| Как учит преподобный Филофей Синайский, «причина того, что иной блудно смотрит, заключается в том, что прежде внутреннее око соблудило и омрачилось. Также причина желания слышать срамное заключается в охотном слушании душевными ушами всего, что скверные демоны нашептывают внутри в пагубу нам» (Добр. Т.3. С.417). Человек изменяется внутренне, глаз сердца блудодействует, и уже после этого изменяются и все внешние телесные чувства. Поэтому и подвиг человека должен быть прежде всего внутренним. Точно так же если человек удерживает помыслы внутри себя и лелеет их, то услаждение возрастает и ум дает соизволение и на греховное деяние. «Как яйца, согреваемые под крыльями, оживотворяются, так и помыслы, не объявляемые духовному отцу, переходят в дела» (Леств.26:207). Из вышеизложенного хорошо ясно и то, каковы бывают последствия закосневших и получивших развитие помыслов. К рассмотрению этих последствий мы и переходим. Последствия помыслов Если помысел закоснеет в нас, мы становимся рабами пристрастия. «Закоснение помысла обличает пристрастие человека» (Преп. Марк Подвижник. Добр. Т.1. С.546). Пристрастие – это когда человек прилепляется к сотворенным вещам и только их желает приобретать. Ум, утративший связь с небесною пищей и воспоминание о небесном, постоянно стремится к чувственным и тварным вещам мира. Это и называется пристрастием. Сюда направляет ум закосневший в нем помысел. Человек становится невоздержным, он уже не может сдерживать себя. «Тот невоздержник, кто питается помыслами» (Добр. Т.1.С. 542). Как мы уже заметили, человек, предоставивший помыслу действовать невозбранно, вынужден будет осуществить его. «Кто не борется с грехом мысленно и не возражает ему, совершает его телесно» (Γεροντικν. Σ.61). Кроме того, если человек закоснеет в помысле и не будет препятствовать его осуществлению, то страсть окрепнет, так что будет бороть и мучить его еще сильнее (Авва Дорофей. С.187). Помыслы томят и сокрушают нас, создавая затруднения даже в личных отношениях. |
| «...Мы все время томимся от своих помыслов друг против друга и мучим себя...» Помыслы оскверняют, загрязняют душу (Γεροντικν. Σ.61), отравляют ее. «Такова хитрость лукавого, и такими-то стрелами оядотворяет он всякую добычу» (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.167—168). Оказавшись в плену у помыслов, человек теряет зрение и, даже видя греховные движения, не может понять их причин. «Увлекаемый помыслами ослепляется ими; и действия греха видит, а причин видеть не может» (Преп. Марк Подвижник. Добр. Т.1. С.535). Над принимающим помыслы диавол обретает власть и может даже довести его до самоубийства: ведь такой человек не в состоянии противостоять силе диавола. Нечистый помысел низвергает душу долу, в преисподнюю (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.295). Страстные помыслы «или возбуждают вожделевательную силу души, или возмущают раздражительную, или омрачают мыслительную, отчего случается, что ум слеп бывает для духовного созерцания и молитвенного восхождения» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.198). Это значит, что глаз души болен и неспособен ни созерцать духовное, ни чувствовать молитвенное восхождение. Тогда человек, лишенный Бога, становится мертвым. Чувство постоянного беспокойства со стороны помыслов и жжение в подчревии плоти показывают, что человек далек от благоухания Духа (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.97). Из-за этого теряется дерзновение к Богу. «Ум тогда лишается дерзновения к Богу, когда бывает собеседником с помыслами злыми и нечистыми» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.169). Бог не может общаться с человеком, чей ум постоянно загрязнен лукавыми и скверными помыслами. Бог особенно гнушается того, кто принимает нечистые помыслы, стоя на молитве, точно так же, как «земному царю мерзок, кто, предстоя ему, отвращает от него лице и со врагами владыки своего беседует» (Леств.28:54). Человек, имеющий скверные помыслы, не только теряет дерзновение к Богу и благоухание Святого Духа, но и совершенно удаляется от Бога. «Ибо нечистые помыслы отделяют Бога от человека». |
| 25, 28; Лк. 8, 18), и не быть посланными в ад на вечное мучение в геенне. Всякое делание телесное и духовное, не имеющее болезнования или труда, никогда не приносит плода проходящему его; что с нуждею восприемлется царствие небесное, говорит Господь, и нуждницы восхищают е (Мф. 11, 12).Под нуждностию разумей приболезненное во всем чувство телесное. Многие много лет делали или делают безболезненно, и поелику не приболезненно поднимали и подъемлют труды, то оказывались и оказываются чуждыми чистоты и непричастными Духа Святаго, по причине не понесения лютости болезненных трудов. Ибо небрежно и разлененно делающие много, кажется, трудятся, но никогда не собирают плодов. по причине болезненности, будучи глубоко безчувственны. Свидетель сему тот, кто говорит: «хотя бы мы все великие подвиги жительства нашего имели, но если не стяжали приболезненнаго сердца, все они поддельны и попорченны» (Леств. сл. 7, 64). То же свидетельствует и св. Ефрем, говоря: «трудяся трудися приболезненно, чтоб избежать болезненности суетных трудов. Ибо если, по Пророку, чресла наши не истощатся от труда пощения, если не нас болезни, как рождающую младенца, то не зачнем мы духа спасения на земле сердца» (Ис. 21, 3). Но только долголетием, пребыванием в безплодной пустыне и леностным безмолвием хвалимся, мняся ради сего быти нечто. Во время исхода все познаем несомненно, каков плод жизни нашей. 15) Невозможно кому либо самому научится художеству добродетелей, хотя некоторые пользовались своим опытом, как учителем. Ибо самому по себе, а не по совету преуспевших действовать — самомнение наводить, или лучше порождает. Если Сын ничего от Себя не творит, но как научил Его Отец, тако творит — (Ин. 5, 19, 20), и Дух глаголати имать не от Себя (Ин. 16, 13): то кто помыслить может, что достиг такой высоты добродетели, на коей не имеет нужды в чем либо тайноводстве? Безумие паче нежели добродетель имеющим кажется таковый в самопрельщении. Почему слушаться надлежит тех, кои опытно изведали болезни и труды деятельной добродетели, и под их руководством проходить ее, т. е. |
| Но никто из вас, слыша, как они раздельно излагаются, не предполагай, что они и в действительности разделены бывают: ибо они обыкновенно все вместе проявляются; почему все заключены и в блаженстве одном, которое дивно вместе показывает и то, где их как бы корень и источник, именно в нашем духе. Ибо он, приемля в недро свое благодать Евангелия, как сказано, дает из себя источник нищеты, напояющий все лице земли нашей, т. е. нашего внешняго человека, и соделовает его раем добродетелей. 33) От каждаго из сих четырех видов нищеты рождается свой особый плач, с соответствующим тому и утешением. От нищеты в содержании тела со смирением, — которую составляет алчба, жажда, бдение и всякое вообще лишение и умерщвление плоти, и сверх того строгое хранение чувств, — рождается не только плач (жалость, скорбение), но и слезы. Ибо как нечувствие, огрубение и ожесточение сердца рождаются обыкновенно от упитания и всем довольствования тела, так от воздержания и скудной диэты — сокрушение сердца и умиление, коими уничтожается всякая горечь при телесных лишениях и доставляется тихая сладость жизни с ними. — Без сокрушения сердца невозможно, говорят, избавиться от чувств греховных; сердце же приводит в сокрушение троякое воздержание — в сне, в пище и в телесном покое. Душа, освободившись чрез телесное сокрушение от таких чувств и от горечи их, восприемлет вместо их духовную отраду. И это есть то утешение, ради коего Господь, духовную нам устроивший лествицу, говорит: «жажда и бдение сокрушают сердце; при сокрушенном же сердце исторгаются слезы. Испытавший сие, возсмеется о сем, блаженным т. е. смехом (Лк. 6, 21), утешившись, как обетовал Господь (Леств. сл. 6, 13). Так от боголюбезной телесной нищеты рождается плач, блаженно утешающий стяжавших его. А от самоуничижившагося мудрования и божественнаго в глубине души смирения — как?» 36) От нестяжательности. или что тоже от имущественной бедности. когда она соединяется с нищетою духом: ибо только в таком случае она Богоугодна, — от такой нищеты как приходит плач и сущее в нем утешение, — послушай и внемли разумно. |
| Приходит некоторым на мысль ограничиваться одним внутренним, без внешнего дела. Это особенно касается тех случаев, в которых неизбежно приходится сильно пострадать эгоизму, например, в прошении прощения и проч. Нет, человека Бог сотворил из тела и души; хочет, чтобы и дела его были совершаемы целым его лицом, а не одной частью. Притом самое дело вполне плодотворным для добродеющего является в исполнении его, или в совершении, а не при желании только, хотя бы пламенном. Только совершенное дело есть шаг вперед по степеням нравственного совершенства. Кто однажды перенес обиду, тот стал выше, в другой раз еще выше, и так далее. Между тем кто желает только переносить, а не переносит, тот остается на прежнем месте и даже подается назад, потому что по мере неисполнения слабеет желание. Кто не собирает – расточает. Вот почему ревнители совершенства изыскивают случаи к добрым делам, а не только не позволяют себе пропускать их, когда они представляются. Чем больше кто творит дел истинно добрых, тем тот выше и выше. Так должно богатиться добрыми делами, но больше заботиться надо о добрых расположениях. Когда, впрочем, есть истинная о спасении ревность, то она научит всему, ибо она очень изобретательна. г) О возрастах добродетельной жизни христианской Показанные три стороны добродетели, как видно из их свойств, находятся в непрерывной между собой связи и взаимодействии. Но неточное начало всего – ревность по христианской жизни, утверждаемая благодатью в таинстве крещения или покаяния. Она через беспрерывный ряд дел осаждает в духе и сердце человека и добрые расположения. Надежда и крепость нравственной жизни состоят в сих расположениях, почему не должно оставлять труда и забот, пока они не утвердятся, равно как и не ослабевать от того, что они не так скоро утверждаются, как бы хотелось. Древо, недавно посаженное, легко исторгается, а древо укоренившееся требует больших трудов от того, кто хотел бы его исторгнуть. Так и добрые расположения в начале только что предпринятого доброго жития ненадежны, шатки, изменчивы; но чем более стоит человек в делах им соответствующих, тем они становятся прочнее, глубже укореняются в сердце и обращаются в естественные как бы расположения. По мере же внедрения в сердце добрых расположений изгоняются из него злые, и душа все более и более становится чистой. На сем основании законно должно различать разные состояния христианина добродетельного по его возрастам духовной жизни. В Слове Божием сии возрасты обозначаются сравнением усовершенствования духовной жизни то с развитием семени, которое сначала дает «траву, потом клас, наконец и пшеницу " ( Мк.4:28 ), то с естественными возрастами человека, каковы младенческий, юношеский, мужеский или совершенный ( 1Ин.2:12–14 ; Евр.5:13–14 ). Три же степени возрастания духовного означаются и у святых отцов: новоначальные, успевающие и совершенные, или степени обращения, очищения и освящения (Леств., степ. 26). |
| В основании послушания должно быть глубокое смирение - сознание недостаточности и удобопогрешительности собственного разумения, по которой никто сам от себя не может и помыслить что-нибудь доброе (2Кор.3:5); сознание бессилия воли в деле добра, по которому сами собой ничего не можем сделать доброго без помощи благодати Божией, и - сознание нечистоты и испорченности сердца, невольно влекущего немощного человека ко злу. Живое сознание скудости и неосновательности собственных понятий должно побуждать послушника не доверять своему разумению под опасением безуспешности в духовном усовершении, или даже заблуждения, самообольщения; должно убедить его в необходимости иметь благоразумного наставника в Божественной истине, опытного руководителя к Царству Небесному; сознание нечистоты и испорченности сердца, и слабости воли, не сильной противиться греховным наклонностям, должно побуждать отвергнуть свою волю, которая при превратном направлении сердца может довести до погибели; должно заставить искать посторонней помощи и совершенно подчиниться другому для удобнейшего пресечения греховных влечений, для лучшего направления и утверждения на истинном пути к Царству Небесному; а потому всякое доброе дело приписывать не себе, но благодати Божией, помогающей верному послушнику не за собственные его заслуги, а за молитвы духовного его отца. Вообще сознание собственной худости, слабости и греховной нечистоты должно пробуждать в душе послушника глубокое чувство сокрушения и самоуничижения пред Богом и всеми людьми. Без этого послушание будет непрочно и безуспешно. Для полноты самоотвержения и совершенства послушания и его пользы необходимо иметь искреннее расположение - по наставлениям старца узнавать и исполнять единственно волю Божию, никогда не желать, чтобы все было по нашему желанию, не настаивать, чтобы наставник предписывал нам дела послушания, какие бы нам нравились; иначе, по словам св. Лествичника, не будет никакой пользы от послушания (Леств.4:32). По словам аввы Дорофея, послушник должен стараться направлять свое сердце по воле Божией - желать, чтобы, как Бог благоволит чрез старца открыть Свою волю, так и исполнять; ибо при таком расположении Бог благоволит открывать Свою волю через наставника. " Если кто хочет поистине исполнять волю Божию всем сердцем, - говорит св. Дорофей, - то Бог никогда не оставит его, но непременно наставит по Своей воле. Подлинно, если кто направит свое сердце по воле Божией, то Бог и отрока малого научит, как возвестить ему Свою волю " (Наставл. о том, что не должно располагать собой по собств. разуму. С.44 на об.). |
| Ирины - Чет.Мин.16 апр.; Серафимы - Чет.Мин.29июля; Дарии - Чет.Мин.19марта); и другими различными чудесами хранил и ознаменовывал чистоту девственников Таким образом, Бог, прославляя сии добродетели различными чудесами здесь, на земле, уготовал высокие награды за них и на небе. Авва Дорофей, поучая братию послушанию и показывая, сколь полезна и Богоугодна эта добродетель, представлял им в пример св. Досифея и говорил, что он, из язычника сделавшись христианином и живя в монастыре, прислуживая больным, не постился и не бдел, как другие; однако же за точное, усердное послушание и отвержение своей воли в короткое время угодил Богу так, что по смерти получил одинаковую награду с великими подвижниками, долго трудившимися на поприще благочестия, - и приобщен к их светоносному лику, как было это открыто одному благочестивому старцу (Сл. о самоотверж. и в житии св. Досифея). Сколь велик подвиг послушания, и какая на небе уготована награда за оный, можно видеть из следующего видения. Один великий старец, будучи в восхищении, видел на небе четыре чина, знаменующие совершенство подвижников. На первой степени стоял недугами удрученный, но благословляющий имя Господне; на другой - бескорыстный странноприимец; на третьей - безмолвный пустынножитель; наконец, четвертую и самую высшую степень занимал послушный своему наставнику и ради Господа всем сердцем ему преданный. Сей человек за послушание носил золотую цепь и имел большую пред другими славу (Достоп. сказ. о подв. св.отц. Руф. Гл.2). Св. Лествичник говорит: " Блажен, кто волю свою до конца умертвил и все попечение о себе препоручил своему наставнику о Боге: ибо таковой станет одесную распятого Спасителя " (Леств.4:44). За отвержение мира и добровольную нищету, по обещанию Спасителя (Мк.10:29-30), и здесь - на земле - награда сторичная; тем выше будет награда на небе. О высокой награде девства на небе св. Златоуст говорит: " Нам (девственникам) с Ангелами жребий, и светильники светлейшие, и что всего блаженства верх есть, - с Женихом оным (Иисусом Христом) сопребывание " (Кн. |
| 31) После стяжавших неотъемлемое богатство нищетою в духе, Единый блаженный объявляет причастниками блаженства своего плачущих, говоря: блажени плачущии, яко тии утешатся (Мф. 5, 4). Почему же Христос Господь так тесно сочетал с нищетою плачь? Потому что он никогда не разлучен с нею. Но печаль при мирской нищете смерть души соделовает — говорит Апостол; а печаль при нищете по Богу покаяние нераскаянно во спасение души соделовает (2 Кор. 7, 10). При том за непроизвольною нищетою следует непроизвольный плач, и за произвольною произвольный. Поелику ублажаемый здесь плач соединяется с нищетою по Богу, то подразумевается, что он раджи ея бывает и от ней, как от причины, во всем зависит, и только в связи с нею духовен и произволен. — Но посмотрим, как блаженная нищета порождает блаженный плач. 32) Четыре вида духовной нищеты показали мы немного выше, — в мудровании, в содержании тела, в житейском состоянии, в искушениях, со вне находящих. Но никто из вас, слыша, как они раздельно излагаются, не предполагай, что они и в действительности разделены бывают: ибо они обыкновенно все вместе проявляются; почему все заключены и в блаженстве одном, которое дивно вместе показывает и то, где их как бы корень и источник, именно в нашем духе. Ибо он, приемля в недро свое благодать Евангелия, как сказано, дает из себя источник нищеты, напояющий все лице земли нашей, т. е. нашего внешнего человека, и соделывает его раем добродетелей. 33) От каждого из сих четырех видов нищеты рождается свой особый плач, с соответствующим тому и утешением. От нищеты в содержании тела со смирением, — которую составляет алчба, жажда, бдение и всякое вообще лишение и умерщвление плоти, и сверх того строгое хранение чувств, — рождается не только плач (жалость, скорбение), но и слезы. Ибо как нечувствие, огрубение и ожесточение сердца рождаются обыкновенно от упитания и всем довольствования тела, так от воздержания и скудной диэты — сокрушение сердца и умиление, коими уничтожается всякая горечь при телесных лишениях и доставляется тихая сладость жизни с ними. — Без сокрушения сердца невозможно, говорят, избавиться от чувств греховных; сердце же приводит в сокрушение троякое воздержание — в сне, в пище и в телесном покое. Душа, освободившись чрез телесное сокрушение от таких чувств и от горечи их, восприемлет вместо их духовную отраду. И это есть то утешение, ради коего Господь, духовную нам устроивший лествицу, говорит: «жажда и бдение сокрушают сердце; при сокрушенном же сердце исторгаются слезы. Испытавший сие, возсмеется о сем, блаженным т. е. смехом (Лк. 6, 21), утешившись, как обетовал Господь (Леств. сл. 6, 13). Так от боголюбезной телесной нищеты рождается плач, блаженно утешающий стяжавших его. А от самоуничижившегося мудрования и божественного в глубине души смирения — как?» |
| Частичное или полное бесстрастие свидетельствует об исцелении души. Душа выздоравливает, воскресает от своего омертвения. Она обретает здоровье. «Блаженное бесстрастие восставляет убогий ум от земли на небо и воздвигает сего нищего от гноища страстей (1Цар.2:8); всехвальная же любовь посаждает его с князи, с ангелами святыми, с князи людей Господних (Пс.112:8)» (Леств.29:14). Νικλαος Καβασιλας. Περι της εν Χριστω ζωης. Λγος ΣΓ//Φιλοκαλα των νηπτικων και ασκητικων. T.22. Εκδ. «Γρηγριος ο Παλαμας». Θεσσαλονκη, 1979. Σ.574. Ιερομον. Αρτμιος Ραντοσαβλιεβιτς. Τ Μυστριον της σωτηρας... Σ.130. Σημεωση. PG. Т.88. Col. 1728A. См.: Ιερομον. Αρτμιος Ραντοσαβλιεβιτς. Τ Μυστριον της σωτηρας... Σ.125 Παν. Νλλα, Ζωον θεομενον. Αθνα, 1979. Σ.203—204. PG. Т.150. Col.1260—1261; см. также: Μητροπολτης Τρκκης και Σταγων Διονσιος. Ανατολικος Ορθδοξος Μοναχισμς. Σ.643. Αγ. Γρηγριος Παλαμας. Ομιλιαι Οικονμου. Σ.106)» (ср.: Иуд.1:23. Αγ Μακαριος. Αιγπτιος. Ομιλιαι Πνευματικα//Μητροπολτης Τρκκης και Σταγων Διονσιος. Ανατολικος Ορθδοξος Μοναχισμς. Σ.371. Αγ. Νικδημος ο Αγιορετης. Ββλος Βαρσανοουφου και Ιωαννου. Σ.216—217. Αγ. Νικδημος ο Αγιορετης. Ββλος Βαρσανοουφου και Ιωαννου. Σ.262. Безмолвие как метод лечения Одним из основных методов лечения души является безмолвие в полном смысле этого слова. Полагаю, что это достаточно ясно из всего сказанного выше. Современный человек – если иметь в виду разные стороны его жизни, главным образом, его внутреннее состояние – нуждается в лечении, и именно оттого, что он чрезмерно устал. Вот почему одной из наиболее важных истин, которые Православие может сообщить современному усталому, отчаявшемуся и запутавшемуся в противоречиях миру, является истина о безмолвии. Убежден, что значение православного предания в этом отношении очень велико. Поэтому в данной главе я постараюсь подробно рассмотреть значение безмолвия и исихазма для исцеления души, ума, сердца и разума. Нам представляется, что безмолвие и исихазм принадлежат к числу самых основных лекарств, помогающих достижению внутреннего здоровья. И поскольку такие проблемы, как депрессия, тревога, неуверенность, психологические, душевные и телесные страдания, вызваны именно отсутствием безмолвия, мы попытаемся рассмотреть их причину, то есть антиисихазм. Пустынный ветер антиисихазма, чье дыхание иссушает все кругом, господствует повсюду и является главной причиной нестроения. Итак, мы рассмотрим безмолвие как метод лечения души и антиисихазм как причину душевных и телесных недугов. |
| Пластырь есть врачевство на страсти видимые, или телесные, а приемы лекарства внутрь – врачевство противу страстей внутренних и очищение от невидимой скверны. Порошок есть уязвляющее бесчестие, врачующее гнилость возношения. Глазная примочка есть очищение душевного ока, или ума, смутившегося от движения гнева. Питие врачебное есть выговор огорчающий, но скоро врачующий болезнь. Кровопускание есть скорое извлечение скрытого гноя. Кровопускание есть сильное и жестокое нападение на недугующих для их спасения. Под губкою разумеются кроткие, тихие и мягкие слова, которыми врач как бы отирает больного после кровопускания или резания. Прижигание есть определенное наказание, или епитимия, для покаяния человеколюбиво назначаемая на время; а мазь есть предлагаемое больному или приятное слово, или небольшое телесное утешение. Усыпительное зелие – значит принять на себя бремя послушника и чрез его повиновение подать ему спокойствие, сон бессонный, святую слепоту, чтобы он не видел своих добродетелей. Перевязки означают расслабляемых и ослабленных тщеславием утверждать и укреплять терпением до самой смерти. Наконец, нож есть определение и приговор об отсечении от общества члена, умершего душою и согнившего, чтобы он не передал другим своей заразы. Блаженна у врачей небрезгливость, а в наставниках бесстрастие; ибо те без отвращения смело приступают к врачеванию всякой смердящей раны, а сии могут воскресить всякую умершую душу» (Леств. Сл. к паст. 2:1–11). Отец Иоанн Романидис пишет: «Успешное повторение подтвержденного опытом, каковым в медицинской и отеческой науках служит лечение, является истиной для каждой науки. И подобно тому как невозможно представить в роли врача человека, который не лечит и не умеет этого делать, несообразно считаться богословом тому, кто не находится хотя бы в состоянии просвещения, не знает ни того, что такое просвещение и обожение, ни как достичь этих состояний, и, следовательно, не лечит» 18 . Кроме того, он пишет: «Предполагается, что лучшими врачевателями, ведущими больных через эти стадии лечения, являются епископы и пресвитеры, причем первые из них обычно происходят из монахов. Но теперь, после почти полувековой разрушительной новогреческой пропаганды против исихазма, таких клириков мало. Такой клир, каким описывает его Дионисий Ареопагит , почти совершенно исчез» 19 . |
|
|
