| Этот узкий путь сравнивается с узенькой тропинкой, которая ведет в великолепную долину, усеянную цветами и плодоносную, но пролегает по дну глубокого, едва проходимого ущелья. На каждом шагу путник находится здесь в опасности встретить зверя или недоброго человека, ждущих своей добычи в тайной засаде по бокам ущелья, или готовых открыто напасть на него. Подобно сему, путь в Царство Небесное пролегает в сем мире между бесчисленными искушениями и соблазнами от мира, плоти и диавола, теснящими путника со всех сторон. Какая нужна духовная бдительность и твердость, чтобы устоять против этих искушений и соблазнов, и не быть остановленным ими в дальнейшем движении на пути к Царству Небесному; чтобы выдержать брань против домашних врагов – страстей воюющих на душу; чтобы не быть побежденным влиянием дурных примеров и обычаев света; чтобы не сделаться добычей диавола! Но как ни велики эти трудности, их во что бы ни стало надобно преодолеть, иначе нам не достанутся почести и венцы небесные. Путем креста Христос вошел в славу Свою; тот же путь предлежит и нам. Мы должны взять на себя этот крест и нести его с такою же покорностью и терпением, с какой рабочие животные несут ярем на полевой бразде или по дороге. Тяжел этот ярем. Он гнетет шею животного и причиняет ему раны и опухоль. Равно болезненно отзывается на душе человека крест внешних скорбей и бедствий и душевных искушений; но уклониться от этого ярма нельзя без опасности лишиться Царства Небесного. Животные несут ярмо с терпением тупым, бессознательным, по тайному, вложенному в них Творцом, ощущению власти над ними человека. Терпение человека, подклонившего свою волю под ярмо креста, должно быть сознательное и свободное, соединенное с убеждением в необходимости и спасительности его. В сем подвиге терпения да поможет всем нам Господь Своей благодатью. Аминь. Песнословия в честь погребения Христова и в память усопших – Поучение в неделю Мироносиц Песнословлю погребение Твое (Из стихир праздника). Сегодняшнее Воскресенье посвящено прославлению погребения Христова и вместе тех лиц, которые принимали участие в погребении Христовом, именно: Иосифа Аримафейского и Никодима, которые сняли с креста тело Иисуса, обвили его чистой плащаницей, умастили благовонными веществами и положили в новой гробовой пещере. |
| Некоторые воспринимают этот край лишь как место заработка, кто-то и вовсе считает, что сюда и приезжать не надо, — климат тяжелый, от центров далеко. Я 10 лет назад был на Чукотке и вижу, как за эти 10 лет здесь изменилась жизнь. Несомненно, в будущем здесь станет еще лучше, и поэтому нужно не бояться этого места, а понять его смысл и полюбить его. Тогда здесь будет легко и священникам, и мирянам, и тем, кто приезжает сюда работать, и тем, кто здесь родился и связывает с этим местом свою жизнь. Вот почему я с особым чувством устремился на восток страны. Мне хотелось встретить восходящее солнце, и сегодня, благодаря прекрасной погоде на Чукотке, мы действительно его встретили. Когда в четыре часа утра я открыл окно своей кельи, я увидел эту необычайную красоту — восходящее солнце над евразийским континентом. Но чтобы жизнь была правильной, она должна быть красивой, а красота жизни зависит, в первую очередь, от состояния нашего ума, нашего сердца. Сегодня в храме были прочитаны замечательные слова из Послания апостола Павла к Коринфянам, но, может быть, не каждый их понял по-славянски. Апостол говорит: «Не подпадайте под чужое ярмо! Какое может быть общение между праведностью и беззаконием? И что общего между светом и тьмой?» (см. 2 Кор. 6:14). Обращаясь к христианской общине в Коринфе, одном из центров языческого культа, апостол Павел предостерегает верующих, чтобы они не подпадали под ярмо язычества, опасное для духовной жизни. Но ведь существуют чужие силы, чужие идеи, которые могут стать ярмом и для всех нас. Что же на самом деле является чужим ярмом? Это то, что противоречит Богом зданной нравственной природе человека. Господь создал нас такими, что вложил в нас нравственную программу. Он не вкладывал в нас интеллектуальные программы, Он не настраивал нас на изучение математики, физики или астрономии — Он просто дал нам силу разума, так что мы сами получаем образование, навыки, умения, квалификации. А вот нравственную программу Он в нас заложил, и с детства ребенок через общение с родителями понимает, что такое добро и что такое зло. |
| Так вот. В бараке или камере избитый исповедник вечером скончался. Ночью же, соблюдая предосторожность от охраны и стукачей-сокамерников, несколько священнослужителей сползлись вокруг мертвого тела и, припав к его груди, накрытые несколькими одеялами, чтобы не выдать себя звуком, шепотом наизусть совершили Евхаристию. Антиминсом и престолом, и жертвенником была грудь новомученика. Не помню, что заменяло вино (известно, что в подобных случаях использовали свежевыжатый сок северных ягод), но просфоры заменили кусочки лагерного хлеба. Мой дед был в числе причастников Тела и Крови Христовой той воистину святейшей Литургии. Несмотря на явные нарушения предписаний о Литургии, никто из верующих не усомнится, что то было не пренебрежение достойное наказания, а подвиг веры достойный святых. Политика митр. Сергия не находит ли такого же оправдания? Ведь обстоятельства страшные. Чем выше в политические круги, тем страшнее давление, угрозы, шантаж, полный коварства. Кто мог не согнуться, не пойти на спасительный компромисс с кровожадной безбожной властью?... Увы, пример Евхаристии в тюрьме не в силах помочь " сергианству " , т. к. само сергианство выставляет всё в другом свете: политические преступники упорствуют в противодействии законной, " от Бога " власти и совершают кощунственное действие на груди политического преступника и т. п. в таком же вероломном духе, называющем белое - черным, горькое - сладким, вот это и есть " свет " сергианского принципа. Разве вы не знаете, что будучи последовательно верным духу Декларации 1927 г., митр. Сергий на весь мip заявил: " В России нет узников за веру - есть политические преступники " ? Нет, не выйдет у нас оправдания сергианству по аналогии со святой Литургией, совершенной в тюрьме. Есть выход. Есть основание утверждать, что как Декларация 1927 г., так и вся церковная политика сергианства является ничем иным, как навязанным насильно под страхом смерти и смертей безбожной властью большевиков позорным ярмом надетым на Церковь. Но вот та власть пала, с нею упраздняется и ярмо. Клятва, вынужденная у человека под страхом смерти - незаконна, недействительна, человек свободен от неё и юридически, и морально. Это общечеловеческий цивилизованный закон. Нет, нам говорят, никакое не ярмо, никакого освобождения от него нам не нужно. Речь идет о " богомудрой " и " честной " церковной политике. " Ваше ополчение, - говорят нам, из-за вашей кровожадности, - стремления выкопать несчастного Сергия и запинать труп ногами " . Не согласен. Если грех, начатый им живет и после смерти, то он мучает душу покойного и надо его прекратить для облегчения страдающей души. Не мною сказаны слова: " Упорство в сергианстве - есть ересь " , - но и я скажу: " Истинно так и есть " , - и подпишусь под этими словами. |
| 6 Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; 7 раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. 8 Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. 9 Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: «вот Я!» Когда ты удалишь из среды твоей ярмо, перестанешь поднимать перст и говорить оскорбительное, 10 и отдашь голодному душу твою и напитаешь душу страдальца: тогда свет твой взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень; 11 и будет Господь вождем твоим всегда, и во время засухи будет насыщать душу твою и утучнять кости твои, и ты будешь, как напоенный водою сад и как источник, которого воды никогда не иссякают. Оно прекрасно гармонирует с евангельским чтением этого дня. Пророческое «вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других » не то же ли самое, что и евангельское « если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших »? Евангельское « если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный » не о том же ли самом говорит, что и пророческое « разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо … тогда свет твой взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень; и будет Господь вождем твоим всегда »? А слова « Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? » не имеют ли своим логическим следствием « когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры… »? Это было бы, можно сказать, хрестоматийное согласие Ветхого и Нового Заветов, и жаль, что составители Устава прошли мимо него и оставили эту замечательную вечерню без столь назидательного чтения и вообще без паремии. Возможно, правда, это связано с тем, что в Византии эта вечерня не имела того значения, которое оно приобрело в традиции русского благочестия XIX–XXI вв. В результате 58-я глава Исаии звучит-таки за великопостным богослужением, но в качестве рядового чтения на такой сравнительно малозначительной и уж во всяком случае малопосещаемой службе, как среда 6-й седмицы, когда и Пост, можно сказать, уже заканчивается. А будь оно положено на вечерне Прощеного воскресенья, то хорошо «задавало бы тон» начинающемуся посту. |
| Да и, по существу дела, притязания пап на вселенскую юрисдикцию не имели под собой никаких солидных канонических и юридических оснований, а были скорее их игнорированием и попранием и потому иллюстрируют вовсе не торжество юридизма, а скорее нечто противоположное. Во всяком случае, со стороны Восточной Церкви полемика против этих притязаний велась на языке каноническом, и, следовательно, юридическом. А к такому аргументу, что все эти притязания лежат в сфере юридизма и потому неосновательны и ложны в самой своей основе, во времена патриархов Фотия и Михаила Керуллария, разумеется, не прибегали. Скептическое отношение к ценности права характеризует и взгляды известного русского богослова и канониста 20 столетия протопресвитера Николая Афанасьева . С одной стороны, не желая игнорировать реальные условия человеческого существования, он признает, что «право является необходимой основой эмпирической жизни», что оно «есть высшее достижение человечества на путях его исторической жизни» 11 , что Церковь «признает право как самый важный фактор общественно-государственной жизни, в которой Церковь пребывает» 12 , но, давая крайне негативную оценку последствий того, что он называет «проникновением права в церковную жизнь», протопресвитер Николай Афанасьев не удерживается и от таких характеристик: «С Константина Великого Церковь получила мир, которого она жаждала и который был ей необходим, но он повлек за собой помимо ее воли преклонение под чужое ярмо, – ярмо римского кесаря и римского закона. Произошло то, чего боялся апостол Павел, – смешение света и тьмы и участие верных с неверными» 13 , и в подкрепление этих своих мыслей он цитирует апостола: Какое согласие между Христом и Велиаром? Что общего у света со тьмою? Какое соучастие верного с неверными? ( 2Кор 6:14–15 ). В контексте этой цитаты мысль богослова о совершенной чуждости правовых начал Церкви приводит к тому, что образы «Велиара», «тьмы» и «чужого ярма» как раз и служат у него прояснению сущности такого феномена, как «право», в перспективе христианской истории. Если же признаваемый за необходимый элемент «эмпирической жизни» по сущности своей признается принадлежащим к области «тьмы» и к царству «Велиара», то в чем принципиальное отличие этих идей от тех, которые мы обыкновенно связываем с манихейским дуализмом? |
| Священнический стихарь обычно называют подризником. Облачаясь в него, священник вспоминает о нетленности крещения, в котором люди во Христа облеклись. Стихарь напоминает белую рубаху и означает целомудрие и чистоту — те брачные одежды, в которых Господь ждет нас на Свой брачный пир. Невеста Христова — это Церковь, а Церковь — это мы с вами. Священник, облачаясь в белоснежные одежды пред началом Литургии, олицетворяет брак Церкви и Христа. Он входит в алтарь как представитель народа Божиего. Он не отделен от собравшихся в храме, но приходит к Богу как возглавитель этого народа. Поручи (дьяконские и священнические) надеваются в знак того, что не своими силами, не своими руками, не своей властью, не своим разумом клирик совершает богослужение, а силой Божией и Его милостью. Он ничего не сможет совершить, если его руки не преисполнятся Божественной благодатью. Надевая пояс, священник молится: «Благословен Бог, препоясуяй мя силою…» Пояс — это готовность к послушанию и служению: священник готов идти, куда ему укажет Бог, внимать всем Его приказам, слышать Его зов: священнослужителю надлежит быть воином Христовым! В облачение священника место дьяконского ораря занимает епитрахиль, символизирующая благодать священства. Епитрахиль похожа на ярмо, в которое запрягают вола или лошадь. Апостол Павел предостерегает: «Не заграждай рта у вола молотящего» (1 Кор. 9: 9). Вол ходит по кругу и вращает жернова; он молотит зерно, и это — тоже евхаристический образ. Облачаясь, священник обещает Богу усердно трудиться для Него. Епитрахиль выражает его готовность тянуть свою лямку, подобно запряженному волу. Но это ярмо возлагается на него, как благодать. Благодать эта — не легкость, не радость, но — та благодать, о которой сказано: «Иго Мое благо» (Мф. 11: 30). Без епитрахили не совершается ни одна служба. Наконец, священник облачается в фелонь, или ризу, которая символизирует славу Церкви, ее чистоту и святость, ее благодатность, покрывающую все недостатки человеческие, все его немощи и внутренние изъяны. Он облачается в ризу правды, как в броню, совершенно недоступную всем супротивным силам. После этого он умывает руки. Это символизирует непорочность его души и жизни. |
| С одной стороны, не желая игнорировать реальные условия человеческого существования, он признает, что «право является необходимой основой эмпирической жизни», что оно «есть высшее достижение человечества на путях его исторической жизни», что Церковь «признает право как самый важный фактор общественно-государственной жизни, в которой Церковь пребывает» 611 . Но давая крайне негативную оценку последствий того, что он называет «проникновением права в церковную жизнь», протопресвитер Николай Афанасьев не удерживается и от таких характеристик: «С Константина Великого Церковь получила мир, которого она жаждала и который был ей необходим, но он повлек за собою помимо ее воли преклонение под чужое ярмо – ярмо римского кесаря и римского закона. Произошло то, чего боялся Апостол Павел, – смешение света и тьмы и участие верных с неверными» 612 . И в подкрепление этих своих мыслей отец Николай Афанасьев цитирует Апостола: «Какое соучастие между Христом и Велиаром? Что общего у света со тьмою? Какое соучастие верного с неверными?» ( 2Кор 6:14–15 ). В контексте этой цитаты мысль богослова о совершенной чуждости правовых начал Церкви приводит к тому, что образы «Велиара», «тьмы» и «чужого ярма» как раз и служат у него прояснению сущности такого феномена, как «право», в перспективе христианской истории. Если же элемент «эмпирической жизни», признаваемый за необходимый, по сущности своей признается принадлежащим к области «тьмы» и к царству «Велиара», то в чем принципиальное отличие этих идей от тех, которые мы обыкновенно связываем с манихейским дуализмом? Между тем, совершенно бесспорно, что сама Церковь по-иному оценила значение права и выразила принципиально иное отношение к его совместимости с основными началами христианства, что признает и протоиерей Николай Афанасьев , но в чем он, однако, видит грандиозную катастрофу для Церкви. Церковь возблагодарила Бога за дарование ей благочестивого Царя. Вот характерные отрывки из богослужения, посвященного равноапостольному Константину: «Первый повинул еси багряницу, приснопамятный царю, волею Христу…» 613 ; «Первый царь во христианех от Бога, Константине, скиптр восприял еси: тебе бо явися в земли крыемо спасительное знамение, имже и языки вся покорил еси под ноги римлян, оружие необоримое имеяй животворящий крест» 614 . |
| For there is no fear in love, but perfect love casts out fear. 1 John 4:18 And in truth if the beginning of wisdom consists in fear, what will its perfection be except in the love of Christ which, as it contains in it the fear which belongs to perfect love, is called not the beginning but the treasure of wisdom and knowledge? And therefore there is a twofold stage of fear. The one for beginners, i.e., for those who are still subject to the yoke and to servile terror; of which we read: And the servant shall fear his Lord; and in the gospel: I no longer call you servants, for the servant knows not what his Lord does; and therefore the servant, He tells us, abides not in the house for ever, but the Son abides forever. For He is instructing us to pass on from that penal fear to the fullest freedom of love, and the confidence of the friends and sons of God. Finally the blessed Apostle, who had by the power of the Lord " s love already passed through the servile stage of fear, scorns lower things and declares that he has been enriched with good things by the Lord, for God has not given us he says a spirit of fear but of power and of love and of a sound mind. 2 Timothy 1:7 Those also who are inflamed with a perfect love of their heavenly Father, and whom the Divine adoption has already made sons instead of servants, he addresses in these words: For you have not received the spirit of bondage again to fear, but you received the spirit of adoption, whereby we cry, Abba, Father. Romans 8:15 It is of this fear too, that the prophet spoke when he would describe that sevenfold spirit, which according to the mystery of the Incarnation, full surely descended on the God man: And there shall rest upon Him the Spirit of the Lord: the Spirit of wisdom and of understanding, the Spirit of counsel and of might, the Spirit of knowledgeand of true godliness, and in the last place he adds as something special these words: And the Spirit of the fear of the Lord shall fill Him. Isaiah 11:2–3 Where we must in the first place notice carefully that he does not say and there shall rest upon Him the Spirit of fear, as he said in the earlier cases, but he says there shall fill Him the Spirit of the fear of the Lord. For such is the greatness of its richness that when once it has seized on a man by its power, it takes possession not of a portion but of his whole mind. |
| He launched two ultimately unsuccessful Crusades against the Ottomans: in 1443 AD, reaching Sofia before retreating for the winter, and 1444 AD reaching the Black Sea city of Varna where he perished at the age of 20 in theBattle of Varna against the forces of Ottoman Sultan Murad II (r. 1421-1451 AD). Because of that, in Bulgaria theheroic Polish and Hungarian King is known as Vladislav Varnenchik (Wladyslaw Warnenczyk), i.e. Vladislav of Varna. The Second Bulgarian Empire (1185-1396) was conquered by the Ottoman Turks in 1396 (although some Bulgarianestates in the west may have survived for а few more decades). In 1396 AD, Hungarian King Sigismund of Luxembourg (r. 1387-1437 AD, later Holy Roman Emperor in 1433-1437 AD), organized a crusade against the Ottoman Turks which, however, ended in a disaster for the Christian forces in the Battle of Nicopolis (today’s Bulgarian town of Nikopol). The Crusades of the Polish and Hungarian King Vladislav (Wladyslaw) III Varnenchik were the last Christian campaign against the Ottoman Empire in the Late Middle Ages that had the potential to liberate Bulgaria. With its failure, Bulgaria remained suffering for centuries, a horrific period known as the Ottoman Yoke, and was liberated only in the Russian-Turkish War of 1877-1878. D uring his campaign against the Ottoman Empire in 1444, King Vladislav (Wladyslaw) III Jagello was in charge of an army of some 20,000 European Christian warriors, including Poles, Hungarians, Czechs, Slovaks, Wallachians, Ruthenes (Rusyns), Bulgarians, Croatians, Saxons, Lithuanians, and Crusader Knights of Pope Eugene IV (r. 1431-1477). The young Vladislav (Wladislaw) III Jagello inherited his father King Wladyslaw II Jagello as the King of Poland in 1434, at the age of 10. In 1440, Vladislav became also the King of Hungary, after a union between the Kingdoms of Poland and Hungary designed to unite their forces against the Ottoman Turks. After the first Crusade of King Vladislav and John Hunyadi against the Ottoman Empire, which reached Sofia in the fall of 1443, the Ottoman Sultan Murad II signed a 10-year truce with Hungary, and in August 1444 resigned from the throne in favor of his 12-year-old son Mehmed II (who later became Mehmed II the Conqueror after conquering Constantinople in 1453 AD). The new Crusade was organized under the auspices of Pope Eugene IV in anticipation of a new Ottoman invasion. The preemptive Christian campaign that later became known in history literature as theVarna Crusade led the old Sultan Murad II to return to the throne. |
| For this particular purpose an embassy headed by Arsenius Sukhanov was twice equipped and sent to the Near East. On this second journey, Sukhanov purchased about five hundred manuscript books which are the adornment of the Moscow Synodal (now Patriarchal) Library. However, Sukhanov brought back a negative impression of the East under the Turkish Yoke – the impression that pure Orthodoxy had already been violated there. In particular, Arsenius Sukhanov conveyed the news that, not long before Nikon had ascended the patriarchal throne, the monks of all the Greek monasteries of Mount Athos had assembled in synod and condemned the making of the sign of the Cross with two fingers as heresy; furthermore, they had burned the old style Muscovite liturgical books then located in the Athonite monasteries. Thus, no irreproachable texts for the correction of the liturgical books were found, until Patriarch Nikon made his definitive statement. Under the influence of trustworthy hierarchs of the East, Patriarch Nikon ordered the correction to be made according to the Greek books. These books were all of the Venetian edition. Thus, for example, the Euchologion of Moscow was corrected in accordance with the Venetian Euchologion of 1602. It was found necessary to select Kievans as correctors, for only they had the necessary preparation for the task at hand and, of primary importance, knew Greek well enough. As it turns out, they merely, so to speak, duplicated the work that had already been done in Kiev. Naturally, the work was reduced to repetition, or even to simple transcription of the Kievan translations. Patriarch Nikon " s abrogation of the old hand-written books and old “unwritten” rites, such as the two-fingered sign of the Cross and clockwise procession around the church, provoked a tempest. Its result was a schism within the Russian Church – the schism of the Old Believers (or Old Ritualists). Despite this storm, all the changes and corrections did enter into the life of the Russian Church. |
|
|
