| Поэтому следует разъяснить все подробными правилами, которые мешали бы уклонениям, и приведение в исполнение этих мер возложить под строгой ответственностью на всю униатскую администрацию... Изложенные в означенной записке Иосифа указания и планы послужили на все последующее время коренным основанием всего униатского дела. «Правительство, пишет Иосиф, всегда возвращалось к этим основаниям, после бывших некоторых попыток избрать другой путь, по посторонним внушениям» (т. 1, стр. 44, 45). Государь Император Николай Павлович, «с особенным удовольствием» читавший эту записку, беседуя в частной аудиенции чрез два года после этого с Иосифом, тогда уже посвященным в епископы, излагал положение униатской церкви в этой беседе и свое намерение об улучшении этого положения почти буквально словами записки Иосифа (ibid.). Следуя указаниям Семашко, изложенным в сейчас приведенной нами записке, правительство горячо взялось за дело воссоединения униатов. Теперь первою заботою высшего правительства было, как мы уже заметили, прежде всего изъять униатов из под власти римлян, разорвать слишком тесную связь, возникшую между первыми и последними, дать униатам некоторую самостоятельность и особое направление; ввести воспитание духовенства, способное возродить понятия и убеждения, свойственные восточной их церкви. Местные деятели в Литовско-униатском крае во главе с Иосифом и под его непосредственным руководством и содействием всемерно подготавливали почву для благоприятного развития правительственных мероприятий в означенном направлении, а равно и содействовали Фактическому осуществлению этих мероприятий. Неустанный деятель на пользу православия, Семашко шел всегда во главе всех твердой ногой и в столице и дома в Литве к предположенной цели, не останавливаясь ни пред какими препятствиями на пути. Первым шагом к возрождению некоторой самостоятельности в униатах было возникшее в коллегии дело относительно перешедших в начале настоящего столетия в латинство униатов. Возбужденное настойчивостью Семашко, дело это, разрешавшееся в особых комиссиях, хотя не имело надлежащего исхода и не привело к желаемым результатам. |
| По окончании отделки в главной семинарии, Иосиф держал экзамен в нее и дал отличные ответы по катехизису и церковно-библейской истории, чем он был обязан не столько Немировской гимназии, сколько своей любви к чтению. После испытания, Семашко был зачислен в число воспитанников семинарии, не имея еще и 18 лет. Всех воспитанников в семинарии было 50, из коих 34 – римско-католического исповедания, а 16 – греко-униатского. Профессора разных отраслей богословских наук составляли богословский факультет Виленского университета, а для слушания других предметов по отделениям философии и словесности ученики отправлялись в другие университетские факультеты. Учение в семинарии было для Иосифа очень нелегко, вследствие, с одной стороны, плохого знания латинского языка, а с другой – образования в светском училище. Во всех предметах, которые преподавались в Семинарии не на латинском языке, Семашко был выше своих товарищей. Впрочем, к концу своего учения в семинарии Иосиф и в богословских предметах сравнялся со своими товарищами. В течение четырех лет он обучался в главной семинарии: толкованию св. писания, богословию догматическому, нравственному и пастырскому, церковной истории, каноническому праву, логике, ботанике, зоологии, красноречию и поэзии, словесности латинской, русской и польской, языкам: греческому, еврейскому и французскому, – и по окончании курса удостоился степени магистра богословия за сочинение: de bona christiana cura bonorum temporalium. О главной семинарии у Иосифа сохранилось воспоминание, как о самом лучшем времени его жизни. Состав товарищей его был прекрасный. Все они отличались благонравием, а Семашко считался между ними первым по этому качеству. Вместе с этим качеством у него развилось во время пребывания в главной семинарии в высокой степени религиозное чувство, начало которому было положено еще в родительском доме. Набожности этой, развившейся до мистицизма много способствовал тот заведенный в семинарии обычай, что ученики ежедневно должны были присутствовать у обедни. |
| Иосиф считал себя обязанным вечною благодарностью профессору Чернявскому, который поселил в его сердце разумное предпочтение и любовь к России своими занимательными, хотя и не строго научными рассказами об её истории, об её героях и об её быте народном. Впрочем, преподавание русской словесности Семашко считает слабым и лекции Чернявского жиденькими. 28 Русское самосознание будилось в Иосифе отчасти также чтением русских книг. «Семашко, еще будучи в Главной семинарии, многостороннею начитанностью развил в себе критический взгляд, говорит в своих воспоминаниях Антоний Зубко (48 стр.), так, что впоследствии он, как искусный анатом, умел резко отделять действительные факты от облекавшей их фантазии... Семашко и тогда уже были, вполне самостоятелен в своих убеждениях, направленных к единению с русским народом, как это можно было заметить из того, что он предпочел русскую литературу всем другим предметам, предоставлявшимся на выбор учеников с целью специального изучения их». Но русские книги были очень редки в Вильне, и пользоваться ими не всегда было безопасно, как видно из следующего рассказа Иосифа. «Помню, мой товарищ, бывший после Минским преосвященным, Антоний Зубко, достал как-то номер старинного журнала: “Улей”. Мы его начали просматривать вдвоем, в Ботаническом классе, до прихода профессора. Нужно было посмотреть шум, который подняли светские ученики университета. “Разве такие нам нужны священники!, которые забывают мать Польшу... которые сочувствуют России”, – и мы должны были припрятать поскорее свой журнал». 29 В продолжение четырех лет поставленный в самые тесные отношения с латинянами, ни в классе на лекциях, ни в разговорах с клириками, ни в письменных сочинениях не употребляя другой речи, кроме польской, читая и изучая почти исключительно польские книги, проникнутые польским патриотизмом (как например, «историю конституции 3 мая», возбудившую в Иосифе, по его собственному сознанию, много польского патриотизма), Иосиф Семашко тем не менее, как русский но происхождению, не мог потушить в себе той искры сочувствия к России, которая засветилась в нем под впечатлением детства и родины, и которая вскоре разгорелась в нем большим пламенем. |
| Правительство обратило внимание на бедственное и угнетенное положение униатского духовенства и всего униатского населения. Иосифу было предложено письменно изложить положение Униатской Церкви. С воодушевлением взялся он за порученное дело и в одну ночь с необычайной сообразительностью, находчивостью и практичностью составил знаменитую записку, в которой он не только с глубоким знанием изложил положение Униатской Церкви, но и наметил меры, с помощью которых униаты могли бы быть возвращены в лоно Православной Церкви. Эта записка получила высокую оценку правительства. Иосифу было поручено составить подробный план для постепенного приведения в исполнение указанных в его записке мер. Через два с половиной месяца (17 января 1828 года) это поручение было выполнено Иосифом на основании разработанного им плана, подписанного членами коллегии. 22 апреля 1828 года был издан правительственный указ, который лег в основу всех последующих действий правительства в отношении униатского населения. В дальнейшем все намеченные мероприятия по униатскому вопросу приводились в исполнение только после письменного представления по данному вопросу мнения Иосифа. В первую очередь было обращено внимание на улучшение образования униатского духовенства. В 1823 году была учреждена для униатов вторая духовная семинария (Литовская) в местечке Жировицы. Своими преобразовательными действиями Иосиф Семашко нажил себе много врагов, особенно среди латинян, которые питали надежду со временем ополячить и окатоличить все униатское население. Для выполнения намеченных мероприятий Иосифу необходимо было непосредственно участвовать в жизни униатского населения. В 1829 году он принял монашество без изменения имени. 8 августа 1829 года старший соборный протоиерей Иосиф Семашко был хиротонисан во епископа Мстиславского, викария Полоцкой епархии, с оставлением присутствующим в коллегии. Из-за отсутствия в Петербурге униатской церкви хиротония совершалась в католическом костеле Брестским униатским митрополитом Иосафатом (Булгаком, † 1838) и Полоцким епископом Иаковом (Мартусевичем, † 1833), а также латинским епископом Иосифом Гедройцем. |
| Чтобы выйти из сложившегося тупика епископ Иосиф 26 июля и 15 октября 1832 г. подал Д.Н. Блудову две записки: «О ходе Униатского дела» и «О разных мерах, которые следовало бы принять по Униатскому делу». В них предлагался новый более решительный план разрыва союза с Римом через выведение униатов из ведомства МВД и подчинение уже преобразованных органов управления Униатской Церкви и ее учебных заведений ведению Св. Синода. Такая мера теснейшим образом соединяла униатов с православными. Согласно замыслу она, дополненная целенаправленной работой стремящегося к воссоединению униатского начальства с подчиненным духовенством, должна была в течение трех–четырех лет привести к незаметному и полному слиянию Унии с Православием. Ответа на данное предложение не последовало. 26 января 1833 г. скончался управляющий Литовской епархией епископ Иаков Мартусевич. 2 апреля 1833 г. именным высочайшим указом, данным Пр. Сенату, епископ Иосиф Семашко был назначен управляющим Литовской епархией с оставлением в должности члена Греко-униатской духовной коллегии. Несмотря на такое карьерное возвышение, преосвященный Иосиф, предполагая, что подготовка разрыва союза с Римом окончательно остановлена и, не желая служить на противном его убеждениям поприще, решился оставить Унию и лично присоединиться к Православию. Для этого он 15 мая 1833 г., заготовив соответствующее прошение, попытался попасть на прием к обер-прокурору Св. Синода С.Д. Нечаеву. Их встреча волей случая не состоялась, но эта попытка сразу же привела Семашко к откровенному разговору с Д.Н. Блудовым, который заверил его, что планы упразднения Унии не изменились, а проект Иосафата Жарского, несмотря на покровительство Н.Н. Новосильцева, отвергнут. Объяснение с Блудовым успокоило владыку Иосифа. Между тем события в Беларуси и Литве принимали неблагоприятный оборот. Проведенные реформы еще не успели переломить прежние тенденции внутри Греко-католической Церкви. Влияние помещиков-католиков и римского духовенства на униатский клир и силы базилиан еще не были подорваны. Репрессии, коснувшиеся участвовавших в восстании базилианских монахов, казались значительной части униатов религиозными гонениями. Это отталкивало их от Православия. |
| 6 По мысли молодого чиновника нужно было удалить несколько униатов от римлян, дать посредством воспитания надлежащее направление умам духовенства, 1500 униатских приходов занимающего... И народ легко пойдет путем, пастырями своими указываемым. В частности, чтобы духовные школы принесли должную пользу, по мнению Семашко, требовалось обязать униатское духовенство, чтобы оно воспитывало своих детей в этих только школах. Самые же училища должны заключать в себе все способы и удобства к просвещению». Там их должно быть достаточное количество, чтобы духовенство не затруднялось дальностью пути, чтобы в отношении наук и преподавания их духовные училища ни в чем бы не уступали светским; чтобы был в них казенный кошт для сирот и бедных детей; для лучшего сближения между собою воспитанников должно ввести преподавание наук на русском языке (вместо польского) и наконец, удалить монахов до окончательного преобразования их ордена (базилианского) от руководства воспитанием детей в этих школах. Другая мера предприимчивого ассессора коллегии клонилась к разрушению базилианского ордена, который был, как мы видели, в роде разбойничьего гнезда в униатской церкви. Он владел в Литве 11,435 крестьянскими душами и капиталом в 858,152 руб. И эти средства расходовались исключительно на 600 человек только монахов! По мысли Семашко должно было бы закрыть совсем 50 базилианских монастырей, а оставшиеся количеством 20 преобразовать. Сюда т.е. в базилианские монастыри должно было перевести духовные училища, которые бы и содержались на средства монастырей. С монахами же предлагалось поступить так: частью рассортировать их по монастырям, частью оставить здесь (монахов из униатов); подчинить их епархиальному начальству и наконец запретить вступать в монашество малолетним чтобы молодые люди не произносили безрассудных обетов, а вступая в монашество, знали бы уже обязанности человека, гражданина, священника и проч. Далее Семашко предлагал преобразовать весь административный строй униатской церкви. Прежде всего, он настаивал на совершенном отделении греко-униатской коллегии от римско-католической. |
| Из рассказа о воспитании Семашко, мы уже видели, как деятельно оберегались школы от русского влияния. Русским по духу и крови воспитанникам старались внушить, что истинное отечество их католическая Польша. Но если бы кто из униатского духовенства и не особенно одушевлялся в школе польско-католическими идеями, то на месте он уже ни как не мог устоять от этого соблазна. Завися, как в получения прихода, так и в материальном вознаграждении, от польского помещика католического исповедания, очень редкий, может быть из тысячи один, священник был в состоянии не уклониться в латинство. И действительно, в 1-й четверти текущего столетия униатское духовенство совсем стерло свою прежнюю физиономию и встало в ряды римско-католического. Оно имело уже то же одеяние и те же наружные знаки отличия, что и католическое духовенство, служило в одних церквах, на одних алтарях и в тех же священных облачениях, что и латиняне; греческие обряды заменило римскими: вместо внятного богослужения – тайно читаемые мессы, вынесло из церквей иконостасы и заиграло на органах! Единственное достояние, остававшееся от прежнего богослужения, славянский язык – ревнители заменяли латинским. Даже проповеди , в русском крае, русскому народу произносились на польском языке! Что же касается народа, то он был во власти католического барина, а потому и шел безропотно туда, куда указывал он и олатинившийся пастырь. Таким образом, ко времени выступления Семашко в качестве защитника, если так можно выразиться, православно-русских интересов в Литовском краю – не оставалось уже почти никакой преграды к окончательному совращению униатов в римский обряд. И католики действительно пользовались случаем – перетаскивали в свое исповедание целыми тысячами. Правда из Петербурга это запрещалось, но ревностные слуги Ватикана очень хорошо умели обходить все законы и указы. Ко времени поступления на службу Семашко несколько лет лежало в греко-униатской коллегии дело о возвращении более двадцати тысяч униатов, перешедших в католичество из одной только виленской епархии, состоявшей всего только из 300 церквей. |
| Это столь справедливо, что униаты по большей части считают уже себя православными, что римляне полагают униатов уже присоединившимися к греко-российской церкви, и что даже все государства присоединение это считают уже делом конченным». Эта записка действительно побудила, наконец, правительство к решительным окончательным мерам по униатскому делу. 1839 год был замечательным годом в истории униатского дела – то был достопамятный год возвращения в лоно православной восточной греко-российской церкви миллионного униатского населения литовского края. Случилось это таким образом. Знаменитому деятелю, апостолу униатов, литовскому епископу Иосифу Семашко , предрасположившему уже в своей литовской епархии униатское население к союзу с православной церковью, случайно объявлено было Высочайшее повеление отправиться в Полоцк. Цель этой поездки состояла в том, чтобы разобрать и успокоить жалобы значительного числа униатского духовенства на белорусское епархиальное начальство. Отправляясь в Полоцк, Семашко захватил с собой заранее заготовленный акт о воссоединении униатов и два прошения об этом государю Императору. Этот акт и просьбы были подписаны здесь 12-го Февраля в неделю православия – первый – двадцатью четырьмя начальствующими духовными, последний – только епископами. Возвратившись в С.-Петербург и приведя дела в порядок, Иосиф препроводил к обер-прокурору графу Протасову следующее отношение от 26 Февраля 1830 года. Вместе с этим отношением Иосиф препровождал графу Протасову на Высочайшее Его Императорского Величества благоусмотрение и следующие документы: 1) «Соборный акт о восприсоединении униатов к православной греко-восточной кафолической церкви, подписанный тремя епископами и прочими начальствующими лицами в числе 24»;2) всеподданнейшее прошение, подписанное теми же тремя греко-униатскими епископами о том же предмете; 3) всеподданнейшее прошение об оказании униатам снисхождения относительно некоторых обыкновений, временем вкоренившихся, но единству церкви не противных; 4) именную роспись духовенства литовской епархии, давшего собственноручные объявления о готовности присоединиться к православной греко-российской церкви, в числе 938. |
| Параграф I II «По человеческой природе действия необыкновенного моего поприща должны были подвергаться превратным суждениям от незнания и от пристрастного недоброжелательства партий. По той же природе естественно и мне желать, чтобы память моя осталась чистой пред человеки. Я вполне уверен, что мне отдадут полную справедливость»... Митр. И. Семашко. Вне всякого сомнения личность литовского митрополита Иосифа Семашко , несшего более «тридцати лет» по его собственным словам «самое трудное служение церкви», пройденное по тернистому пути, среди партий, неприязненных доброму делу, свершенному ко благу России и церкви православной, должно занимать одно из самых первых мест в церковной истории нашего западного края. Время, в которое жил и действовал маститый иерарх литовский, так близко к нашему, что теперь трудно дать пока полную и беспристрастную оценку широкой и плодотворной деятельности митрополита Иосифа на поприще православия. И в настоящее время едва ли утратили свой буквальный смысл те слова, с которыми обращался маститый иерарх литовский в период своей деятельности при жизни к московскому митрополиту Филарету: «еще не время» писал Иосиф в 1844 г., к митрополиту Филарету, чтобы ход и обстоятельства благополучно совершившегося воссоединения к православной церкви бывших в Империи униатов могли быть вполне раскрыты: и я не могу ожидать, чтобы оценено было по всей справедливости участие мое в совершении сего дела. Думаю однако ж, что участие это не столь безызвестно, чтобы я не мог на него указать и призвать Бога в свидетели чистоты моих намерений и побуждений. В порыве пламенной ревности я считал себя как бы призванным свыше для совершения этого дела; и если иногда мечтал о земной награде – то оно представлялось мне лишь в мирном уединении, защищенном высшей властью от предстоявших мне неприятностей (ч. 3, 157 стр.) Изданные академией наук по завещанию покойного митрополита на оставленные им для этой цели средства три обширные тома его собственноручных записок представляют из себя весьма богатый и разнообразный исторический материал для характеристики, как времени, в которое жил и действовал митрополит Иосиф, так и отдельных лиц во главе с самим митрополитом, послуживших высокому делу воссоединения униатов с православной церковью в первой половине текущего столетия. |
| Тяжесть положения архиерея-воссоединителя усиливалась частым несоответствием своему назначению правительственных чиновников в Западном крае, которые или не понимали этно-конфессиональной специфики региона или вполне сознательно становились послушным орудием в руках сторонников возрождения Реи Посполитой. Негативное отношение к личности Семашко демонстрировали Виленские генерал-губернаторы Ф.Я. Миркович, И.Г. Бибиков, В.И. Назимов. Нападкам с разных сторон высокопреосвященный Иосиф противопоставил строгую законность и последовательность действий. Он скрупулезно не оставлял без внимания ни одного случая проявления враждебности против воссоединенных и неуклонно добивался восстановления законного порядка. Для этого он постоянно с официальными отношениями обращался как в правительственные инстанции, так и к католическому Высшему церковному управлению в России. Благодаря его твердому руководству католический прозелитизм среди бывших униатов в 1840–1850 гг. не получил распространения. Полагая свое поприще как церковным, так и государственным высокопреосвященный Иосиф наблюдал и за общественно-политической обстановкой в крае. Она в 1850 гг. становилась все более неблагоприятной. Это дало ему повод 10 января 1855 г. обратиться к императору Николаю I через обер-прокурора Св. Синода с конфиденциальным письмом. В нем он предупреждал государя о неблагонадежности чиновников края, среди которых вопреки существовавшим после восстания 1830–1831 гг. запретам оказалось значительно число польских патриотов, явно ведших против России подрывную деятельность. Согласно негласно собранным Семашко данным среди чиновников разных ведомств в Виленской и Гродненской губерниях было 723 католика и только 140 православных. Отсюда он делал неутешительный вывод: «Православное население Виленской и Гродненской губерний, числом почти в семьсот тысяч народа, зависит почти совершенно от произвола Римлян, господствующих над оным посредством помещиков и посредством местных правительственных и судебных властей». Ответ на это письмо он не получил из-за смерти монарха. |
|
|
