| Находясь в таком ужасном положении, несчастный не знал, на что решиться; домашним средствам он теперь боялся доверить себя, а ехать в город, по причине невыносимой боли и тяжких морозов, не было возможности. Тогда, положившись на помощь Божью, Саварский решился оставить все земные лекарства и прибегнуть к врачевствам духовным. Действительно, вода принесенная из Киева от мощей св. великомученицы Варвары начала – было оказывать ему пособие, но не надолго. Тогда сестра его дала ему пузырек св. воды от стопы Божией Матери Почаевской, которую подарила ей одна странница из Почаева, и просила помазать ею больное место. Когда Саварский впервые обмокнул палец в воде и омыл оною больное место крестообразно, то в тоже время почувствовал облегчение и в ту же ночь мог спать спокойно, чего с ним доселе долгое время не случалось. На другой день, после утренней молитвы, больной снова помазал рану св. водой, от чего больное место в тот же день покрылось сухим струпом и боль совершенно уничтожилась. После этого, видя такое явное милосердие Господа и Его св. Матери, Саварский начал говеть, чтобы исповедать перед Богом грехи свои, и когда, по обычаю, ходил в баню перед причащением, то в это время (на 5-й неделе Великого поста) струп его, размягчившись, вдруг свалился в виде толстой скорлупы, оставив по себе только небольшой знак «плоской бородавки» , без всякой боли и малейших признаков страдания. В благодарность за свое исцеление, Саварский в 1847 г. и посетил обитель Почаевскую с тремя своими сестрами, бывшими свидетелями его страданий и необычайного исцеления, и тогда оставил о. Вениамину помянутую запись о благодатной помощи Божией от стопы Почаевской 1). 1) Из книги «Записей чудес Почаевск.». 11) В 1852 году московскими купцами Прохоровым и Лепешкиным пожертвованы в лавру Почаевскую: саккос серебряного глазета со всеми принадлежностями архиерейского облачения, 11 фелоней с епитрахилями, 17 подризников, 7 стихарей и множество поручей, орарей, палиц, набедренников и пр. с напрестольным Евангелием в серебряном позолоченном окладе, – и все это богатое пожертвование принесено было в дар обители Почаевской «в знак благодарения за чудесное исцеление супруги Прохорова от тяжкой болезни во время бытности ее в лавре Почаевской» 1). |
| Не к одной, а минимум к двум предметно-логическим системам восходит и современная фамилия Калачев. Один смысловой ряд – названия хлебобулочных изделий: Баранкин, Блинов, Бубликов, Вареников, Ватрушкин, Галушкин, Горбушкин, Караваев, Кнышев, Ковригин, Лепешкин, Оладьев, Пирогов, Сухарев и т. п. – хорошо всем известен. Второй ряд приводит к фамилиям окружной дорогой через нарицательное название речного протока, огибающего остров (как дужка на пшеничном калаче – сгибне), и через топоним Калач (название крупного населенного пункта в большой излучине Дон) ведет к распространенной на Дону фамилии. Таким образом, относя фамилии к определенному предметно-логическому ряду, мы не исключаем возможности их перераспределения при ином аспекте изучения. Велосипеды и самолеты XVII века. Анахронизмы в мире имен Немало хлопот могут доставить языковеду мнимые анахронизмы, фамилии, в основе которых лежат названия новых и даже новейших предметов и понятий, совершенно неизвестных в период «сотворения» исходных прозвищ. Дьяк Велосипедов применил свои познания в латыни для облагораживания собственной фамилии (Быстроногов), а велосипед был изобретен несколько веков спустя. Ученые занялись исследованием плазмы в XX в., а три столетия назад уже существовала фамилия Плазмин, в чем нет ничего особенно удивительного, так как слово плазма (В. Даль) обозначало темно-зеленый агат, а фамилии, образованные от названий драгоценных камней и самоцветов, не очень редки: Агатов, Алмазов, Бирюзов, Гранатов, Жемчугов, Изумрудов, Рубинов, Яхонтов. Фамилия Самолетов, несмотря на современное звучание, никак не связана с развитием авиации, а напоминает о более простых аппаратах и приспособлениях, которые изобретали или которыми пользовались предки нынешних Самолетовых: по В. И. Далю, самолет – это устройство, которому приписывается быстрое движение от себя, например, паром на якоре посреди реки, у которого дно устроено откосом против течения, так что оно переносит его с одного берега на другой. Плотник, который соорудил подобный хитрый снаряд, или паромщик, обслуживающий переправу на нем, вполне, вероятно, могли заслужить прозвище Самолет. А дальнейшая судьба слова – выжить и превратиться в фамильное прозвание или исчезнуть – зависела уже от случая. Однако новое рождение старых слов – воскрешение плазмы, велосипеда, самолета в качестве знаков современных понятий совсем не случайно. Язык постоянно обращается к своему богатому, но не безграничному арсеналу в поисках готовых названий или элементов, которые могут быть вновь пущены в ход для номинации вещей и явлений, порой совершенно новых, но удачно ассоциирующихся со старыми знаками. |
| В Зосимовой пустыни «кончила она свою довольно бурную и сложную жизнь, редко уже выезжая в последние годы». Благодарные сестры Зосимовой пустыни воздали ей должное, похоронив рядом с алтарем Троицкого храма. А с соседним Михайловским (где жили Шереметевы) связь не терялась, и «монахини зосимовские почитались там как бы близкими родственницами» 278 . Дом грузинских царевичей Царица Грузинская и все ее дети знали и любили о. Зосиму, но особенно стали почитать его после излечения царевны Тамары. Житие преподобного Зосимы так описывает это событие. «Однажды царевна Тамара была отчаянно больна. В это время отец Зосима, не зная о сем, приехал в Москву по делам своей обители. Царевич, брат ее, встретил его в городе и сказал: «Ах, отец Зосима, как мы нетерпеливо ждем Вас! Царевна больна, желает видеть Вас, посетите ее!» Старец был весьма расположен усердием ко всему благочестивому и благодетельному дому их и, ничего не подозревая, пошел с царевичем к болящей. Тут он нашел и другого царевича, ее брата, а царевну в сильном жару, без памяти. Оба царевича приступили к старцу и умоляли его, чтобы он возложил руки на болящую и помолился. Старец, по своему чудному смирению, испугался даже такой просьбы и, отрекаясь своим недостоинством, хотел в ту же секунду удалиться. Но царевичи нарочито сами подвели его к болящей и сами же с благоговением возложили руки его на главу ее. Старец заплакал, говоря: «Что вы делаете? Я недостойный грешник». Но как только руки его коснулись царевниной головы, она в ту же минуту пришла в память, узнала старца, обрадовалась ему и просила его помолиться. Но он поспешил удалиться. С той минуты ей стало легче, и она скоро выздоровела» 279 . Царевна Тамара спустя некоторое время стала орудием в руках Божиих, послужившим устройству первого храма в Зосимовой пустыне. Некоторые исторические сведения о присоединении Грузии к России помогут рассказать о судьбе дома грузинских царевичей в Москве в первой четверти XIX столетия. Разделенная на три малых царства, Грузия была постоянной добычей турок или персов. |
| 20 октября 1899 г. состоялась первая генеральная репетиция, о которой Немирович-Данченко сообщал Чехову: «Работа у нас действительно идет горячая. Всего было. И спорили и даже немножко ссорились При всем том настроение у всех бодрое и уверенность в успехе, пожалуй, даже излишняя Играли 20-го так: первым номером шел Алексеев, по верности и легкости тона. Он забивал всех простотой и отчетливостью. Надо тебе заметить, что я с ним проходил Астрова, как с юным актером. Он решил отдаться мне в этой роли и послушно принимал все указания Рисуем Астрова материалистом в хорошем смысле слова, не способным любить, относящимся к женщинам с элегантной циничностью, едва уловимой циничностью. Чувственность есть, но страстности настоящей нет» (23 октября 1899 г. – Избранные письма, стр. 179–180). О той же репетиции Чехову сообщал и В. Э. Мейерхольд: «Пьеса поставлена изумительно хорошо. Прежде всего отмечаю художественную меру в общей постановке, которая (художественная мера) выдержана от начала до конца. Впервые два режиссера слились вполне: один – режиссер-актер с большой фантазией, хотя и склонный к некоторым резкостям в постановках, другой – режиссер-литератор, стоящий на страже интересов автора. И кажется, последний заметно доминирует над первым. Рампа (обстановка) не заслоняет собою картины. Идейная существенная сторона последней не только бережно сохранена, то есть не завалена ненужными внешними деталями, но даже как-то ловко отчеканена Пьесе, которая поставлена еще старательнее „Чайки“, предсказываю громадный успех» (23 октября 1899 г. – ГБЛ; ЛН, т. 68, стр. 436). Премьера «Дяди Вани» на сцене Художественного театра состоялась 26 октября 1899 г. В ролях были заняты: В. В. Лужский (Серебряков), О. Л. Книппер (Елена Андреевна), М. П. Лилина (Соня), Е. М. Раевская (Мария Васильевна), А. Л. Вишневский (Войницкий), К. С. Станиславский (Астров), А. Р. Артем (Телегин), М. А. Самарова (Марина). Художник – В. А. Симов. После окончания спектакля Немирович-Данченко послал Чехову в Ялту приветственную телеграмму, подписанную всеми участниками: «Вызовов очень много. 4 после первого действия, потом всё сильнее, по окончании без конца. После третьего на заявление, что тебя в театре нет, публика просит послать тебе телеграмму. Все крепко тебя обнимаем» (ГБЛ). Другая телеграмма была от группы близких знакомых Чехова (В. М. Соболевского, С. И. Шаховского и его жены Л. В. Лепешкиной, В. Е. Ермилова, Е. З. Коновицера и Кондратьева): «Вернувшись из театра, мы, почитатели Вашего таланта, сердечно приветствуем Вас с блестящим успехом „Дяди Вани“» (там же). |
| He знаю, сподобит ли нас Бог милосердия Своего впредь, но до сих пор нельзя не признать, что Он милосердно призрел на место, о котором говорю. He смотря на строгие правила, люди охотно туда идут, и подчиняются правилам. He смотря на краткое время своего существования, скит имеет людей, взирающих на него благим оком, и притом людей благочестивых. По временам с именем и без имени посылающих, получаю я свечи, ладан, и другое, для препровождения в скит, чтобы там поминались. Если милость Божия продлится, скит не бесполезен будет для монашеского образования. И потому небесполезно, думаю, обратить внимание на то, чтобы упрочилось его существование. Не думаю просить, чтобы он сделался отдельным монастырем. Хорошо ему оставаться, как есть, отделением лавры. Надобно только, чтобы будущие настоятели лавры имели побуждение и удобство поддерживать его в его характере, и чтобы он не был так легко разрушен, как легко устроен. Для сего нужно, чтобы он имел некоторые способы содержания, собственно ему принадлежащие, чтобы лавра не захотела закрыть скит, жалея издержек на него, и чтобы не могла завладеть принадлежащим собственно ему, хотя и под ее управлением. Случай к такому устроению отчасти представился. Почетный гражданин Семен Логгинович Лепешкин, от имени своей супруги, предложил скиту землю с строениями, ограничивая свое предложение условием, чтобы земля упрочена была именно скиту на его общежительное содержание, и предоставляя себе сделать о своей собственности иное распоряжение, если бы предложенное условие почему либо не было принято. Вот дело, которому прошу от вашего сиятельства благосклонного внимания и споспешествовательного предстательства пред Высочайшим престолом Его Императорскаго Величества 33 . 30-го мая того же 1851 года последовало Высочайшее повеление об укреплении за скитом жертвованной земли, и тем самым утверждено официальное существование самого скита. Это радостное событие митрополит ознаменовал новою беседою, произнесенною в Гефсиманском ските 17 августа 1852 года, в κοτοροм предмет для проповеди взят из слов самой Богоматери, явившейся апостолам после своего успения: радуйтеся, яко с вами есмь во вся дни 34 . |
| — За что? — удивился Ленька, и по лицу его было видно, что он не понимает. — За то… за то, что ты не накатил на нас, а взял вину на себя. — Какую вину? — Как какую? Ты же ведь сказал Вите, будто лепешки у Совы ты замотал? Ладно, не скромничай. Ведь сказал? — Я? — Ну да! А кто же? — И не думал. — Как не думал? — Что я, дурак, что ли? В классе опять наступила тишина. Только Мамочка, не сдержавшись, несколько раз приглушенно хихикнул. — Позвольте, как же это? — проговорил Янкель, потирая вспотевший лоб. — Что за черт?! Ведь мы думали, что тебя за лепешки Витя в изолятор посадил. — Да. За лепешки. Но я-то тут при чем? — Как ни при чем? — Так и ни при чем. — Тьфу! — рассердился Янкель. — Да объясни ты наконец, зануда, в чем дело! — Очень просто. И объяснять нечего. Он спрашивает: «За что тебя били? За лепешки?» Я и сказал: «Да, за лепешки…» Пантелеев посмотрел на ребят, и шкидцы впервые увидели на его скуластом лице веселую, открытую улыбку. — А что? Газве не пгавда? — ухмыльнулся он. — Газве не за лепешки вы меня били, чегти?.. Дружный хохот всего класса не дал Пантелееву договорить. Был заключен мир. И Пантелеев был навсегда принят как полноправный член в дружную шкидскую семью. Узелок его с перышками, кашне и постным сахаром был в тот же день распакован, и содержимое его легло по своим местам. А через некоторое время Ленька и вообще перестал думать о побеге. Ребята его полюбили, и он тоже привязался ко многим своим новым товарищам. Когда он немного оттаял а разговорился, он рассказал ребятам свою жизнь. И оказалось, что Викниксор был прав: этот тихенький, неразговорчивый и застенчивый паренек прошел, как говорится, огонь, воду и медные трубы. Он рано растерял семью и несколько лет беспризорничал, скитался по разным городам республики. До Шкиды он успел побывать в четырех или пяти детдомах и колониях; не раз ему приходилось ночевать и в тюремных камерах, и в арестных домах, и в железнодорожных Чека… За спиной его было несколько приводов в угрозыск . В Шкиду Ленька пришел по своей воле; он сам решил покончить со своим темным прошлым. Поэтому прозвище Налетчик, которое дали ему ребята вместо не оправдавшей себя клички Монашенка, его не устраивало и возмущало. Он сердился и лез с кулаками на тех, кто его так называл. Тогда кто-то придумал ему новую кличку — Лепешкин… |
| «Посылаю последнюю проповедь, – писал он викарию своему Иннокентию от 18 октября. – По церквам ее, кажется, не пошлю» 134 . Увеличение смертности увеличило и сиротство, беспомощность и бедность; а все это взывало к благотворительности и вызывало усиление ее. И Москва, благотворительная и в обыкновенное время, в рассматриваемое скорбное время показала в этом достоподражаемый пример для всех времен и городов. Все сословия дружно приносили жертвы деньгами, вещами, даже домами на дело благотворения. Голицыны, Шереметевы, Самарины, Пашковы и другие из дворянских фамилий; Лепешкины, Аксеновы, Рыбниковы и многие иные из купеческого и других сословий принесли в это время весьма значительные жертвы на дела благотворения. Один из поэтов того времени так выражается: «Те о страждущих вздыхают И заботятся о них; Те отшедших поминают, Ублажают память их. Те сирот и вдов покоют; Кров для них надежный строют: Те охотно подают Старикам осиротевшим, В нуждах, в горе поседевшим, Хлеб насущный и приют. Все подвиглось на услугу: И сенатор, и купец, Все содействуют друг другу По сочувствию сердец; Все к святой стремятся цели: Там возами шлют постели, Там везут с бельем ларцы, Там несутся связки платья; Действуют купцы как братья, А дворяне как отцы. Разомкнулись кладовые: Бьют ключи богатств земных, Как потоки дождевые, Для сирот и для больных; Сыплет золото дворянство. Духовенство и гражданство, Сыплет щедрою рукой; Все, что должно для болящих, Все, что нужно для скорбящих, Льется полною рекой» 135 . Пример благотворительности, как мы видели, подал сам Государь. Филарет, с своей стороны, также явился одним из вождей благотворительности. И прежде всего, он устроил благотворительное учреждение при Троицкой церкви, в приходе которой числится Троицкое подворье – обычное место пребывания митрополитов Московских. В Историческом описании этой церкви, составленном священником ее И.С. Орловым и изданном в Москве 1844 года, читаем: «В приходе сем навсегда сохранится память благотворений, которые человеколюбивый Архипастырь благоволил оказать бедным сего прихода во время свирепствовавшей болезни холеры, осенью 1830 года. |
| 1865 г. крестьянин августа 7 Стрепихеев Петр Васильевич, верейский купец Пожертвовал Архангельскую лесную дачу, что при сельце Шеламове, мерою в 60 дес. 534 кв. саж., в 1890 году [ЦИАМ. Ф. 203, оп. 674, д. 103; оп. 700, д. 443, л. 572–577 и оп. 697, д. 400, л. 1] Толстая, графиня По ее завещанию (ум. 17 июля 1889 г.) выделено «6000 руб. в Зосимовскую пустынь, находящуюся в Московской губернии» [Московский листок. 1890. 333 (XI, 30 ноября). С. 2–3] (урожд. княжна Грузинская) Анна Георгиевна 1867 г. ноября 19 Филарет, Пожертвовал Четь-Миней, 4 книги, в кожаном переплете с золотым обрезом, напечатанные в Москве в 1840 году, н перламутровый Иерусалимский крест [ЦИАМ. Ф. 203, оп. 642, д. 66] митрополит Московский и Коломенский Целебеева Пожертвовала билет сохранной казны в 150 руб. в 1855 году [ЦИАМ. Ф. 203, оп. 642, д. 66] Александра Семеновна, московская купчиха Черкасова, баронесса, Оставила по духовному завещанию в 1887 году пять тысяч рублей серебром [ЦИАМ. Ф. 203, оп. 671, д. 243] Варвара Ивановна 1871 – 1880 Шапошникова «Занималась широкой благотворительностью по преимуществу там, где более всего сделано было ее отцом: для Троице-Одигитриевой Зосимовой пустыни и др.; им она и завещала большую часть своего капитала», ум. в 1897 году [Памяти Ольги Семеновны Шапошниковой и Семена Лонгиновича Лепешкина. М., 1898] 1877 г. (урожд. Лепешкина) Ольга Семеновна (дочь Семена Лонгиновича Лепешкина) Шапошникова Мария Афанасьевна, вдова (теща Дмитрия Семеновича Лепешкина) Отказала 500 рублей в своем завещании 1898 года [ЦИАМ. Ф. 203, оп. 682, д. 402] Шереметевы Помогали пустыньке продуктами в начале 1830-х годов, при старце Зосиме [ОР РГБ. Ф. 817. к. 69. д. 73] Сергей Васильевич и Варвара Петровна (урожд. Алмазова) Впоследствии, в их имении Михайловском Подольского уезда «монахини Зосимовские почитались как бы близкими родственницами» [Шереметев С.Д. Михайловское (очерк). М., 1906. С. 34] Приложение V. Указатель духовных лиц, посещавших Троице-Одигитриевский монастырь Зосимову пустынь |
| Александра Лепешкина была облечена в рясофор в Зосимовой пустыни 6 февраля 1903 года. В 1904 году игумения София послала ее учиться иконописи в Понетаевский монастырь 752 , где она пробыла шесть месяцев и вернулась обратно в родную обитель. С 1911 по 1919 годы несла послушание заведующей иконописной мастерской. Определена в число послушниц монастыря 25 сентября 1915 года, проходила послушание исключительно в живописной мастерской 753 . Монастырскую жизнь постарались разрушить вскоре после 1917 года. Чтобы выжить, двумстам насельницам монастыря в 1919 году пришлось организоваться в трудовую общину. Старенькая игумения София уже не могла справиться с текущими делами в непривычной обстановке, и председательницей трудовой общины была выбрана 45-летняя Афанасия Лепешкина. Внутренняя жизнь насельниц при этом оставалась монастырской, и в декабре 1919 года 19 числа послушница Александра Лепешкина была пострижена в мантию с именем Афанасия в Троице-Сергиевой Лавре. 8 (21) января 1920 года ее назначили на должность настоятельницы монастыря. 22 февраля 1920 года матушка Афанасия была введена в должность, а на следующий день возведена в сан игумении. В мае 1920 года, 15 числа, Патриарх Тихон наградил игумению Афанасию золотым наперсным крестом 754 . Насельницам обители удалось продержаться еще восемь лет, сохраняя внутренний монастырский уклад, и в этом – заслуга матушки Афанасии. Благодаря воспоминаниям врача Петровской больницы Михаила Михайловича Мелентьева 755 перед нашими глазами встает удивительный образ игумении Афанасии: «В 1925 году на Пасхальной неделе пришла на квартиру ко мне монашенка, низко поклонилась и передала мне просьбу от сестер Зосимова монастыря навестить их больную игумению. Лестные слухи о ней доходили до меня давно. И что скрывать, мне давно хотелось и в монастыре побывать, и игумению повидать, так что эта просьба шла навстречу моему желанию, и я охотно назначил день моего визита. Через несколько дней, у опушки леса, на уединенной платформе 756 , ждала меня приличная пролетка со стариком кучером 757 на козлах. |
| Гражданским судом Груздев был оправдан, но духовною властию московского святителя низвергнут с места и был переведен протоиереем — боюсь сказать куда — кажется, в Серпухов, на нищенское место. Счастье было его, что там узнал и оценил его известный тогдашний московский купец С.Л. Лепешкин, пользовавшийся большим расположением Филарета. Лепешкин стал долбить владыке, не уставал ходатайствовать и наконец выпросил Груздева к себе, в приход Троицы в Вишняках, на Пятницкой. Филарет не мог отказать. Кроме расположения, которым вообще пользовался Лепешкин, он был вдобавок еще храмоздатель. Такому лицу отказать в просьбе не приходилось. При церкви Троицы в Вишняках Груздев и скончался. Я упомянул об образцовом учительстве Груздева. Два свидетельства предо мною. Во-первых, его ученики: от души сожалею, что не дано мне было у него учиться. В два года Синтаксического курса, к которому приготовлены были ученики, как и все мы грешные, то есть очень плохо, Груздев достигал того, что его питомцы читали свободно и Цезаря, и Саллюстия, и Тита Ливия, и Плиния, и Светония, даже Виргилия и Горация. Совершалось нечто чудесное, непостижимое; сами ученики его, оставшиеся в живых, дивуются и лично ему чрез двадцать лет после школы выражали свою благодарность и удивление. Другое свидетельство: рукописный учебник его по риторике, бывший у меня в руках. Груздев преподавал по нем в Костромской семинарии. Необыкновенные ясность и толковость изложения! Не могу простить себе оплошности. Рукопись дана была мне для прочтения братом, которому автор дал ее тоже только для прочтения (брат Груздеву доводился свояком). Учась в семинарии, имел я неосторожность взять груздевский учебник раз с собой в класс и положил в пюпитр. В продолжение какого-нибудь получаса, пока я выходил в коридор, какой-то негодяй похитил у меня драгоценность. И для чего? Зачем она понадобилась? Так, ради одного озорства. Рукопись не без основания называю драгоценностью. Она была на русском языке, и это было чудо своего рода: в те времена риторику преподавали по-латыни, и меня самого учили ей на этом языке. Каким образом пятнадцать еще, двадцать лет назад костромской профессор преподавал на русском? Откуда он взял такую смелость и кто дал ему право? Это загадка для меня; но учебник был тем более замечателен. Между прочим, восхищал он меня переводами с латинского, приведенными в виде примеров. Переводов, равных по точности, по глубокому разумению обоих языков, мало того по изяществу, я еще не читал, ни прежде, ни после. Не помню буквально текста, но, например, начало речи Цицероновой pro lege Manilia — этот трехсаженный период — передан был на русском языке с таким, не говорю уже, пониманием, но с такою легкостью, что я поражался, читая. Самая высокопарность Цицерона как-то снималась, без нарушения, однако, свойственной Цицерону торжественности. А я тогда уже был способен ценить литературные произведения. |
|
|
