| Новагорский поиск П. Чайковского в жанрах духовной музыки стимулировал обращение к ним и других композиторов его эпохи (что, разумеется, было также связано с изменением общей атмосферы в деятельности Придворной певческой капеллы с уходом с поста ее директора в 1883 г. Н. Бахметева и назначением управляющим капеллой М. Балакирева). Так, по поручению обер-прокурора Священного Синода К. Победоносцева , Капелле предстояла работа по созданию Нового Синодального Обихода, где мелодические образцы максимально приближались бы к древним роспевам. Работу коллектива преподавателей Капеллы возглавил Н.Римский-Корсаков, привлеченный М. Балакиревым к работе в Капелле в качестве помощника управляющего. Так было создано «Пение при Всенощном бдении древних роспевов», вышедшее в свет в 1888 г. В течение 80 – начала 90-х гг. XIX века Н. Римский-Корсаков довольно интенсивно работал над созданием духовно-музыкальных сочинений. Среди них – 22 обработки древних роспевов и более поздних церковных напевов и 18 свободных авторских сочинений (два цикла избранных песнопений, Литургии, песнопение Кто есть сей Царь Славы, исполненное при освещении Храма Христа Спасителя в Москве в 1883 г., двухорный концерт «Хвалите Господа с небес» и др.). В обработках уставных роспевов композитор использовал приемы изложения, характерные для народно-песенного творчества (как, например, вариационность), а также полифонические средства, что явилось новым шагом в гармонизации роспевов по сравнению с предшественниками. Как одно из важнейших качеств стиля гармонизаций Н. Римского-Корсакова, Н. Плотникова отмечает, что в отличие от Всенощной Чайковского, где композитор учитывает особенности древних роспевов, «но не приближается к народной музыке», Римский-Корсаков «делает этот шаг навстречу народному творчеству. Из своего богатейшею слухового опыта он черпает самобытнейшие формы гармонического и хорового воплощения древних роспевов» 16]. Все это подготавливало почву для дальнейших художественных поисков в жанрах духовной музыки, воплотившихся в творчестве композиторов Нового направления на рубеже веков. 4. Новое направление в духовной музыке на рубеже веков |
| Тем не менее Нина не пожелала унизиться до мелочных переговоров, которых панически боялась всю жизнь. Она отделалась небрежным: – Делайте, как вам удобней, тетя! Но когда Нюша выразила на кухне во всеуслышание опасение за свой узел, Нину прорвало: – Объясните, тетя, вашей Дульсинее, что я не пожелала воспользоваться ничем из вещей моего отца, на которые имею неоспоримые права. А потому не могу заинтересоваться тряпками, которые вы сочли нужным ей подарить! – воскликнула она и убежала, чувствуя слезы старых обид в горле. У Надежды Спиридоновны было много беспокойства по поводу кота Тимура, которого она пожелала обязательно взять с собой. После долгих переговоров с Нюшей, причем на консультацию дважды вызывалась Нина, именитому животному была заготовлена глубокая корзина, дно которой выстлали мягким, а в крышке проделали несколько отверстий для доступа свежего воздуха. Олег, разумеется, вызвался доставить на вокзал Надежду Спиридоновну со всеми ее картонками и чемоданами. Так уже повелось, что в услугах, где требовались мужская энергия и находчивость, обращались именно к Олегу, считая, что в качестве безупречного джентльмена он не отказывает. Асе казалось иногда, что здоровье ее мужа заслуживало более бережного отношения, но она знала, что говорить с ним на эту тему бесполезно, и молчала, даже когда ей случалось поплакивать втихомолку от досады. Надежда Спиридоновна имела очень тесный круг знакомых и, в силу особенностей своего характера, большой симпатии не завоевывала; однако расправа, учиненная над семидесятилетней старухой, была так жестока, а обвинение столь нелепо, что вызвало волну глухого протеста в рассеянных остатках дворянского Петербурга: на вокзал откуда-то повыпозли древние старухи в черных соломенных шляпках с вуалетками и в старомодных тальмах. Графиня Коковцова успокаивала их уверениями, что немедленно же сообщит обо всем происходящем «в Пагиж бгату». Полина Павловна Римская-Корсакова впопыхах явилась на вокзал с лицом, опять испачканным сажей, так как «буржуйка», оставшаяся в ее гостиной еще с дней гражданской войны, неисправимо коптила. Придерживая плащ жестом, которым в прежние дни она держала шлейф, дама эта, одетая почти в лохмотья, жаловалась, что подала было просьбу в Совнарком, чтобы установили ей как бывшей фрейлине пенсию, но многочисленные племянники и племянницы пришли в ужас от ее смелости и умолили взять обратно заявление, которым она будто бы могла подвести их. Жена бывшего камергера Моляс, грассируя, рассказывала, что начала хлопотать за мужа, томившегося в Соловках, и намерена сообщить в Кремль о заслугах его матери Александры Николаевны Моляс – первой исполнительницы целого ряда романсов и партий из опер Мусоргского и Римского-Корсакова. Все, выслушивавшие эти планы, единогласно нашли, что такое заявление несколько напоминает гениальный трюк Полины Павловны, так напугавшей трусливую родню. |
| Московские школьники покажут покажут спектакль по опере Глинки «Иван Сусанин» 19 декабря, 2011. Новостная служба Творческое кредо Е.Н. Подосеновой – «оперу могут петь все, независимо от музыкальных способностей: с абсолютным, относительным и неразвитым слухом; музыкальный слух в процессе работы развивается, не поющие дети начинают петь чисто и красиво». 19 декабря. ПРАВМИР. 20 декабря 2011 года в 11.30 в ГОУ СОШ (1-ая Аэропортовская ул., д. 1, м. «Аэропорт») школьный музыкальный театр «Лель» покажет музыкальный спектакль «Иван Сусанин», поставленный по одноименной опере М.И. Глинки. Руководитель театра, постановщик спектакля и концертмейстер (спектакль идет без фонограммы в сопровождении фортепиано) – член Союза композиторов, лауреат конкурса «Педагог-внешкольник», лауреат конкурса «Многогранность» (фортепиано) Елена Николаевна Подосёнова. Это уже третий музыкальный спектакль театра «Лель», поставленный по русской опере XIX века в рамках музыкально-просветительского проекта Е.Н. Подосёновой «Русская опера – детям». Ранее в школе 152 были поставлены «Снегурочка» Н.А. Римского-Корсакова, «Евгений Онегин» П.И. Чайковского, а также музыкальный спектакль по опере К. Молчанова «А зори здесь тихие». В школе 717 музыкальный театр «Робинзон» под руководством Е.Н. Подосёновой поставил «Сказку о царе Салтане» Н.А. Римского-Корсакова».Цель музыкально-просветительского проекта «Русская опера – детям» – приобщить учащихся общеобразовательной школы к богатейшему миру русской оперной классики XIX века. Творческое кредо Е.Н. Подосеновой – «оперу могут петь все, независимо от музыкальных способностей: с абсолютным, относительным и неразвитым слухом; музыкальный слух в процессе работы развивается, не поющие дети начинают петь чисто и красиво». Музыкальный театр «Лель» школы 152 – на сегодняшний день единственный в Москве, ставящий силами учащихся 1-11-х классов русскую оперную классику. Дети поют естественными, не поставленными голосами. Их задача – чисто и выразительно интонировать. В оперных спектаклях музыкального театра «Лель» учащиеся исполняют наиболее яркие и значительные сольные, вокальные (арии, каватины, песни и т.д.) и хоровые номера, которые перемежаются с драматическими речевыми эпизодами в сопровождении фортепианного исполнения музыки из оперы.В планах театра – освоение шедевров оперного искусства русских композиторов XIX века: «Руслан и Людмила» М.И. Глинки, «Садко», «Майская ночь», «Царская невеста», «Сказание о невидимом граде Китеже» Н.А. Римского-Корсакова, «Князь Игорь» А. Бородина, «Борис Годунов» М. Мусорского и др. |
| Известный повар предложил открыть православную кулинарную академию и возрождать величие русской трапезы 21 января, 2013. Новостная служба По мнению О.Корсакова, распространение чужеземных кухонь в России указывает, что в России неи интереса к национальному достоянию, неотъемлемой частью которого является кухня. 21 января. ПРАВМИР. Известный повар Олег Корсаков предложил открыть первую в мире школу русских православных кулинарных ремесел и русскую православную кулинарную академию. «Сегодня все православное сообщество является заложником невежества, так как до сих пор находится в поругании русская православная кулинария — хранительница Божественной символики в трапезе. Однако возродить православные традиции необходимо, чтобы вернуть былое духовное величие трапезы православного народа России и явить историю никому не ведомой былой русской кухни», — заявил Корсаков, слова которого приводит «Интерфакс-Религия «. Он также предложил реализовать оригинальный проект: открыть христианские трапезные залы в России и Европе, прибыль от которых будет направлена на благотворительность. По мнению О.Корсакова, распространение чужеземных кухонь в России указывает, что в России неи интереса к национальному достоянию, неотъемлемой частью которого является кухня. Современная русская кухня «не является культурным наследием и поэтому находится вне ведома министерства культуры». С 1993 года он исследует исторические и современные документы в Национальной британской библиотеке в Лондоне, посвященные русской православной кухне. О.Корсаков отмечает, что трапеза православных россиян являлась неотъемлемой частью богослужения в храме, она была наделена «глубоким сакральным смыслом и пронизана духовным стержнем». В ответе О. Корсакову от Минкультуры РФ отмечено, что департамент культурного наследия готов рассмотреть вопрос об участии подведомственных учреждений в проектах, направленных на популяризацию традиций православной трапезы». О.Корсакова также поддержал ректор Сельхозакадемии им. Тимирязева Владимир Баутин. |
| Кстати, С.Корсаков стал первым из земляков, получившим диплом о высшем музыкальном образовании. Много лет активно участвовал в театральной жизни города – ещё со студенчества проявил себя великолепным аккомпаниатором в подготовке оперных спектаклей на сцене Зимнего театра, открытого на средства Морозовых. В тяжёлый период гражданской войны в России, как настоящий наставник-подвижник, Сергей Никанорович вёл в родных пенатах плодотворную педагогическую деятельность. Среди его учеников – народный артист СССР Яков Флиер, ореховозуевец, чьё имя уже много лет с достоинством носит городская Детская школа искусств под руководством заслуженного работника культуры РФ, почётного гражданина Ольги Алексеевны Андреевой. У входа в ДШИ, расположенной на улице имени Я.Флиера, установлен монумент великому пианисту. Подробно о жизни и деятельности Якова Владимировича Флиера (1912-1977 гг.) я расскажу чуть позже в одном из очерков. В 1937 году при деятельном участии С.Н.Корсакова начала функционировать Орехово-Зуевская детская музыкальная школа – в числе первых трёх музыкальных школ, созданных в предвоенное время в Подмосковье. Песни и марши, созданные Корсаковым в годы Великой Отечественной, помогали Красной армии в тяжёлых битвах с фашистами. Педагоги и учащиеся музыкальной школы под руководством Сергея Никаноровича в годы войны стали желанными гостями в госпиталях, на заводах и фабриках. За свою самоотверженную патриотическую деятельность педагог Корсаков удостоен медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Сергея Никаноровича не стало в начале 1953-го, прощался с ним, образно говоря, весь город. Настолько педагог-музыкант был уважаем и любим. Сергей Никанорович и его супруга Вера Алексеевна, тоже педагог, владевшая несколькими европейскими языками, воспитали троих детей. Их старший сын Борис Сергеевич Корсаков продолжил музыкальную эстафету отца и деда, окончил Центральную музыкальную школу Московской государственной консерватории, стал солистом и концертмейстером Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио и телевидения, был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР. |
| Ропот услышали в «высших» небесных сферах. Не замедлил и ответ. Ночью Корсаков видит сон. Как будто он находится на каком-то обширном дворе, окруженном со всех сторон домами, как можно видеть повсюду в Петербурге. Двор покрыт весь толстым слоем мусора, как бывает, когда идет какая-либо большая постройка. Валялись щепки, остатки глины, известки, кирпича, еще чего-то мягкого и настолько глубокого, что даже увязала нога. Ходя по этому двору, Корсаков неожиданно чувствует под ногой своей что-то твердое и гладкое. Заинтересовавшись этим, он легонько расчистил ногою мусор. Показался уголок какого-то предмета, похожего на толстое зеркальное стекло. С нетерпением, поспешно очищает он ногою дальше. Стекло открывается больше и больше. Получается вид какой-то точно плиты или покрышки… затем мелькнула какая-то золотая буква – одна, другая… еще… еще… С…В…Я…Т…И…Т…Е…Л…Ь Д…И…М…И…Т…Р…И…Й Р…О…С…Т…О…В…С…К…И…Й. «СВЯТИТЕЛЬ ДИМИТРИЙ РОСТОВСКИЙ »! – золотым огнем горели слова под толстой прозрачной зеркальной плитой-надгробием. «Диву дался я, – продолжал Корсаков, – и в страхе и удивлении кричу, увидев вдали одного из своих товарищей: «Смотри-ка, брат, что здесь обретается? И какие ведь эти негодяи-рабочие! Надо же завалить мусором такую вещь». Между тем товарищ, подойдя ближе, как-то спокойно говорит: «А хочешь, я тебе и самого Спасителя покажу?» И с этими, повергнувшими меня в трепет, словами наклоняется, берет плиту за один край и – открывает ее. Там оказался как бы лежащий кто-то, точно статуя. Смена впечатлений сна необычайно быстрая и причудливая. Чрез одно мгновение, вместо статуи, я вижу кого-то одетого в святительские одежды. Всматриваясь в лицо, хорошо различаю его черты, напомнившие мне Святителя Тихона Задонского , к которому я издавна питал особое благоговение, между тем как о Димитрии, – не помню даже, чтобы когда слыхал что, как ни странно сказать это. Как бы то ни было, только во мне была уверенность, что предо мною – Святитель Димитрий… Вдруг, замечаю далее уже в страхе, одежды на Святителе зашевелись. Он встает… протягивает ко мне руки. Мне жутко. Я готов робко спрятаться за спину товарища. Но Святитель ласково привлекает меня к себе, отстраняя товарища, – привлек, и прежде всего, крепко-крепко меня поцеловал в голову. Это ощущение крепкого и какого-то необычайно-сладкого, отечески-нежного поцелуя настолько закрепилось в памяти и воображении, что на целый тот день по пробуждении у меня осталось это впечатление на передней части головы, которая горела каким-то необычайным жаром крепкого поцелуя. Затем Святитель кладет свои руки мне на плечи и в какой-то глубокой печали и с укором, потрясая все мое существо, говорит: «Как ты смел, несчастный, возроптать на Бога? Как ты дерзнул усомниться в его Провидении и благости? Молись, чтобы Он помиловал тебя»… |
| Молодая девушка давно нравилась князю Александру, и он увивался около нее, но он был еще так молод, что отец и слышать не хотел об его женитьбе; к тому же он был им недоволен за его участие в декабрьской истории 1826 года и долгое время за это и видеть его не хотел. Тогда не то, что теперь: отцы поблажки детям не делали. Однако пред турецким походом отец с сыном, по-видимому, примирился. Корсакова была на несколько лет старше князя Александра; он ей нравился, и когда он с нею стал прощаться пред выступлением в поход, она подарила ему золотой медальон, в котором была миниатюра — два глаза, выглядывающие из облаков. Она имела прекрасные, очень выразительные и привлекательные глаза и, должно быть, знала это. Даря ему этот медальон, она ему сказала: «Вот вам, князь, на память; пусть это будет для вас талисманом, который сохранит вас на войне: помните, что эти глаза повсюду будут следовать за вами». Во время турецкого похода князь Александр подвергся двойной опасности — не только быть убитым на войне, но умереть еще и от кори, которую он где-то захватил на пути; от этой болезни береглись и дома, а ему, сердечному, пришлось с нею нянчиться в походе, спать на сырой земле на одной шинели в палатке. Однако Господь его помиловал: он преблагополучно перенес корь, не застудил, и не было никаких последствий. По возвращении его из похода старик Вяземский стал к сыну получше, но как только заговорит он об Корсаковой, так отец на дыбы: «Далась тебе эта Корсакова, болезненная, старая девка, привередница, каких мало; лучше не нашел… Ах, уж эта мне Марья, влюбила тебя в свою дочь; чего тебе спешить, успеешь жениться». Александровна Корсакова сама повредила своему здоровью; она была очень полна, румяна, и кровь приливала к голове. Будучи в Париже, она посоветовалась с каким-то медиком, тот предложил ей пустить себе кровь; что ж она придумала? Послала за кровопускателем и велела себе пускать кровь до обморока и этим так себя ослабила, что опасались даже за ее жизнь. Но хотя она не умерла и выздоровела, она этим подорвала свое здоровье, стала какая-то хилая, ледащая и никогда вполне после того не могла оправиться. |
| «Как трудно быть сосредоточенной! Надо все время делать усилие. Наверно, нужна очень большая внутренняя дисциплина. Попробую еще раз». Были ведь молитвенники – она слышала о них и читала, – которые умели всю полноту мысли и чувства вкладывать в молитву Иисусову или иные славословия – и достигали озарения: у них открывались внутренние очи, и дивные потусторонние лики становились доступны их взгляду… «Вот оно – это сияние под веками, которое я так люблю! Вот это веяние на лбу… точно кто-то коснулся меня крылом… Я приближаюсь к черте, за которой неведомое… Еще одно усилие, и я ее перейду!» Но молитвенный взлет, при всей его интенсивности, не мог у нее быть длительным – достигнув наибольшего напряжения, он стал постепенно ослабевать. Нет, не проникнуть! Не вырваться мне из теней земного сознания… Только тем, которые достигают святости, это дано – они могут слышать нездешние голоса и видеть невидимые облики, а я… В «Consolation» Листа и в «Китеже» Корсакова есть что-то от этого состояния… Экстаз Скрябина? Нет, там не то – там усилие сверхчеловечности, но нет умиления! Я люблю Римского-Корсакова за благородство его мелодии. А Глинка? Кто это сказал: «Глинка, Глинка, – ты фарфор, а не простая глинка!»? Голова ее склонилась к подушке, и она заснула на коленях около кровати. Когда она очнулась и с недоумением огляделась, в комнате было уже совсем светло, и доносился городской шум. Она озябла и, дрожа от холода, поднялась с колен. «Седьмой час! Что же это? Я проспала 4 часа и оставила его без охраны! А вдруг его взяли?» Страх за любимого человека сжал сердце, и опять она бросилась на колени. «Господи Иисусе Христе! Я не хочу верить и не верю, что, пока я спала, черная карета приехала и увезла его! Я не хочу верить, что Ты можешь быть так жесток, чтобы украсть его у спящей! Я нечаянно заснула – я устала! Господи Иисусе Христе, Сам, Сам услышь меня, Сам! Будь милосерд к нему и ко мне! Не отпускай его в тюрьму, не отдавай его этим страшным людям – довольно уже они мучили его. Дай ему немного счастья, хоть один год чудного светлого счастья! Господи! Ты слышал разбойника и Магдалину – услышь же теперь и Асю!» Она сжимала маленькие руки. |
| Драматический задор, жажда дела и общая динамичность, несомненно, свойственны, далее, музыкальному образу Деда Мороза, в особенности когда последний поет свой припев: «Любо мне!» Истинным драматизмом полна волшебная сцена третьего действия, а также и упоминавшиеся выше танцы скоморохов. В особенности эти танцы. Здесь движение доведено прямо до своего рода экстаза. Все дело, стало быть, заключается в том, что у Римского–Корсакова драма происходит в сфере уже достигнутых блаженных сфер. И поэтому с точки зрения обыкновенной обывательской душонки, привыкшей видеть драму лишь в своих «реальных» переживаниях, «Снегурочка» предстанет как лироэпическая пьеса. На самом же деле это, как сказано, синтез всего — и лирики, и эпоса, и драмы. С глубинно–эстетической точки зрения это значит: личная актуальность доведена в «Снегурочке» до высших степеней гармонии, доступных земнородному; и созерцание, и самосозерцание, и произволение слиты здесь в единое и совершенное нераздельное бытие личности, уже воскресающей от своего земного тлена. И имя этой гармонии с самой собою и с миром для реальной личности есть — музыкальное ощущение любви и природы. В этом наиболее субстанциальная основа мироощущения Римского–Корсакова. И «Снегурочка» в смысле этого любования природой при полной светлоте душевной превзошла все остальные создания Римского–Корсакова. В «Майской ночи» до высоты откровений «Снегурочки» поднимается, может быть, только ария Левка в третьем действии. В «Ночи перед Рождеством» общей музыкальности чрезвычайно портит сильный бытовой элемент. Как уже сказано, на глубинный синтез с музыкой может рассчитывать лишь такое слово, которое уже потеряло свою первичную пространственно–временную форму, а быт есть как раз пространственно–временная определенность. Поэтому совершенно пропадают для музыки (и уж подавно для музыкальной драмы) такие сцены, как диалог дьяка и Солохи в 3–й картине «Ночи перед Рождеством». Во всей «были–колядке» только песня Чуба с бандурой в 3–й картине да колядные песни в начале 4–й представляют некоторый подъем в смысле упомянутого выше любования. |
| Совесть человека на любом месте и в любых обстоятельствах придется к месту и, в конце концов, не посрамит того, к то к ней прислушивается. Потому что голос совести в человеке – это Божественный голос. Голос совести в человеке – это Божественный голос Недавно мы разговорились с отцом на ту же тему, но уже в приложении к другой – музыкальной сфере. Отец рассказал, как ему посчастливилось в Симферополе, в 1960-х годах, попасть на выступление известного струнного квартета имени Римского-Корсакова. Музыканты выступали в зале с лучшей на то время в Крыму акустикой – в Симферопольском Доме офицеров. Это был небольшой и довольно скромный зал, но сделанный на совесть, и его устроители особо позаботились о том, чтобы в зале была хорошая акустика. Огорчило отца только то, что зал был полупустым. И тем не менее артисты не только «отработали программу», но, видя и понимая, что в зале присутствуют подлинные ценители их творчества и любители классической музыки, играли снова и снова, причем обращались с авансцены к зрителям и слушателям с невероятным по нынешним меркам вопросом: «Что бы вам ещё хотелось услышать?» «Такого полного и творческого, высокого единения исполнителей и слушателей я больше в своей жизни не встречал!» – признался отец. И я удостоился наблюдать похожую ситуацию, когда в конце 1990-х в Симферополь приехал выдающийся джазовый музыкант, саксофонист Алексей Козлов, который выступал тогда в дуэте с пианистом Вячеславом Горским. И, как в случае с квартетом Римского-Корсакова, зал был полупуст, но те, кто пришли, – пришли вполне осознанно. И артисты, понимая и ценя это, действительно выкладывались «по полной». Концерт был великолепен, но особенное восхищение вызывали пассажи пианиста! И вот, когда концерт окончился и отшумели овации, Алексей Козлов постучал пальцем по микрофону, прокашлялся и сказал: – Пожалуй, я всё же должен открыть вам маленький секрет. Дело в том, что этот концерт не должен был состояться, потому что, когда мы со Славой пришли в театр, оказалось, что подходящего инструмента нет. То, что вы видите сейчас на сцене, – это вообще-то не рояль, а… как бы сказать помягче… Словом, это «Красный Октябрь», на котором учатся играть девочки в первом классе музыкальной школы. К тому же в нём не хватало струн, не говоря уже о том, что он был безнадежно расстроен… Спасибо, нашелся добрый человек, который нам помог и привёл это убожество в более-менее сносный вид. И вот если бы была такая специальная медаль «За отвагу» для музыкантов, то её надо было бы вручить Славе за то, что он на этих дровах отработал концерт. |
|
|
