| И с этой стороны кружок достигал своей цели: благодаря воздействию Стефана Вонифатьевича на царя издан был целый ряд указов и распоряжений в видах уничтожения в народе грубых и безнравственных языческих игрищ, забав и суеверий, на которые указывали правительству ревнители. Затем кружок выступил с энергичными обличениями беспорядочной, зазорной жизни как белого, так и черного духовенства и настаивал пред властями, чтобы они предприняли меры к устранению этих недостатков, также и разных церковных нестроений, проявляющихся в самом отправлении духовенством церковных служб. В то же время кружок ревнителей усиливался восстановить совсем было замолкшую на Руси церковную проповедь, настаивая, чтобы при церковных службах народу читались положенные уставом поучения и жития, причем сами члены кружка старались неукоснительно выполнять все те требования, какие они предъявляли к остальному духовенству 48 . Указанная деятельность кружка ревнителей, находивших себе постоянную поддержку и поощрение в царском духовнике Стефане Вонифатьевиче и прочную опору в самом государе, естественно не могла нравиться как патриарху, так и большинству епархиальных архиереев. В деятельности кружка патриарх и власти видели косвенное порицание их архипастырской деятельности, обличение их в нерадении в исполнении своих архипастырских обязанностей, в преступном их равнодушии к печальному нравственно-религиозному положению пасомых, духовенства и самой церкви, тем более что некоторые челобитные ревнителей даже прямо принимали наставительно-учительный тон относительно патриарха и других архиереев. Неизвестный, например, в своей челобитной к патриарху Иосифу, называя себя «грубоумным его богомольцем», в то же время напоминает Иосифу о его предшественниках – московских митрополитах: Петре, Алексее, Ионе, примеру которых и приглашает Иосифа следовать в своей архипастырской деятельности, причем резко заявляет: «твоего святительскаго рукоположения служители (церкви), только именем пастыри, а делом волцы, только наречением и образом учители, а произволением тяжцы мучители». |
| Среди тех, кто видел церковные проблемы и пытался их решить, в первых рядах был кружок «ревнителей благочестия», в который поначалу входил и сам Никон, и его будущие оппоненты-противники. Именно «ревнители» оказались во главе исправления церковной жизни. Ими возвращалось в храмы живое слово, живая проповедь, происходила реформация в церковном пении, в чтении — протопоп Аввакум был одним из ревнителей перехода на наречное пение. То есть именно ими, теми, кто затем встал во главе раскола, начиналась грандиозная программа изменения церковной жизни, и в том числе исправление книг, ставшее затем камнем преткновения. Идеи у «ревнителей» были общие, все понимали необходимость реформ, вопрос был лишь в том, что большинству они виделись как нечто плавное и эволюционное, к тому же с должным уважением к русской традиции. Собственно, такая эволюция уже шла в течение целого века: за сто лет до реформы Никона состоялся знаменитый Стоглавый собор, объявивший о необходимости исправления старых книг — с тех пор правка шла постепенно в течении всего времени — она вовсе не была начата Никоном. Его вклад был в ином: при нем эволюцию попытались заменить фактически революционными преобразованиями, резким рывком вперед, но в результате именно из-за этого случился надлом. Разве можно было предавать анафеме, да как впоследствии выяснилось — совершенно напрасно, собственную церковную традицию? На драматичное развитие событий влияло стечение массы обстоятельств, включая тяжелые природные катастрофы и болезни, подорвавших общественное спокойствие тех лет. И уж никак нельзя сводить все к противостоянию «темных реакционеров» и «прогрессивных реформаторов». Трагедия как раз в том, что при всей своей неудержимости протопоп Аввакум — тоже выдающийся человек своей эпохи, которого считают первым русским писателем, использовавшим не книжный, а живой русский язык. Обрядовер — да, но проблема в том, что обрядовером (и, как мне представляется, даже еще большим) был и Никон. Да по тем временам иначе и быть не могло. |
| Раскол обычно называют «расколом Русской Православной Церкви», на самом же деле, раскололось общество и дело было не только в церковных обрядов. В 1645 году на престол взошел царь Алексей Михайлович в возрасте неполных шестнадцати лет. Вокруг молодого царя сформировался кружок сторонников благочестия. Они называли себя ревнителями древнего благочестия. В кружке состоял будущий Патриарх Никон, который стал Патриархом в 1652 году, боярин Федор Михайлович Ртищев и протопоп Аввакум. Главной проблемой для ревнителей древнего благочестия была порча веры. По их мнению вера была испорчена не только среди мирян, но и среди священнослужителей. Члены кружка считали, что дело было в порче священных книг. Служба из-за этого шла неправильно, а народ неправильно верил. Чтобы исправить священные книги надо было найти образец. Протопоп Аввакум предлагал сделать образцом старорусские книги. Греческие образцы он считал непригодными, упоминая, что Греция отошла от истиной веры, за что и была наказана в XV веке Византийской империей. Патриарх Никон наоборот считал, что следует взять современные греческие образцы. В 1649 году в Москву приехал Вселенский Патриарх Паисий и уговорил царя Алексея Михайловича взять греческие книги за образец. Алексей Михайлович действовал из интересов государства. Чтобы превратить Россию в центр православного мира требовалось согласие с четырьмя Вселенскими Патриархами, которые были греками. Став Патриархом Никон взялся за исправление церковных книг и устоев. Нововведения касались, казалось бы, незначительных вещей. Реформа проходила жестко. Так, например, те, кто отказывался сдавать старые иконы и заменять их на новые подвергались гонениям. К ним домой врывались стрельцы, чтобы разломать иконы. Символом раскола и самым главным «камнем преткновения» стало крестное знамение тремя сложенными перстами, а не двумя, как это было раньше. Современные историки говорят о том, что в расколе были виноваты и Патриарх Никон, решившийся на слишком жесткие изменения устоев и протопоп Аввакум, который подверг своих подвижников жестоким пыткам, а некоторых и мученической кончине по таким незначительным поводам. |
| В те годы около царя сложился известный кружок ревнителей благочестия во главе с царским духовником Стефаном Вонифатьевым, желавших поднять духовный статус Третьего Рима и усилить влияние Православной Церкви. Греки, томившиеся под игом Османской империи, уже именовали Алексея Михайловича «новым Константином» и «новым Моисеем», призывая его стать освободителем и царем православного Востока. Царь Алексей Михайлович сердечно проникся такой миссией и убедил себя, что призван «не о царском только пещися», но еще более заботиться о вере и Церкви. Никон уже знал об этих настроениях. Его знакомство с государем состоялось в 1646 году, когда Никон, в ту пору игумен Кожеезерского монастыря, отправился в Москву и явился на поклон царю по обычаю всех настоятелей. Он столь полюбился своей начитанностью, красноречием и обаянием, что юный царь не отпустил его из Москвы. Патриарх Иосиф посвятил его в сан архимандрита Новоспасского монастыря, где была родовая усыпальница Романовых, а государь велел ему являться каждую пятницу на богослужение в дворцовую церковь и затем докладывать о челобитных, которые потекли к возлюбленному архимандриту рекой. Через три года Никон стал митрополитом Новгородским. Вскоре он подал царю мысль о перенесении в Москву мощей святителя Филиппа (Колычева) и сам отправился за ними на Соловки. Патриарх, конечно, чувствовал обиду. По преданию, когда мощи святителя Иова погребали в Успенском соборе, патриарх Иосиф попросил похоронить себя у него в ногах и через несколько дней, 15 апреля 1652 года, умер от простуды. Настала эпоха патриарха Никона. Призвание государства Новоизбранник повел себя хотя и традиционно, но неожиданно: он отказывался от патриаршества столь долго, ссылаясь на свою неспособность, что заставил царя просто пасть перед ним на колени и поклониться в ноги с мольбой стать патриархом. После этого владыка Никон согласился, но испросил клятву «содержать евангельские догматы и соблюдать правила святых апостолов и святых отец и законы благочестивых царей» и во всем его слушаться как архипастыря и отца верховнейшего. «Вселенские» идеи, завладевшие умом и сердцем царя Алексея Михайловича, без сомнения, были близки и Никону. При своем поставлении в патриархи он молился, чтобы Бог распростер московскую державу «от моря и до моря и от рек до конца вселенныя, и расточенная во благочестивое твое царство возвратит и соберет воедино и на первообразное и радостное возведет, во еже быти ти на вселенней царю и самодержцу христианскому и воссияти, яко солнцу посреди звезд». |
| Теперь Никон единолично делает важные церковные распоряжения, не спрашиваясь и не советуясь со своими друзьями, чем ясно дает понять кружку, что его роль советника и руководителя по церковным делам уже кончилась, что всеми церковными делами теперь будет управлять не кружок ревнителей, а только одна воля и благоусмотрение его, Никона патриарха . Конечно, не без цели Никон послал свое распоряжение о поклонах и перстосложении прежде всего в Казанский собор к Неронову – он хотел, очевидно, посмотреть, как кружок отнесется к его единоличным церковным патриаршим распоряжениям. Кружок хорошо понял относящий к нему смысл распоряжения Никона, понял, что Никон открыто и решительно объявляет ему войну. Протопоп Аввакум говорит, что когда получено было распоряжение Никона, «мы же задумались, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти: сердце озябло и ноги задрожали. Неронов мне приказал церковь , а сам един скрылся в Чудов, – седмицу в палатке молился. И там ему от образа глас бысть во время молитвы: время приспе страдания! Он же мне, плачучи, сказал; то же Коломенскому епископу Павлу, его же Никон напоследок огнем сжег в Новгородских пределах; потом – Даниилу, Костромскому протопопу; то же сказал и всей братии» 70 . Предчувствие кружка, что для него наступает зима, время страданий, скоро вполне оправдалось. В настоящем его положении для кружка возможны были два исхода; безусловное подчинение новому патриарху и всем его распоряжениям, с оставлением всякой мысли о прежней выдающейся роли в церковных делах; или – открытая борьба с Никоном, человеком решительным, крутым, и при этом, крайне сильным, так как за него стоял сам царь. Кружок, как и следовало ожидать, избрал последнее. Он всегда считал себя на страже истинного благочестия, был его всегдашним присяжным ревнителем и поборником, члены кружка тем именно и славились, что они, «ревность велию имуще по Бозе», не боялись смело выступать на обличения лиц сильных и даже, «по пророку Давиду, пред цари глаголюща и не стыдящася». |
| Патриарх Иосиф вошел в историю Церкви как ревностный архипастырь, много заботившийся о церковном просвещении и благочинии при совершении церковных служб, устранении разночтений в богослужебных книгах и расхождений в богослужебной практике, оказывавший противодействие инославной пропаганде в России. Он был против поспешного и радикального исправления книг и обрядов, какого хотели некоторые из «ревнителей благочестия». В 1649 г. Патриарх Иосиф благословил печатание «Кормчей книги» — главного церковно-канонического кодекса, в соответствии с которым устраивается жизнь Русской Православной Церкви (вышла в 1653 г.). В последние годы жизни Патриарха Иосифа (15 апреля 1652) в церковную среду России влились новые богословские силы, во многом с их участием происходили впоследствии перемены в церковной жизни. В 1647—1648 гг. при дворе молодого тогда царя Алексия Михайловича складывается кружок «ревнителей благочестия», или «боголюбцев», — священников и архимандритов во главе с духовником царя протопопом Стефаном (в иночестве Савватий) Вонифатьевым (113, с. 105— 168). В состав кружка входили протопопы: Иоанн Неронов, Даниил из Костромы, Лонгин из Мурома. Сюда же вошел переведенный из северной Кожеезерской обители архимандрит Московского Новоспасского монастыря Никон (Минин), впоследствии Патриарх Московский и всея Руси. В начале 50-х годов члены кружка добились перевода в Москву Аввакума Петрова, сельского священника из-под Нижнего Новгорода. К этой группе духовных лиц были близки боярин Ф. М. Ртищев, ктитор Преображенского общежительного монастыря на Воробьевых горах, устроенного по типу Киево-Братского Богоявленского монастыря и призванного стать центром московского богословского образования (111, с. 36), и глава правительства, воспитатель царя Алексия Михайловича боярин Б. И. Морозов. Естественно, что под влиянием этого круга столичного духовенства находился молодой царь. Здесь рождались замыслы церковной реформы. Их скрывали на первых порах от Патриарха Иосифа. Но уже в 1649 г. архимандрит Никон с ведома царя вел многочасовые беседы о греческих книгах и обрядах с приезжавшим в Москву Патриархом Иерусалимским Паисием, а когда Патриарх Паисий отправился в обратный путь, в Святую Землю, с ним был послан опытный в церковных прениях иеромонах Арсений (Суханов) — дабы изучить на месте различия в русских и греческих обрядах. |
| Первое реформаторское действие Никона: распоряжение его о поклонах и перстосложении. 25 июля 1652 года Никон был поставлен в патриархи, и уже чрез несколько месяцев между ним и кружком провинциальных ревнителей благочестия произошло открытое столкновение по поводу следующего распоряжения Никона, которое он разослал по всем московским церквам, пред наступлением великого поста 1653 года: «по преданию св. Апостол и св. отец не подобает в церкви метание творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; еще и тремя бы персты есте крестились». Это неожиданное единоличное распоряжение нового патриарха, покушавшееся изменить старый привычный церковный Никон открыто и решительно объявляет ему войну. Протопоп Аввакум говорит, что когда получено было распоряжение Никона, «мы же задумались, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти: сердце озябло и ноги задрожали. Неронов мне приказал церковь, а сам един скрылся в Чудове, — седмицу в палатке молился. И там ему от образа глас бысть во время молитвы: время приспе страдания! Он же мне, плачучи, сказал; тоже Коломенскому епископу Павлу, его же Никон напоследок огнем сжег в Новгородских пределах; потом — Даниилу, Костромскому протопопу; тоже сказал и всей Предчувствие кружка, что для него наступает, зима, время страданий, скоро вполне оправдалось. В настоящем его положении для кружка возможны были два исхода: безусловное подчинение новому патриарху и всем его распоряжениям, с оставлением всякой мысли о прежней выдающейся роли в церковных делах: или — открытая борьба с Никоном, человеком решительным, крутым, и при этом, крайне сильным, так как за него стоял сам царь. Кружок, как и следовало ожидать, избрал последнее. Он всегда считал себя на страже истинного благочестия, был его всегдашним присяжным ревнителем и поборником, члены кружка тем именно и славились, что они, «ревность велию имуще по Бозе», небоялись смело выступать на обличение лиц сильных и даже, «по пророку Давиду, пред цари глаголюща и не стыдящася». Именно борьба с нечестием, публичные обличение других за уклонение от существующих церковных уставов и постановлений, составляло, так сказать, специальную профессию членов кружка, создавшую им и громкую известность и очень видное общественное положение. Единоличное, ни чем повидимому неоправдываемое распоряжение Никона о поклонах и перстосложении, давало им прекрасный случай выступить в привычной, и прежде очень благодарной для них, роли обличителей и порицателей нечестия Никона, который к тому же перестал пускать своих недавних друзей и «в крестовую». В опровержение распоряжения Никона членами кружка немедленно составлена была записка о поклонах и перстосложении и подана государю, но тот, как догадывается Аввакум, передал ее Никону. |
| Статьи Уложения не относились к патриарху и жившим в его вотчинах людям, которых судил сам патриарх (за исключением дел о «душегубстве и разбоях»). Подчинение духовенства суду гражданских властей не соответствовало каноническим нормам. До принятия Уложения 1649 г. патриарший дом и мон-ри получали из государевых и частных владений в дар земли. В 1646 г. Алексей Михайлович пожаловал И. для московского Новинского мон-ря земли, находившиеся ранее в ведении Конюшенного приказа, а также осадный двор в Москве. В 1648 г. царь присоединил к домовым патриаршим монастырям самарский Преображенский мон-рь с вотчинами и угодьями. В 1644 г. И. приобрел у В. И. Шереметева «отхожие земли и сенные покосы» дер. Уборы в Звенигородском у. ( Горчаков М. О земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и Св. Синода. СПб., 1871. С. 330, 336). В 1643/44 г. у С. И. Урусова были куплены в Московском у. «селцо да две пустоши». Урусов дал И. запись, что оставшуюся у него от этой вотчины пустошь Новинки он не продаст никому, кроме патриарха (АЮБДР. 1857. Т. 1. Стб. 713-714). Важным явлением времени Патриаршества И. было движение за обновление общественной и церковной жизни, зародившееся вскоре после окончания Смутного времени и связанное с преодолением последствий гражданской войны и интервенции (см. Ревнителей благочестия кружок ). Во 2-й пол. 40-х гг. XVII в. последовала серия царских и патриарших указов, регламентировавших жизнь общества и нацеленных на укрепление благочестия. Важнейшим направлением стала борьба с пьянством. 15 марта 1647 г. царским указом насельникам Соловецкого монастыря было запрещено держать в кельях «пьянственное питье» (ААЭ. Т. 4. С. 482, 322). В 1649 г. в епархии были отправлены патриаршие и царские грамоты, запретившие держать в мон-рях «хмельное питье» (Там же. С. 57, 37; С. 485-486, 325). Среди предложений, представленных царем Алексеем Михайловичем Собору 9 февр. 1651 г., читаем: «А священническому и иноческому чину от пиянства трезвитися и сквернословия отнюдь бы не держатися не токъмо в церкви, но и в миру; на них многие мирские люди соблажняются» ( Белокуров. 1902. С. 49). Предостережения от пьянства встречаются во многих указах царя и патриарха. В 1652 г., уже после смерти И., с целью сократить пьянство среди простого народа была подготовлена и проведена кабацкая реформа. |
| Без одобрения и поддержки царя, по мнению Голубинского, Никона с его идеями попросту не допустили бы к Патриаршему престолу. «В настоящее время можно считать уже вполне доказанным, что почва для деятельности Никона, в сущности, была подготовлена ранее, при его предшественниках» , – читаем мы у А. Галкина. Только предшественником «первого русского реформатора» он считает патриарха Иосифа, который «так же, как и Никон, пришел к сознанию необходимости радикального исправления книг и обрядов, и притом по греческим оригиналам, а не по славянским рукописям» . На наш взгляд, это неоправданно смелое заявление, хотя нельзя, конечно, согласиться с утверждениями некоторых ученых, называвших Иосифа «нерешительным и слабым» и заявлявших: «Неудивительно, что такой патриарх не оставил по себе доброй памяти в народе и в истории» . Возможно, Галкин сделал такие поспешные выводы из событий последних лет правления первоиерарха, а ведь именно на это время приходится прибытие киевских ученых монахов в Москву, первая и вторая поездки Арсения Суханова на Восток или факт обращения Иосифа к Константинопольскому патриарху за разъяснениями по поводу введения единогласного богослужения. «Много выдающегося совершилось в Русской Церкви при его управлении, – пишет А.К. Бороздин, – но в последнее время личное его участие в делах церкви значительно ослабело, благодаря деятельности кружка Вонифатьева и примыкавшего к этому кружку Новгородского митрополита Никона» . Протоиерей Павел Николаевский делится своими наблюдениями за ходом этой деятельности, сообщая, что книги, изданные в 1651 году, «во многих местах носят на себе явные следы исправлений по греческим источникам» ; как мы можем наблюдать – реформа в том виде, в котором ее обычно усваивают Никону, уже началась. Следовательно, кружок ревнителей благочестия первоначально трудился над воплощением в жизнь церковных преобразований, а некоторые его представители и есть творцы данной реформы. Февральская революция и Октябрьский переворот 1917 года внесли свои коррективы в научно-исследовательскую деятельность, в результате чего изучение данного вопроса пошло по двум направлениям. |
| – Совершенно верно; и из этого, они с нами заводят спор. – Удивляюсь! – Что же удивляться-то? – вмешался в разговор наш сосед. Вы Троицу четверите; у вас выходит латинская ересь; вот что! – Я опять вам замечу, что в спор с вами я входить не намерен. Скажу одно, не прогневайтесь, вы говорите то, чего сами не понимаете. Советую вам приобрести и со вниманием прочитать хорошую и для вас полезную книгу покойного митрополита С.-Петербургского Григория: «истинно древняя и истинно правосл. Церковь ». В этой книге вы найдете разрешение всех ваших недоумений. – Удивительное упорство людей необразованных в своих предубеждениях, – сказал в полголоса г. Тайтлер; я продолжал: – Достойно замечания, что споры об упомянутых предметах были задолго до патриарха Никона , однако раскола не было; но уже почва к нему подготовлялась. Может быть и при патр. Никоне не было бы раскола, если бы на этой почве не появилось личное столкновение. – А я слыхал, что у вас раскол появился, благодаря крутым мерам… – Это неверно. Крутые меры в книжных делах были много ранее патр. Никона. Напр., при патр. Филарете была прекрасно напечатана Церковная книга, по нашему названию «Устав». Но Филарет приказал ее, как напечатанную без его благословения, сжечь; видите, мера крутая, но протеста не было. Или еще: по «служебнику» патр. Иова из чина крещения было исключено замечание о действительности «поливательного» крещения, – и никто не возражал. – Боюсь я вас утомить рассказом, а я очень бы был вами благодарен, если бы вы мне сказали, что именно возбудило против натр. Никона, которого я уважаю. – Отдохнемте, сказал я; – вот и станция («Степаново»). Я выйду на минуту, чтобы освежиться чистым воздухом. – Отлично. Не хотите ли сельтерской или какой-либо фруктовой воды? – Благодарю. Я не имею привычки пить в дороге; но всегда выхожу на платформу в летнее время, где поезд останавливается на 3–5 или более минут. Мы вошли потом в вагон; поезд тронулся; я продолжал свой рассказ: – Вы знаете, что патриарху Никону предшествовал патр. Иосиф. Незадолго до его смерти в церковных делах стали принимать большое участие выдававшиеся в то время личности из духовенства; то были: упомянутый царский духовник Вонифатьев и протопоп Неронов, пользовавшиеся всеобщим уважением; они имели «сильное дерзновение» к царю и патриарху; они даже намечали кандидатов на епископские кафедры. – Под их покровительство стекались и другие духовные лица, слывшие тоже передовыми людьми и ревнителями благочестия, – это протопопы Аввакум Юрьевский, Даниил Костромской и Лонгин Муромский, таким образом, составился кружок «братии». До своего патриаршества и Никон, когда состоял архимандритом Новоспасского монастыря, был близок к названным лицам и считался их другом. Но потом, когда Никон, в сане Новгородского митрополита, был царем послан со свитой в Соловецкую обитель за мощами свят. Филиппа, митрополита Московского, патриарх Иосиф умер… |
|
|
