| В решении этого вопроса важное значение имеют, прежде всего, две даты Оригена . В Comment. in Matth. X. 17. Migne 13, 877, приводя свидетельство Иосифа Флавия об «Иакове брате Иисуса, называемого Христом – κωβον τν δελφν ησο το λεγομνου Χριστο», Ориген замечает: «κα τ θαυμαστν στιν, τι τν ησον μν ο καταδεξμενος εναι Χριστν , οδν ττον ακβ δικαιοσνην μαρτρησε τοσατην – и удивительно то, что, не признав Иисуса нашего за Христа (Мессию), тем не менее засвидетельствовал о столь великой праведности Иакова», – и в Contra Celsum 1, 47. Migne 11, 745 sq, упомянув свидетельство Иосифа о Крестителе, продолжает: « δ ατς κατοιγε πιστν τ ησο ς Χριστ, ζητν τν αταν τς τν εροσολμων πτσεως κα τς το ναο καθαιρσεως. δον ατν επεν, τι κατ το ησο επιβουλ τοτων ατα γγονε τ λα, πε πκτειναν τν προφητευμενον Χριστν. δ, κα σπερ κων ο μακρν τς ληθεας γενμενος φησ τατα συμβεβηκναι τος ουδαοις κατ κδκησιν ακβου το δικαου, ς ν δελφς ησο το λεγομνου Χριστο – он (Иосиф Флавий), хотя и не веруя в Иисуса как в Христа (Мессию), когда отыскивает причину падения Иерусалима и разрушения храма, вместо того, чтобы, как надлежало, сказать, что причиною этих бедствий народа были козни против Иисуса, так как умертвили Христа (Мессию), о Коем возвещают пророки, говорит, что это случилось с иудеями в отмщение за Иакова Праведного, который был братом Иисуса, называемого Христом (Мессию)». Оба эти места отнюдь не говорят о том, что Ориген совсем никакого свидетельства о Христе не читал у Иосифа, а только о том, что Ориген не мог воспользоваться этим свидетельством для своих апологетических целей. Причина понятна: Иосиф не верил в Иисуса, как Христа. Но каким образом Ориген мог бы с такою решительностью говорить о неверии Иосифа, если бы он не прочитал этого в его книге? Относясь благосклонно к Крестителю и Иакову Праведному, Иосиф со своей антимессианско-рационалистической и отчасти космополитическо-философской точки зрения мог осуждать мессианские идеи христиан и в этом духе говорить и об «Иисусе, называемом (у христиан) Христом–Мессиею». Понятно поэтому и недовольство Оригена Иосифом за то, что этот причиною народно-иудейских бедствий считает козни иудеев против Крестителя и Иакова Праведного, брата Иисуса, называемого Христом, а не против Самого Иисуса, называемого Христом. Наконец, что Ориген читал у Иосифа Флавия свидетельство о Христе, но только с противоположным теперешнему, антихристианским, содержанием, это явствует из аористов: ο καταδεξμενος... μαρτρησε. Ориген конечно умел выражаться правильно на литературном греческом языке: если «μαρτρησε – засвидетельствовал» относится к находящемуся в Древностях свидетельству Иосифа об «Иакове, брате Иисуса, называемого Христом», то и «ο καταδεξμενος εναι Χριστν – не признав Иисуса за Мессию-Христа» должно указывать на свидетельство Иосифа об этом в его книге. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЗИЛОТЫ [зелоты; греч. ζηλωτα; евр. - ревнители, почитатели], радикальная религиозно-политическая группировка I в. по Р. Х., сыгравшая важную роль в антирим. восстании 66-73 гг. и прежде всего в разрушении Иерусалима в 70 г. Основным источником по истории З. являются сочинения евр. историка Иосифа Флавия («Иудейская война» (завершена в 75-79), «Иудейские древности» (главы 13-20, завершенные ок. 94), «Автобиография» (94-99)). Описания Иосифа подробны, но довольно тенденциозны, прежде всего потому, что З. стали причиной несчастий его семьи ( Ios. Flav. De bell. III 13. 1). Кроме того, основной целью Флавия было объяснить эллинистическому миру, что именно З. спровоцировали евр. народ (на самом деле благоразумный и лояльный) к восстанию против Рима, а затем препятствовали любым действиям, ведущим к заключению мира, и именно из-за их упорства восстание завершилось гибелью города и храма. В результате возник крайне негативный образ З. З. упоминаются в НЗ (в Мф 10. 4 и Мк 3. 18 среди учеников Иисуса Христа назван Симон Кананит, в Лк 6. 15 и Деян 1. 13 его имя передается как Симон Зилот) и в раввинистической лит-ре (напр., Мишна, Санхедрин 9. 6, Пиркей Авот 3. 5 и др.; в Талмуде рассказывается и о законоучителе Нехунии бен ха-Кане, т. е. «сыне Зилота», напр. Бава Батра 10б). Эти сведения отрывочны, чаще всего речь идет об отдельных личностях, скорее всего не имевших отношения к партии З., а просто прозванных З. за ревностное следование закону. Описания событий в Иудее I в. по Р. Х. рим. авторов практически ничего не добавляют к тому, что уже известно из сочинений Иосифа Флавия. Малочисленность источников, рассказывающих о З., стала главной причиной споров об истории этого движения. Долгое время было принято объединять под названием «З.» все радикальные группировки, действовавшие в Палестине между 6 и 74 гг. по Р. Х. Эта традиция восходит к Г. Грецу ( Graetz H. Geschichte der Juden. |
| Из «Истории иудейской войны» Иосифа Флавия Подготовка текста, перевод и комментарии А. А. Пичхадзе Иосиф Флавий (ок. 38 – после 100) происходил из иудейского жреческого рода; во время восстания против римлян, участники которого сражались за политическую независимость Иудеи, был одним из организаторов сопротивления в Галилее, но после взятия римлянами города Иотапаты перешел на их сторону. Иосиф пытался уговорить повстанцев, защищавших Иерусалим, сдаться римлянам, но безуспешно; город был взят и стерт с лица земли на его глазах. «Иудейская война», написанная участником и очевидцем событий, является уникальным источником сведений не только о самом восстании, но и о разнообразных сферах жизни Иудеи этого времени. «Иудейская война» была написана Иосифом на арамейском и греческом языках; арамейская версия не сохранилась, а греческая получила широкое распространение – во многом благодаря тому, что трактовка Иосифом бедствий, обрушившихся на Иудею, как кары за грехи, за то, что иудеи отвергли истинного Бога, оказалась созвучна христианскому пониманию истории: как и сам Иосиф, средневековый читатель видел в разрушении Иерусалима свершение Божьего суда и исполнение пророчества Иисуса Христа о разорении города ( Лк. 19, 41–44 ). Однако трактовка событий у Иосифа неоднозначна: признавая справедливость Божьей кары, он не может не оплакивать гибель родного города. Скорбь о его поруганной красе, о его попранных святынях, сочувствие к погибающим в страшных мучениях соотечественникам сообщают произведению Иосифа совершенно особую интонацию, отличающую «Иудейскую войну» от средневековых хроник и сохраненную в древнерусском переводе (это особенно отчетливо проявляется при сопоставлении с «Хроникой» Георгия Амартола, где также описано взятие Иерусалима). Перевод «Иудейской войны» на древнерусский язык был осуществлен не позднее XII в. Выполненный в свободной манере, чрезвычайно выразительный и яркий, он является своего рода шедевром древнерусского переводческого искусства. Вниманию читателя предлагаются три фрагмента: описание взятия Иотапаты в 67 г. (кн. III, 7–8), описание Иерусалима и Иерусалимского храма (кн. V, 4–5) и описание взятия Иерусалима в 70 г. (кн. VI, 3–5). Текст приводится по рукописи РГАДА, МГАМИД, 279, XV в., л. 413–417, 438–440, 455 об.–460. Список акающий, отсюда написания типа гробжь вместо грабежь, своливатися вместо сваливатися, а вместо о (предлог) и т. п. Исправления сделаны по списку ЦНБ АН Литвы 109/147 XVI в. и по изданию: La prise de Jérusalem de Josèphe le Juif. Par V. Istrin, t. 1–2. Paris, 1934–38; в основе издания – список РГБ, ф. 113, 651, XVI в. |
| I. Первая седмерица прокураторов § 39. Прокураторы, современные Христу. Свидетельства Иосифа о переписи, о Христе, о Крестителе и о св. Ап. Иакове Назначение первого прокуратора Иудейскаго, которым был Копоний, совпало с отправлением в Сирию нового Сирийского наместника, Квириния, получившего от Кесаря нарочитое повеление – произвести в новоприсоединенной области " census», то есть перепись населения и недвижимости, с целью установления по римскому обычаю соответствующих податей. По всем данным Иосифа и самого дела, это важное событие как будто имело место по низложении Архелая и по формальном объявлении Иудеи Римской провинцией, то есть – не позднее и не раньше 6 / 7 год. по Хр. принятого летосчисления, а, значит, по точному расстоянию от Рождества Христова – спустя по крайней мере 10 лет после упоминаемого Евангелистом Лукой, как современного Рождеству Христову, события: «изыде повеление от Кесаря Августа написати всю вселенную» ( Лк.2:1 ). В виду этого, оставив пока Квириния выполнять поручение Кесаря, мы не можем миновать столь любопытного разногласия двух свидетельств, при тождестве действующих лиц и условий, не оставляющих, по-видимому, сомнения в том, что они имеют в виду одно и то же событие, и, однако, приводящих в столь неудобное столкновение авторитета компетентного светского историка с авторитетом не менее компетентного Евангелиста. Крайнее обострение этого столкновения свидетельств усугубляется их полной, по-видимому, непримиримостью и неизбежностью в том и другом случае самых вопиющих уступок при попытках к примирению. Отождествление события, свидетельствуемого Иосифом, в пользу упоминаемого Лукой – нарушает и дату, и смысл, и всякую уместность события при других условиях. Отождествление события, свидетельствуемого Лукой, в пользу Иосифа – нарушает столь тесную и едва ли выдуманную, конечно, связь с этим событием другого важнейшего, – т.е., прибытия в Вифлеем со Своим Обручником Пресв. Девы для рождения здесь Обетованного Спасителя. 897 Спрашивается теперь (и это один из самых неразрешимых вопросов – как для критиканов, так и защитников Евангелия), в каком отношении действительно должны стоять оба указанные свидетельства, суть ли они, во-первых, совершенно тождественны по отмечаемому в них событию, и если да, то какая из двух различных дать имеет больше оснований к принятию, – та ли, которая усвояет этому событию место после смерти Архелая (10 г. от P. X., как у Иосифа ) – или та, по которой описываемое событие совпадало с рождением Спасителя и падало, следовательно, на 1-й год Р. Хр. и на последний год Ирода (как у Евангелиста )? Во-вторых, – если нет никаких достаточных оснований для отождествления этих событий, и если оба они не должны быть выдумкой, то оба ли они истинны, или мы должны пожертвовать одним из них в пользу другого? |
| Ι. Археология и Библия (Ι-ΧΙ кн.) Глава Ι. Археология и Пятокнижие § 6 Весь обширный труд Археологии Иосифа легко и естественно распадается по источникам и другим особенностям изложения, a, вместе, и по значению, на две равные половины. Первая обнимает первые одиннадцать книг (I-XI, 6 включительно), идущие в близкой и по местам совершенно ровной параллели с каноническими источниками Ветхого Завета. Вторая, начиная с одиннадцатой книги, с которой канонические книги Библии перестают оказывать помощь Иосифу, доводит историю Ветхого Израиля, на основании других источников, до самого конца ее (70 г. по Р.). В частности, первые 4 книги Археологии, образуя важнейший и интереснейший отдел I половины, соответствуют Пятокнижию Моисея, начинаясь с творения мира и кончаясь смертью Моисея. 6 следующих книг идут параллельно дальнейшим книгам Библии, отчасти отражая текст LXX, отчасти еврейский, и именно: Иис. Нав.==ρχ. V, 1 и 2, 1–5; кн. Судей==от 2, 6 до 8 гл. конец; V, 9 излагает историю Руфи; две первые книги Царств служат материалом для ρχ. V, 10-VII, 14, 3; две другие, с подробностями обеих Паралипоменон, и дополнениями чрез прор. Наума (IX, 11, 3), Иеремии (X, 7 и д.) и Ионы (IX, 10, 1–3) занимают ρχ. VII, 14, 8-X, 9 конец. ρχ. X, 10 до конца соответствует книге Даниила; наконец, XI, 1–6 гл. передает события книг Ездры, Неемии и Есфирь. Вторая половина Археологии продолжает прерванное Библией повествование о судьбах иудейства в эпохи Птоломеев и Селевкидов, когда начался ряд греческих историков (XII), две целых книги (XIII-XIV) посвящает династии Асмонеев, три (XV-XVII) – одному царствованию Ирода Великого; наконец, в трех последних (XVIII-XX) обозреваются события от смерти Ирода до управления последнего прокуратора Гессия Флора. В виду того, что обозреть ближе и полнее все характеристические и более или менее важные для нас особенности повествования Иосифа невозможно иначе, как шаг за шагом следуя за ним в его тексте, мы в дальнейшем именно таким образом стараемся дать более обстоятельный ответ на интересующий нас вопрос. При воспроизведении всех особенностей Иосифа мы указываем попутно и источники, к основам которых так или иначе могут быть приурочиваемы эти особенности, где связь их более или менее поддается выяснению. Самое же достоинство этих особенностей при этом становится ясным само собой после тех общих сведений об источниках, характере и условиях авторитетности Иосифа, которые мы уже предложили. |
| Слово блаженного Зоровавеля Подготовка текста, перевод и комментарии Л. М. Навтанович «Слово блаженного Зоровавеля» относится к числу апокрифов ветхозаветного цикла. Оно известно в славянском переводе пока только по двум спискам XVI и XVII вв. Дошедший до нас текст «Слова...» является произведением компилятивного характера: различные его части восходят к разным источникам. Таких разных по происхождению фрагментов в составе «Слова...» можно выделить три. Первый фрагмент, давший название всему произведению и составляющий основную часть текста, повествует о состязании в мудрости трех воинов – телохранителей мидийского царя Дария (сюжет, известный по 2 Кн. Езры, гл. 3–4). Однако данный фрагмент «Слова...» отличается от соответствующего рассказа о Зоровавеле в Библии. По композиции и содержанию этот фрагмент «Слова...» оказывается очень близок рассказу о Зоровавеле в Книге Иосиппон (средневековой хронографии, написанной на книжном древнееврейском языке в X в.). По всей вероятности, эта часть «Слова...» представляет собой непосредственный перевод с древнееврейского. Об этом свидетельствует, в частности, передача собственных имен и этнонимов (наличие в них букв Ш, Ц): Коршь, циряне, цидяне – подобные написания не могли возникнуть при переводе с греческого, где не было таких звуков; в славяно-византийской традиции эти слова передавались следующим образом: Кир, тирийцы (жители Тира, греч. Τριοι), сидонцы (жители Сидона, греч. Σιδνιοι). Второй фрагмент «Слова...» – рассказ о разорении Иерусалима Титом в I в. н. э. – представляет собой отрывок из древнерусского перевода «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, кн. 6, гл. 9–10 (см.: Мещерский Н. А. «История Иудейской войны» Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М.–Л., 1968, с. 430–433, и наст. изд., т. 2). Третий фрагмент, самый небольшой по объему, повествует о храбрости защитников Иерусалима. Его источник пока не выяснен. Но интересно, что он есть в другом древнерусском тексте – в Тверской летописи под 6880 годом. Однако текст «Слова...» не буквально совпадает с текстом своих источников, а является их переделкой, и представляет собой единое по языку, стилистически организованное произведение. |
| § 34. Иосиф и Евангелисты – о состоянии Иудеи при явлении И. Христа. (4 г. до Хр. Э.) ρχ.XVII, 9–11 гл.; περ λς.II, 1–6. История Ирода, соединяя порванные нити Ветхого Завета и Нового, соприкасается своими последними событиями с Историей Евангельской, находя в последней весьма важные новые черты для своего дополнения и освещения, равно как и сама, уделяя многое для разъяснения и подтверждения последней. Ирод Флавия и Ирод Евангелия – что может быть согласнее и историчнее? Старый злодей, тревожащийся при одной вести о каком-то «новорожденном Царе Иудейском»; – хитрый проныра, столь дипломатично пытавшийся употребить и неведомых пришельцев в орудие своего кровавого замысла; – бессердечный тиран, ради Одного Младенца избивающий целый околоток невинных малюток… – как все это прекрасно дорисовывает и подтверждает исторический образ болезненно-подозрительного, демонски-коварного и мрачно-бесчеловечного Ирода, начертанный И. Флавием. Без особых натяжек, можно восстановить немало и других характерных черт Ирода или его правления в Евангельских событиях, и находить вообще немало благодарного материала для уразумения многих характерных проявлений народного духа времен Спасителя. Мы знаем, например, каким высоким почетом пользовались до Ирода фарисеи, являя в себе образец пламенного патриотизма и безраздельно владея мыслями и чувствами всего простого народа, – и как, не смотря на всю свою смелость, они должны были стушеваться пред решительными мерами Ирода; ближайшим результатом этой перемены было то богатое последствиями явление, что они, попрятавшись по школам, замешиваясь в толпы народа, усиленно продолжали втайне воспламенять юношество и народ ненавистно к Римлянам и Ироду, их орудию, причем – неразборчивые в средствах для ослеплявшей их мести, они особенно ревностно и успешно воспитывали народ в этом направлении путем искусственно-остроумных применений к современным лицам и событиям (в данном случае Ироду и Римлянам) всего, что только представлялось в Писании наиболее богопротивным и гнусным. |
| Н.В. Лилеев (37–95 годы по Р.Х.) Иосиф Флавий, знаменитый иудейский историк, оставил нам несколько обширных сочинений, но ни одно из них не пользовалось таким вниманием со стороны христианских учёных, как его «Иудейские древности» 1 . Содержание этого капитального труда обнимает не только всю библейскую историю, но и дополняет рассказ священных книг, доводя историю народа иудейского до 12-го года царствования императора Нерона. Понятно, какой живой интерес должно было возбуждать в христианских учёных, особенно в первые века, такое содержание «Древностей» и преимущественно последних книг этого сочинения, передававших события замечательнейшего времени не только в жизни народа иудейского, но и в жизни всего человечества, – времени, непосредственно предшествовавшего появлению христианства и первых моментов существования Церкви Христовой. Святые отцы и учители Церкви усердно читали это сочинение иудейского историка, надеясь найти здесь некоторые подробности, опущенные в рассказе евангелистов ( Ин.21:25 ); но Иосиф Флавий не оправдал таких ожиданий: в его обширном произведении нашлись лишь два кратких известия – одно об Иоанне Крестителе, а другое об Иисусе Христе 2 . Как дороги и ценны были в глазах христианских учёных эти известия, можно судить по тому уважению, каким пользовалось имя Иосифа Флавия в христианской древности: отцы и учители Церкви осыпали историка похвалами, усвояли почётные эпитеты и даже поместили его имя в ряду самых знаменитых церковных писателей 3 . Такой необычайный почёт оказан был иудейскому историку потому, что в его известиях об Иоанне Крестителе и Иисусе Христе видели свидетельства, каких можно было ожидать от человека непредубеждённого и вполне беспристрастного. Далеко не с таким уважением относятся к Иосифу Флавию новейшие учёные и критики. С половины XVII века, когда труды историка подверглись тщательному критическому исследованию, авторитет Флавия как «христианского писателя» поколебался: в самых важных его известиях об Иоанне Крестителе и Иисусе Христе критики нашли много такого, что или решительно не может принадлежать перу самого историка, или противоречит евангельским сказаниям, обнаруживая в нём писателя далеко не беспристрастного и достоверного. С тех пор и до настоящего времени спор pro и contra относительно известий историка продолжается, и вопрос остаётся нерешённым, между тем как его решение имеет немаловажное значение для христианской апологетики. |
| Наше знакомство с решениями указанного вопроса привело нас, помимо нашей воли и желания, к тому убеждению, что вся ошибка древних и современных гармонистов в этом вопросе состояла и состоит в том, что они приступали и приступают к решению его со своими, на свой лад переделанными, хронологическими датами Евангелистов: вместо того, чтобы считать днями, как у Евангелистов, они перелагают их на числа месяца (13-е, 14-е, 15-е нисана) и затем начинают строить свои комбинации этих чисел, каковых комбинаций тем всё больше, чем всё больше позабывались иудейские праздничные обычаи и праздничная храмовая хронология. Затем, к этому вопросу припуталась особая цель: хотели, на основании такого или иного решения о дне вечери, решить и вопрос, употреблять ли для таинства Евхаристии опресноки или квасной хлеб? А при такой постановке вопроса можно, как и показала история полемики, всё отыскать. Наша, следовательно, обязанность – позаботиться освободиться от этих ошибок с одной стороны, а с другой взять за данные, при решении вопроса о дне последней вечери И. Христа, хронологические показания самих Евангелистов, на время отбросив свои 13–15 нисана, на время позабыв и полемическую сторону, не касающуюся сущности дела. Даты евангельские в конце концов приведут, как к своему выводу, к датам числовым, но не наоборот, и вся разница евангельских дат у синоптиков и Иоанна сведётся к разнице лишь хронологического термина у того и других (у синоптиков: «первый день опресночный», а у Иоанна: «пред праздником Пасхи»), но с одним и тем же смыслом, со значением «дня приготовления и заклания пасхального агнца». Такой смысл синоптического термина необходимо требуется всем ходом рассказа у синоптиков и Иоанна и замечанием о таком его характере у Марка и Луки ( Мк.14:12 и Лк.2:7 ), – смысл, которому пока не удаётся подыскать оснований в библейской и после-библейской литературе еврейской. Только глухое показание Иосифа Флавия о 8-дневном празднике опресноков, в другом месте исправляемое у него литературным книжно-законным показанием о семи днях праздника опресноков, из которых первый день 15-е нисана, а второй 16-е 2 , и сходящееся с ним замечание Ев. Луки о том, что «приближался праздник опресноков, называемый пасхой» ( Лк.22:1 )=у Иос. Флавия 3 «наступал праздник опресноков, называемый у иудеев пасхой», намекают на двоякое значение в те времена термина: «праздник опресноков»: более строгое, чисто литературное, библейское, учёное, и менее строгое и точное, обыденное. И вышеуказанные заметки Марка и Луки, которые они сочли нужным прибавить к термину «первый день опресночный», очевидно, сделаны ввиду возможной со стороны читателей Евангелия ошибки принять термин за то, что он в большинстве в учёном, строго библейском употреблении обозначает, но чего здесь он не имеет в виду обозначать. |
| 1. Исторический очерк В истории христианского Иерусалима и его святых мест можно установить несколько периодов с определенным характером. Из них первый период, протекающий со времени Спасителя до Константина великого , можно назвать переходным, сохраняющий римско-иудейский, языческий характер. Около 41-го г. Агриппа первый производил сооружение своих стен вокруг Иерусалима, не успев, однако, вполне закончить обводной стены. Около 64-го г. закончены были работы по святилищу иерусалимского храма; но уже в следующем году начались известные волнения, а между 66–70 гг. в Иерусалиме господствовала анархия. По случаю взятия Иерусалима в 70 г., в истории Тацита помещено известное описание города, а у Иосифа Флавия даны сведения о разрушениях, исполненных римлянами после взятия города. Тит, – по словам Иосифа, – приказал разрушить весь город до основания, за исключением той части стены, которая смотрела на запад, где он решился устроить цитадель, и трех самых высоких башней на Сионе. «Проезжая затем по Иерусалиму, Тит – по словам иудейского историка, – убедился в том, что он представляет совершенную пустыню и что мерзость запустения воцарилась на святом месте». Но археология, имела уже много случаев убедиться, в том, что фразы историков о полном разрушении древних городов мало отвечают действительности, а более риторики. Пожары древних городов покрывали их территорию такой массой мусора, который закрывал нередко не только фундаменты древних зданий, подвалы и остатки стен, но даже нижние этажи, а – по обычаю древних – для построек фундаменты устраивались поверх развалин и куч мусора, их скрывавшего. В восточных городах, среди развалин, находят себе приют семьи бедуинов, и в Иерусалиме на холме Сиона, посреди развалин бывшей крепости, устроилась бедная слободка, в среде которой христианская община руководилась, ради святости места, епископом. Однако сами римляне, во исполнение своих административных программ, на месте мятежного города устроили римскую колонию, и исполнителем этого римского принципа явился Адриан, воспретивший Иудеям, под страхом смертного наказания, даже приближение к этой колонии, получившей название Элии Капитолинской. |
|
|
