| Это внимание Государя к Иосифу тем дороже было для него, что он опасался больших неприятностей для себя за свою записку от могучей еще в то время латино-польской партии. А что он, действительно, опасался этого, об этом можно заключать из доклада Государю министра Шишкова, в котором он, между прочим, писал: «Он, т.е. Иосиф, хотя и член униатского департамента коллегии, но, по-видимому, истинный сын церкви и отечества, просит меня, в случае какого-либо могущего распространиться сведения о сей бумаге, защитить его от гонений, которым он непременно подвергнется, ибо таков ныне дух времени, что благонамеренность и прямое усердие к пользам церкви, царя и отечества должны опасаться против себя всяких восстаний и ухищрений». Между тем представленная Иосифом записка имела важные последствия. Она так глубоко запала в память Государя, что он через два года, когда ему представлялся Семашко с униатским митрополитом Булгаком и епископом Мартусевичем, излагая положение униатской церкви и свое намерение улучшить оное, повторил почти слово в слово целые места из его записки. С 1828 года начинается мало по малу приведение в исполнение тех мер, какие были указаны в записке Иосифа, как необходимые для успешного хода униатского дела. Первым действием в этом направлении было составление определения об уничтожении излишних базилианских монастырей и обращение их имуществ на различные потребности униатской церкви и преимущественно на учреждение семинарий и духовных училищ. Члены коллегии из белого униатского духовенства с удовольствием подписали это определение, как полезное для белого духовенства, но митрополит Иосафат Булгак сделал это с большим неудовольствием. За это определение Государь Император велел объявить Высочайшую благодарность всем тем лицам, какие участвовали в составлении его. Еще ранее сего главный виновник этого определения, Семашко, согласно представлению о нем митрополита Булгака, за отличные способности, ревность и примерное благонравие, был пожаловав наперстным крестом, украшенным бриллиантами и затем пожаловано ему, согласно представлению министра Шишкова, по 100 р. |
| Вслед за увольнением адмирала Шишкова от занимаемой им должности на его место в качестве главноуправляющего делами иностранных исповеданий был назначен товарищ министра народного просвещения Блудов, бывший тогда в статс-секретарском чине. Так как новый главноуправляющий делами иностранных исповедании Блудов на первых порах его деятельности «имел малое понятие о делах униатских и римско-католических, преимущественно в их местных оттенках и подробностях (53 стр. 1 т.) и в своей деятельности должен был блуждать и теряться», то понятно, что с его назначением труды Семашко должны были увеличиться в весьма значительной степени. «Я в жизни своей, пишет Иосиф, не помню времени, в которое имел бы более трудов и хлопот» (58 стр. 1 т.). И действительно мы видим, что в первые два года управления Блудова делами иностранных исповеданий Иосиф остается почти единственным активным деятелем в коллегии. Он составляет постоянно проекты правительственных и даже важнейших коллегиальных распоряжений по вопросу об униатах, пишет множество записок для убеждений в основательности этих проектов, решительно настаивает на необходимости принятия тех или других мер и пр. и пр. (прилож. 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10). И вот благодаря энергической настойчивой деятельности Иосифа задача освобождения униатов от слишком тесной связи с римскими католиками, разрешению которой предался Иосиф всеми силами своего духа и на пути к разрешению которой уже были сделаны первые значительные шаги в период министерской деятельности Шишкова, и теперь не только не заглохла, но даже получила более прямой и определенный характер. В то время едва ли не самым главным препятствием к более или менее быстрому разобщению униатов с римскими католиками служило то обстоятельство, что дела относящиеся до греко-униатского исповедания восходили для своего решения не в какое-либо особое учреждение, а решались в одной и той же римско-католической коллегии под руководством одного общего прокурора-католика. Это обстоятельство нередко вело к весьма немаловажным затруднениям в решении униатских дел (см. |
| До мятежа, манифест 19-го февраля 1861 года об освобождении крестьян от крепостной зависимости поляки и русские чиновники держали втайне от народа, который продолжал находиться в рабстве у помещиков. Держали манифест втайне, чтобы не возбудит в крестьянах благодарности и любви к Царю-Освободителю... Если православные священники осмеливались выступать с разъяснением народу его прав, от помещиков поступали жалобы, и священники привлекались кт суровой ответственности. В конце 1864 года прибыл в Вильну родной брат Муравьева, Андрей Николаевич Муравьев, известный писатель по религиозным вопросам. По его словам, «митрополит Иосиф Семашко не только возстановил православие в Западном крае, но и спас этот край для России. Что если бы в бурную эпоху мятежа существовала еще уния, какими средствами можно было бы подавить мятеж, раздуваемый ксендзами, пред которыми раболепствовали униаты? Юная Литовская епархия подверглась страшному испытанию, но перенесла его достойно». Ряд мер, проведенных М. Н. Муравьевым, подорвал силу польского влияния и уничтожил внешние признаки польского преобладания в Западных и Юго-Западных губерниях. Русские деятели и русский народ Западного края до сего времени хранят глубокое уважение к патриотизму, уму, твердости и прямоте, с которыми Муравьев стремился к возстановлению края, после многовекового польского владычества. За 35 лет святительства Иосифа, в Литве сменилось несколько генерал-губернаторов. Не напрасно митрополит Иосиф жаловался на них в своих «Записках». Генерал-губернатор Долгоруков был женат на разведенной польской графине Забелло, урожденной Вавржецкой. Долгоруков (1831–46) отличался религиозным индифферентизмом. Он не сочувствовал возсоединению униатов. Преемник его, Маркович (1840–50) был женат на польке Амалии, которая впоследствии приняла православие. Маркович отличался непоследовательностью и нерешительностью в своих действиях в пользу православия, из опасения сильной польской партии в Петербурге. Сменивший Мирковича генерал-губернатор Бибиков (1850–1855) находился под влиянием польской партии и высказывал свое полное пренебрежение к митрополиту Иосифу. В виду этого митрополит Иосиф просил Государя об увольнении на покой, мотивируя прошение невозможностью осуществить свою надежду сделать Вильну передовым постом к возвращению к древнему православию и присоединению к русской нации нескольких миллионов Западно-руссов, находящихся в латинстве, вследствие поддержки, оказываемой врагам России – русской администрацией Западного края. Обер-прокурор Синода объявил митрополиту Иосифу царскую волю, чтобы он, «как истинно верноподданный оставался на том месте, которое ему было указано для пользы Церкви и воссоединения народа, и чтобы он был совершенно уверен в монаршем к нему доверии». |
| Основная масса униатского населения и духовенства принимала нововведения епископа Иосифа доброжелательно и охотно содействовала его начинаниям. Но не обошлось и без протестов. Часть духовенства, наиболее близкая к латинству, не соглашалась с реформами Иосифа и выражала даже письменные протесты. Отрицательную роль в этом деле играли польские помещики, от которых духовенство в значительной степени зависело материально. Много трудностей и противоборства встретил на благом пути епископ Иосиф, но для достижения поставленной цели он действовал решительно и твердо. У него произошли разногласия со сторонниками частных присоединений униатов к Православию. Он прекрасно знал, что есть значительное число лиц, готовых сразу принять Православие, но стоял всегда за постепенное перевоспитание всего униатского народонаселения через униатское духовенство. Такое мнение епископа Иосифа в дальнейшем полностью оправдало себя. Враги Православия латиняне всеми силами стремились помешать епископу Иосифу. Возникали недоразумения и среди своих. Некоторые русские администраторы нередко угождали польской партии по недомыслию и другим причинам. В этот период епископ Иосиф работал до крайнего истощения сил. В начале 1837 года он стал настойчиво добиваться скорейшего присоединения униатов к Православию, заявляя о их готовности к этому. Одновременно не прекращалась работа по воспитанию униатского духовенства в духе Православия. Изменялся внутренний вид храмов, порядок богослужений в них приводился к чину служб Православной Церкви. Большая часть духовенства (775 священников) дали письменные подтверждения о своей готовности присоединиться к Православию. И только 160 человек не заявили о своем согласии. Наконец дело воссоединения увенчалось успехом. 12 февраля 1839 года в Полоцке в присутствии униатских епископов Иосифа (Семашко) Литовского, Василия (Лужинского , † 1879) Белорусского и викарного епископа Брестского Антония (Зубко, † 1884) состоялось соборное постановление о воссоединении Униатской Церкви с Православной и составлен «Соборный акт», подписанный двадцатью четырьмя начальствующими лицами Греко-униатской Церкви. |
| Правительство положительно отнеслось к этим предложениям. В апреле 1828 г. вместо существовавшего при Католической коллегии департамента по делам Униатской церкви была утверждена отдельная Греко-униатская коллегия, председателем которой стал митрополит Иосафат Булгак, а его заместителем – Иосиф Семашко. Вместо четырёх униатских епархий были сделаны две: Белорусская (с центром в Полоцке) и Литовская (с центром в Жировицком монастыре). Приняты были во внимание и другие предложения Иосифа Семашко и суть их была в том, «чтобы оторвать униатов от католичества путём ликвидации части базилианских монастырей.... открытия новых учебных заведений для воспитания юношества в традициях православной веры» (48). Запрещалось, например, обучение униатов в Виленской католической семинарии, для них была образована отдельная семинария в м. Жировицы. Новый импульс и новое направление получил процесс воссоединения униатов после польского восстания 1831 г., в котором принимала активное участие и часть униатского духовенства, враждебно настроенного против России и Православия. «Польская смута показала правительству, как нельзя яснее, всю опасность латинского направления в Унии и всю благотворность для России воссоединение униатов. Воссоединение, таким образом, получило в высшей степени политическое значение» (23). Это восстание, по мысли исследователей, изменило также первоначальные замыслы униатов, стремившихся сохранить свою идентичность и самостоятельность: они стали склоняться к мысли о необходимости окончательного слияния с Православием. К таковым, прежде всего, следует отнести Иосифа Семашко , о чём он и писал в своих записках Св. Синоду. В январе 1837 г. правительство переподчинило Греко-униатскую коллегию Священному Правительствующему Синоду Российской Православной Церкви. В следующем году скончался униатский митрополит Иосафат Булгак и епископ Пинский Иосаф Жарский – наиболее серьёзные и авторитетные противники слияния с Православием. 2 марта 1838 г. на место почившего митрополита Иосафата председателем Греко-униатской коллегии был назначен епископ Иосиф (Семашко) , возглавлявший с 1833 г. |
| В июне преосвящ. Иосиф донес коллегии, что многие униатские церкви обзавелись монстранциями, т. е. сосудами для ношения в них св. даров во время крестных ходов, по обычаю римской церкви, и что он считает полезным обратить их на приобретение для тех же униатских церквей дарохранительниц, которые бы заменили, бывшие доселе по униатским церквам, цибории . Поэтому он предписал по каждой церкви обратить монстранции в слитки и прислать к нему в С.-Петербург для промена их на монету. В то же время он заказал в С.-Петербурге 55 дарохранительниц и 10 плащаниц и отправил их в епархию для продажи по церквам. В декабре 1836 года преосвящ. Иосиф предложил консистории, чтобы в менее обширных церквах были упразднены амвоны, с которых обыкновенно произносились проповеди , по обычаю римской церкви. В большей части униатских церквей, по подражанию римской, были устроены боковые престолы, на которых отправлялись читанныя мши. Часто в небольшой церкви таких престолов находилось по четыре и по шести. В том же декабре преосвященный Иосиф предписал упразднить по церквам боковые престолы, за исключением тех только, которые находились в нераздельной связи с строением церкви, и по своему изяществу могли служить ее украшением, с тем однако, чтобы на этих престолах никогда не была отправляема литургия. С самого начала самостоятельного управления Литовской епархией, преосвящ. Иосиф стал писать предложения консистории и другим подчиненным лицам духовным и местам и постепенно получал от них ответы на русском языке, вместо бывшего в употреблении польского. После двухлетнего управления епархией Иосиф стал строго требовать от своего духовенства ведения метрических книг непременно на русском языке. Самым лучшим средством для устранения недостойных и неблагонадежных униатских священников, не расположенных к принятию вводимых преобразований, оказалось закрытие малолюдных приходов. В 1835 году упразднено и причислено к соседним 29 приходов, а в 1836 году – 83 прихода. В эти годы (1835–36) преосвящ. Иосиф работал до крайнего истощения сил. |
| 6 октября 1820 года он был посвящен во иподиакона; 26 декабря рукоположен во диакона, а через год, 28 декабря 1821 года, во иерея. С 1820 по 1822 год Иосиф исполнял должность заседателя Луцкой консистории, а также наставника местной ставленнической духовной семинарии. Пребывание Иосифа в должности заседателя Луцкой консистории раскрыло перед ним картину притеснения униатов со стороны латинян, а также недоброжелательства к ним со стороны местных православных. Тяжело было видеть Иосифу такое забитое положение своих единоверцев. 7 января 1822 года он был возведен в сан протопресвитера и 20 июня того же года назначен членом Греко-униатского департамента Главного управления иностранных исповеданий в Петербурге, где было сосредоточено высшее управление всей Униатской Церкви. Россия поразила Иосифа величественным видом православных церквей и торжественностью богослужений в них. В период пребывания Иосифа в Петербурге в его душе произошел коренной перелом в пользу Православия, здесь впервые у него появилось желание оставить унию и воссоединиться с Православной Церковью. В Петербурге Иосиф очень много читал. В первый же год им было прочитано свыше четырехсот книг из библиотеки И. И. Глазунова. Чтение привело его к полному убеждению в истине Православия и в отступлении Римской Церкви от чистоты веры апостольской. Это был уже убежденный сторонник Православия. Иосиф не мог более служить интересам латинства и Польши. Он твердо решил выйти из неопределенного положения, а именно: принять Православие и поступить в число иноков Александро-Невской лавры, несмотря на то, что в будущем ему предстояла блестящая перспектива стать униатским епископом. Искренность убеждений Иосифа в превосходстве Православия наглядно отразилась в его «Сочинении о Православной Восточной Церкви». Несмотря на то, что в душе Иосифа происходил такой переворот, он исполнял с присущим ему старанием и добросовестностью возложенное на него поручение в Греко-униатской коллегии. В решении всех вопросов имел всегда свое твердое мнение, которое мог отстоять с полным достоинством и знанием дела. Иосиф выступал истинным защитником представителей греко-униатского исповедания. Постоянная борьба с латинянами, притеснявшими униатов, еще более укрепила в нем его твердый от природы характер, доставила ему большую опытность и приучила к осторожности и осмотрительности. Он почувствовал в себе силу вступить в открытую борьбу с римо-католиками за права попираемой и угнетаемой Униатской Церкви. И такая возможность вскоре представилась Иосифу. |
| Как частные, так и официальные лица, знакомые с жизнью и деятельностью протоиерея Семашки, всегда отзывались о нем, как о примерном пастыре православной церкви и добром семьянине. Преосвященный Евсевий, епископ Ковенский (впоследствии экзарх Грузии), обозревавший церкви Лидского благочиния в 1849 году, сделал о нем следующий отзыв в своем ревизорском отчете: «Протоиерей Семашко более прочих (священников) отличается способностью, исправностью и усердием к богослужению, а также в проповедывании в церкви и в доме, в приобретении особого уважения и доверия прихожан, в ощутительном влиянии на улучшение их нравственной и религиозной жизни, в вразумлении заблуждающих и обращении их в недра церкви, а также он отличается особенно благотворительностью и пожертвованиями для своей приходской церкви». Из отметки благочинного в местных клировых ведомостях видно, что протоиерей Семашко, по воскресным дням, а также в храмовые и другие большие праздники, вел с народом в церкви духовные собеседования и объяснял соответствующие празднику Евангелия. В святую четыредесятницу он заботливо приготовлял своих прихожан к исповеди и обучал детей молитвам и катехизису. Приведенная отметка местного благочинного вполне подтверждается свидетельствами старых прихожан Дзикушского прихода. Учившиеся в детстве у протоиерея Семашки старики с восторгом вспоминают теперь, как этот почтенный пастырь, собрав крестьянских детей в своем доме, усердно обучал их повседневным молитвам на славянском языке, а также катехизису. По свидетельству очевидцев, катехизические беседы старца были так вразумительны и велись так увлекательно, что дети весьма охотно слушали их и с большою любовью относились к нему самому. Но еще лучшим назиданием для Дзикушских прихожан служила, по отзыву старожилов, добродетельная жизнь старца-протоиерея. Лидский благочинный протоиерей Бренн доносил Его Высокопреосвященству, от 7 августа 1845 года и от 16 сентября 1850 года, что «находящийся в его благочинии протоиерей Иосиф Семашко с самого поступления своего на Дзикушский приход вполне одобрительным своим поведением, усердием, полезным и бескорыстным отправлением должности, назиданием своей паствы, словом и житием, и иерейскими добродетелями расположил и присоединил к православной церкви из латинян 156 душ обоего пола». |
| начальника гродненской губернии и наконец, самого генерал-губернатора владыка Семашко расшиб одним взмахом пера! Мало того г. уездного исправника он существенно потревожил и еще, и даже жену помещика Стравинского не оставил в покое! (т.3, стр. 1139 – 40). Видя, что Семашко так заступался за духовенство, совсем нельзя сказать того, чтоб владыка был потатчиком ему. Напротив, когда нужно, он был строг для него и чрезвычайно требователен, за маловажные проступки подвергал взысканию. Как сам был точен и исправен во всем, так и в других любил видеть тоже самое. Его крестовой церкви иеродиакон Евгений немного опоздал однажды к службе; владыка наказал его: велел вычесть у него 2 рубля из жалованья, купить на них две восковые свечи, зажигать их пред местными иконами во время богослужения с тем, чтобы иеродиакон Евгений до окончательного сожжения сих свечей клал пред образом Спасителя по пяти поклонов всякую вечерню, во время чтения молитвы: Ныне отпущаеши раба твоего Владыко... (ib. стр. 941 – 48). Несомненно, что рублевая свеча сгорела не скоро, а следовательно и иеродиакон Евгений освободился от своей епитимии тоже не скоро. Соборный ключарь г. Вильно, эконом духовной семинарии и казначей Святотроицкого монастыря не позаботились однажды своевременно убрать мусор, лежавший на проезде в семинарию. Митрополит же ехал служить в семинарию, заметил это и означенных лиц распорядился оштрафовать каждого на 5 рублей. Штрафные же деньги приказал внести в попечительство для бедных духовного звания (т. 3, стр. 1024). За незначительные поступки митрополит как-то любил штрафовать духовенство деньгами в пользу духовного попечительства (т. 3, 1021 – 22). Даже воспитанников семинарии он подвергал подобным штрафам. Те, которые запаздывали из них после каникул, должны были вносить в духовное попечительство за каждый опозданный день по 25 к. И обыкновенно все провинившиеся должны были молчаливо нести заслуженное наказание. Ни лесть, ни происки ничто не спасало их от освобождения. Владыка чужд был барской замашки делать милости коленопреклоненным по одному владычному усмотрению. |
| Оставив на время в стороне раскольников, митрополит Иосиф деятельно продолжал борьбу с латинством. Нередко он сам непосредственно сносился, по епархиальным делам, с латинским епархиальным начальством, если только предвидел малейший успех от подобных сношений. Латинскому митрополиту Жилинскому и Тельшевскому епископу Волончевскому высокопр. Иосиф сделал представления, по поводу часто доходивших до него сведений и жалоб на то, что ксендзы разными способами затрудняют смешанные браки католиков с православными. В то же время высокопр. Иосиф постепенно, но настойчиво, уничтожал остатки латинства, уцелевшие среди воссоединенной паствы. В униатской церкви вывелись было из употребления молебны и панихиды. Взамен их обыкновенно давали на обедни за живых и за умерших, предварительно делая облигации, или записи, у священника, со внесением 15-ти, 20-ти коп. и более. Эти, так называемые, закупные мши совершались, по обычаю римской церкви, отдельно по каждой записи и на одном и том же престоле, по нескольку раз в один день, особенно в большие праздники, или, так называемые „фесты», чтоб занять собравшийся на праздник народ непрестанным богослужением. В 1853 году Иосиф потребовал, чтобы как белое, так и монашествующее духовенство немедленно устранило из православного богослужения этот латинский обычай и расположило прихожан подавать просфору для поминовения на обеднях и чтобы, вместо многократного повторения одной обедни, были совершаемы и прочие церковные службы, почти вышедшие из употребления, как то: вечерни, заутрени, молебны, акафисты и проч. В присутствии Иосифа преданы были сожжению, поступившие в консисторию из разных церквей, богослужебные книги униатских изданий, употреблявшиеся и после воссоединения, – скорее, впрочем, как древность, нежели как святыня. Высокопр. Иосиф сделал также распоряжение о том, чтобы духовенство бывало на исповеди ежегодно во все четыре поста; чтобы все священники произносили проповеди на русском языке или на белорусском наречии, а не по-польски; чтобы наставники Литовской семинарии и духовных училищ аккуратно произносили назначавшиеся им по расписанию проповеди, чтобы священно- и церковно- служители просили о переводе на новые приходы не иначе, как по выслуге десяти лет сряду на одном и том же месте; чтобы опись церковного имущества велась по новой, Высочайше утвержденной, форме и чтобы духовные лица не предавались табакокурению, столь неприличному их сану и убыточному в материальном отношении. |
|
|
