благочестивым и сам завел братство в Бресте. |
|
|
