| Описывая деятельность Иосифа, как члена коллегии, в своей статье о греко-унитской церкви, сотоварищ его, преосвященный Антоний Зубко так пишет: «Прибыв в Петербург, я нашел Иосифа Семашку уже три года служившим в звании ассесора коллегии и успевшим освободить 2-й департамент коллегии от самоуправства прокурора. Семашко хорошо знал русский язык. Он ознакомился с ним, будучи членом Луцкой униатской консистории, и сам собственноручно писал резолюции в настольном регистре, чего прежние члены не делали. Ассесоры из белого духовенства сердечно примкнули к Семашке, который притом снискал расположение и доверие митрополита Булгака. Я помню, как иногда прокурор, пробуя дать желаемое направление делам, доказывал по своему и злился, но Семашко отвечал: «Если вам не нравится решение, пишите протест». Но резолюции Семашки, всегда основанные на фактах и на законе, были при том так ясны, что прокурор не мог к ним придраться и всегда пропускал решения нашей коллегии без протеста 13 . Другие современники, знавшие дела римско-католической коллегии, передают, что когда Иосиф являлся в общее собрание ее, то одно появление его изменяло лица латинских прелатов, а когда он выступал на защиту униатов по какому-либо делу, то смущал самых даровитых и смелых представителей латинства 14 . Стойкость в своих убеждениях и беспристрастность Иосиф с особенной силой проявил в первый раз в деле Полоцкого униатского архиепископа Красовского, который был вызван в Петербург на суд, по частному доносу о его нетрезвой жизни и несправедливых поступках по отношению к подчиненным ему духовным лицам. Дело архиепископа было ведено пристрастно вследствие того, что он имел много недоброжелателей и, между прочим, министра духовных дел, князя Голицына, и униатского митрополита Булгака, который, с одной стороны, не любил Красовского за то, что он стоял за независимость униатской церкви, порабощенной римлянами, а с другой – потому, что ему хотелось получить себе богатую Полоцкую епархию. На суде были свидетели только противной стороны, которые были притом личными врагами Красовского. |
| Мне говорил один священник, что когда он в первый раз явился к помещице своих прихожан, она отозвалась: «pilnuj sie zebys byl dobrym, inaczej pójdziesz won» (старайся быть добрым, a не тο будешь прогнан). Ласковое обхождение преосвященных поляки принимали за единомыслие с ними, боявшееся обнаруживаться вполне лишь по причине гнета правительства. Паны не могли видеть всей глубины наших убеждений, религиозных и политических, столь противоположных их видам. Они ничего не читали из того, что привело нас к нашим убеждениям, избегали разговора о религии, о которой, впрочем, имеют они очень поверхностное знание. У них породилась уверенность, что из воссоединенных есть только один схизматик и то – не по убеждению, а по честолюбию: это Семашко (Иосиф, митрополит виленский). Иезуит Перонне, в богословии своем, приписывал деятельность просвещенного Иосифа мести к базилианам за то будто бы, что в базилианской школе, где он учился, он не получил какой-то ожиданной им награды. Между тем известно, что Семашко учился не в базилианской школе, а в светской Немировской гимназии, после же – в главной семинарии. «Нет, причина не та, – говорил мне один римско-католический епископ; я слышал о другой, более вероятной причине. Когда по смерти Сестренцевича заступил место председателя первого департамента коллегии викарный луцкий епископ Пивницкий, римско-католики не дозволили митрополиту Булгаку, председателю второго департамента, занимать первое место в общем заседании обоих департаментов. Оскорбленный этим Семашко решился во что бы то ни стало присоединить унитов к православию». Но при Пивницком я был заседателем коллегии вместе с Семашко: не было никаких споров по этому предмету, не помню даже, было ли при Пивницком общее заседание, по крайней мере, его не было в бытность Булгака, который при мне уезжал на продолжительное время в епархию. Польские ультрамонтаны, судя по себе, приписывают бывшему греко-унитскому духовенству такие побуждения, какие одушевляли бы их самих в подобных обстоятельствах. |
| Низкий уровень учебного дела в школах того времени был всецело присущ и этим училищам, и к познаниям будущего иерарха православной церкви, которые вынес он из родительского дома, едва ли что прибавилось в этой школе. Как только учителя заметили способного и хорошо подготовленного мальчика, то один назначает уже его audimor-oм auditorum, другой же бывало скажет: «слушай Семашко» п сам отправляется в сени, где все время урока проводит в шумном разговоре с другими учителями; к концу же урока является в класс и говорит, чтобы к будущему уроку приготовили «с этого места – по это». Так делалось даже по таким предметам, как по географии и арифметике, «Я выручал, как мог, пишет митрополит, моего учителя в арифметике, а в географии, если вспомню частые его грубые ошибки, подумаю иногда: прости Господи, что я знал в ней больше толку, нежели он»! Но не смотря на хорошие познания мальчика, существенно помогавшего своим учителям, эти последние мало отличали его, сажали на заднюю скамью и грубо обращались с ним. Причиной этого было то, что кто был побогаче из учеников, тот пристраивался на хлеба к кому-либо из учителей. Эти-то „конвиктуры» всегда и пользовались у учителей особенным отличием и снисхождением. Само собой разумеется, как сильно должно было возмущаться детское сердце хороших учеников этим неправедным предпочтением. Но вот на 5 или 6-й год пребывания Иосифа в Немерове пришло предписание из Виленского университета, чтобы «ученики сидели на скамьях по успехам в науках и поведению» . Что же вышло? 6 – униатских поповичей сели на 1-ю скамью, Иосиф Семашко занял 1-е место в классе, а богатенькие польские баричи подвинулись далеко на задние! В июне 1816 г. Иосиф окончил курс наук в Немерове первым учеником и получил отличный аттестат. До самого Но все эти картины папства, по словам митрополита, заставили его еще более сторониться от римской церкви. Что же касается до полонизма, то он был не особенно ощутим для главной Виленской семинарии, но тем не менее в этой последней запрещалось воспитанникам читать русские книги. |
| По окончании курса в главной семинарии в 1820 году, двадцатидвухлетний юноша вступает на поприще общественного служения, – на то поприще, на котором он оказал громадную услугу православной церкви и отечеству и увековечил свое имя в скрижалях отечественной церковной и гражданской истории, искусно подготовив и совершив успешно великое дело – воссоединение униатов с православной церковью в 1839 году. Первые шаги на поприще общественного служения преосвященный Иосиф сделал в Жидичине, под руководством его благодетеля, Луцкого епископа Мартусевича, который тотчас же, по окончании Иосифом курса в главной семинарии, склонил его к принятию священства, без вступления в брак, но и в тоже время не принимая монашества. Чуждый светских связей и равнодушный к женитьбе, а особенно в виду большей беспрепятственности неженатому заниматься науками, Иосиф легко согласился на это и был рукоположен Мартусевичем в том же 1820 году в сан иподиакона, 26 Октября, в сан диакона 26 Декабря, а через год, в 1821 году, 28 Декабря, и во священника, по особому разрешению митрополита, в виду того, что он еще не достиг установленных римскими законами 24 лет для получения иерейства. То обстоятельство, что Иосиф не пожелал принять монашество, а остался в среде белого духовенства, имело важное значение для него в его последующей реформаторской деятельности в униатской церкви, так как способствовало тому, что белое духовенство смотрело на Иосифа, как на своего прямого защитника, охотно доверяло ему, особенно видя, что он был строгим и беспристрастным обличителем монашеского базилианского ордена – этого врага белого духовенства. Как человек, выдающийся по своим способностям, Иосиф еще в сане диакона был определен к должностям кафедрального проповедника и ассесора Луцкой греко-униатской консистории и профессора богословия в епархиальной семинарии. Принявшись с усердием за консисторские дела, Семашко уже скоро приобрел репутацию замечательного дельца, так что остальные члены консистории беспрекословно подписывали составленные им приговоры и распоряжения. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Митрополит Иосиф Семашко на поприще мира.Часть II 29.10.2018 567 Время на чтение 21 минут М. Н. Муравьев и митрополит Литовский Иосиф (Семашко): опыт государственно-церковного сотрудничества Почему М.Н. Муравьева называли «церковным ктитором Северо-Западного края»? Следующим важным направлением реформаторской политики М. Н. Муравьева стала реализация обширной программы по строительству и ремонту православных храмов. Виленский генерал-губернатор воспользовался открывшейся возможностью и продолжил храмосозидательную деятельность, начатую государством еще в конце 50-х гг. XIX в. Тогда император Александр II, располагая сведениями о бедственном положении церквей в Западном крае, в 1858 г. возложил управление делами по устройству храмов на вице-директора департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД Помпея Николаевича Батюшкова. Этот преданный православию крупный чиновник прославился как «неутомимый деятель на благо западной Руси», «ревнитель православия, неустанный ходатай о нуждах духовенства и радетель по устроению церквей». Для того, чтобы поставить церковно-строительное дело на прочную рациональную основу П.Н. Батюшков предпринял ряд решительных мер по его реорганизации. Помещики-католики были отстранены от участия в строительстве и ремонте православных церквей и причтовых помещений. В регион были направлены офицеры Генерального штаба для сбора сведений о конфессиональном и этническом составе местного населения, а также с целью изучения состояния православных церквей и зданий причта. Ими был осуществлен сбор статистических данных по каждому приходу и каждой церкви отдельно. Были получены также ценные сведения о местных православных святынях и памятниках церковного зодчества, которые убедительно свидетельствовали о том, что край этот - «издревле русский и православный». Сооружение и ремонт храмов предусматривались в тех селениях, где их либо вовсе не было, либо там, где они пришли в совершенную негодность. На строительство церквей в помещичьих имениях выделялись значительные средства из государственного казначейства. В качестве дополнительной меры к источникам государственного финансирования были организованы обращения к православным русским людям о добровольных пожертвованиях на церковно-строительное дело и украшение храмов. |
| Это наблюдение, по замечанию самого митрополита Иосифа, соединенное с теоретическими познаниями, почерпнутыми из книг, дало ему возможность впоследствии успешно вести дела по строительной части, производившиеся в его ведомстве. Наибольшим же удовольствием Иосифа, оказавшим сильное влияние на ход его духовного развития, было чтение книг, которых он в течение одного 1825 года прочитал более 400 из библиотеки Глазунова и которые, с одной стороны, способствовали большему изучению им русского языка, а с другой – ознакомлению и сроднению с Россией и православной церковью. После окончания трехлетия заседания в коллегии, Иосиф, произведенный еще в 1825 году в сан каноника, снова был избран Мартусевичем в заседатели коллегии на следующее трехлетие. В это время прибыл в Петербург также для заседания в коллегии любимый его товарищ по главной семинарии – Антоний Зубко, с которым он сделался неразлучен и в занятиях, и в развлечениях, и даже в столе и с которым любил он поспорить иногда о логике и философии. Образ жизни Иосифа был очень скромный. Сотоварищ его Антоний, описывая впоследствии свою совместную жизнь с Иосифом в Петербурге, пишет: «Мы не приискивали никаких посторонних доходов и умели жить на самое скудное жалованье (прежде 750, а после 1500 р. асс.); мы не заводили лишних знакомств, не приглашали гостей; у нас был на двоих один слуга, он же и повар; мы имели общий стол; я вел счета расхода на стол, и в конце каждого месяца Семашко уплачивал мне половину издержек; в итоге нам стоило прокормление в год по 200 руб. ассиг. Одежда у нас была очень недорогая, и потому у нас много оставалось денег на роскошь, состоявшую в покупке книг и в пользовании ими из библиотеки, а также в посещении театров. У нас много оставалось времени от службы, и мы много читали; Семашко читал скорее и более меня» 12 . Между тем и как член коллегии духовной, Иосиф, несмотря на свои молодые годы, скоро выдвинулся из ряда других своих сотоварищей, благодаря несокрушимой твердости характера, замечательному такту и силе убеждения, и приобрел большое влияние на дела. |
| 22-го января 1863 года началось вооруженное выступление мятежников. Повстанцы убивали православных священников, православных помещиков, солдат и полицейских, возбуждая население против русского правительства, особы Императора, православного духовенства и православной церкви. Митрополит Иосиф через «Епархиальные Ведомости» призывал духовенство твердо стоять за святую веру и Отечество и к тому же звать прихожан. В провинции мятежники распоряжались как у себя дома. Мятежные шайки бродили в окрестностях Вильны. Городския дамы должны были носить траур по павшим в боях мятежникам. Выходивших на улицу без траура польские патриоты обливали серной кислотой. Генерал губернатор Назимов, прозевавший восстание, был смещен и заменен М. Н. Муравьевым. Последний был прекрасно и всесторонне знаком с Западным краем: в 1824 году он был Витебским вице-губернатором; в 1828 году – могилевским, а в 1831–34 гродненским губернатором. Муравьев хорошо знал, что митрополит Иосиф и возсоединенное духовенство, вместе с народом, являются надеж ным оплотом, как в подавлении мятежа, так и в предполагаемых реформах края, о которых Семашко упорно и неоднократно твердил русскому правительству. Муравьевым были приняты самые решительные и энергичные меры к подавлению мятежа. Польско-ксендзовская партия делала отчаянные усилия к сопротивлению. 22-го мая 1863 года, после жестоких мучений, мятежники повесили священника Сурожской церкви, Гродненской губернии, К. Прокоповича, за то, что он принимал в своем доме русских военных, проходивших через местечко. О. Прокопович был любим не только православными прихожанами, но и католиками. Он никогда и никому не отказывал в возможной помощи. Из своей аптечки он снабжал население лекарствами. На следующий день, 23-го мая 1863 года, повешен священник Минской губернии Д. Конопасевич. 3-го июня повешен священник села Котры, Гродненской губернии, Роман Ропацкий, по подозрению в донесении русским о передвижении мятежников. Палачи привели его к груше, растущей посреди села. Как бы для подкрепления, ему предложили выпить водки и папиросу. В ответ на это мученик попросил привести жену и детей, чтобы проститься с ними. Ему отказали. Затем мятежники повесили на грушу веревку, под грушу поставили скамейку, а на скамейку о. Романа, который, осенив себя крестным знамением, сам надел на себя петлю. Запуганные прихожане безучастно смотрели на казнь своего священника. Четыре дня висело тело мученика на груше и было снято священником Мокренскоии церкви о. Левицким, который не побоялся угроз повстанцев повесить каждого, кто осмелится снять тело мученика. Мученическая смерть духовенства для митрополита Семашко не была неожиданной; он и сам был готов пострадать за правоту своего дела и своих убеждений. Мятежниками было убито много полицейских и частных лиц, русского происхождения. |
| В 1842 году архиепископ Иосиф отправился в путешествие по святым русским местам. Он побывал в Новгороде, в Троице-Сергиевой лавре, Туле, Задонске, Воронеже, Курске и Киеве и получил большое утешение от виденных им древних русских святынь. По возвращении из путешествия, осенью 1842 года, архиепископ Иосиф был назначен членом комитета по делам о раскольниках и отступниках от Православия. Это назначение мало утешало архиепископа, и он 18 декабря 1842 года снова обратился с прошением об увольнении его на покой. Прошение это не было удовлетворено и на этот раз, а архиепископ Иосиф оставался на своем посту еще в течение двадцати пяти лет. В 1842 году был осуществлен перевод Литовской кафедры из местечка Жировицы в Вильно, где было наибольшее засилие польских католиков. Поэтому архипастырю предстояла трудная задача среди такого враждебного окружения укреплять Православие как в Вильно, так и во всей епархии. 1 апреля 1847 года архиепископ Иосиф был назначен членом Святейшего Синода. Архипастырь продолжал с прежней энергией трудиться на благо своей паствы. С одинаковым участием он разделял ее радости и горести. Он радостно встречал каждый новый случай присоединения к Православию, ликовал при освящении восстановленных православных храмов, так как это были плоды его неустанного труда. Не оставлял архипастырь своей паствы и в трудностях. Он поддерживал в народе дух бодрости в период эпидемии холеры, в голодные годы организовал раздачу хлеба всем нуждавшимся, без различия вероисповедания. Бедных он не забывал никогда. Когда предоставлялась возможность, архипастырь делал большие пожертвования в пользу неимущих. В своей целенаправленной деятельности архиепископ Иосиф иногда не находил поддержки со стороны гражданской власти, что приводило его в уныние. Такой случай имел место в 1851 году, когда архиепископ Иосиф 30 октября снова подал прошение об увольнении на покой. И на этот раз прошение не было удовлетворено, так как он еще мог и должен был принести большую пользу Церкви, Отечеству, а также воссоединенному духовенству и пастве. |
| 6 июля 1820 г. Иосиф окончил семинарию со степенью магистра богословия. Несмотря на воспитание учеников семинарии в духе польского патриотизма, Иосиф, как русский по происхождению, остался верен своей родине, в нем не угасла искра любви и сочувствия к России. Униатский священник По окончании семинарии Иосиф прибыл в Луцк , где по предложению Луцкого униатского епископа принял сан без вступления в супружество. Это предложение вполне отвечало склонности Иосифа к жизни уединенной, к отчуждению от мира. 6 октября 1820 г. он был посвящен во иподиакона ; 26 декабря рукоположен во диакона , а через год - 28 декабря 1821 г. - во иерея . С 1820 по 1822 г. Иосиф исполнял должность заседателя Луцкой консистории, а также наставника местной ставленнической семинарии. Пребывание Иосифа в должности заседателя Луцкой консистории раскрыло перед ним картину притеснения униатов со стороны латинян, а также недоброжелательства к ним со стороны местных православных. Тяжело было видеть Иосифу такое забитое положение своих единоверцев. 7 января 1822 г. он был возведен в сан протопресвитера и 20 июня того же года назначен заседателем в униатском департаменте римско-католической коллегии в Петербурге, где было сосредоточено высшее управление всей униатской церкви. Россия поразила Иосифа величественным видом православных церквей и торжественностью богослужений в них. В период пребывания Иосифа в Петербурге в его душе произошел коренной перелом в пользу православия, здесь впервые у него появилось желание оставить унию и воссоединиться с православной церковью. В Петербурге Иосиф очень много читал. В первый же год им было прочитано свыше 400 книг из библиотеки Глазунова. Чтение привело его к полному убеждению в истине православия и в отступлении римской церкви от чистоты веры апостольской. Это был уже убежденный сторонник православия. Иосиф не мог более служить интересам латинства и Польши. Он твердо решил выйти из неопределенного положения, а именно: лично принять православие и поступить в число иноков Александро-Невской Лавры , несмотря на то, что в будущем ему предстояла блестящая перспектива быть униатским епископом. |
| Богословские науки преподавались в главной семинарии, науки же философские и словесные семинаристы слушали в соответственных факультетах университета. Прилежание и трудолюбие и здесь, как и в Немирове, составляли отличительные качества Иосифа Семашки 17 и он, победивши всю трудность латинского языка, который не был ему знаком, окончил семинарию со степенью магистра богословия. По окончании курса в главной семинарии, Семашко отправился на Волынь, в Жидичин, где пребывал тогда греко-униатский епископ Иаков Мартусевич. Последний убедил молодого магистра богословия принять священство не женатым, посвятил его в иподиакона и назначил заседателем Луцкой консистории. Новому заседателю сразу пришлось принять на себя ведение дел консистории и, благодаря бездействие других, одному работать за всех. Привыкши к труду еще на школьной скамье, он не смущался этим, а старался извлечь пользу из своего нового положения. Официальная переписка познакомила его с русским языком, а содержание дел выяснило ему бедственное положение униатов Луцкой епархии, стоящих на распутье между православием и латинством. На двадцать четвертом году жизни, Иосиф Семашко , возведенный уже в иереи, назначен был ассесором униатского департамента римско-католической духовной коллегии и в августе 1822 года прибыл в Петербург. Не столько опыт, нажитый в звании заседателя Луцкой консистории, сколько масса материала, добытого борьбой белого духовенства с базилианами, как нельзя более, пригодилась новому ассесору в колеи и, где собственно и начинается та замечательная его деятельность, которая создала 12 февр. 1839 года 18 . Каково же было положение униатов, когда прибыл в Петербург Иосиф Семашко ? Положение их было далеко не отрадное. Им приходилось продолжать давнюю упорную борьбу не только се латинством, но и с своими же олатинившимися униатами, во главе которых теперь стоял митрополит Булгак. Воспитанник римской коллегии de propaganda fide, базилианин, возведенный на митрополичью кафедру интригами польской шляхты, Булгак мало дорожил унией, которая при нем заметно отшатнулась от православия к латинству 19 . |
|
|
