| Каждому христианину понятно, в чем дело. Не будем рассуждать о том, что это за провокация, как она хорошо оплачена и хорошо организована и из какого центра. В истории человечества нам известно великое множество примеров ограждения святыни от поругания. Сам Господь наш Иисус Христос опрокинул столы меновщиков, которые сделали святой храм Божий вертепом разбойников, и бичом изгнал из храма торговцев. Святые пророки Божии, такие как Моисей и Илия уничтожали идолов. Святые апостолы Иоанн Богослов и Андрей Первозванный, как читаем мы в их житиях, разрушали языческие капища. Святые мученики, такие как великомученик Георгий Победоносец, мученик Евгений Трапезундский, мученик Полиевкт, мученицы Параскева, Татьяна, равноапостольная Нина повергли на землю богомерзких бездушных истуканов. Их примеру последовал равноапостольный император Константин Великий и Великий Князь Владимир. Святая мученица Феодосия дева сбросила с лестницы воина-иконоборца, который намеревался осквернить святую икону на городской стене. Неужели у кого-то повернется язык, чтобы обвинить Господа и Его святых в вандализме и хулиганстве? Если только найдутся люди, подобные тем иудеям, которые " как будто на разбойника " вышли на Христа в Гефсиманском саду с кольями и мечами. А затем кричали Пилату: " Распни, распни Его " . Об этом можно говорить до бесконечности. Мы обратим внимание только на то, что враги Христовы просчитались, полагая, что им не будет дан надлежащий отпор. С юридической точки зрения враги Божии и враги Отечества совершили преступление, наказуемое по статье 282 УК РФ " Разжигание межнациональной и межрелигиозной вражды " . В этом смысле наши ребята исполнили то, что должен сделать каждый гражданин. Мы их должны защитить. Но если смотреть глубже, не мы их должны защитить, а они защитили нас. Если бы не нашлось в нашем городе шести праведников, он сгорел бы дотла в этом адском пламени. Сейчас сатанисты еще не имеют прямой власти делать то, что они хотят. Именно подобными акциями они стремятся все дальше расширить границы дозволенного. Подобно наглой уголовной мафии, которая при отсутствии отпора терроризирует целые районы и города. Пока они еще не взяли в свои руки все рычаги, им еще можно противодействовать. Любой человек понимает, что бесполезно обращаться к бандиту с одними увещеваниями. И только реакция, адекватная их действиям, может спасти нас. |
| Место в византийской антиисламской полемике Можно сказать, что св. Симеон - последний византийский полемист против ислама. Конечно, апологетические и критические трактаты такого рода возникали и после падения Константинополя, но это уже было слово, сказанное либо под мусульманским гнетом (Георгий Схоларий), либо на чужбине (Георгий Трапезундский, Паисий Легарит). В них не было уже той свободы и своеобразного византийского самосознания, которые создавали мировоззрение и установки, единые для всех византийских полемистов. Прп. Иоанн Дамаскин, Феодор Абу Курра , Самон Газский и Варфоломей Эдесский жили под мусульманами, но, записывая свои мысли на греческом языке, они знали, что их будут читать в Византии и ориентировались на византийского автора. Св. Симеон Фессалоникийский - последний в этой традиции. Тем интереснее, что его противомусульманские сочинения различаются по своей цели и характеру, и это позволяет получить всестороннее представление о его взглядах на эту религию. Прежде всего о 4-й главе книги " Против всех ересей " . Это оригинальная, а не компилятивная глава, в тексте нет ни одной пространной цитаты из византийских полемистов, хотя знакомство с трудами некоторых из них несомненно, и святитель сам в конце делает косвенную ссылку на них, говоря, что учение магометан вполне описано и исследовано и нет потребности подробно о нем распространяться. Святой называет мусульман язычниками; такая традиция в христианском мире существовала и до него, однако он делает это сознательно: по его мнению, мусульмане, не приняв истинного понимания о Боге, в Троице славимом, по сути не ушли от язычества, также не имея истинного учения. Св. Симеон не пишет всего того, что знает об исламе, он это прямо говорит, святитель пишет лишь самое, по его мнению, главное, и это главное можно свести к трем темам, встречающимся и в главе и в послании: заблуждение ислама в учении о Боге, неприятие и непонимание ими Сына Божия и порочная жизнь мусульман. Как никто другой св. Симеон уделяет внимание последнему пункту; по его мысли, нечестивый образ жизни имеет своей причиной нечестивое учение о Боге. Наибольшие пороки мусульманского образа жизни состоят в следующем: жизнь грабежом и войной, страсть к деньгам, полигамия и содомский грех. О широкой распространенности гомосексуализма у турок писал и один из предшественников св. Симеона по кафедре - св. Григорий Палама в " Письме своей Церкви " из плена. Безусловно, св. Симеон был знаком с этой страницей истории своей митрополии. В целом описание мусульманского образа жизни у обоих фессалоникийских святителей совпадает. Св. Симеон подчеркивает различие между христианством и исламом как между религией, направленный в мир грядущий, вечность, и религией, направленный на мир сей, преходящий. |
| Можно сказать, что святитель Симеон — последний византийский полемист против ислама. Конечно, апологетические и критические трактаты такого рода возникали и после падения Константинополя, но это уже было слово, сказанное либо под мусульманским гнетом (святой Геннадий Схоларий), либо на чужбине (Георгий Трапезундский, Паисий Легарит). В них не было уже той свободы и своеобразного византийского самосознания, которые создавали мировоззрение и установки, единые для всех византийских полемистов. Преподобные Иоанн Дамаскин, Феодор Абу Курра, Самон Газский и Варфоломей Эдесский жили под мусульманами, но, записывая свои мысли на греческом языке, они знали, что их будут читать в Византии, и ориентировались на византийского читателя. Святитель Симеон Фессалоникийский — последний в этой традиции. Тем интереснее, что его противомусульманские сочинения различаются по своей цели и характеру, и это позволяет получить комплексное и разностороннее представление о его взглядах на эту религию. Прежде всего о 4-й главе книги “Против всех ересей”. Это оригинальная, а не компилятивная глава, в тексте нет ни одной пространной цитаты из византийских полемистов, хотя знакомство с трудами некоторых из них несомненно, и Святитель сам в конце делает косвенную ссылку на них, говоря, что учение магометан вполне описано и исследовано, и потому нет потребности подробно о нем распространяться. Святитель называет мусульман язычниками; такая традиция в христианском мире существовала и до него, святитель Симеон делает это сознательно: по его мнению, мусульмане, не приняв истинного понимания о Боге, в Троице славимом, по сути не ушли от язычества, по-прежнему не имея истинного учения. Святитель Симеон не пишет всего того, что знает об исламе, он это прямо говорит, а пишет лишь самое, по его мнению, главное, и это главное можно свести к трем темам, встречающимся и в главе, и в послании: заблуждение ислама в учении о Боге, неприятие и непонимание мусульманами Сына Божия и их порочная жизнь. Как никто другой, святитель Симеон уделяет внимание последнему пункту; по его мысли, нечестивый образ жизни имеет своей причиной нечестивое учение о Боге. Наибольшие пороки мусульманского образа жизни состоят в следующем: жизнь грабежом и войной, страсть к деньгам, полигамия и содомский грех. О широкой распространенности гомосексуализма у турок писал и один из предшественников святителя Симеона по кафедре — святитель Григорий Палама в “Письме своей Церкви” из плена. Безусловно, святитель Симеон был знаком с этой страницей истории своей митрополии. В целом описание мусульманского образа жизни у обоих фессалоникийских Святителей совпадает. Святитель Симеон подчеркивает различие между христианством и исламом как между религией, направленной в мир грядущий, вечность, и религией, направленной на мир сей, преходящий. |
| На Западе «ареопагитики» известны с VI века. На них ссылаются папы Григорий Великий , Мартин (на Латеранском Соборе 649 г. ), Агафон (в письме VI Вселенскому Собору). К 835 г. появляется первый латинский перевод «Корпуса». Вскоре Иоанн Скотт Эриуге на вторично переводит «Корпус» на латынь – с этого времени сочинения Дионисия получают такую же известность на Западе, какой они пользовались на Востоке. Автор ареопагитских творений был отождествлен со св. Дионисием Парижским, просветителем Галлии, вследствие чего к его сочинениям относились с особым вниманием в Парижском университете. На Западе «Корпус» многократно комментировали. Гуго де Сен-Виктор писал схолии к «Небесной иерархии», Альберт Великий истолковал весь «Корпус». В «Сумме теологии» Фомы Аквинского насчитывают около 1700 цитат из трактатов Ареопагита; Фома также составил отдельный комментарий к «Божественным именам». Далее Бонавентура, Мейстер Экхарт, Николай Кузанский, Хуан де ла Крус и многие другие выдающиеся духовные писатели Западной Церкви испытали на себе сильнейшее влияние ареопагитских сочинений. В течение всего Средневековья трактаты Дионисия Ареопагита признавались подлинными и пользовались непререкаемым авторитетом. Однако начиная с эпохи Возрождения сомнения в подлинности «ареопагитик» высказываются все чаще: на Востоке Георгий Трапезундский (XIV в.) и Феодор Газский (XV в.), а на Западе Лоренцо Балла (XV в.) и Эразм Роттердамский (XVI в.) были первыми, кто усомнился в автентичности «Корпуса». К концу XIX в. мнение о псевдоэпиграфическом характере сочинений Дионисия Ареопагита почти полностью восторжествовало в научной критике. Сомнения в подлинности «Корпуса Ареопагитикум» строятся на следующих основаниях. Во-первых, сочинения Дионисия не были известны ни одному христианскому писателю ранее VI в.: даже Евсевий Кесарийский , рассказавший в своей «Церковной истории» обо всех крупных богословах, и бл. Иероним, перечисливший в «Жизни знаменитых мужей» всех известных ему церковных писателей, ни словом не упоминают об ареопагитских творениях. |
| Наивысшего расцвета род К. достиг в XIV в. Византийский имп. и выдающийся богослов Иоанн VI К. (1341-1354) был сыном пелопоннесского наместника в 1286-1294 гг. (имя неизв.) и Феодоры Палеологины Ангелины К. († 1342; PLP, N 10942), тетки имп. Андроника III Палеолога (1328-1341). Женившись на внучке болгарского царя Иоанна III Асеня (1279-1280) Ирине Асенине († до 1379; PLP, N 10935), буд. император породнился с родом Асеней (Асанов). После восстановления власти Византии над Эпирским царством одна из дочерей Иоанна VI, Мария, была выдана замуж за деспота Никифора II; другая, Елена, в 1347 г. в знак примирения в гражданской войне 1341-1347 гг.- за Иоанна V Палеолога. Старший сын Иоанна VI, Матфей Кантакузин , был коронован в февр. 1354 г. и после отречения Иоанна VI в дек. 1354 г. вплоть до кон. 1357 г. вел борьбу за престол с Иоанном V Палеологом. Потерпев поражение, ок. 1361 г. он переселился на Пелопоннес к младшему брату Мануилу (деспоту Мореи с 1349) и занимался лит-рой и философией. В 1-й пол. XV в. одна из ветвей рода К. упрочила связи с Сербией. Правнук Иоанна VI (точное родство является предметом научной полемики: Nicol. 1973. P. 312-313) Георгий († между 1456 и 1459; PLP, N 10959) покинул Морею, учился в К-поле у эрудита Иоанна Хортазмена , затем переселился в Сербию, где в 1456 г. защищал г. Смедерево от венгров. Его сестра Ирина († 1457; PLP, N 5970) в 1414 г. была выдана замуж за серб. правителя Георгия Бранковича. Брат Георгия и Ирины Фома († до 1463; PLP, N 10968) с 1433 г. также состоял на серб. службе и в 1439 г. участвовал в обороне Смедерево от турок. Др. их брат - Андроник (PLP, N 10957), последний великий доместик Византийской империи, в 1436 г. участвовал в посольстве от Иоанна VIII Палеолога к Георгию Бранковичу по вопросу об унии между К-польской и Римско-католической Церквами, однако переговоры не привели к успеху. После падения К-поля в мае 1453 г. он был казнен турками. Др. ветвь рода К., берущая начало от двоюродного брата Иоанна VI севастократора Никифора К., во 2-й пол. XIV-XV в. жила в Трапезунде. Феодора Комнина К. († до 1400; PLP, N 12068) в 1351 г. была выдана замуж за трапезундского правителя Алексея III Великого Комнина (1349-1390). Их сын, Мануил III Великий Комнин (1390-1416), унаследовал трапезундский престол и передал его своему сыну Алексею IV Василию Великому Комнину , который также взял себе в жены представительницу рода К.- Феодору К. († до 1426; PLP, N 12069). Последний имп. Трапезунда Давид I Великий Комнин (1460-1461) выбрал себе жену из рода К.- правнучку Иоанна VI Елену К. В 1463 г., через 2 года после падения Трапезунда, почти все их дети были казнены. |
| После того как Иоанн Каматир уже в изгнании, в Никее, ушел на покой, новым патриархом был избран Михаил Автореан, и, таким образом, по-прежнему на одной кафедре оставались два патриарха - греческий и латинский. Это и означало окончательный и бесповоротный раскол. И ответственность за него целиком и полностью лежит на Римской церкви и ее служителях - крестоносцах. Именно после IV Крестового похода разделение Церквей было не только оформлено институционно, но и стало фактом в народном сознании. 3. Захват крестоносцами Константинополя привел к распаду Империи. На ее территории образовался ряд государств: Сербия и Болгария (de facto они были независимы еще до IV Крестового похода); Латинская империя, включавшая в себя только Константинополь и его ближайшие пригороды; несколько мелких латинских княжеств; принадлежащие венецианцам острова и три греческих государства: Никейская империя, Эпирский деспотат, Трапезундская империя. Единственной выжившей единой структурой византийского мира оказалась Церковь, Патриархат. Хотя патриарх был избран в изгнании, его легитимность ни разу никем в православном мире не оспаривалась. Именно поэтому и Никейская империя, где проживал патриарх, воспринималась как наследница Византийской, а ее императоры - как Константинопольские в изгнании. Несмотря на то что Эпирский деспотат стремился к верховенству, а в 1224 г. даже отвоевал у франков Салоники, без санкции Церкви он не мог добиться такого же престижа. Хотя Феодор Ангел и был коронован в Салониках Димитрием Хоматианом, архиепископом Охридским, как Император и самодержец Ромеев, его претензии не были признаны народным сознанием, для которого решающим фактором оказалась все-таки санкция патриарха. Однако поначалу в неразберихе, образовавшейся на Балканах после захвата франками Константинополя, определиться было очень сложно. На горизонте виднелись две растущие и крепнущие славянские империи - Сербская и Болгарская. А на византийской почве образовались три соперничающие империи - одна латинская и две греческие. |
| С этой профессией и с торговлей, вероятно, связано назначение И. Т. на должность капы-кехая (офиц. представителя при Порте) К-польского и Антиохийского патриархов. В 1752 г. Антиохийский патриарх Сильвестр писал К-польскому патриарху Кириллу о назначении И. Т. на место умершего капы-кехая кир Михаила, о том, что И. Т. прежде занимал ту же должность в К-польской Патриархии, упомянул и о муз. образованности И. Т. В переписке 1753 г. патриарх Сильвестр обсуждал с И. Т. сферу полномочий капы-кехая и давал ему соответствующие указания. По словам патриарха Сильвестра, патриарх Кирилл и атаман Георгий рекомендовали И. Т. на эту должность. И. Т. исполнял обязанности капы-кехая до смерти патриарха Сильвестра в 1766 г., а при его преемнике Филимоне «получил расчет за сделки (ξοφλητικν τς δοσοληψας), совершенные в течение всего времени пребывания в должности». Сильвестр называет И. Т. «возлюбленным чадом Кирилла», его «духовным чадом», «единым по духу сыном нашим господином Яннакисом», что свидетельствует о близком знакомстве протопсалта и К-польского патриарха Кирилла. В переписке также встречаются упоминания о семье И. Т. и о некоем «господине Яннакисе», к-рый тоже был ювелиром и делал «корону» (очевидно, митру) для патриарха Сильвестра. Если доверять сообщению Хрисанфа, то можно предположить, что ювелирное дело И. Т. продолжил его близкий родственник, носивший ту же фамилию. Митр. Хрисанф сообщает, что И. Т. был учеником протопсалта Панайотиса Халацоглу , «научившись от него всем сохранившимся тогда музыкальным произведениям и достаточно посвятив себя музыке, был избран лампадарием, занимался церковным пением вместе с учителем, которого он и сменил после его смерти, став протопсалтом» ( Χρσανθος. Σ. XLVIII. § 75). В муз. и др. источниках И. Т. последовательно назван доместиком (1-е упоминание в 1727), лампадарием (1728-1734 или 1736) и протопсалтом Великой ц., однако последнюю должность вопреки мнению Хрисанфа и др. историков он занял еще до смерти учителя в 1748 г. ( Χατζηγιακουμς. |
| Тем не менее творчество П. Б. еще не подвергалось серьезному критическому исследованию. Его произведения (иногда неверно истолкованные) отличаются не только «популярностью» (λακτητα), но и оригинальным соединением классического визант. наследия с новыми чертами. Г. Статис отметил, что произведения П. Б. «завершают большой период возрождения певческого искусства и начинают переход к другому, не менее важному периоду музыкального творчества, расцвет которого наступает после 1756 г., когда протопсалт Иоанн Трапезундский по просьбе патриарха начал писать в более детализированной нотации» ( Στθης. 1995. Σ. 19; см. также: Καρακατσνης. 1996. Μρος 1. Σ. 13). М. Хадзиякумис назвал П. Б. наряду с Петром Пелопоннесским († 1778) самым значительным греч. мелургом после падения Византийской империи, к-рый основал новую калофоническую певч. традицию, господствовавшую во всем греч. правосл. мире в течение более чем столетия. По мнению этого исследователя, вклад П. Б. в обновление греч. церковной музыки состоял в том, что он: 1) подверг особо искусной обработке жанр калофонического ирмоса и дал новый импульс его развитию; 2) разработал новый тип полиелея (с заключительными калофоническими троичнами и богородичнами), к-рый также получил название богородичного полиелея «Слово благо» (стихи псалмов в нем перемежаются с хайретизмами Пресв. Богородице), и ввел краткий, «синоптический» тип полиелея, к-рый распространился в 1770-1820 гг. и используется до наст. времени; 3) усовершенствовал тип краткого мелоса великого славословия, появившийся в нач. XVII в. в творчестве Мелхиседека , еп. Редестского, и затем обработанный свящ. Баласисом; 4) радикально обновил жанры калофонического богородична и матимы, написав, в частности, 2 выдающихся осмогласника: широко известный - «Богородице Дево», к-рый поныне используется в богослужении, и менее известный, но весьма оригинальный - «Поющия Тя Богородицу» (он разделен на 2 части: 1-я - с 1-го по 4-й глас с кратимой, 2-я - с 1-го плагального по 4-й плагальный глас также с кратимой; это произведение продолжается более 2 ч., его диапазон превышает 2 октавы); 5) написал воскресные херувимскую и причастен, к-рые поются, согласно указаниям в рукописях, «и на 8 гласов» и являются образцами высокого мастерства и глубокого знания музыки ( Χατζηγιακουμς. Μνημεα. 2001. Τ. 4. Ν 7, 8. Σ. 13-15). |
| Являясь одним из представителей оппозиционного крыла феодальной аристократии, к-рая добилась избрания императором Михаила Палеолога, Г. А. без колебаний перешел на его сторону, вернул себе титул великого логофета и снова стал влиятельным лицом в империи. Осенью 1260 г. он отправился во главе посольства к болг. царю Константину Тиху. Получив в кон. июля 1261 г. известие о взятии К-поля Алексеем Стратигопулом, Г. А. вместе со свитой императора направился к освобожденной столице. Под стенами К-поля он по просьбе императора написал 13 благодарственных молитв для церемонии вступления в город и «Речь на освобождение К-поля» (не сохр.). Вскоре Г. А. был назначен руководителем школы при ц. ап. Павла в К-поле, где преподавал философские дисциплины: силлогистику, аналитику, логику. В 1262-1267 гг. написал главный труд - «Историю». Отстраненный от офиц. руководства школой в 1266 г., Г. А. продолжал преподавать математику и философию до 1273 г. Среди его учеников были буд. патриарх К-поля Григорий II Кипрский , ипат философов Иоанн Педиасим и историк Георгий Пахимер . Весной 1273 г. Г. А. участвовал в К-польском Соборе, к-рый осудил хартофилака Иоанна Векка, выступившего против унии Западной и Восточной Церквей. Весной 1274 г. Г. А. возглавил визант. посольство на Лионский Собор для заключения унии Церквей. 6 июля 1274 г. на 4-м заседании Собора он от имени визант. императора произнес торжественную клятву папе Римскому, в к-рой утверждалось его верховенство в христ. Церкви, и подписал унию Западной и Восточной Церквей. Однако большинство визант. общества унию не приняло. В кон. 1281 - нач. 1283 г. Г. А. был послан во главе посольства в Трапезунд для переговоров о союзе Византии с Трапезундской империей в борьбе с Карлом Анжуйским, но миссия окончилась неудачей. Вскоре после возвращения Г. А. умер. Для современников он был прежде всего ученым и лишь потом политиком и историком. Ученики видели в нем ритора и толкователя классической философии, «Аристотеля и Платона наших дней» (патриарх Григорий II). |
| Этими наблюдениями, плодом 11-летней моей службы и разъездов по окраинам, я и желал бы поделиться с достопочтенным собранием. Дело это, мне кажется, не лишнее. Когда читаешь книги и статьи о приходе, в последнее время столь многочисленный, то постоянно встречаешь ссылки на пример восточных православных Церквей. Большинство писателей сами этой приходской жизни на Востоке не видели, а судить о ней по тем уставам и постановлениям, которые выработаны в Константинопольской архиепископии, в церквах Афинско-греческой, Сербской, Болгарской, Румынской, а также в Угрии и Трансильвании в пределах Австро-Венгрии. Достойно замечания, что в известных трудах Папкова, о. Благоразумова, Курганова и иеромонаха Михаила, – в трудах, с которыми, конечно, безусловно, необходимо основательно ознакомиться при решении занимающего нас вопроса, я не встретил, например, сведений об устройстве церковноприходской жизни в православных греческих епархиях в Малой Азии, в Эрзерумском и Трапезундском вилайетах, а равно в патрирхатах Антиохии, Иерусалима, Александрии и в других автокефалиях Востока. Очевидно, у авторов этих из следований о приходе не было под руками печатных уставов приходской жизни в помянутых православных Церквах. Посему, быть может, не представится излишним выслушать голос человека, лично наблюдавшего жизненное применение тех особенностей церковно-приходского строя, на которые теперь постоянно делаются ссылки в печатных трудах и исследованиях о приходе. Мы увидим, что эти особенности иногда создавались в условиях, совершенно непохожих на те, в которых живем и действуем мы, православные пастыри внутренней России. Быть может, явится возможность более трезво отнестись к приходской жизни других православных Церквей, которую, нечего греха таить, у нас склонны слишком идеализировать и которую, даже, а рассуждая, конечно, невозможно целиком переносить в нашу русскую действительность, столь разнящуюся от Церквей Востока и в прошлых исторических судьбах, и в настоящем положении церковно-государственной жизни. |
|
|
