| Спустя много лет Герасим, сделавшись клириком, переселился на жительство в Москву. В его доме проживала племянница его, Дарья, которая долго страдала болезнью глаз. Чем больше проходило времени, тем более болезнь усиливалась, так что Дарья не могла даже спать по ночам и все время стонала. Смотреть на свет она была не в силах. Наконец, в день памяти святого Арсения священник из храма, посвященного его имени, пришел в дом Герасима со святою водою и омыл ею глаза Дарьи. Она тотчас исцелилась. Велико было изумление Герасима, когда он увидел свою племянницу здоровой. И ранее питал он благодарность к своему небесному заступнику. Видя же новую милость его, Герасим пожелал иметь у себя дома службу и житие его. Но в Москве жития святого Арсения не нашлось. По просьбе Герасима, архимандрит Желтиковой обители прислал ему житие и канон святителя и просил, по прочтении, обратно прислать их в монастырь. Герасим поспешно начал переписывать житие. Но с ним случилось несчастие. Когда перед началом своей работы он молился, то, поклонившись в землю, попал правым глазом на торчавший на полу гвоздь. Он едва мог подняться на ноги и громко возопил: — О Владыко, Господи, смилуйся надо мной грешным! В доме Герасима проживали тогда иноки из Желтиковой обители Иона и Феофил, которые привезли житие святого Арсения. Видя мучение Герасима, они стали обтирать кровь, струившуюся из раны, и советовали Герасиму помолиться Арсению. Лишь только Герасим стал просить святителя о своем исцелении, кровь тотчас же перестала течь. Тогда все увидели, что Герасим раздробил себе веко и бровь, но самый глаз по милости Божей остался цел. Вскоре рана зажила совершенно, и Герасим с благодарностью и умиленным сердцем дописал житие святителя, по молитвам которого так скоро получил исцеление. При архимандрите Савватии [ 11 ] произошло следующее дивное чудо. Один крестьянин, живший близ обители святого Арсения, закопал в лесу свое сокровище, желая сохранить его. Спустя несколько времени сей человек пришел опять туда, где были спрятаны его деньги, начал отыскивать их, но не мог найти. |
| Митрополит, благословляя меня, спросил: «Нравится ли тебе твое имя?» Я отвечал, что более люблю первое свое имя–Георгия. Митрополит сказал, что не без цели он дал мне это имя; до 4–х дней по пострижению, должны были древле находиться в храм постриженные, а потом вручались для наставления старцам опытным из братии. Не имея в виду таковых, поручаю я тебя ангелу твоему новому, преп. Герасиму, желая при этом, чтобы как ему повиновался лев, так и тебя трепетал бы рыкающий адский лев, и чтобы при руководстве преп. Герасима, празднуемого ныне святою Церковью , смело ты наступал на змию и скорпию и на всю силу вражию» ( Лук. 10.19 ). Остальное время до окончания курса в академии провел о. Герасим в неутомимых трудах; сильно озабочивала его отделка курсового рассуждения 16 , которое он окончил и подал 8 го июля. Затем страдание от нарыва в правом ухе с 15–го июля по август истощило все силы его; но несмотря ни на что душа о. Герасима стремилась, «как елень на источники водные» ( Пс. 41:1 ), к пустынным старцам на Валаам. И Отец небесный благословил путь его. 30–го июля он отправился с о. Антонием (товарищем постриженным в монахи из студентов) в давно желаемый путь, и умиленный, умиротворенный, он возвратился оттуда 14 августа. На возвратном пути, в С.–Петербург на пароходе о. Герасим сделал неожиданное знакомство с статс-секретарем Государственного совета Гавр. Ст. Поповым. На пароходе 17 при прощании этот сановник просил о. Герасима к себе, и в назначенный день прислал за ним карету. О. Герасим нашел у него ученое общество. В присутствии всех Г. Степ. громко прочел отпечатанное рассуждение о. Герасима «о причинах не скорого пришествия в мир Христа Спасителя» 18 . При общем одобрении невольно о. Герасим чувствовал удовольствие. О. Герасим выпущен был вторым в первом разряде. Его назначили сначала инспектором к Новгородскую семинарию; но митрополит хотел было оставить его на той же должности в Петербурге, или ректором дух. училищ Петербургских. О. Герасим предпочёл назначение преподавать богословие в Твери. |
| 650 Леонид 1876, 126; Дн. записки, 27. Возможно, Герасим был ранее настоятелем нижегородского Вознесенского Печерского (1653 – 1655 гг.) и московского Симонова монастырей (1656 – 1658 гг.) – Зеленская 2005, 117. 651 По поручениям патриарха Никона архимандрит Герасим не раз бывал в столице. В декабре 1662 г. архимандрит Герасим, наместник монах Иосиф, строитель Аарон и семь монахов были в Москве для славления царя по случаю праздника Рождества Христова – Гиббенет I, 149 – 150, 157 – 158, 264 – 265. 18 декабря 1664 г., когда патриарх Никон пытался вернуться на патриаршую кафедру, в Успенском соборе вместе с ним был и архимандрит Герасим, который извещал царя о приходе Никона в Москву – Гиббенет 2, 117 – 118. 653 РИП 2004, 156 – 161; Зеленская 2005, 112 – 138. О книжной деятельности и литературных трудах Герасима источники умалчивают, однако есть пока не подтвержденное мнение, что Герасим записал рассказ о видении венца на главе патриарха Никона – Харлампович 1914, 276. По мнению Леонида (Кавелина) , архимандрит Герасим погребен на старом братском кладбище – Леонид 1876, 146; см. также: Зеленская, Святославекий 2006,109. 655 Позднеев 1958, 364 – 370; Позднеев 1961, 419 – 428; Позднеев 1969, 150 – 158; Панченко 1973, 103 – 115 , Панченко 1992, 198 – 200; Зеленская 2002, 312 – 321; Васильева 2002, 253 – 261; Авдеев 2006, 194 – 206. 672 Леонид 1876, 128 – 129; Зеленская 2002, 321 – 325. Г.М. Зеленская высказала предположение, что стихотворная эпитафия иподиакону Никите Никитину и монастырскому труднику Петру Ивановичу Заборскому, двум верным сподвижникам патриарха Никона , погребение которых в Воскресенском монастыре в 1665 г. совершил сам патриарх Никон , составлена архимандритом Никанором – Зеленская 2002, 325 – 326. 676 28 октября 1667 г. царь Алексей Михайлович указал «никоновского подьяка Ивашка Корнилова сына Шушерина, у Семена Полтева взяв, держать голове московских стрельцов Федору Нарышкииу». Этот документ подтверждает рассказанное И. Шушериным в «Известии» о патриархе Никоне о собственных страданиях «во дни соборов» и заточении – Эйнгорн 1893. 13. |
| Крест сломался на несколько частей. Рассвирепевший о. Стефан вцепился в бороду отца Ивана и повалил его на землю. Что было тут дальше, не повернется рука описывать»... После драки, о. Ивана с о. Стефаном сослали в монастырь на исправление. По выходе из монастыря, как уже сказано, о. Стефан пошел в гору, а о. Иван стал пить и пить,-и вскоре снова попал в монастырь на исправление. Тот же в основных чертах тип, что и отца Ивана, был выведен в следующем году в лице отца Герасима в рассказе И. Салова – «Едет!» (Отеч. Записки. 1882 г.). О. Герасим внешней фигурой своей не походил на отца Ивана, – он был человек «весьма плотный, крепкого сложения и с кругленьким брюшком, значительно поднимавшим перед его рясы. О. Герасим был добродушнейший, тихий и безобидный человек. Он никогда никого не обижал, никому никогда не сказал дерзкого слова, – и за это заслужил любовь от своего прихода. О. Герасим был не жаден, поэтому не вводил в своем приходе ни такс за совершение треб, ни каких-либо сборов и натуральных повинностей; он не собирал на пасху яйцами и пирогами и даже конфузился за дьякона и дьячка, ходивших в это время с карманами, наполненными яйцами. Держал себя о. Герасим просто и ровно со всеми. Любил выпить водочки, но пил в меру. Чтением не занимался; даже «не распечатывал» Епархиальных ведомостей. «Тоже и чтение, говорил он:- на кого как действует. Иному оно в пользу, а иной из прочитанного только и почерпнет самое что ни на есть негодящее; мысли-то не поймет, а верхушку подхватит». Если за доброту о. Герасима и любил приход, то причт недолюбливал. «Этак не жравши насидишься, у нас дети», жаловался причт на отца Герасима. Выходили у о. Герасима неприятности и со своей супругой. Как о. Герасим был тих и скромен, подобно о. Ивану, так и матушка о. Герасима, подобно Настасье Петровне, была бойка, шумлива и постоянно всем недовольна, отличаясь впрочем от последней леностью, бездеятельностью и легкомыслием.-Много разговаривать отец Герасим не любил; говорил едва слышно какими-то обрывистыми фразами, словно только намекал. |
| 451); Лонгин (упом. 536; не значится в епископских списках); Иоанн (упом. 553); с кон. VI до кон. VIII в. известны: Савва, Константин, Даниил, Сергий, Панфирий, Евстафий, Мирон, Георгий, Христодул, Евстафий, Феодосий, Феодор, Иосиф; сщмч. Мануил (упом. 787, в 814/15 убит во время нашествия болг. хана Крума; пам. 22 февр.); Григорий; Филипп (ок. 879 или 880); Василий; Константин; Даниил; Стефан (нач. X в.); Никита (сер. X в.); Афанасий; Николай; Константин; Сергий (кон. X - нач. XI в.); Агапит или Агапий (1025-1043); Стефан; Евсевий (упом. 1054); Панферий (упом. 1072); Никифор (1082); Евстафий (кон. XI в.); Мирон; Марк (1-я пол. XII в.); Лев (1157-1170); Георгий (1173); Христодул; Евстафий; Феодосий (кон. XII - нач. XIII в.); Феодор; Герасим (сер. XIII в.); Герман (с 1265 - К-польский Патриарх); Василий или Варлаам (после 1265 - ок. 1280); Феоктист (ок. 1280-1283); Арсений (после 1307); Игнатий (ок. 1324); Григорий (ок. 1331); Иосиф (до 1344 - после 1351); Герасим (после 1351 - до 1365); Поликарп (1365 - после 1372); Матфей (1381-1391); Фаддей (1401); Никифор Мелессин или Меллисург (после 1428); Герасим (1433-1457); Марк Ксилокаравис (ок. 1464-1466); Макарий (ок. 1467); Феофан (ок. 1474); Матфей (ок. 1499); Иоахим (до 1528-1529); Софроний; Герасим (ок. 1536); Иоасаф (до 1541-1555, затем К-польский Патриарх); Арсений (до 1561 - после 1565); Иеремия (до 1572 - после 1580); Каллист (до 1583 - после 1593); Анфим (до 1600-1623, затем К-польский Патриарх); Парфений (1623-1639, затем К-польский Патриарх); Парфений (1639-1644, затем К-польский Патриарх); Неофит (1644-1650); Климент (ок. 1650); Неофит вторично (1651-1688, затем К-польский Патриарх); Герасим Палладас (1686-1688); Климент (до 1689-1692); Афанасий Критский (1692 - после 1701); Афанасий Адрианополит (до 1710 - между 1718 и 1721); Панарет (ок. 1721); Афанасий Адрианополит вторично (до 1721 - до 1739); Дионисий (ок. 1739); Кирилл (ок. 1744); Дионисий вторично (до 1746 - до 1757); Герасим (ок. 1757); Дионисий в 3-й раз (ок. |
| Герасиму, и только из его рук о. Герасим принимал пищу, благословлял мальчика каждый раз и, таким образом, он был спасаем от голодной смерти. Когда перевели Епископа Евсевия в тюрьму перед судом, отец Герасим был тоже туда переведен и однажды, когда подошедший к нему прокурор Раусов спросил его: – «Как вы себя чувствуете?» Отец Герасим не пожелал с ним разговаривать и прямо ему заявил: – «Ты, слуга диавола, мне с тобой не о чем говорить». Прокурор был смущен да еще в присутствии недалеко стоявшей стражи, и назвал о. Герасима безумцем, на что о. Герасим опять сказал, что то – все же лучше, чем быть слугой диавола. Отец Герасим был привлечен к суду вместе с Епископом Евсевием. Однако, чуть ли не в первый день заседания суда, общественный обвинитель Белоусов заявил суду, что ввиду того, что обвиняемый Цветков привлекался к судебной ответственности царским режимом и был заключен в Шлиссельбургской крепости, он не возражал бы против освобождения Цветкова из под стражи. Суд удовлетворил такое заявление обвинителя и о. Герасим был немедленно освобожден, но, конечно, ненадолго. Вскоре он был опять арестован и посажен, по имевшимся сведениям, в тюрьму в г. Новороссийске, где, объявив голодовку, он скончался на 9-й день. ППротоиерей Апполлоний Темномеров Отец Аполлоний , академик, несомненно крупная фигура в среде белого духовенства тогдашней России, был послан от Кубани делегатом на съезд «Живой Церкви» в Москве. Прибыв в Москву, он уже на съезде решил порвать с обновленчеством и, вернувшись в Краснодар, явился в Георгиевскую церковь , где и принес всенародное покаяние. Для обновленчества это был большой удар, для Православия – торжество. Отец Аполлоний, уже преклонных лет, плакал во время принесения покаяния, как и многие присутствовавшие в храме. Совместные службы о. Аполлония и обоих отцов Александров – Макова и Пурлевского привлекали массы молящихся. Отцу Аполлонию было назначение служить в молитвенном доме на Дубинке – в честь Св. Николая, где он и служил приблизительно до конца 1929 года, после чего и его постигла общая участь остальных его сослуживцев – ссылка в неизвестное место, и, вообще, неизвестно, была ли это ссылка, или же полная расправа, державшаяся властью в секрете. |
| После 1420 г. до самой смерти, последовавшей в 1431 г., Фотий не бывал в Киеве, управляя Киевской епархией чрез своих наместников. Но ни в летописях, ни в актах не сохранилось имени ни одного из этих наместников. Скоро после смерти Фотия на Киевскую кафедру был наречен рязанский епископ Иона. Но вследствие усобицы, которая происходила в это время в московском княжестве, Иона не был тотчас же по наречении отправлен в Царь-град для посвящения. Этим воспользовался смоленский епископ Герасим. Вероятно, с согласия литовского князя Свидригайла осенью 1433 г. Герасим поехал в Царь-град с просьбой о возведении его на Киевскую кафедру. Осенью следующего года он возвратился на Русь уже в митрополичьем сане. Герасим был поставлен митрополитом для Киева с подчинением ему всей Руси 76 . Но все время своего управления он жил в Смоленске, не отваживаясь явиться в Москву, где еще не прекратилась княжеская усобица. Посетил ли Герасим когда-либо Киев – не известно. Но можно думать, что на возвратном пути из Царь-града Герасим, по обычаю других митрополитов, останавливался на некоторое время и в Киеве. Герасим занимал Киевскую кафедру два года. 26 июля 1435 г., после четырехмесячного заключения в темнице, он был, по приказанию Свидригайла, сожжен 77 . Между тем, святитель Иона, нареченный на митрополию, все еще не мог отправиться в Константинополь. Московский князь, чтобы отвратить всякое замешательство в митрополии, счел нужным относительно выбора митрополита наперед снестись не только с прочими русскими князьями, но и с великим князем литовским 78 . Поэтому Иона мог отправиться в Константинополь не прежде 1437 г. Но и теперь святителю Московскому не пришлось сделаться митрополитом Киевским и всея Руси. Еще до прибытия его в Константинополь император Иоанн Палеолог и патр. Иосиф назначили митрополитом на Киевскую кафедру Исидора; Ионе же дано было только обещание поставить его митрополитом, «когда Богу угодно будет или смертию или каким-либо другим случаем удалить Исидора от митрополии» 79 . |
| Истинно подвижническая жизнь Герасима, в течение которой «он добродетелями от силы в силу восхождаше», удостоилась от Бога некоторых «знамений» и «откровений», послуживших впоследствии поводом к основанию на месте подвигов Герасима знаменитой ныне Саровской пустыни. Об этих знамениях первоначальник Саровский Иоанн вспоминал такие слова самого Герасима: «Место это – свято», говорил Герасим, изумленный необычайностью случившегося: «в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, молился я пред Богом, исполняя обычное правило, как вдруг услышал я в горе сей (Саровской) необычайный звон и столь сильный, что казалось будто бы и все место это колеблется. С этих пор я часто слышу здесь такой же звон и думаю, что место это святое, что это не случайный звон, но от Божия Промысла, как предзнаменование, что впоследствии здесь будет находиться какая-либо святыня». По другим источникам («общежительная Саровская пустынь» изд. 1885 г.), кроме колокольного звона, замечалось также и то, что по ночам, иногда, сходил с неба великий свет на то место, где ныне стоят соборные храмы, и при совершенно безоблачном небе гремел гром над Саровом. Неизвестно, видел ли Герасим и эти два знамения: в его житии не упоминается, а говорится лишь о колокольном звоне. Впоследствии оказалось, что громкий колокольный звон, раздававшийся временами в глухом лесу, слышал не один Герасим, а также и некоторые из жителей ближайших к лесу селений, которые, впрочем, объясняли значении звона по-своему – совсем иначе, чем объяснял его Герасим. Дело в том, что по старинному русскому поверью, оставшемуся от времен язычества, зарытый в землю клад, когда он положен на известный срок, по миновании урочных годов будто бы «просится наружу и дает знать о себе огнями и разными привидениями, или же громким колокольным звоном над тем местом, где этот клад зарыт». В силу такого поверья, крестьяне ближайшего от леса села Кременок, Алексей Зимник и его товарищ Андрей, запаслись заступами и лопатами, отправились в Саровский лес и приступили к Герасиму с расспросами, над каким местом звонят колокола. Герасим указал им к западу от своей келлии на средний городок, и крестьяне принялись за раскопку. Они копали в самом углу среднего городка подле земляного вала, «идеже ныне под тем местом ход в пещеры», – объясняет Саровский летописец, – «и вместо клада откопали два креста каменных четвероконечных», небольших размеров, «яко обычно таковые на себе носити». Не удовольствовавшись находкой, крестьяне начали копать глубже и нашли еще четырехконечный крест, – медный складень, с углублениями в нем для вкладывания частиц святых мощей. Изумленные неожиданными находками, а, может быть, и устрашенные этим, крестьяне прекратили дальнейшие раскопки, а найденные кресты принесли к Герасиму. |
| Как же нам не быть благодарными Богу? Как не сказать: Слава Тебе, Боже! Слава Тебе! Вечер девятый. Ах, какая была жизнь в раю! – Мы говорили с вами о том, как звери и птицы спасают людей, – начал Дмитрий Михайлович очередную беседу. – А сколько было случаев, когда человек помогал попавшим в беду животным. И какой благодарностью отвечали ему бедняги! Однажды старец Герасим шёл по пустыне и увидел стонущего от боли льва. Старец замер, а лев, увидев человека, протянул ему свою больную лапу. Из неё торчала огромная заноза. Как вы думаете, ребята, страшно было Герасиму? – Конечно, страшно, – Таня представила себе громадного зверя. – Но он же просил помощи, – возразил Серёжа. – Ты бы помог? – хитро прищурился рассказчик. – Естественно, – задрав нос, ответил Серёжа. – Ишь ты, какой храбрый! – похвалил Дмитрий Михайлович. – Вот и Герасим, помолившись о помощи Божией, вытащил занозу, промыл зверю рану, и, оторвав кусок одежды, перевязал ему лапу. Когда же старец собрался уходить, лев, прихрамывая, направился за ним. Герасим был монахом и жил в монастыре. – Минуточку, минуточку. Таня, наверное, не знает, что такое монастырь, – сочла необходимым пояснить бабушка. – Монахи – это люди, которые и днём, и ночью просят за нас Бога, потому что сами люди забыли о Нём. Монахи уходят в уединённые места и живут там в трудах и молитвах. Эти-то места и называются монастырями. – Спасибо, – поклонился Дмитрий Михайлович. – Так вот, Герасим вернулся в монастырь вместе со львом. Царь зверей стал служить старцу – исполнял все его приказания. Всё было хорошо, но однажды куда-то исчез осёл, который доставлял из реки воду. Герасим решил, что в пропаже виноват лев. “Ты съел осла, и теперь будешь таскать воду вместо него!” – сказал старец. Лев послушно исполнял волю старца, пока не нашёлся исчезнувший осёл-водонос. Оказалось, что его угнали погонщики верблюдов. Лев узнал похищенного осла, схватил за уздечку и привёл к своему хозяину. Понял Герасим, что напрасно обвинил льва, и в честь святой реки назвал его Иорданом. А воду опять стал носить осёл. Когда старец умер, Иордан так тосковал о нём, что скончался на могиле своего хозяина. |
| К радости своего сердца о. Герасим ввел в ограду Христову сих сестер обительных, во дни св. Пасхи 1850–го года. Они находились под его мудрым руководством. Отчасти для привлечения внимания горожан, а более для утешения новых подвижниц, и по частым недугам местного священника о. Герасим в праздничные дни приезжал сам служить в храме обительном. Ведая, как душа о. Герасима давно стремилась в богоспасаемый град Киев поклониться угодникам печерским, Господь дивным образом исполнил желание сердца его. Преосв. Иеремия недоумевал, кого бы послать в Киев за св. миром для епархии ставропольской. О. Герасим предложил свои услуги, и владыка с радостью отправил его. О. Георгий отправился в Киев с неизменным спутником своим св. Евангелием и скоро прибыль туда. Можно себе вообразить, каким небесным восторгом была преисполнена душа его после столь долгого и жестокого плавания по волнам житейского моря, воздвигаемого напастей бурею. Душа его обрела тихое пристанище и сладостное успокоение в пещерах преподобных отт. Антония и Феодосия и прочих чудотворцев печерских. Какою радостью трепетал о. Герасим припадая к чудотворной иконе Царицы небесной в небеси подобном храме Успения Её! Высокопреосв. митроп. Филарет обласкал его. Немало он имел духовного утешения, ознакомившися с святыми старцами лавры Печерской. Схимон. Парфений утешил его душеспасительною беседой, с младенческою простотой объясняя о любви своей к Матери Божией. Вместе с сим блаженным старцем о. Герасим обедал у митроп. Филарета и за трапезой владыка утешался младенческою простотой о. Парфения, который не имел никакого понятия о грехолюбивом мире и казался пришельцем из горнего мира на землю. Пристанище имел о. Герасим в Михайловской обители у евангельского отца своего, преосвящ. Аполлинария (тогдашнего викария киевской митрополии), который рад был восприемному сыну своему, коему отдавал он должное уважение. Скоро пролетело время пребывания его во дворех Господних. Долг службы призывал его в Ставрополь. Тяжело было его сердцу оторваться от святыни киевской и проститься может быть на век с друзьями Божьими. По дороге заезжал он в Козелецк. монастырь св. в. Георгия, где настоятелем был архим. Иларий (бывший ректор иркутской дух. семинары), наставник его, который отравил много красных дней юности его, как это видели мы в начале жизни сего избранника Божия. |
|
|
