Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание НИКИФОР (Тур; † 1599), архим. Киево-Печерского мон-ря (см. Киево-Печерская лавра ) в 1593-1599 гг. Н. упоминается в решениях православного Собора 1591 г. (см. в ст. Брестские Соборы ) как эконом Киево-Печерского мон-ря, назначенный членом комиссии по исправлению книг. Этот факт позволяет охарактеризовать его как лицо, близкое к Владимиро-Волынскому еп. Мелетию (Хребтовичу-Богуринскому) , являвшемуся архимандритом монастыря, и как человека образованного. Вероятно, Н. был причастен к плану превращения Киево-Печерского мон-ря в патриаршую ставропигию. План проявился в изготовлении фальсификата грамоты К-польского патриарха Максима 1481 г., по к-рой мон-рь освобождался от власти Киевского митрополита. Существование такого плана и такой грамоты объясняет некоторые черты поведения Н., когда он возглавил Киево-Печерский мон-рь. Н., по-видимому, стал настоятелем обители (нареченным архимандритом) вскоре после смерти в янв. 1593 г. Мелетия (Хребтовича-Богуринского) по избранию печерской братией и правосл. шляхтой Киевской земли и получил соответствующий королевский привилей. Вскоре, однако, возникли сложности в отношениях между ним и митр. Михаилом (Рагозой) . Весной 1594 г. митрополит предложил Н. приехать в Новогрудок, чтобы тот «взял посвящение звыклое» (в сан архимандрита), но Н. отказался это сделать, заявив митрополичьему посланцу, что митрополит не имеет никакой власти над Киево-Печерским мон-рем. Таким же был итог и последующих обращений митрополита к Н. (сент. 1594 - нач. 1595). Положение ухудшилось после появления у организаторов буд. унии (см. Брестская уния 1596 г.) планов, касавшихся Киево-Печерского монастыря. На встрече в Торчине в кон. 1594 г. с правосл. сторонниками унии Ипатием Потеем и Кириллом (Терлецким) Луцкий католич. еп. Бернард Мацеёвский предложил передать Киево-Печерский мон-рь под управление митрополита, что позволило бы привлечь Михаила (Рагозу) в ряды сторонников унии и сделать митрополита (в значительной мере благодаря огромным материальным ресурсам мон-ря) сильным главой униат. Церкви. Планы эти скоро получили поддержку Рима: 4 марта 1595 г. датирована булла папы Климента VIII о передаче Киевскому митрополиту Печерской архимандритии в случае соединения с Римской Церковью.

http://pravenc.ru/text/2565500.html

Михаил, митрополит Киевский и Галицкий (Рагоза) В 1579 году пострижен в монашество и в этом же году возведен в сан архимандрита Минского Вознесенского монастыря. С июля 1582 года – архимандрит Слуцкого Троицкого монастыря. 27 июля 1588 года Константинопольским патриархом Иеремией хиротонисан во епископа с возведением в сан митрополита Киевского, Галицкого и всея Руси. Михаил был человек благочестивый, скромный, сравнительно безукоризненной нравственности, далекий от дел насилия, но, к сожалению, с этими достоинствами честного человека, монаха и епископа Михаил не соединял других достоинств, необходимых для западнорусской Церкви в то бурное время. Он был слаб, боязлив, вследствие чего вынужден был играть жалкую, двоедушную роль в вопросе принятия унии. М. В. Толстой говорит, что митрополит Михаил «был старик добрый, но с характером слабым». А в то время требовался не просто твердый характер, а готовность к мученичеству. Михаил (Рагоза) проявил слабость с самого начала. Патриарх Константинопольский Иеремия, являвшийся тогда верховным главой Киевского экзархата, предложил митрополиту Михаилу собрать Собор по вопросу о церковном благочинии и для суда над Кириллом (Терлецким, † 1607). Но Кирилл заставил Михаила (Рагозу) опасаться за свою жизнь, и Собор не состоялся. В последующие годы, когда польский король и католическое духовенство усиленно стремились ввести унию, митрополит Михаил лавировал, не присоединясь твердо ни к той, ни к другой стороне. В 1593 или 1594 году он издал окружную грамоту, в которой говорил, что и не думает об унии, и клятвой уверял, что дорожит союзом с патриархом Константинопольским. 8 октября 1596 года на Брестском Соборе на вопрос православных он ответил, что не хочет унии. Но унию требовал король Сигизмунд III, и Михаил через несколько часов после своего ответа на том Соборе вместе с пятью епископами подписал акт соединения, т. е. принятия унии. Он был первый униатский митрополит. После этого православные на том же Соборе составили приговор, в котором объявили всех изменников Православия лишенными власти. (Со своей стороны, первый униатский митрополит Михаил Рагоза сразу же после принятия унии объявил окружной грамотой от 10 октября 1596 года, что епископы и священники, не последовавшие за ним, своим архипастырем, в унию, преданы проклятию и лишены сана навсегда и что потому православные не должны считать их за своих епископов или пресвитеров как проклятых, а кто станет считать, тот сам да будет проклят со всем своим домом. Главным образом это проклятие относилось к верным Православию Гедеону (Балабану, † 1607) и Михаилу (Копыстенскому, † 1610).

http://azbyka.ru/otechnik/Manuil_Lemeshe...

I Первые два действия против православных: одно униатского митрополита Михаила Рагозы, другое короля Сигизмунда – нам уже известны. Митрополит тотчас после Брестского Собора объявил окружною грамотою (10 октября 1596 г.) по всей православной митрополии, что епископы Львовский и Перемышльский и все архимандриты, игумены, протоиереи и священники, не последовавшие за ним, своим архипастырем, в унию, преданы проклятию и лишены сана навсегда и что потому православные не должны считать их за своих епископов или пресвитеров как проклятых, а кто станет считать, тот сам да будет проклят со всем своим домом. Король также издал приказ (15 декабря) ко всем православным, чтобы они не признавали Гедеона и Михаила Копыстенского своими епископами и не имели с ними никакого общения как с низложенными и проклятыми, а признавали своими законными архипастырями митрополита Рагозу и других владык, принявших унию, и оказывали им совершенное послушание во всем. Чем же отвечала на это православная церковная власть? Уполномоченный Цареградского патриарха протосинкелл и экзарх Никифор, находившийся тогда в Литве, немедленно разослал свою окружную грамоту (11 октября), в которой, напоминая православным, что митрополит Рагоза и с ним другие епископы за отступничество в унию преданы православным Собором «конечному отвержению», благословлял всех оставшихся верными православию священнослужителей невозбранно совершать свои священнодействия по всей митрополии и поминать в молитвах вместо митрополита и владык-отступников имя одного Цареградского патриарха, а епископам Львовскому и Перемышльскому разрешал принимать всех православных, которые будут приходить к ним по своим церковным нуждам, следовательно, и из других епархий, оставшихся без православных архипастырей. В то же время православные отправили список деяний своего Брестского Собора к самому Вселенскому патриарху. К счастию, на Цареградскую кафедру только что вступил тогда в качестве местоблюстителя Александрийский патриарх Мелетий, иерарх ученый, благочестивый, ревностный к своему долгу и, главное, хорошо знакомый с положением Западнорусской митрополии, с которою не раз сносился и прежде.

http://azbyka.ru/otechnik/Makarij_Bulgak...

В 1589 г. в России было учреждено патриаршество. Ранее автономия Киевской митрополии сохранялась на основе временного разрыва и неопределенных отношений между Москвой и Константинополем. Теперь же с учреждением патриаршества между обеими Церквами установились нормальные канонические отношения и мог возникнуть вопрос о воссоединении разделенных с Русской Церковью ее частей. Приняв участие в учреждении патриаршества в России, Патриарх Константинопольский Иеремия II в 1589 г. проездом на родину некоторое время находился в пределах Польско-Литовского государства. В Вильно он встретился с королем Сигизмундом III (1587—1631) и согласился возвести архимандрита Михаила (Рагозу) в сан митрополита. 1 августа 1589 г. архимандрит Михаил (Рагоза) был посвящен в сан митрополита в Виленском Пречистенском соборе Патриархом Иеремией II. Вскоре митрополит Михаил (Рагоза) начал созывать ежегодные Соборы в Бресте. Созванный в 1590 г. Собор по примеру всех прежних русских Соборов не был ограничен участием в нем епископов, но на нем были представлены и архимандриты, игумены, священники и миряне. На официальных заседаниях речь шла о благе Православия. А вне сессий Собора в глубокой тайне от народа вершился сговор ряда епископов, соглашавшихся с унией. Введенные в заблуждение, эти епископы намеревались приобрести расположение католического правительства путем принятия унии, внешне почти ничего не менявшей в практике церковной жизни. Подписав тайное обязательство способствовать заключению унии, они рассматривали ее как разновидность формально не отмененной Флорентийской унии 1439 г. В сентябре 1595 г. епископы Кирилл (Терлецкий) и Ипатий (Поцей) отправились в Рим для представления Папе от имени южнорусских епископов акта подчинения их Римскому престолу. 15 ноября они прибыли в Рим и вскоре были приняты Папой Климентом VIII в частной аудиенции «с несказанной милостью и лаской». Папа Климент VIII для официального засвидетельствования западнорусскими иерархами вступления их в унию с Римом поручил митрополиту Михаилу (Рагозе) созвать Собор и осуществить формальное заключение унии. Сигизмунд III разрешил созыв Собора, хотя, по дошедшим до Кракова сведениям, русский православный народ уже так разошелся со своими пастырями, что запоздалый Собор не обещал унии никакой перспективы.

http://sedmitza.ru/lib/text/436369/

Кирилл Терлецкий, родом дворянин, в сане епископа вел жизнь разгульного польского пана. Соседи жаловались на его буйство и наезды, сопровождавшиеся иногда убийствами. Ко всему этому он был двоеженец. Ипатий Поцей, также дворянин, воспитывался у иезуитов и был сначала католиком, потом реформатом, наконец уже православным. В монашество он пошел от долгов, какие наделал, живя в миру. Кирилл постриг его и выхлопотал ему богатую епископию Владимирскую-на-Волыни. Оба они тяготились зависимостью от патриарха, панов, братств и мечтали о независимости и почете заседавших в сенате латинских епископов. Ближайший повод к унии дало следующее обстоятельство. Константинопольский патриарх Иеремия, во время проезда по югу России в Москву для учреждения патриаршества, лишил Киевского митрополита Онисифора кафедры за двоеженство, назначил на его место Михаила Рагозу и велел ему к возвращению своему созвать собор для рассуждения о другом двоеженце, обвиняемом во многих преступлениях, Кирилле Терлецком. Михаил Рагоза, человек добрый, но слабого характера, не созвал собора и ввел патриарха в напрасные ожидания и издержки. Патриарх, отзываемый своими делами из России, послал доверительные грамоты к Рагозе и Мелетию, епископу Владимирскому, для суда над Терлецким. Обе эти грамоты были перехвачены Кириллом, и дело опять затянулось. Между тем Мелетий умер, и Кириллу Терлецкому удалось предоставить Владимирскую кафедру другу своему, Ипатию Поцею. Боясь назначения нового суда со стороны патриарха, Кирилл поспешил действовать в пользу унии и привлек в свои сообщники одолженного им Ипатия. В 1593 году они открыто предложили прочим юго-западным епископам унию для освобождения от власти патриарха и от вмешательства мирян в дела церковного управления. В декабре 1595 года они были уже в Риме, целовали туфлю папы Климента VIII, признали исхождение Святого Духа от Сына, верховную власть Римского первосвященника, учение об индульгенциях и чистилище. Папа принял их с восторгом, назначил в честь состоявшегося соединения с русскими большое торжество и велел вычеканить монету. На этой монете были изображены папа и россиянин, припадший к его ногам, и вырезаны были слова: «В память восприятия русских».

http://azbyka.ru/otechnik/Petr_Smirnov/i...

Н.Ульянов, крупный историк русского зарубежья пишет, что с самого начала казачья верхушка была полонофильской, а Б.Хмельницкий, который “все три года, что находился под московской властью, вел себя как человек готовый со дня на день сложить присягу и отпасть от России”, был склонен интриговать и против царя, и против Польши, вступал в сговор с шведским королем Карлом Густавом, в чем его уличил посланец Москвы Ф.Бутурлин. Н.Костомаров выяснил, найдя две грамоты от турецкого султана на имя Хмельницкого, что тот и вовсе был “двоеданником”, то есть признавал тайно от Москвы и власть турецкого султана. Истоки украинского сепаратизма - в Брестской унии, в противостоянии католического Запада ненавистной “византийской схизме” и неприятии русского православия, что трагично разыгрывается в зоне их столкновения в жизни одного народа. Отрыв Киева от Москвы, и окатоличивание восточного славянства были вековыми устремлениями Ватикана и Запада: “О, мои Русины! Через вас-то надеюсь я достигнуть Востока...” - взывал к галичанам Папа Урбан VIII в начале XVII столетия вскоре после Унии (1596). Митрополита Михаила Рагозу и четырех епископов, под давлением Речи Посполитой принявших католичский догмат при сохранении православного обряда, православные западнорусы не приняли. Но униатов с презрением отвергли также и поляки - местные католики, требуя полной ассимиляции. Так, униатство стало буфером между православно-западнорусским и польско-католическим культурно-цивилизационным типом. Именно феномен греко-католика - ни русский, ни поляк, а “самостийник – украинец” - основа украинского идентитета, потом украинской идеи. Щедро субсидированная Веной и Ватиканом, Греко-католическая церковь родила и политическое украинство. История унии - это жестокое наступление католицизма на православие, это экспроприация, насилие и убийства, продолжавшиеся три века сначала поляками, затем Австрией. В Галиции после пяти веков под латинянами в конце XIX в. стихийно возникло идейное москвофильство (переход православной интеллигенции на русский язык с польского ), а также массовый переход в православие крестьян, которые по церковным праздникам крестными ходами прорывались в Почаевскувю лавру через австро-русскую границу, Все это грозило обрусением и в конечном счете идеей единения с Москвой.

http://pravoslavie.ru/analit/04071412415...

Нек-рая сложность состояла в том, что Н. уже обладал королевским привилеем на настоятельство в монастыре и нужно было найти основания для отмены этого документа. Такие основания были найдены: плохое управление церковным имуществом, к-рое архимандрит якобы «розным особам позаставовал», и отказ принять «посвящение» от митрополита. Грамотой от 5 мая 1595 г. кор. Сигизмунд III известил митр. Михаила (Рагозу), присоединившегося к этому времени к сторонникам унии, что он должен, «яко набордзей могучи», посетить Киево-Печерский мон-рь, заняться проверкой обвинений против настоятеля, а до окончания следствия взять в секвестр монастырь и его имущество. 20 мая 1595 г. Ипатий (Потей) и Кирилл (Терлецкий) сообщили митрополиту, что у него есть все основания для занятия мон-ря - «привилея», «листы уважчие», к-рые следовало передать королевскому «дворянину» для введения митрополита во владение. Митрополит, однако, в Киев не поехал, вероятно понимая слабость своих позиций в городе (что показали и последующие события), и 10 июня 1595 г. вызвал Н. в духовный суд, очевидно, для разбора выдвинутых обвинений, но архимандрит на этот и последующие вызовы не реагировал. Когда выдвигались описанные выше планы относительно Киево-Печерского мон-ря, Н. принадлежал к той части духовенства, которая 28 янв. 1596 г. на Соборе, созванном еп. Гедеоном (Балабаном) во Львове, сделала заявление о своем желании соединиться с Римской Церковью. Однако среди сторонников унии Н. оставался недолго. В письме кн. Константина Константиновича Острожского от 4 авг. 1595 г. говорится о поездке Н. по просьбе князя в Сандомир на встречу с протестантами, очевидно, чтобы договориться о совместных действиях против сторонников унии. В окт. 1596 г. на правосл. Соборе в Бресте Н. принадлежала видная роль. Он стоял во главе делегаций, приглашавших митрополита и епископов, принявших унию, прибыть на правосл. Собор. Когда после 3 приглашений они прибыть отказались, Н. в ответ на вопрос представителя К-польского патриарха сщмч. Никифора (Парасхеса-Кантакузина) о причинах отказа объяснил, как митрополит и епископы, опасаясь наказания за беззаконные поступки, присоединились к Римской Церкви, чтобы сохранить свое положение. Одновременно он сообщил, что православные не хотят порывать со своей Церковью, ссылаясь на инструкции, привезенные на Собор его участниками. Неудивительно, что в решениях униат. Собора в Бресте Н. было уделено особое внимание: грамотой от 9 окт. 1596 г. он был лишен сана и отлучен от Церкви.

http://pravenc.ru/text/2565500.html

6 июля 1596 г. духовенство Пинска подало в Пинский гродский суд протест против планов И. подчиниться Римскому папе. Клир и миряне не хотели признавать власть Римского первосвященника и «отступать от древнего благочестия», от подчинения К-польскому патриарху, которого И. в то время, как видно из документа, продолжал поминать за богослужением, хотя и дал ранее обязательство подчиниться папе. Протест, внесенный в пинские гродские книги, подписало не только белое духовенство, но и представители монашества: лещинский архим. Елисей (Плетенецкий) и игум. пинского во имя вмц. Варвары жен. мон-ря Евфимия (Войнянка-Сновская). Все подписавшиеся обязались в случае принятия епископами унии не признавать их и считать клятвопреступниками. И. присутствовал на унийном Брестском Соборе. 6 окт. 1596 г. он встречался с 6 депутатами от правосл. Брестского Собора, приглашавшими митр. Михаила (Рагозу) и др. епископов присоединиться к ним. Митрополит к депутатам не вышел, послав ответ через И. В правосл. Брестском Соборе участвовали мн. представители духовенства Пинской епархии: протопоп Димитриевского кафедрального собора Пинска Феодор, архим. Елисей (Плетенецкий) и др. Все они за нежелание принять унию митр. Михаилом (Рагозой) были лишены сана (Там же. 109). В 1596 г. из 14 приходских церквей Пинска только Димитриевский кафедральный собор и Рождество-Богородицкий храм перешли в унию, остальные 12 приходов и 2 мон-ря (вмц. Варвары и Лещинская архимандрития) остались православными. Во 2-м кафедральном городе епархии Турове все храмы, объединенные в Турово-Ильинскую протопопию, отказались признать власть И. и перейти в унию. Непрочность власти И. объясняется тем, что Туров и ряд др. населенных пунктов Пинско-Туровской епархии принадлежали кн. Константину Константиновичу Острожскому, влиятельному защитнику православных, открывшему в Турове школу. В 1597 г. грамотой короля был смещен с должности настоятеля Лещинской обители архим. Елисей (Плетенецкий); пользуясь поддержкой братии, он продолжал управлять мон-рем до 1605 г., когда мон-рь захватил униат. Владимирский и Брестский еп. Ипатий Потей (Там же. 162). Не подчинившийся И. протопоп Феодор умер в нач. 1598 г. православным, но его сын Андрей, кандидат на должность протопопа, был обязан королевской грамотой от 10 апр. 1598 г. принять иерейскую хиротонию от И. (Там же. 129).

http://pravenc.ru/text/578306.html

Нам кажется вполне убедительной точка зрения, предложенная К. Левицким: решения, принятые в Белзе накануне Брестского собора 1590 г., не касались унии и были подтверждены на соборе как нечто вполне ясное и бесспорное. Первым же коллективным решением о готовности к унии была декларация от 24 июня 1590 г., принятая четырьмя епископами после отъезда митрополита Рагозы 602 . К аргументам К. Левицкого можно добавить наблюдение над самим текстом соборного постановления от 20 июня 1590 г.: после упоминания о «постановлении», принятом «некоторыми» епископами в Белзе, следует текст: «Тое постановление при зуполной моци зоставуем и тым листом нашим ствержаем под тым способом, и тамошние толко зьезды, штох мы ся мели зьезжати в Белзе, тогды тот зьезьд прекладаем на тоеж местце до Берестя Литовского, во инших во всех пунктех в своей моци о/т/всех нас захован быти мает». И ниже излагаются решения, предварительно обсужденные как бы «оргкомитетом» Брестского собора в Белзе (о запрете светским лицам «держать и вживати» монастыри, о невмешательстве духовенства одной епархии в дела другой епархии или чужого прихода, о документальном подтверждении земельных владений на грядущем соборе 1591 г.). Изложение этих решений завершается торжественным обещанием соблюдать «то все, што в том листе нашом есть описано». Таким образом, документ от 20 июня воспроизводит содержание Белзского постановления. Если бы оно содержало подвергнутые умолчанию пункты о готовности к унии, отсутствие подписей Михаила Рагозы и Мелетия Хребтовича, подписавших документ от 20 июня, под декларацией от 24 июня того же года было бы необъяснимым. Специального комментария заслуживает роль конфликтов вокруг Львовского епископа Гедеона Балабана и самого владыки в генезисе унионной инициативы 1590 г. Во-первых, трудно не увидеть связи между фактом осуждения соборами и митрополитом Балабана в 1589–1590 гг. в результате давления Львовского братства на Михаила Рагозу и декларацией от 24 июня 1590 г. Во-вторых, согласно хорошо известному более позднему (1599 г.) свидетельству И. Потея, Гедеон Балабан обратился к львовскому католическому епископу Д. Соликовскому с просьбой помочь избавиться от «неволи» константинопольского патриарха 603 . Но насколько достоверно известие Потея 604 ? И когда именно это произошло, если в самом деле имело место? Каков бы ни был ответ на эти вопросы, ясно, что и в этом случае инициатива исходила от православной стороны и мотивы, двигавшие Балабаном, были непосредственной реакцией на внутрицерковные конфликты конца 1580-х – начала 1590-х гг., а не осуществлением некоего долго вынашиваемого плана.

http://azbyka.ru/otechnik/konfessii/mezh...

Не напрасно патриарх Иеремия будто бы не хотел святить Михаила Рагозу в митрополита, и когда знатные люди начали ходатайствовать за него, то сказал: «Аще достоин есть, якоже вы глаголете, буди достоин; аще ли же несть достоин, а вы его за достойнаго удаете, аз чист есмь – вы узрите». Патриарх мог узнать от близких людей, как состоялось избрание Михаила, или мог возыметь подозрение по самой скорости избрания. Впрочем, мы выдаем мысль о сношениях иезуитов с Рагозою еще до избрания его на митрополию не более как за догадку, которую можно принять, но едва ли не справедливее отвергнуть. По крайней мере, до самого конца 1594 г. мы не увидим никаких следов, чтобы он имел наклонность к унии и старался скрывать эту наклонность. И только с конца 1594 г., когда он дал письменное согласие на унию, он действительно всячески старался скрывать от православных свое участие в этом деле в продолжение двух лет до самого Брестского Собора (8 октября 1596 г.). Письмо иезуитов к Рагозе могло быть написано уже в 1596 г., даже незадолго пред Брестским Собором, и заключать в себе совет митрополиту держаться того же правила скрытности, какого он держался с конца 1594 г., а не со времени своего избрания на митрополию. В первый день августа 1589 г. Рагоза был уже митрополитом, и, вероятно, в этот самый день патриарх и посвятил его в виленском Пречистенском соборе. Того же числа Иеремия издал грамоту, обращенную ко всем православным народам Востока, грекам, арабам, болгарам, молдаванам, сербам, русским и волохам, ко всем их святителям и прочему духовенству и, в частности, к новопоставленному митрополиту Киевскому и всея Руси Михаилу. В грамоте патриарх говорил: «Извещаем вас, что во время пребывания нашего здесь, в странах польского короля, в присутствии местного архиепископа, епископов и всего церковного причта нам донесено от многих свидетелей, что издавна приходят сюда ради своих нужд из наших стран греческих, из областей всех четырех патриархов, митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты и прочие калугеры и чинят здесь, в нашей парафии, превышения власти в церковных действиях, между здешними владыками, архимандритами, игуменами и иными церковными людьми, самовольно литургисают и одних благословляют, других анафематствуют и отлучают, и вообще позволяют себе то, что должно принадлежать здесь только нам, в нашей парафии, и поставленным нами митрополиту и епископам.

http://azbyka.ru/otechnik/Makarij_Bulgak...

  001     002    003    004    005    006    007    008