| Эта записка, поданная через министра народного просвещения А.С. Шишкова, в чьем ведении находились все дела Католической Церкви в России, императору Николаю встретила заинтересованность монарха, который 6 декабря 1827 г. с формулировкой «за отличноые способности, ревность и примерное благонравие» наградил ее автора бриллиантовым крестом. Ободренный вниманием, прелат Иосиф 17 января 1828 г., подал А.С. Шишкову подписанное всеми членами униатского департамента Римско-католической духовной коллегии (кроме архимандрита Януария Быстрого) представление о преобразовании Униатской Церкви согласно своим идеям. На его основании в канцелярии Шишкова при деятельном участии Семашко, высказывавшего свои мнения по конкретным вопросам в многочисленных конфедициальных записках, был составлен «Всеподданейший доклад о преобразовании Греко-униатской Церкви соответственно истинным потребностям и пользам принадлежащих сему исповеданию». Следствием доклада стал высочайший указ «Об учреждении Греко-Униатской духовной коллегии» от 22 апреля 1828 г., всецело впитавший в себя предложения прелата Иосифа и положивший начало возвращению униатов в Православие. Инициированный Иосифом проект разрыва Брестской церковной унии на территории Российской империи предусматривал: 1) размежевание Высшего управления Униатской Церкви и Высшего управление Католической Церкви латинского обряда путем учреждения самостоятельной Греко-униатской духовной коллегии; 2) повышение эффективности церковного руководства в Унии посредством укрупнения епархий (их число при этом сокращалось с 4 до 2 – оставались Белорусская с центром в Полоцке и Литовская с центром в м. Жировичи); 3) унификацию органов управления униатских епархий со свойственными тому времени православными образцами; 4) подрыв могущества базилианского ордена ликвидацией монашеского самоуправления, подчинением монастырей епархиальному начальству, сокращением их числа с 83 до 24, лишением большой части доходов и разрешением монахам, пришедшим в Унию из латинян, вернуться в римский обряд; 5) возвышение роли и сословное укрепление белого духовенства (это должно было достигаться повышением уровня его образования (предполагалось открыть униатскую духовную академию и епархиальные семинарии, с принятыми в Русской Церкви стандартами образования и воспитания), улучшением материального положения за счет средств базилиан, а также уменьшением напряженности внутри духовенства через разрешение детям священников выходить из духовного звания); 6) отмену права патроната (коляторства) польских землевладельцев над униатскими церквами. |
| Дело дошло до государя, который через новоназначенного обер-прокурора Св. Синода графа Н.А. Протасова потребовал от преосвященного Иосифа объяснений. В ответ Семашко представил 8 октября 1836 г. записку, в которой описал опасности для подготовки упразднения Унии. Он видел их со стороны: 1) неправильной организации дела (подчинение униатов Д.Н. Блудову как министру внутренних дел и главноуправляющему иностранными исповеданиями); 2) православного духовенства, не доверявшего униатскому священноначалию, миссионерской активностью отталкивавшего большую часть униатов от Православия; 3) латинского духовенства и польских патриотов. Единственный выход из затруднения, по мнению владыки, мог заключаться только в подчинении Униатской Церкви если не прямо Св. Синоду, то хотя бы его обер-прокурору. «Замедление, – делал вывод И., – решительно обращается только в пользу Римлян, и, по всей вероятности, через некоторое время эта мера будет уже бесполезной и только подвергнет оное начальство (т.е. правительство – А. Р.) ответственности за неуспех дела, предыдущими обстоятельствами приготовленный». Записка имела успех и 1 января 1837 г. заведование униатскими делами перешло в ведомство обер-прокурора Св. Синода с одновременным подчинением Греко-униатской коллегии Пр. Сенату. Эта мера была половинчатой, но она давала надежду на координацию действий православных и греко-католических духовных властей. Отчасти надежды архиерея-воссоединителя оправдались. В 1837 г. по ходатайству Н.А. Протасова епископ Смарагд был переведен из Полоцка на Могилевскую кафедру. С его уходом из региона компактного проживания униатов частные присоединения практически прекратились, что устранило альтернативу воссоединительному проекту. В 1834–1838 гг. преосвященный Иосиф трудился над литургическим сближением униатов с православными, полагая это необходимым предварительным условием подчинения греко-католического Высшего церковного управления Св. Синоду. Его действия в этом направлении в основном носили характер личной инициативы, поэтому он мог действовать только в пределах своих властных полномочий на территории Литовской епархии. Белорусская, находившаяся под омофором митрополита Иосифа Булгака, была ему недоступна. |
| Реализация нового политического курса предусматривала, во-первых, решительное «подавление пришлого польского элемента» и, во-вторых, «упрочение и возвышение русской народности и Православия так, чтобы не было и малейшего повода опасаться, что край может когда-либо сделаться польским». Адресный, целевой характер муравьевских реформ, направленных на защиту интересов западно-русского крестьянства и Православной церкви, определял новый вектор политики России в отношении её западных окраин - ускорение процессов интеграции с центральными губерниями на основе «прочного устройства быта крестьян и распространения общественного образования в духе Православия и русской народности». Граф Михаил Николаевич Муравьёв-Виленский Как начинался процесс церковных и государственных преобразований в Литве и Белоруссии в дореформенный период? Рассматривая вопрос о региональной церковной политике М.Н. Муравьева необходимо обратить особое внимание на отношения, которые существовали между виленским генерал-губернатором и митрополитом Литовским и Виленским Иосифом (Семашко). К моменту прибытия М.Н. Муравьева в Вильну 14 мая 1863 г. оба деятеля, государственный и церковный, уже давно знали друг друга. Как отмечал Г. Я. Киприанович: «Эти два необыкновенные мужа встретились теперь, как старые знакомые, подвизавшиеся некогда совместно на поприще дорогой для них обоих западной России. М.Н. Муравьев был в 1827 году витебским вице-губернатором, в 1828 году - могилевским губернатором, а с 1831-го до 1834 года - гродненским губернатором. Находясь в последней должности, он принимал участие в подавлении мятежа 1831 года и в 1834 году оказал деятельную поддержку высокопреосвященному Иосифу при производившемся в то время устройстве униатских церквей по образцу православных. Отправляясь в Вильну, М.Н. Муравьев был вполне уверен, что воссоединенное Иосифом духовенство, вместе с преданным ему народом, будет для него самым надежным оплотом как в подавлении мятежа, так и в предположенных им реформах к теснейшему слиянию Западного края с остальной Россией, и что митрополит Иосиф явится для него наиболее авторитетным советником и сотрудником в исполнении возложенного на него Государем весьма трудного и крайне ответственного поручения». |
| На одиннадцатом году Иосиф из родительского дома поступил в Немировскую гимназию, главным руководителем которой был известный польский патриот, граф Фаддей Чацкий. В этой гимназии он проучился шесть лет и обучался латинскому, французскому, русскому и польскому языкам, математике, физике, всеобщей истории, праву и географии. Хорошая подготовка дома принесла много пользы мальчику, особенно в двух низших классах гимназии, где, благодаря плохим учителям, ничего нельзя было приобрести. Насколько плохи были учителя в этих классах, можно судить потому, что один учитель, старичок, не бывал в классе даже и четвертой части урочного времени, а ограничивался тем только, что поручал слушать уроки товарищей юному Семашке, которого поставил авдитором над авдиторами, а сам в то время с другими учителями ходил по коридору. Если в классе поднимался шум, то учитель этот отворит дверь, крикнет: «Молчать», и по-прежнему продолжает расхаживать по коридору. Явившись в класс в конце урока, если время осталось, просмотрит заметки авдиторов о знании уроков другими учениками, накажет не знавших и, наконец, берет учебник и назначает ногтем следующий урок, говоря: «С этого места по это». Подобного рода системы преподавания держался этот учитель не только с уроками, заучиваемыми наизусть, но даже с арифметикой и географией, в знании которых он уступал своему первому ученику – Семашке. Последнего часто призывали из первого класса во второй, т. е. высший, чтобы он своими ответами пристыдил учеников этого класса. На третьем или четвертом году учения Иосифа в гимназии, в нем произошла перемена, оставшаяся на всю жизнь. Прекрасная память слов, которой он отличался в детстве, пропала, и ему стоило большего труда, выучивать уроки. Взамен памяти слов, в нем развилась больше прежнего память идей и предметов. Эта способность юноши была надлежащим образом оценена с переходом его в математические классы, где преподаваемые ему предметы он изучал с успехом зрелого ума. Благодаря вниманию и прилежанию, а также своим природным способностям, Семашко окончил курс в Немировской гимназии первым учеником и подучил отличный аттестат. |
| Притом имелось в виду, что плодом постепенного хода Униатского дела будет не одно верное и беспрепятственное присоединение Униатов к Греко-Российской Церкви. Во всех местах, где имеются Униаты, помещики и прочее Римско-Католическое население, за отдалённостью своих костёлов, отправляются постоянно к богослужению в Униатские церкви и здесь по большей части получают удовлетворение в духовных требах. Можно даже сказать, что сии Католики вообще более привязаны к Униатскому духовенству, нежели к Римскому, частью от того, что первое по бедности своей более им угождает, частью же по общей безнравственности последнего. Посему легко предвидеть, что если не касаться слишком поспешно одеяния приходского Униатского духовенства и некоторых наружностей по церквам, то сие Католическое население, привыкнув нечувствительно к Святейшему Синоду, Православным архиереям, высшему духовенству и всему Русскому, присоединится к Греко-Российской Церкви. Все изложенные соображения заставили думать, что предполагаемое подчинение Греко-Униатской коллегии Святейшему Синоду есть самая надёжная мера к упрочению и благополучному довершению Униатского дела; и как скоро Государю Императору благоугодно было одобрить оную, все действия по Униатской части были уже соображаемы с 1832 года с сим предположением. Нужно было приготовить надёжных пособников для действий Св. Синода по сей части: и для Белоруссии назначен новый Православный Полоцкий епископ, которому, может статься, суждено быть преемником управляющего ныне Белорусской Греко-Униатской епархией митрополита Булгака. Для Литвы, где нужно более осторожности, продолжительнейших и больших усилий, назначен епископ Иосиф Семашко . Наконец, рукоположены три новые Униатские епископы, не только как надёжные делатели в пользу Православия, но и как оплот от перехода Униатов в Латинский обряд, в случае совершенного прекращения архиепископского управления Греко-Униатской Церкви. Нужно было предупредить и ослабить по возможности противодействие со стороны самых преданных Латинской Церкви Униатов: и уже упразднены две трети базилианских монастырей; дозволено Греко-Униатским монахам, перешедшим из Римского обряда, возвратиться в оный, – чем и воспользовались более пятидесяти человек; отменено по Униатской Церкви право ктиторства, по коему назначение к приходам священников сего обряда зависело от тамошних помещиков – Римских Католиков. |
| В национальном отношении белорусский крестьянин того времени плохо сознавал свою принадлежность к русскому народу и скорее считал себя поляком, чем русским. В вероисповедном отношении сам митр. Иосиф Семашко признавал, что к моменту возсоединения стерлось всякое различие между унией и католичеством и не оставалось никакой преграды к переходу из унии в католичество. В этом виновато было само униатское духовенство. Из материальных выгод оно подделывалось под ксендзов и поляков. Оно носило такую же одежду, как католическое духовенство, могло служить, как в униатских храмах, так и в католических костелах. Богослужебные облачения были одинаковы. Православные обряды были заменены католическими. Богослужебным языком считался славянский, но он коверкался, и многие священники просили о переходе на польский язык. Проповеди говорились по-польски. При возсоединении униатов священники были оставлены на своих местах под условием подписки о переходе в православие. На народ же не обращалось никакого внимания, в расчете, что паства пойдет за пастырями. Несмотря на данные подписки, многие священники в душе продолжали оставаться униатами, находясь под сильным польским влиянием. Другие были женаты на польках-католичках. В семейном быту в употреблении был польский язык. За отсутствием русской интеллигенции духовенству часто приходилось вести знакомство с польской шляхтой и поневоле ей подражать. Хотя со времени возсоединения прошло 30 лет, но польско-униатский дух был еще силен среди старого духовенства и еще более силен среди крестьян. О действительном возвращении в лоно веры своих отдаленных предков народ часто даже и не помышлял. За недостатком кандидатов священства, таковые выписывались из великорусских губерний, но таковых было слишком мало, чтобы они в состоянии были изменить тип западно-русского священника. В виду недостаточного влияния духовенства на народ, Муравьев предлагал радикальную меру: разослать бывш. униатское духовенство по разным епархиям, а взамен выписать духовенство из внутренних епархий, но этому сильно воспротивился митр. Иосиф Семашко . Для улажения конфликта в Вильну приезжал обер-прокурор Синода Ахматов. |
| Между тем Иосиф зорко продолжал следить за происками и успехами ксендзовско-шляхетской партии. Кафедральный протоиерей, осматривавший церкви Дисненского уезда, донес митрополиту, что там вновь выстроены, тайно и без дозволения начальства, четыре костела и каплицы, и что к ним определены особые ксендзы, также без дозволения начальства. До сведения митрополита дошло, что и в других местностях появляются новые латинские каплицы и к ним назначаются ксендзы. По этому делу весьма трудно было получать полные и точные сведения, в виду того, что православное духовенство не доносило своему начальству, опасаясь преследований со стороны помещиков и ксендзов. Вредное влияние ксендзов при новых каплицах на воссоединенный народ опиралось на деятельную поддержку почти исключительно польского выборного и коронного чиновничьего класса. 21 сентября митрополит просил Синод ходатайствовать пред правительством о прекращении дальнейшей пропаганды латинян среди воссоединенных, посредством замены польских чиновников русскими. 26 сентября Иосиф сообщил обер-прокурору Св. Синода, что он не находит должной поддержки делу православия со стороны представителя гражданской власти в крае И. Г. Бибикова. Он убедился, что генерал- губернатор и по способу управления, и по среде, его окружавшей, и по убеждениям, сделался вольным или невольным орудием в руках врагов православия, которые называют его своим благодетелем и возлагают на него большие надежды. Благодаря попущению латино-польского чиновничества, в пределах Литовской епархии раскольники пользовались значительною свободою в отправлении церковных обрядов, на что указывали раскольники соседних губерний. Генерал-губернатор, вероятно, желая сложить ответственность за это на духовное ведомство, просил митрополита, чтобы было усилено наблюдение со стороны православного духовенства за действиями раскольников. Митрополит отклонил эту просьбу генерал-губернатора, ссылаясь на то, что преследование открытого оказания ереси и ограждение господствующей церкви от соблазна и оскорблений лежат, по закону, на обязанности гражданского, a не духовного начальства. В письме же к обер-прокурору митрополит заметил, что он не находит возможным и полезным в Литовской епархии усилить действия против раскольников со стороны православного духовенства. Только 20 православных причтов находятся в соприкосновении с 30000 раскольников, живущих на пространстве Ковенской и Виленской губерний, писал Иосиф. Притом меры строгости только усилили бы взаимный раздор. По отношению к раскольникам всего лучше поступать так, чтобы они считали наших священников, живущих среди католиков, скорее друзьями, чем врагами. Такой образ действий, по отношению к раскольникам, еще более необходим потому, что они, как коренные русские люди, составляют в Литве сильный противовес непрекращающимся мятежным стремлениям поляков. |
| Если бы возможно было полагаться, что Греко-Униатское управление в настоящем, отдельном его виде будет постоянно и неуклонно следовать по нынешнему данному Вашим Императорским Величеством направлению, то должно бы надеяться, что Униатское дело в течение десяти или пятнадцати лет достигло бы предположенной цели, так сказать, само собою, одним внутренним постепенным действием в преобразовании Греко-Униатской Церкви. Но в течение столь долгого времени внимание верховного правительства может быть отвлечено от сего дела другими важнейшими предметами; противодействие Римско-Католической польской партии может усилиться; усердные делатели из среды Униатов могут ослабеть: и плоды нынешних попечений правительства могут быть невозвратно потеряны. Посему весьма полезно и почти необходимо упрочить дальнейшее преобразование Греко-Униатской Церкви, сблизив оную ещё более в общей системе управления с Церковью Греко-Российской, и Вашему Императорскому Величеству благоугодно было одобрить основанное на сем предположение о подчинении Греко-Униатской коллегии Святейшему Синоду. Вследствие этого, с конца 1832 года, все действия по Униатской части были уже соображаемы с сим предположением. Нужно было приготовить надёжных пособников для действий Святейшего Синода по сей части: и для Белоруссии назначен новый Православный Полоцкий епископ, которому, может статься, суждено быть преемником управляющего ныне Белорусской Греко-Униатской епархией митрополита Булгака. Для Литвы, где нужно более осторожности, продолжительнейших и больших усилий, назначен епископ Иосиф Семашко . Наконец, рукоположены три новые Униатские епископы, не только как надёжные делатели в пользу Православия, но и как оплот от перехода Униатов в Латинский обряд, в случае совершенного прекращения иерархического управления Греко-Униатской Церкви. Нужно было предупредить и ослабить по возможности противодействие со стороны самих преданных Латинской Церкви Униатов: и уже упразднена большая половина базилианских монастырей; дозволено Греко-Униатским монахам, перешедшим из Римского обряда, возвратиться в оный, – чем и воспользовались более 50 человек; отменено по Униатской Церкви право ктиторства, по коему назначение к приходам священников сего обряда зависело от тамошних помещиков – Римских Католиков. |
| Этим он обязан лекциям профессоров богословского факультета. Либеральный ум князя Адама Чарторыжского, видимо, желал освободить здешнее римско-католическое духовенство от ультрамонтанского обскурантизма, почему и были им подобраны соответственно этому направлению профессоры 9 . Последние читали свои лекции по руководствам, употреблявшимся в австрийских университетах, составленным в духе царствования императора Иосифа II и самым сильным образом, направленным против злоупотреблений папской власти. Часто случалось, что они с своей кафедры систематически и с жаром преследовали при каждом удобном случае самыми едкими сарказмами злоупотребления римского духовенства, особенно прелатов. До какого либерализма доходили в своих лекциях профессора Виленского университета, можно судить уже по тому одному, что профессор Капелли, упоминая о форме, употребленной в начале постановлений Тридентского собора: «По внушению св. Духа», заметил, что то было не по внушению св. Духа, а папского золота, как самого влиятельного аргумента, который при богатстве пап заключал в себе непреодолимый авторитет 10 . Благодаря такого рода лекциям, молодой Семашко, еще в родительском доме предубежденный против католицизма, тем меньшее сочувствие мог приобрести к нему в университете, когда профессора его с совершенной доказательностью указывали на несостоятельность одного из главнейших пунктов его – папизма. Сохранению же и развитию своего сочувствия к России Иосиф не мало был обязан профессору русской словесности в университете, Чернявскому, который имел обыкновение на своих уроках рассказывать все то, что приходило ему на мысль и рассказывать занимательно, с чувством и душей, о России, ее истории и быте народном. Таково было детство и воспитание будущего знаменитого Литовского архипастыря. Как то, так и другое в значительной степени способствовало тому, что из Иосифа вышел неутомимый и искусный борец за дело православия и русской народности в западном крае. Глава II. Деятельность преосв. Иосифа по воссоединению униатов с православной церковью |
| назначив того же архиепископа Ираклия митрополитом всех униатских приходов в России. «Митрополит Ираклий Лисовский не был сторонником окончательного слияния Униатской церкви с Православной, но возникновению этой идеи он, безусловно, содействовал» (44). Однако в гораздо большей степени возникновению этой идеи способствовало усердие не по разуму латинского духовенства, базилиан и польских землевладельцев, направленное на обращение униатов в католическую веру. «Именно латинизация Униатской церкви привела её в XVIII – первой трети XIX в. к расколу и тем самым способствовала быстрому сближению с Православием» (44). Но подобное же усердие не по разуму православных, особенно светских властей, нередко служило тормозом воссоединению и вызывало протесты со стороны униатов, не желающих «веру ломать». В качестве примера можно привести случай происшедший 18 декабря 1834 г. в белорусском городке Вилейке, когда приехавшие туда из Минска православные священники-миссионеры не сумели убедить местных униатов перейти в Православие. «После этого, по приказу минского вице-губернатора, русские солдаты в сопровождении полицейских чинов пригнали в Вилейку всех униатов из окрестных деревень и заставили их присоединиться к Православной Церкви, а униатский священник был вывезен из Вилейки при помощи солдат. Униатские епископы запротестовали против насильственного обращения униатов, после чего подобные случаи не повторялись» (3), хотя менее грубые случаи административного воздействия, конечно, происходили и после этого. Грешил администрированием и православный Полоцкий епископ Смарагд (Крыжановский). Известно, что униатский епископ Иосиф (Семашко) обращался в С.-Петербург с «особой запиской», в которой отмечал торопливость в действиях епископа Смарагда. Мстиславский епископ ИОСИФ (Семашко) был в то время викарным епископом и председателем консистории униатской Белорусской архиепископии и имел право присутствовать на заседаниях Коллегии в Петербурге, можно сказать, был вторым по авторитету и значимости человеком в Униатской церкви. |
|
|
