| С развитием научной мысли, когда пытливый ум отрешался от средневекового верования в букву писания, когда явилась критика исторических памятников, Acta martyrum послужили обширною ареною, где западноевропейские ученые могли в волю предаваться своим критическим работам. Они нашли, что не все Acta одинаковой ценности, что они и сравнительно небольшое число из них заслуживают внимания как первоисточник, а другие, большинство, являются уже памятниками несамостоятельными и поздними, основанными на темных слухах и фантастических преданиях. Эта критическая школа дошла наконец до мысли, что общее и старое название Acta не совсем точное, что это название должно быть присвоено лишь первоначальным и подлинным мученичествам; что же касается до мученичеств сомнительной ценности, она предложила называть их Passiones или Gesta martyrum. Эта точка зрения была усвоена ученым бенедиктинцем Dom Thierry Ruinarmoм, сделавшим попытку практического разграничения обоих видов агиографии. В 1689 г. он выпустил в свет «Acta primorum martyrum sincera et selecta». Издание это обратило на себя внимание и выдержало несколько изданий, 9 причем в последующих изданиях число чистых и подлинных Acta увеличилось. Но историко-критическая школа, дав твердое основание к различению Acta, к сожалению увлеклась далее в своей критике Passionum или Gestorum martyrum и стала доходить до того, что отнимала в них всякое историческое значение. Этот иперкритицизм также нашел себе поклонника и защитника в лице ирландского критика, знаменитого комментатора творений св. Киприана, Henry Dodwell (1684). Поверив только одним подлинным немногочисленным Acta и отвергнув все Passiones, он пустил в оборот мысль о том, что исторически достоверны только одни Acta, а Passiones (Gesta) martyrum есть вымышленные пародии часто фантастического содержания, не имеющие никакого исторического значения, другими словами мысль, что действительных мучеников в первоначальной церкви было мало. Мысль эта поразила ученых как громом. Болландисты принуждены были считаться с этим мнением и напр. |
| Под этим выражением часто должен подразумеваться и один царь. 79 Схема оканчивается молением агиографа о ходатайстве святого пред Богом в разных тяжелых случаях жизни – при посещении смертоносной язвы, труса, огня и меча варваров. d) Общие критические замечания о житиях Здесь мы желали бы обратить внимание на несколько существенных вопросов, необходимых для изучения житий как памятников исторических и литературных. Личность агиографа. Мы далеко не всегда знаем агиографа по имени, тем более не знаем места, которое он занимал в современной ему среде, но чаще всего это был инок, писавший житие святого по поручению старших. Из наблюдений над житиями выносим убеждение, что агиограф, назвавший себя, – личность более или менее известная, житие, написанное им, отличается литературными достоинствами; напротив, анонимное житие часто страдает несовершенством литературной формы и очевидным и обыкновенно неудачным, детски-наивным сочинительством подробностей для вящшего прославления святого. Для объяснения этого последнего обстоятельства необходимо остановиться на половине IX столетия, на той грани, которая отделила иконоборческий период от последующего иконодульного. В иконоборческую пору монастыри предавались или огню, или приспособлялись к чисто светским целям (напр. превращались в гостиницы); монахи, эти носители образования и писатели, подвергались преследованьям, изгонялись и иногда даже погибали мученическою смертью ; монастырская письменность находилась в самом жалком состоянии, школьное дело совершенно замерло. После 842 года, с восстановлением иконопочитания, в Византии повеяло новым духом – духом свободного преподавания и свободы духовной письменности. Школы начали свою деятельность с тем большим рвением, чем более они были подавлены в предшествующее время. С целью усовершенствования речи и слога в школах, во время прохождения учениками риторических правил, задавались письменные работы по пересказу прежних образцов. Пересказывались преимущественно жития святых, как любимейший предмет литературы в то время. |
| Неизбежность религиозного плюрализма – парадигма современного религиозного мышления на Западе. У нас она, к счастью, все же еще не прижилась, и ценности, постулируемые ею, остаются чуждыми как для воцерковленного христианина, так и для человека, далекого от религиозных проблем. В этой связи восторженная «диалоговедческая» патетика большинства статей сборника вряд ли будет разделена российским читателем. 177 Розен В. Р. Император Константин Болгаробойца. Извлечения из летописи Яхьи Антиохийского. СПб., 1883. С. 2.– Изд. 184 См.: Кривое В. В. Арабы-христиане в Антиохии X-XI вв.//Традиции и наследие христианского Востока. М., 1996. С. 248–249. 187 Вот два рассказа из эпохи раннего ислама, относящихся ко времени правления четвертого «праведного» халифа, племянника и зятя Мухаммеда, Али: «Один мусульманин принял христианство. Али приказал ему вернуться в ислам, но он отказался. Али убил его и не отдавал тело родным, хотя они предлагали ему много денег. Он сжег тело»; «Другой человек из племени Бани-Ижл стал христианином. Его привели к Али закованным в цепи. Они долго говорили. Мужчина ответил ему: „Я знаю, что Иса – Сын Божий“. Тогда он (Али) встал и ногами ступил на него. Когда это увидели другие, они тоже начали топтать мужчину. Тогда Али сказал: „Убейте его“. Его убили, и Али приказал сжечь тело» (Тахави. Китаб аль-Сияр). 191 См.: Щипков А. В. Во что верит Россия. СПб., 1998. С. 93. В 1930-е годы всех кряшен записали татарами. Народ был попросту забыт. И лишь недавно, в 1999 году, эта народность снова была официально восстановлена в Российской Федерации. С конца 80-х годов наблюдается культурное и духовное возрождение кряшенского народа. 193 См.: Гедеон (Докукин), митрополит. История христианства на Северном Кавказе до и после присоединения его к России. М, СПб., 1992. С. 105. 194 Среди осетин существуют два клана, характеризующиеся как диалектными различиями, так и вероисповеданием: иронцы (христиане) и энгорцы (мусульмане). – Ред. 198 См. Лопарев X. M. Греческие жития святых VIII-IX вв. Пг., 1914. С. 432–433. Эта информация «Жития святого Феодора» косвенно подтверждается и арабскими источниками. В 866 году Муавид по приказу своего брата-халифа был брошен в темницу и задушен, по-видимому, за переход в христианство. |
| 240 Судя по заглавию (πιτφιος τοι βος) 241 можно бы думать, что это житие было прочитано или сказано в виде надгробного слова сейчас после смерти патриарха, стало быть в средине февраля 901 года. К этой мысли приходил Ламбек, 242 затем Керамевс, который впрочем почему-то думал, что житие написано «спустя год» по кончине Антония. Едва ли не первым, усомнившимся в современности жития, был английский критик XVII в. Кев, 243 и действительно подозрение вполне основательное: агиограф не знает определенно ни родины Антония, ни имен его родителей, ни подробностей его жизни до патриаршества; не дает никакого указания на свою современность к патриарху или по крайней мере ко времени его смерти; и если бы не связь его с Фотием, мы могли бы даже думать, что жизнеописатель жил гораздо позже. Отсюда видно, что самое слово πιτφιος очевидно уже теряло свое первоначальное значение надгробного слова, а употреблялось, как теперь и у нас употребляется в литературе выражение «эпитафия», в смысле характеристики деятеля, хотя бы уже и не современного. Подобную эпитафию мы встретим и при разборе жития св. Афанасия Мефонскаго. В предисловии Никифор рисуется перед нами практическим философом, искавшим реализации знания и достижения его путем практическим; он сторонник активной философии, выражающейся на самом деле и на фактах; основное положение его: слова по самой природе незначительнее, нежели дела (§ 1). 244 После таких выспренних рассуждений автор переходит к самой биографии Антония, но сообщает мало биографических сведений о нем. О родине патриарха он не может определенно сказать, была ли это Азия (Фригия), Европа (Фракия), или Византия; он знает только, что отец Антония был родом из Фригии, где состоял на военной службе, но потом переехал на житье в столицу, где женился; от этого брака и родился Антоний (§ 2). С матерью последний жил в её имении не далеко от столицы. На пятом году возраста он стал учиться; подражал священнослужителям, совершающим службу: говорил, пел, предлагал хлеб (артос), держал кадило. |
| Узнав о том, царь перенес мощи в Вуколеон (π τν Βουκολοντα) и в Сидиру (τν Σιδηρν) и бросил их в море. – Это, по-видимому, значит, что из царских палат они были перенесены в приморский дворец Вуколеон (со статуями борющегося вола со львом) и затем на пристань «Железную». Из повести о Римской иконе, о которой речь ниже, видно, что в VIII веке пристань эта называлась Амантиевой и только позже стала называться Сидирою. – На другой день царь собрал селентий (σελντιον σεβς ποιησμενος), в котором хулил Евфимию и говорил: «идите и посмотрите на заблуждение тех, которые говорили, что мощи Евфимии целы и невредимы». – Здесь разумеется собрание 730 года, повлекшее за собою отставку патр. Германа; о нем говорит Феофан (I, 408) и агиограф Стефана Нового (выше стр. 122). – Присутствовавшие на селентии отправились и нашли не мощи, а сухие кости, разбили ковчежец и жертвенник, вынули из престола ковчег, служивший жилищем для некрещенных (!) и неграмотных людей, и взвалили его на пленников; 408 другие вооруженные люди (ζαβαρο) и ремесленники поставили в нем печи и выстроили мирской дом; на св. амвоне (βμα) совершали будто бы даже испражнения (§ 5). Не достойно было великого императора прибегать к столь грубым обманам и так кощунствовать над святынею. – Более ранний свидетель, автор Жития Стефана Нового, говоря о селентии 730 года, ни слова не упоминает о мощах Евфимии; очевидно все это распространила в IX веке стоустая народная молва, в которой правда была уже потеряна. – «Когда я, рассказывает Константин, видел это, я весь исполнился слез и стенаний и вышел, пораженный долготерпением Вседержителя Бога». Когда мощи Евфимии были брошены в море, то, по домостроительству Божию, вышла из Софийской гавани (το λιμνος τν λεγομνων Σοφιν, со стороны Пропонтиды, названной так в честь Софии, супруги Юстина II, иначе называвшейся гаванью Юлиана) лодка с двумя благочестивыми братьями. Выехав немного из гавани, они заметили, что подле их корабля что-то брошено в воду. Они тотчас вытащили, положили предмет в судно, думая, что везут мирское сокровище. |
| Приурочив появление Жития приблизительно к 865 году, посмотрим отсюда на русский поход, в нем описанный. С сожалением, подавляемым самостоятельным убеждением в противности, переходя от своего учителя на сторону А. А. Куника, мы должны рассматривать амастридское нашествие Русских как частный поход одной общей экспедиции 860 года. Большая часть русского флота, прибывшего к южному берегу Черного моря, двинулась направо к Босфору, опустошила острова на Мраморном море и осадила Константинополь; но часть его направилась влево, дошла до Амастриды, где и остановилась. Здесь русские хотели было ограбить храм с каким-то большим ларцом, думая, что тут собраны драгоценности; но когда вместо денег они увидели покойника, они помирились и на том, что до сих пор награбили; поставили свечку неизвестному, но нахваленному им Богу, для благополучного плавания и вернулись на родину. 404 Греки Амастры, как и Греки Константинополя, увидели в отступлении врагов чудо святого и чудо Богоматери. Патр. Фотий первый явился выразителем общего настроения: в двух речах, а затем в окружном послании по поводу Русского нашествия он первый дал Русским суровую характеристику, как народа грубого и кровожадного. Речи Фотия, произнесенные в мае 860 года и отвечавшие на жгучий вопрос современности, могли сделаться известными и в провинциях, а окружная грамота его, как официальная бумага, несомненно попала и в Амастриду. Агиограф, описывая чудо Георгия по поводу нашествия, для характеристики народа прибег к словам патриарха и свободно воспользовался его выражениями. К параллелям, приведенным акад. Куником (стр. 98) и акад. Васильевским (стр. XLIX), присоединим еще некоторые, соответствующие также и описанию Агарянского нашествия. Слова Фотия о избиении русскими полов (р. 219 ed. Nauck) агиографом отнесены к Агарянам (стр. 38–39) и к Русским (стр. 67); слова Фотия о несчастиях Израиля (р. 207, 227, 229, 230) агиографом также отнесены к Агарянам (стр. 39) и к Русским (стр. 67); слова Фотия о избиении Русскими младенцев под сосцами матерей (р. 219) отнесены агиографом только к Агарянам (стр. 40). |
| и можно было видеть, как влажная и жидкая стихия превратилась в нечто совсем противоположное, и стала по ту и другую сторону гроба, как некая твердая и неподвижная стена, так что гробницы не коснулась даже малейшая сырость» (§ 42). – О наводнении, постигшем Амастриду, упоминается только в этом памятнике; оно могло произойти, по мнению акад. Васильевского, даже не от дождя, а просто от морского прилива и затопить город, расположенный на длинной косе, вдающейся в море, особенно если плотины не было. Но еще вернее, как кажется, думать, что здесь имеется обычный легендарный рассказ о пропавших или затонувших городах, о чем специально писали проф. Η. Ф. Сумцов (1895 г.) и В. Н. Перетц (1904 г.). Но говоря о затопления Драча (Епидавра, Dyrchachium’a, Durazzo), упомянутом Серапионом Владимирским , исследователи не знали, что в основе его лежит предание, записанное Созоменом и Иеронимом Стридонским в житии Иллариона Великого. «То, что следует далее, еще более удивительно. Было нашествие варваров, Руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, 394 не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, они – этот губительный и на деле и по имени народ, – начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигли наконец и до отечества святого, 395 посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыня оскверняется: на месте их (нечестивые) алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее свою силу. 396 Убийство девиц, мужей и жен; и не было никого помогающего, никого, готового противостать. Лугам, источникам и деревьям воздается поклонение. |
| О, если бы и другие этиологические памятники когда-нибудь на русской почве появились в подобной же обстановке! В таком множестве памятников, первым делом исследователя было бы – разобраться в авторах, сказаний; однако это сопряжено с необоримыми трудностями. В самом деле, два анонима – два лица, ничего нам не говорящие; Михаил Синкелл хотя и хорошо известная личность, но агиографом рассматриваемого мученичества был не он, а может быть какой то другой Михаил Синкелл; Софроний Кипрский – личность совершенно неизвестная; инок Еводий равным образом неизвестная величина, для раскрытия которой ученые делают впрочем вероятное сближение с другим Еводием. При таком неутешительном состоянии сведений об агиографах приходится искать некоторой точки опоры в самих памятниках – в их указаниях на личность автора. Но и этот путь не обещает нам особенной удачи. Все эти мученичества, как сказано, производят впечатление современных, но и только. Написаны они в разных стилях – начиная с простого, делового изложения, кончая пустою риторикой, – и это обстоятельство мало говорит для пользы дела. Немного помогают и другие данные сказаний, присутствующие в одних и отсутствующие в других. Таким образом исследователь сразу же становится в затруднение при разборе этих мученичеств. Кроме всего этого, ученые, рассматривавшие сложный вопрос о взаимоотношении между разными текстами, пришли к печальному выводу, что первоначальной редакции сказания до нашего времени не сохранилось, что мы имеем, сведения уже только из вторых или даже из третьих рук. Конечно возможно, что весть о катастрофе 845 года дошла до Византии в нескольких рассказах, несколько отличных друг от друга, как и всегда бывает со всякими крупными событиями. По нашему мнению, Васильевский совершенно правильно понял, что изучение этого комплекса мученичеств должно начинаться с ред. Δ, 126 то есть с той, в которой содержание изложено в простой, деловой форме. Труд этот оригинальный и вполне независимый (стр. 103). В самом деле, 42 военачальника 6 марта 845 г. |
| Некий юноша, родственник Феодора, узнав о его добродетельном житии, отправился из Едесы в Савину лавру с намерением постричься там в монашество. Святой отнесся к этому неодобрительно; но поддавшись убеждениям его, настоятеля и братии, он принял юношу, постриг, рукою священника облачил его в рясу и наименовал Михаилом. Молодой монах оказался на высоте своего призвания (§ 19). Он мастерски вил руками веревки (τν σειρν), называвшиеся по местному наречию μαλκια и κανσκια. Отправившись однажды в Святый Град и встретившись с лаврским странноприимцем (ξενοδοχε ξενοδοχε), он продал свое рукоделие и выручку принес Феодору, который передал деньги настоятелю, а кое что из них уделил нуждающимся (§ 20). Приступая к рассказу об арабских делах, агиограф начинает издалека. Сарацины овладели всеми странами Финикии и Палестины и царь Персов ( τν Περσν βασιλες) получил власть над ними. Началось это со времен Ираклиева внука Константа; Ромейское царство находилось в печальном состоянии. Увлеченный в монофелитскую ересь, Констант умертвил своего брата Феодосия, бесчестно привел святейшего Мартина, папу Римского, в Константинополь и сослал в Херсон, а исповеднику Максиму отрезал язык и правую руку, и подверг многих православных ссылке и заточению. Господь отступился от нас, и Финикия с Палестиной была предана в руки беззаконных. Персы, побежденные Ираклием, по смерти царя их Хозроя, были разбиты, и потому упомянутые страны и город Иерусалим со всеми его церквами наслаждались миром. Беззакония Константа вызвали гнев Божий: явился Магомет (Μωμεδ) и Персы с Арабами в несчетном количестве отправились в поход на Дамаск. Против них выступили стратиги Востока Ваан и Василиск, но были разбиты и 40,000 христиан погибло. Сарацины, разграбив Дамаск и овладев Финикией и Палестиной, заняли самый Иерусалим (§ 21). – Свидетельство это стоит в известной зависимости от греческих источников. По Феофану (I, 337), Арабов было несметное множество; стратилат Ваан просил помощи у царского (βασιλικς) сакеллария, и последний прибыл к нему; в битве войска под командою сакеллария были разбиты, и у обоих стратигов погибло 40,000 войска; сарацины заняли Дамаск и страны Финикии и затем двинулись в Египет. |
| От лица 70 ответчиками явились: Феодул, Евсевий и Давид. – Следует сознаться, что Соломон был веротерпимее греков: он и по отношению ко Христу не позволял, себе таких выходок, какие позволили греки в отношении Магомета: – с места в карьер они назвали его богоненавистным, скверным, дающим противные законы, восстающим против Бога, вводящим странное пустословие, вздорные басни безумия и величайшие оскорбления, оскорбившим Бога и природу открытием всех входов для наслаждений, эпилептиком, дозволившим иметь сразу четырех законных жен и 2,000 наложниц (§ 11). Не удивительно, что Соломон долго после этого молчал с налитыми кровью глазами. В кратких словах он сказал, что пришло повеление властителя (πρσταγμα γρ το κρατοντος καταπεφοτηκε θεσπζον) подвергнуть вас мукам, истерзать вашу плоть до самых внутренностей и переломать кости в случае вашего упорства (§ 12). Устрашенные такими словами, семь воинов отделились от узников, изменив христианской вере, и приняли ислам. Мученики плакали о погибели семи, а Соломон ликовал, полагая, что со временем я остальные откажутся от Христа (§ 13). Семь ренегатов были поражены божественным ударом и лежали мертвыми. Соломон старался скрыть их смерть от мучеников, но они узнали о том и одушевились к подвигу (§ 16). Встретив решительный отпор со стороны 63-х, Соломон велел бить их камнями; все кости мучеников и связи мозгов были сокрушены (§ 17). Ангел небесный исцелил мучеников и укрепил их. Видя их здоровыми, Соломон назвал их обманщиками и кудесниками и заключил в тюрьму для новых пыток. Через пять дней он снова вытребовал их пред судилище и снова лестью пытался склонить их (§ 19); но получив решительный отказ, велел распять их на столпах и расстрелять стрелами из луков (§ 20). Когда святые сотворили молитву, палачи стали поражать друг друга, а святые совершенно освободились и сделались здравыми. Соломон, изменившись в лице, стал как бы мертвым; но мученики восстановили его здоровым. Тогда Соломон велел их рубить (§ 22) и снова заключить в тюрьму. |
|
|
