| 19. Тетка агиографа, сестра отца Леонтиева, часто приходила со служанкой из Дамаска в Иерусалим для молитвы. Прислугу она освободила от рабства и удостоила свободы. Из Иерусалима обе они отправились на Синай и снова вернулись во св. Град. Здесь тетка захворала и, чувствуя кончину, послала за племянником. «Не печалься и не скорби, говорила она ему, не надолго оставив свою лавру и потерпев беспокойство, но смотри на полезное окончание дела. Я слышу, что господствующая здесь власть тиранствует, злоупотребляет и несправедливо распоряжается, обижает и отнимает имущество людей, преимущественно слабых, соседей и чужестранцев и от тех, которые подадут ей какой-либо повод. За несколько дней перед сим, один приезжий чужестранец, как я слышала, скончался в дому одного из здешних христиан, оставив многих наследников своего имущества, и когда в то время никого из них не нашлось, тиран, ухватившись за повод, забрал оставленные деньги, и не удовольствовавшись лишь этим злодейством, не остановил на этом свою ненасытную жадность, но на глазах всех без страха и удержу, отнял все имущество тех христолюбцев, у которых гостил скончавшийся чужестранец, радушно ими принятый; мало того, он посадил их под стражу, наложив на ноги их железные цепи. И я теперь, лишенная своих родственников, кого оставлю наследником, если Бог решит, чтобы эта болезнь взяла мою бедную и несчастную душу? Ни за кого я так не огорчаюсь, как за эту смиренную девушку; я боюсь, как бы её не обидели за то, что она проводила меня для того, чтобы послужить мне, и боюсь еще за этих христолюбцев, приютивших меня. Поэтому послушай, чадо, моих просьб, и приведи ко мне избранных мужей арабов, заслуживающих доверия, чтобы я могла засвидетельствовать перед ними, что не имею вовсе никакого имущества, и что девушка эта свободна и не имеет господина. Останься у нас, пока не увидишь исхода этой болезни, жестоко и сильно меня обдержащей, и докажешь, что ты – сын моего брата». – Леонтий жил в мире и – скучал: его тянуло в лавру; он даже хотел спросить старца, какой исход будет иметь дело, пойдет ли оно на здоровье, или окончится смертью. «Тогда был диаконом кир Фома, ныне правящий кормилом богобратнего престола, ухаживавший в городе за больными, как весьма искусный врач, украшенный даром слова и опытностью, подражавший жизни св. Космы и Дамиана. Сему блаженнейшему и чуднейшему мужу я дерзнул рассказать бывшие во мне помыслы и, оставив мою тетку в крайней опасности, ночью я пришел в лавру. Прибыв туда около второго часа дня, я пошел прямо к своему учителю, очень торопясь из-за тетки. Когда я подошел к кельи и по обычаю дал знать о себе трояким ударом камешка, открыл мне старец, и прежде чем я вообще промолвил что-нибудь, сказал мне, придерживая дверь рукою: Добре пришел, дитя мое, добре пришел. Не падай духом; тетка твоя не умрет от этой болезни». Действительно, она выздоровела и вернулась в свой город (Дамаск), – жива она и до сих пор, прибавляет Леонтий (§§ 133–138). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла МАРК VI Патриарх Александрийский (до 1456(?) - ок. 1480(?)). Ввиду скудости источников по позднесредневек. истории Александрийской Православной Церкви идентификация и определение дат правления многих патриархов этого времени вызывают трудности. М. отсутствует в большинстве традиционных перечней патриархов, занимавших кафедру ап. Марка ( Le Quien. OC. T. 2; Лопарев . Каталог алекс. патриархов; Faivre J. Alexandrie//DHGE. T. 2. Col. 366-367), однако фигурирует в ряде других списков ( Grumel. Chronologie. P. 444: с годами Патриаршества 1459-1484(?); Nasrallah. Histoire. Vol. 3. T. 2. P. 58: с годами 1459 (?) - 1480). В 1456-1459 гг. в Леванте работала папская миссия М. Жибле, на которого была возложена задача убедить ближневосточных патриархов присоединиться к Флорентийской унии. В материалах миссии упоминается, что в 1456 г. еп. Хамы Иоаким (впосл. Иоаким III , патриарх Антиохийский) от имени Жибле вел переговоры с Александрийским патриархом М., а в 1458 г. М. встречался со своими Антиохийским и Иерусалимским собратьями в палестинском сел. Рама (Рамалла?), где 3 патриарха приняли унию с Римом. 20 мая 1459 г. вост. патриархи подписали обращение к европейским государям, содержащее призыв начать крестовый поход. 21 апр. 1460 г. в Риме Жибле от имени патриархов подписал акт об унии. Латинские переводы всей документации, связанной с миссией Жибле, хранятся в ватиканских архивах, однако уже с XVII в. ученые стали высказывать сомнения в аутентичности этих текстов, т. к. ближневост. политическая активность Римского престола в позднее средневековье привела к появлению множества апокрифов. В то же время сам факт пребывания на Александрийской кафедре в сер. XV в. патриарха по имени Марк не подлежит сомнению. Среди указов мамлюкских султанов, данных Екатерины великомученицы монастырю на Синае , есть документ от 15 июля 1459 г., подтверждающий владельческие права синайской братии и ее епископа Иоакима на все монастырские имения в Египте и Сирии и ограждающий Иоакима от к.-л. вмешательств в управление монастырскими делами и вакфами, в т. ч. со стороны «Маркуса ибн Аляма, патриарха христиан в Мисре [Египте] и Каире». Судя по имени отца патриарха, М. происходил из ближневост. мелькитов. Султанский указ свидетельствует о том, что патриарх пытался каким-то образом подчинить себе Синайского епископа и, возможно, обложить налогом товарооборот монастырского хозяйства. |
| Скачать epub pdf Около перекрестка Николаевской и Рождественской дорожек Смоленского кладбища, 23 октября 1912 года мы со скорбью опустили в могилу нашего ученого друга, деятельного сотрудника «Византийского Временника » , человека, оставившего яркий след в области русской и европейской византологии. Афанасий Иванович родился в фессалийском местечке Дракиа (Δραχ&ο&ς) 26 апреля 1856 года. Первоначальное образование он получил в Малой Азии, в Адрамиттии и Кидонии (Κυδωναις, Айвалик), куда отец его был назначен священником, гимназическое – в Смирнской Евангелической гимназии; некоторое время он посещал также французскую и армянскую гимназии, в которых преподавались между прочим языки немецкий, французский, английский и армянский. Не быв в состоянии, по материальным обстоятельствам, получить высшего образования в Афинском университете, Керамевс занял в Смирне учительское место, потом должность библиотекаря (επιμελητς) местной библиотеки и хранителя музея Евангелической гимназии. С радостью будущий византолог и палеограф оставил тернистый путь народного учителя и перешел в библиотеку, где были греческие рукописи, памятники скульптуры и эпиграфики, и прежде всего взялся за составление краткого описания рукописей. При неисчерпаемой энергии в изучении горячо любимого дела Афанасий Иванович время от времени ездил в Лидию, Карию и Ликию, на о. Хиос и Лесбос и всюду описывал встречавшиеся там рукописи. Страстный любитель книги, с благоговением относившийся к прошлому Греции и Византии, он, по мере своих скудных средств, заводил свою собственную библиотеку. Однако, как он нам говорил впоследствии, библиотека его погибла от пожара. Молодой Керамевс не пал духом и стал заводить ее вновь. Библиографическая деятельность его обратила на себя внимание Константинопольского Филологического Общества (Σλλογος), которое в 1881 году пригласило его на должность своего секретаря. С новою радостью он переехал в Константинополь и опять прежде всего начал составлять каталог рукописей Силлогоса. В 1883 г. он командирован был Обществом в Македонию и Фракию, на острова Эгейского моря (Лесбос) и на малоазиатские берега Черного моря, где также составлял каталоги имевшихся там греческих рукописей. В 1884 г. Керамевс в качестве депутата Силлогоса принимал участие в трудах Одесского Археологического Съезда своим рефератом о Предтеченском монастыре византийской эпохи. Здесь он завязал добрые отношения с русскими учеными А. С. Павловы м, Ф. E. Коршем, В. Гр. Васильевским и другими. По представлению двух первых ученых, Московский университет позже присудил ему honoris causa ученую степень доктора эллинской словесности и греческого языка. |
| Слово похвальное на пренесение мощей свв. Бориса и Глеба: неизданный памятник литературы XII века Источник Издаваемый ныне памятник древнерусской литературы XII века, сохранившийся в весьма немногочисленных и притом позднего времени списках, не смотря на его краткость, никогда не был напечатан в его целом, а между тем в истории литературы он должен занять довольно видное место как по чисто литературным приемам его автора, по руководящей его идее, так и по ценности исторического его содержания. В 1843 году Погодин нашел «в одном из сборников XV века Слово неизвестного сочинителя, произнесенное до Татар в день свв. Бориса и Глеба 1 и издал отрывки из него в «Москвитянине» (1843. VI. 412–413); позже он перепечатал их в своих «Исследованиях» (VII. 406–408) и наконец упомянул еще раз о них в «Древней Русской истории до Монгольского ига» (М. 1871, I. 218; II. 664). Хотя он и не называет точно рукописи, из которой он напечатал отрывки, но несомненно, что это сборник, выменянный им у кн. М. А. Оболенского, 2 ныне хранящийся в Погодинском древлехранилище под 1024, полууставом XV века, в лист, на 409 лл., в два столбца (для сокращения: П 1 ), содержащий в себе «Златую Матицу», небольшие отрывки из которой приведены в Исторической хрестоматии Ф. И. Буслаева . Второй список Слова находится в рукописи также Погодинского древлехранилища 833, писанной красивым полууставом половины XV века, в 4-ю д. л., на 418 лл., с утратою первого листа (для сокращения: П 2 ). 3 Третий список Слова находится в сборнике Императорского Общества Любителей Древней Письменности F. CLXXXIX, полууставом XVII века, в лист, на 507 листах (для сокращения: О). 4 Для точнейшего ознакомления с памятником заслуживает внимания также рассказ Степенной Книги (М. 1757. I. 234); краткое изложение его у Карамзина (II, пр. 228), а отрывки перепечатаны Н. Барсуковым в его «Источниках русской агиографии» (Спб. 1882, ст. 610); рассказ целиком издается здесь по рукописи нашего Общества F. XII, скорописью XVII века, в лист, на 918 листах (для сокращения: С), с вариантами из рукописей F. LIII и CXXIII. 5 |
| Для получения высшего образования он вскоре после 842 г. прибыл в Византию и здесь слушал лекции в высшей школе при патриархии: по математике (астрономии, геометрии, арифметике и музыке), логике 709 (диалектике и риторике, совместно с классическими студиями, 710 наконец по философии и богословию. По окончании здесь курса он в 50-х годах IX столетия принял иночество под именем Никиты. Это может значить, что Давид был пострижен от руки патр. Игнатия, в мире называвшегося Никитою, или что он ревновал подвигам своего земляка-современника, св. Никиты († 837 г.). 711 Направление литературной деятельности этого писателя стояло в прямой зависимости от условий современной ему среды: при благоприятных обстоятельствах литературный талант его развивался в хорошую сторону, при неблагоприятных он окрашивался злобою и терял много в своей ценности. Из двух течений одно было тихое, православное, другое бурное и предосудительное. Никита-Давид при вступлении во иночество избрал себе идеалом патр. Игнатия, которого считал образцом всех добродетелей и святым. Пока патриарх находился у кормила духовной власти, талант Никиты-Давида развивался на пользу церкви. Это был первый, положительный период его жизни, его характера, его деятельности. Говорить о литературной деятельности Никиты-Давида, это значит становиться на зыбкую почву, ибо вопрос этот сопряжен с большими трудностями. Прежде всего об имени автора. В VI в. известен византийский писатель Νικτας φιλσοφος κα Δαυδ μετωνομασθες, известный своим пересказом Порфириева Введения в категории. 712 В IX–X в. одновременно жило двое или даже трое Никит Пафлагонян, из которых двое были даже и философами византийской литературы и оставили свои сочинения: наш писатель, называющий себя то Νικτας κα Δαυδ Παφλαγν, δολος ησο Χρστου, φιλσοφος, то πσκοπος Δαδβρων, то ρχιεπσκοπος Παφλαγονας, и Νικτας Παφλαγν, φιλσοφος. Казалось бы, такое определение вполне достаточно для различения двух писателей; но беда в том, что рукописное предание не всегда вещь надежная: иногда сочинения несомненно нашего автора надписаны и просто: Νικτα το Παφλαγνος. Без всякого сомнения, сами авторы обозначали себя точно, но копиисты не редко путали, сокращая первое надписание и отожествляя таким образом обоих писателей. Но если даже в X в. возможны были ошибки, то в позднейшее время они могли только увеличиться. Превосходный византинист К. von Boor останавливался на личности Никиты и Никиты-Давида Пафлагонян и после некоторого колебания все-таки признал, что наш писатель должен быть отличен от того Νικτας Παφλαγν, который играет роль в «Vita Euthymii». Для отличия этих трех писателей мы предложили – автора VI в. писать: Никита Давид (без соединительной черточки), нашего автора: Никита-Давид (посредством черточки) и третьего, его современника: Никита Пафлагонянин. 713 |
| Когда этот перевод был сделан – сказать трудно, но несомненно, что он существовал еще в первой половине XVI века. Греческий текст его был напечатан впервые в Париже Фредериком Морелем (Morel) в 1584 г., затем в Базеле Бернардом Дамке в 1633 г., далее в Париже же Иоаном Парадисом в 1637г., в Геттинген Юстом фон-Дансельдом в 1674 г., Ансельмом Бандури в 1711г. 8 и, наконец, аббатом Минем в его: «Partologiae cursus completes. Series graeca». Было несколько и древнерусских переводных изданий этого Тестамента: Спиридона Соболя 1638, затем 1660, 1680 и около 1680 годов, Киево-Печерской лавры 1680 г. и два петербургских издания 1718 года; существует перевод этого памятника и на белорусском наречии. «Имей страх Божий в сердце и сохрани веру христианскую греческого закона чистой и непоколебимой и соблюди царство твое чисто и непорочно, такое же как принял его от Бога, и люби правду и милость и суд правый, и к послушным милостивое, ко святой же и соборной церкви и ко всем святым церквам имей веру и страх Божий и воздавай честь, потому что в ней, царю, второе порожен есть от святые купели духовным святым порожением, и ко святым честным монастырям великую веру держи по данной тебе от Бога царской власти, к нашему смирению и ко всем своим огомольцем о стем. Душе, царское свое духовное повиновение, по Христову евангельскому слову, ко святым своим ученикам и апостолам говорящий: слушающий Вас меня слушает, а отрекающийся вас, меня отрекается; отрекающийся меня, отрекается от пославшего меня. Поэтому видящие, сколько кто честь воздает святителю, и та честь самому Хоу восходит, от него и мзду примут сторицею; братию же свою по плоти, о богочтивый и боголюбивый царь люби и почитай по царскому своему союзу, по божественному апостолу: любящий, говорит, брата своего в Боге прибывает, и Бог в нем. Бояр же своих и вельмож жалуй и береги по их отечеству, ко всем же князьям и детям князей и бояр, и ко всему христолюбивому воинству будь доступен и милостив и приветен по царскому своему сану и чину, всех же православных христиан блюди и жалуй и попечение имей о них от всего сердца, за обиженных стой царски и мужественно, не попуская и не давай обидеть не по суду и не по правде. |
| В 1887 году иерусалимский патриарх Никодим I пригласил Афанасия Ивановича в Иерусалим на должность своего секретаря. Опять с радостью он последовал во Святой Град в надежде на неиссякаемые богатства здесь рукописного материала и на лучшее материальное положение (что однако не оправдалось). Прежде всего он начал здесь описание рукописей иерусалимской патриархии и монастырей Св. Креста и Саввы Освященного и убедил патриарха сосредоточить все рукописи в одном месте, при патриархии. Об образе жизни его и его семьи в Иерусалиме за это время, о его денно-нощных занятиях рукописями, свидетельствует Α. Α. Дмитриевский , занимавшийся в 1887 и 1888 году в Иерусалиме совместно с Керамевсом. Не имея власти, Афанасий Иванович был скромен и услужлив, во власти же он вел свою политику, не отвечавшую запросам других не греческих, хотя бы и православных ученых. Узнав, чем занимается Дмитриевский, Керамевс тщательно скрыл от него те древние рукописи, которые составляли главную цель поездки русского ученого. В этом, без сомнения, сказался довольно обычный образ поведения тружеников науки, желающих прежде самим произнести новое слово о памятнике, чтобы закрепить за собою ученый приоритет своей находки. Керамевс не первый, но он и не последний из ученых, которые обыкновенно все так поступали и поступают. А. А. Дмитриевский слишком строго отнесся к покойному. Поездка в 1888 г. в Иерусалим секретаря Императорского Православного Палестинского Общества В. Н. Хитрово , отправившегося туда для подготовки к освящению Гефсиманского храма, послужила, между прочим, поводом к новому переселению Афанасия Ивановича: из Иерусалима в Россию, в Петроград. Без сомнения, Хитрово познакомился здесь с Керамевсом и знал, что греческий ученый имеет в своих портфелях огромное количество материалов о прошлом Святой Земли, то есть как раз то, что входило в прямую задачу и цель Палестинского Общества. По возвращении своем в Петроград Хитрово поднял вопрос о привлечении Керамевса в Россию главным образом для того, чтобы не выпустить из рук его драгоценного имущества. |
| В совещаниях Хитрово с В. Гр. Васильевским по этому делу принимали участие и мы, тогда близко стоявшие к делам Палестинского Общества. Керамевс соглашался переехать в Россию, но, изведав по горькому опыту, как трудно достаются средства тяжелым путем научного труда, ставил условием иметь в России штатную службу. Но, не зная русского языка, он мог рассчитывать на получение такой должности только в каком-нибудь исключительном случае. Васильевский предполагала нельзя ли ему устроиться в Азиатском Музее Императорской Академии Наук. После переговоров В. H. Хитрово уведомил Керамевса, что за печатание палестинских материалов ему будет уплачиваться по 50 рублей за печатный лист и временно какое либо частное занятое, о штатной же службе можно будет говорить по мере успехов его в русском языке. Афанасий Иванович принял эти условия и прибыл в Петроград осенью 1890 года: хотя Палестинское Общество просило его прибыть весною этого года, но промедление произошло из-за ликвидации его дел на Востоке. «С начала 1899 года, говорит проф. Дмитриевский (стр. 33), Афанасий Иванович очутился в Петрограде без определенного дела, а следовательно и без средств». Покойный объяснял мне, что средства Палестинского Общества сократились, и он уже не мог получать прежних 50 рублей за лист. В таком положении он получил возможность описания всех греческих рукописей Императорской Публичной Библиотеки за вознаграждение 50 р. в месяц. Не зная русского языка, он вел описание на языке греческом, с внешними приемами, употребляемыми иностранными учеными описателями. Нуждаясь в средствах, он нисходил будто бы до участия в торговле в греческой чайной. Ему предлагали поступить младшим помощником библиотекаря в Публичную Библиотеку, но он отказался, мотивируя свой отказ тем, что он в Смирне был директором библиотеки, что оттоманское правительство предлагало ему директорство в Константинопольском Музее. Позже, при лучших условиях, он однако высказывал нам сожаление по поводу своего отказа. В тяжелом материальном положении Афанасий Иванович написал письмо жившему на покое на о. |
| Каждый из трех списков Слова имеет свои особенности, явившиеся, конечно, вследствие частого его переписывания, и все вместе дают почти достаточные основания для восстановления первоначального текста. П 1 , – без вступления: по нему проповедник начинает ex abrupto и идет прямо in medias res; по П 2 и О автор постепенно подготовляет переход к основной своей мысли. Трудно, конечно, сказать утвердительно, где тут подлинник, но исходя из общего соображения, что в древней литературе охотнее опускали части того или другого сочинения, нежели делали свои прибавки к нему, мы скорее склонны думать, что в П 1 начало Слова опущено, а не наоборот, что в П 2 и О прибавлено позже вступление. Но если с внешней стороны П 1 и урезан переписчиками, то с внутренней стороны он сохранился почти во всей чистоте подлинника: слово произнесено перед князьями, – в П 1 удержано обращение к князьям. Не то замечается в П 2 : сохраняя часто старые формы и слова, этот список отдалился от подлинника и стал утрачивать характер слова, обращенного ко князьям: слово «князи» сменяется здесь словом «братие», «поганые» (Половцы) словами «злые люди», да и самое заглавие было переработано в «Похвалу и мучение». Повторения в П 2 , не оправдывающиеся ни П 1 , ни О, также не говорят в пользу его консервативности, а некоторые вставки как-то не идут к XII веку, обличая позднейшую работу переписчиков. Список О, хотя и не вполне сходный с П 1 , подобно последнему, более удерживает характер проповеди , но он страдает пропусками и, рядом с древними словами, заключает в себе часто формы подновленные. Что касается до С, то он вполне отвечает работе XVI века: древние слова систематически заменены новыми, а старые, не достаточно ясные, выражения и совсем опущены. Разбираемое Слово было произнесено 2 мая, в день, посвященный памяти перенесения мощей свв. Бориса и Глеба: «еюже днесь убиение празднуем», «не даждь вы Господь се слышащим» говорит его автор. Проповедник, болезнуя о братоубийственных войнах современных князей, о призывании ими поганых на помощь и о преступлении младшими братьями крестного целования к старшим, в резких выражениях увещевал князей быть верными данному слову, слушаться старших братьев и причиненные обиды не считать поводом к измене. |
| Слуги тотчас бросились на святого и одни хотели мечами разрубить Андрея на части, другие побить святого камнями, третьи, подобрав (νακομβονται) свои одежды и засучив рукава, скрежетали зубами и намеревались схватить Андрея. Но царь собственноручно отклонил их от убийства, и велеть двум слугам растянуть святого и бить ремнями по спине, и по груди. Куски мяса отлетали и земля обагрялась кровью (§ 11). Наконец император велел прекратить пытку и призвать к себе святого. Андрей едва двигался. Подойдя к Константину, он сказал: «царь, убедился ли ты в непреклонности моей веры? знаешь ли, что если бы все убийственные орудия твоей жестокости ты приложил к моему телу, то и тогда не мог бы побороть моего твердого духа». Константин велел слугам схватить камни и бить святого по челюстям (σιαγν). Андрей пал на колени и молился (§ 12). Затем он, по приказу царя, был заперт в вонючую темницу (по догадке болландистов, в тюрьму Фиала), где прославлял Бога (§ 13). На другой день император, сидя перед загородным дворцом (π το πραν παλατου), велел опять привести к нему святого перед трибунал и, видя его непреклонность, приказал раздеть его и бить ремнями. Полумертвого он велел тянуть по земле за голову среди бесчисленного народа и затем отправить в Константинополь и там таскать его за веревку по всем дорогам (πλατεαις) и площадям (λεωφροις). По каменистым и шероховатым местам, по улицам (μαις) и площадям его, обагренного кровью, притянули «в место так называемого Вола» (ες τν τπον το λεγομνου Βος, § 14). Один из тамошних мелких рыболовов (τ τχν τς λεας νδιατρβων), принесший на площадь для продажи улов, увидев влекомого человека, полюбопытствовал узнать причину его наказания, и затем схватив топор (τν ξνην το μακλλου), который обыкновенно употребляют рыболовы, наступил на правую ногу святому и отрубил её, после чего Андрей скончался; это было 20 октября (§ 15), по мнению болландистов, 767 года. Лица, тянувшие мученика, бросили его тело в вонючем месте и объявили убийце, что он заслуживает награды как со стороны их, так и императора. |
|
|
