| Конечно, это только компиляция, – но компиляция вдохновенная и живая. Кроме церковных слов Кириллу усвояется немалое количество статей нравоучительного содержания. В период домонгольский нам представлено весьма немного слов, поучений и нравоучительных статей, принадлежащих писателям только грамотным. Недостаток восполнялся нравоучительной литературой. Но требовалось временем обличительные слова против пророков, бывших свойственными домонгольскому русскому обществу. К числу писателей такого рода, нужно отнести епископа Новгородского Луку Жидята. Лука был поставлен в епископы по избранию Ярослава в 1036 г. В 1055 г. он был оклеветан своими холопами перед митрополитом, вследствие чего вызван был в Киев, где содержался в заключении три года. Оправдавшись, был возвращен на кафедру и умер после 23 лет правления в 1058 г. Епископ Лука оставил после себя одно нравоучительное сочинение, имеющее размеры самого краткого поучения. «Се братие, – начинается оно, –первее всего сию заповедь известно должни есмы вси крестиане держати веровати в един Бог в Троици славим в Отца и Сына и Святаго Духа, якоже научили Апостоли, святии отци утвердиша: вероую в единаго Бога до конца, веруйте же ми кресению 25 и жизни вечней, и муце грешным вечней. Не ленитеся к церкви ходите и на заутреню, и на обедню, и на вечернюю. И в своей клети, хотя спати, Богу поклонився, толико лязи». Далее, о надлежащем стоянии в церкви, о любви к ближним, о несважении, ни осуждении других, о милосердии к странным и темничным, и к своих сиротам, т. е. к рабам, о ненасмехании и ненаруганиях над другими и воздержании от гнева, срамословия и бранчивости, о смирении и кротости, о почитании старых людей и родителей своих, о неупотреблении клятвы и проклятий, о правом суде, о почитании князя, иерея и всех слуг церковных, и рабами – о почитании господ. Конец поучения «не убий, не укради, не солжи, лжи послух не буди, не ненавиди, не завиди, не клевечи, бляди не твори ни с рабою ни ким же, не пий без года (без времени), но здоволь, а не до пьянства; не буди гневлив, ни напраслив буди, с радующимися радуйся, с печальными печален; не ядите скверна, святая дни чтите, Бог же мира со всеми вами. |
| за период XI – 1-й половины XII в.: «А се новгородчкыи архиепископы: пръвыи архиепископ Новгородьскыи Аким Корсунянин, Лука, Стефан, Федор, Герман, Никита, Иван Попиан, тъседив 20 лет, отвержеся архиепискупьи; Нифонт» (НПЛ. С. 163). читается, в частности, среди статей, предшествующих Комиссионному списку НПЛмл.: «А се Новгородскыи епископы. Аким Корсунянин бе в иепископстве лета 42; и бе в его место ученик его Ефрем, иже нас учаше. Лука Жидята бысть епископом лет 23; положен за святою Софьею в Новегороде; а преставися, едя с Киева, на Копысе, октоврия месяця в 15. А Стефана в Киеве свои холопе удавишя; бе в иепископьи 8 лет. А Феодора свои пес уяде и с того умре; бе в епископьи лет 9. А Герман преставися в Киеве; бе епископом 18 лет. А Никита преставися месяца генуаря в 30, и положен бысть в Новегороде, в святеи Софии, в пределе святую праведнику Акима и Анны; бе в иепископьи 13 лет. Иван Попьян, седев 20 лет, отвержеся архиепископья; сего не поминают. А Нифонт преставися в Печерьском манастыре, априля в 21; бе епископом 25 лет» (НПЛ. С. 473). Т. В. Гимон опубликовал пространную редакцию по Новороссийскому списку Новгородской четвертой летописи (70–80-х гг. XV в.), содержащему, согласно исследователю, наиболее древний текст; он, однако, не имеет за рассматриваемый здесь период каких-либо существенных отличий от текста Комиссионного списка ( Гимон Т. В. Историописание раннесредневековой Англии и Древней Руси: Сравнительное исследование. М., 2012. С. 598–599; о н же.События XI – начала XII в… С. 607–608). А. С. Хорошев, первый исследователь, посвятивший специальную работу спискам Новгородских владык, обосновал, что ранней их редакцией следует считать именно пространную, составленную в первоначальном виде, по его мнению, между 1325 и 1352 гг. (после кончины архиепископа Давида, но до смерти Василия Калики, которая в тексте не указана) (Хорошев А. С. Летописные списки Новгородских владык//НИС. Вып. 2(12). Л., 1984. С. 127–132). В Комиссионном списке 40-х гг. XV в. перечень был, согласно исследователю, пополнен вплоть до начала XV в. включительно и представляет собой 2-й извод памятника). Среди современных исследователей получила преобладание точка зрения о довольно раннем происхождении начальной части пространной редакции. С. М. Михеев допускает составление списков первых епископов и князей Новгорода уже в конце 1070-х гг., при епископе Германе ( Михеев С. М. Кто писал «Повесть временных лет»? М., 2011. С. 131–133). По Т. В. Гимону, первоначальный список Новгородских владык был составлен между 1095 и 1106 гг., одновременно с первым новгородским летописным сводом ( Гимон Т. В. События XI – начала XII в… С. 606–613, 686). К близкому времени, а именно к 1117 г., относил первоначальную редакцию перечня («летописи Новгородских владык») М. Х. Алешковский ( Алешковский М. Х. Повесть временных лет: Судьба литературного произведения в Древней Руси. М., 1971. С. 119–120). |
| В Никоновском своде 20-х гг. XVI в. говорится также о наказании сообщников Дудики – Козмы и Демьяна (ПСРЛ. Т. 9. С. 91), однако достоверность этого позднейшего сообщения крайне сомнительна. довольно курьезному толкованию П. И. Гайденко, бежал «в немцы» не Дудика, а епископ Лука (исследователь посвящает немало строк выяснению вопроса, что могло заставить Луку бежать из Новгорода после оправдательного приговора ( Гайденко П. И. Еще раз о суде… С. 61–62). При этом исследователь выдвигает правильные, на мой взгляд, предположения, что Жирята происходил из княжеского окружения, а в его деле при Ефреме имели значение антилатинские настроения последнего. НПЛ. С. 161, 470. Столярова Л. В. Указ. соч. С. 13–17. 5; Янин В. Л. Новгородские посадники. Изд. 2. М., 2003. С. 70–71. Столярова Л. В. Указ. соч. С. 14. 5. «И прииде Изяслав к Новугороду и посади Остромира в Новегороде. И иде Остромир на Чюдь и с новгородци, и убиша и Чюдь, и много паде Новгородець с ним» (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 118; ср.: Т. 42. С. 65). Об объединении в данной статье событий нескольких лет см.: Гимон Т. В. События XI – начала XII в… С. 658–660; по мнению А. А. Шахматова, сообщение об этом первоначально читалось в статье 1060 г. ( Шахматов А. А. Разыскания... С. 525). Ср. с реконструкцией событий А. Поппэ, рассматривающим дело Новгородского епископа в международном контексте: «Хорошо знавший Луку по Новгороду киевский сеньор Изяслав, должно быть, заступался за Луку и ходатайствовал по его делу и в Константинополе, поддерживаемый теткой Феофаной (по А. Поппэ, родственницей византийских императоров. – М. П.), супругой Остромира. Начавшиеся с ранней осени 1057 г. непрерывные разногласия между новым императором Исааком Комниным и Михаилом Кируларием были известны митрополиту Ефрему, тем более что был он одновременно имперским сенатором (протопроедром, по надписи на его печати. – М. П.). Склока в начальстве благоприятствует самостоятельности решений. Ефрем не только освободил Луку из обособления, но и восстановил его на кафедре в Новгороде» ( Поппэ А. Новгородский епископ Лука–Жидята... С. 365). |
| Основы христианской этики, в центре которой стоит принцип любви к ближнему, еще в середине XI в. кратко изложил новгородский епископ Лука Жидята. «Любовь имеите со всяцем человеком, а боле з братиею, и не буди ино на сердци, а инов устех» 118 , -писал он, излагая основные христианские заповеди о справедливости, милосердии, негневливости, терпении, великодушии, смирении, добродетельной жизни. Феодосий Печерский со ссылкой на Бога призывал русичей быть милостивыми не только по отношению к своим единоверцам, но и к иноверцам. Если встретишь голодного, нищего или больного иудея, сарацина, булгарина, латинянина или какого иного еретика или язычника, «всякого помилуй и от беды избави я, яже можеши, и мъзды от Бога не лишен будеши», Бог ведь и сам заботится ныне о неверных (ТОДРЛ 5, 173). Проповедь любви к людям в противовес вражде и распрям, постоянно царившим между русскими князьями, с особой силой звучит у русских летописцев, которые наиболее ясно видели печальные последствия для всего народа неисполнения этой вроде бы простой, но трудноосуществимой нравственной заповеди. Народ с неприязнью относился к братоубийственным стычкам между князьями, часто бывшими родственниками или братьями, как многочисленные дети князя Владимира. Не случайно первыми русскими святыми стали жертвы княжеской междоусобицы братья Борис и Глеб. Широко распространившийся в народе культ Бориса и Глеба, целый ряд литературных памятников, им посвященных 119 , ясно выражают неприязнь народа к княжеским распрям. Именно поэтому христианская заповедь любви к ближнему под пером русских летописцев и в понимании их читателей часто превращалась в конкретный призыв к конкретным людям о прекращении взаимной вражды или в восхваление братской взаимопомощи. Прославляя князя Изяслава, пролившего кровь свою за брата, Нестор создает настоящий гимн любви как главному принципу бытия, сформулированному еще в Евангелии. «Аще кто речеть: любьлю Бога, а брата своего ненавижю, ложь есть». Как можно любить невидимого Бога, если не любишь брата своего, которого видишь? От Бога идет заповедь: «…да любяй Бога, любит брата своего. В любви бо все свершается. Любве ради и греси расыпаются. Любе бо ради сниде Господь на землю и распятъся за ны грешныя, взем грехы наша, пригвозди на кресте,…Любве ради мученици прольяша крови своя. Любве же ради сий князь пролья кровь свою за брата своего, свершая заповедь господню» (ПЛДР 1,214–216). Христианские формулы основных нравственных норм и законов сразу же наполнялись на Руси конкретным историческим, социальным или бытовым содержанием, переносились на почву реаль – «ной действительности и или укоренялись Щ в ней в качестве жизненно значимых ориентиров, или отбрасывались как не имеющие практического применения. Во многом этот вывод относится и к сфере эстетики. |
| Из-за одного человека, по-видимому, не стоило решаться на то, чтобы входить в ссору с Греками. Но Ярослав был такой государь, который нисколько не стеснялся Греками, – захотел и сделал, не обращая никакого на них внимания 584 . Что поступок Ярослава должен быть понимаем именно так, как мы его понимаем, в пользу этого говорят и некоторые, положительно известные нам, обстоятельства. Если бы Ярослав, ставя Илариона в митрополиты, хотел начать с него новый порядок, то это означало бы разрыв церковного союза с Греками, а вместе с этим последним и вообще вражду его к ним. С другой стороны и Греки, если бы дело действительно имело себя так, воспылали бы той же враждой к Ярославу. Между тем, или перед самым поставлением или после самого поставления Илариона Ярослав женил своего любимого сына Всеволода на греческой царевне 585 . Если брак имел место до поставления, то он свидетельствует, что не было вражды с Греками у Ярослава; если после поставления, то он свидетельствует, что не было таковой вражды у Греков к нему. Сейчас указанное обстоятельство располагает нас думать, что поставление Илариона не имело своим следствием даже и кратковременного недоразумения и неудовольствия с Греками, что, поставив его, потому что хотел поставить его именно, Ярослав тотчас же затем вошёл в сношения и объяснения с последними. Представив и объяснив им, что случившееся поставление должно быть понимаемо как отдельный и исключительный случай, не долженствующий иметь никаких дальнейших последствий, он этим вполне их и удовольствовал, заставив признать совершившийся факт, а таким образом по поводу поставления не был нарушаем и мир церковный. Считаем нужным прибавить к этому ещё нечто, что берём из области только вероятного. В 1055г., как мы говорили выше, имел место суд митрополита Ефрема над Новгородским епископом Лукой Жидятой. Новгородские летописи не указывают причин суда, но летопись Никоновская утверждает, что епископ был оклеветан перед митрополитом «в неподобных речех». Согласившись признать это дополнительное сообщение Никоновской летописи, согласившись затем думать, что неподобные речи относились к самому митрополиту, весьма вероятно будет понимать дело так, что Лука Жидята – природный Русский высказывал своё недовольство тем, что после митрополита из Русских (Илариона) снова явился на кафедру Грек. |
| Наши летописи представляют множество примеров подобного явления. Когда ослепленный Василько получил снова Теребовль, отнятый прежде у него, то «наставши весне», пошел вместе с братом Володарем – мстить Давиду Игоревичу за свое ослепление. Давид затворился во Владимире. «Онема же (то есть, Васильку и Володарю) ставшима около Всеволожа, и взяста копьем град и зажгоста огнем; и бегоша людье огня. И повеле Василько исечи вся, и створи мщепье на людех неповинных, и пролья кровь неповинну» 62 . Несколько времени спустя, он пришел к городу Владимиру вытребовать какого–то Туряка, Василия и Лазаря, которые будто «намолвили» Давиду ослепить Василька. Туряк успел бежать в Киев, а Василий и Лазарь были схвачены и выданы, и «заутра, по зари, повесиша Василя и Лазаря и растреляша стрелами Васильковичи... Се же второе мщение, – прибавляет летописец, – его же не бяше лепо створити; дабы Бог отместник был, и взложити было на Бога мщенье свое» 63 . В истории борьбы Изяслава II с Юрием Долгоруким из–за Киевского стола, был, между прочим, подобный же случай: Изяслав из мести сжег городок у Юрия; Юрий собрал войско и сказал: «Сожег мой городец, то и я отожгу противу» 64 . Русская проповедь того времени глубоко сознавала весь нравственный вред от господствовавшего в догдашнем русском обществе духа мести, действовавшего в разрез с понятием о христианской любви к ближним, которая предписывает скорее платить добром за зло, нежели мстить, – и потому сильно восставала против укоренившегося противу – христианского обычая мести. Так, еще Лука Жидята ( 1059) в одном из своих поучений трогательно взывал к своей пастве: «Претрьпите брат брату и всякому человеку, а не вздати зла за зло» 65 . В одном древнем сборнике поучений, проповедник, глубоко возмущенный испорченностью людей, с прискорбием говорит, что такая нравственная порча происходит, между прочим, от того, что «вста... лютость на кротость, вста гнев па тихость, на любовь – ненависть... обида на смирение, разбои на братолюбие... Темже, – прибавляет он, великое есть требе вздержание» 66 . |
| Народ усвоил христианское учение о нравственности. Убедившись, что человек, образ и подобие Божества, создан на дела благая, народ русский признал за аксиому, что «жить (значит) Богу служить» 593 . «Не так живи, – говорит он, – как хочется, а так живи, как Бог велит» 594 . Обязанности человека к Богу – одна из самых любимых тем древнерусской письменности. Прежде всего памятниками древнерусской духовной письменности внушается христианину правая вера. «Если кто хвалит чужую веру, – говорится в «Послании к великому князю Изяславу о посте», – тот является двоеверцем и близок к ереси. Если кто скажет тебе: ту и другую веру Бог дал, ты отвечай: разве Бог двоеверен?» Нередко в древнерусских письменных памятниках замечается даже нетерпимость к чужой вере. В том же «Послании к Изяславу» говорится, что с латинянами не должно входить ни в какие сношения ни по делам веры, ни по делам семейным, причём запрещается даже есть и пить с ними из одних сосудов 595 . Мы не говорим уже о том, что древнерусские церковные памятники запрещают внимать голосу лжеучителей 596 , не дозволяют посещать латинские, жидовские и иноверные церкви 597 и т. п. После веры первою обязанностию, лежащею на христианине, в древнерусских письменных памятниках указывается молитва к Богу – как частная, так и общественная. «Не ленитеся к церкви ходити на заутреню, и на обедню, и на вечерню, и в своей клети, хотя спати, Богу помолився толи, на постель лязи. В церкви предстоите со страхом Божиим, не молви речи, но не мысли (о мирском), но моли Бога всею мыслью, да отдаст (отпустит) ти Бог грехы» 598 . Так учил народ ещё Лука Жидята. Наставления о молитве в дальнейшую пору встречаются постоянно как в чисто русских поучениях, так и в переводных. Так как «молитва есть начаток всему добру, ходатайца спасению и жизни вечней» 599 , то христианину молиться следует постоянно. «Всегда, – говорится в Слове св. Филимона о молитве, – и спя, и встая, и яды, и пия, и беседуя, сердце твоё сокровенною мыслию овогда убо да поучается в псалмах, овогда же да молится: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» 600 . |
| Так постоянно и неустанно научали в поучениях и посланиях и пастыри русской церкви, со дней, когда епископ Лука Жидята (X–XI в.) назидал свою паству церковно-учительным словом, до руководственно-назидательных наставлений знаменитого кодекса древне-русской семейной в общественной морали – «Домостроя» Сильвестра (XVI–XVII в.). В последнем, в главе 9-й, под рубрикой: «како посещати в монастырех, и в больницех, и в темницах и всякого скорбнаго», предписывается делать следующее: «в монастыри, в больницы и в темницы заключенных посещай и милостыню по силе всяких потребных подай, елико требуют; и видев беду их, и скорбь, и всякую нужду, и елико возможно помогай им; и всякаго скорбна, и нища, и нужна (нуждающегося) не презри; и введи в дом свой, напой, накорми, согрей и одежи (одень) со всею любовию и чистою совестию, – теми молитвами (молитвами тех – облагодетельствованных) Бога сотвориши милостива и свободу грехам получиши» 55 ... Домострой может считаться показателем идеальных нравственно-религиозных воззрений древне-русского общества, по крайней мере, в его высших, влиятельных и интеллигентных слоях, и для «Домостроя» нельзя не отметить в данном случае характерной черты, что некоторые главы в нем представляют почти дословно буквальное заимствование проложных чтений, как напр. гл. 19 и 20 (Прол. 27 июля и 9 августа). 56 Насколько именно лучшие и неоспоримо идеальные религиозно-нравственные воззрения «Домостроя», сложившиеся под влиянием церковных чтений и поучений, 57 проводились в жизни и отвечали русской живой действительности тех времен – вопрос иной; но тем не менее, прямые и многочисленные исторические данные – пример многих князей, бояр и пр., свидетельствуют, что учение церкви о нищелюбии, с такою настойчивостью внушаемое в проложных чтениях – делало свое дело, воспитывало и перевоспитывало в духе христианской любви и милосердия самые грубые, дикие и необузданные натуры. Еще более неопровержимым и вместе очевидным свидетельством их силы и действенности не только в верхних слоях древнерусского общества, но к то всем русском народе, и притом до последнего времени, могут служить песни или народные духовные стихи русских калик-перехожих. Чтобы видеть, как воспринималось и усвоялось в нашем народе изложенное учение Пролога о нищелюбии необходимо именно остановиться на них. С этой целью я избираю небольшую группу таких каличьих духовных стихов, которые могут считаться наиболее важными и характерными, как по отношению к самим народным певцам, каликам-перехожим, тик и по вопросу о нищелюбии, в том значении, в каком оно представлено ними по Прологу. Это – стихи ни Евангельскую притчу о богатом и Лазаре... |
| Нетрезвостию в жизни в древнее время отличались и сами князья, хоторне тем подавали дурной пример и остальному русскому обществу. На старинном языке слово пировать было синонимом слова пить, тем самым означая, в чем преимущественно состояло пирование. Одно это уже, как нельзя больше, показывает, что выражение Владимира Святого: «Руси есть веселие пити» надолго не утратило своего значения. Уже в особенную похвалу внуку св. Владимира – Всеволоду говорится о воздержании его от пьянства. В летописях весьма часты указания на то, что князья пили. Под 1115 годом развязывается, что при перенесении мощей свв. Бориса и Глеба князья «обедоша у Олега и пиша». Под 1150 годом говорится, что при нападении Изяслава Мстиславича, Борис Георгиевич «пьяшет в Белегороде па сеньници с дружиною своею и с попы Белогородьскими». Про Владимира Галицкого (под 1188 годом) говорится, что он «бе... любезнив питию многому», и т. д. 94 Что касается массы народной, то уже в XII веке является возможность пользоваться развитием в ней пьянства для пополнения казны. В грамоте Ростислава Смоленского, между прочим, говорится: «а от корчмов не знаю что получится» 95 . Но самое верное и точное понятие о размерах нетрезвости, существовавшей в древней Руси, можно составить на основании русской проповеди того времени, направленной против пьянства Лука Жидята говорил только: «пе пий без года, но в меру, а не в пияньство» 96 ; а Иаков Черноризец уже прямо говорит против запоя: «блюдися убо запойства, того бо дух святый бегает» 97 . Позднейшие проповедники несравненно сильнее вооружаются против этого порока, что указывает на возрастание пьянства с течением времени. Вот в каких словах митрополит Никифор изображает ужасы пьянства: «Пьянство – вольный бес, пьянство – дщи диавола, пьянство – уму смерть, погубивый бо ум скотины пущи есть... Сия… аз сказал есмь, да не своих посрамлю: да по буди то; како бо я от души люблю? – но да таковое зло отжену от них в постное время – пианство» 98 . В одном старинном поучении весьма замечательно суждение проповедника касательно человека, подверженного пьянству. |
| Итак, перед нами один из конкретных случаев применения норм Русской Правды к судебному рассмотрению исков о холопах. А подобные иски были, надо думать, явлением, довольно частым. Поэтому дополнение в 1036 г. имеющихся в Русской Правде статей, касающихся этого вопроса, новыми постановлениями было подсказано реальной судебной практикой. К этому можно добавить, что Лука Жидята, поставленный в 1036 г. епископом в Новгород, известен жестоким обращением с холопами. Так, летопись рассказывает, что он обвинил своего холопа Дудику в том, что тот оклеветал его перед митрополитом, а за это Дудике «урезаша... носа и обе руце» 702 . О причастности Луки Жидяты к судебной деятельности можно заключить из слов его «Поучения»: «Судите по правде, мзды не емлите, в лихву не дайте» 703 . Киевская редакция Правды («Суда») Ярослава 1037 г. После смерти Мстислава власть Ярослава как правителя Древнерусского государства значительно возросла. В качестве великого князя киевского он проводит ряд мероприятий, направленных к усилению позиций господствующего класса феодалов и укреплению внешнеполитического положения страны (градостроительство, военные походы, содействие распространению христианства и возвышению церкви и т. д.). Рассказав о возвращении Ярослава в 1036 г. из Новгорода в Киев, под 1037 г. Повесть временных лет помещает похвалу ему. Похвала эта написана позднее 1037 г., и в ней сгруппированы факты многолетней государственной деятельности великого князя 704 . Однако выбор летописцем 1037 г. в качестве даты, около которой казалось наиболее целесообразным сгруппировать материал, характеризующий Ярослава как правителя, тоже не случаен. С этой даты наблюдаются известный подъем раннефеодального государства и усиление великокняжеской власти. Возникает естественно вопрос: что было сделано Ярославом в это время в области законодательства, кодификации, дальнейшей выработки норм феодального права? Ведь трудно допустить, что, уделив много внимания изданию «уставов» и «уроков» в бытность свою в Новгороде, Ярослав перестал обращать внимание на эти вопросы, осев в Киеве. Вряд ли также он просто перенес в киевскую судебную практику нормы Новгородской Правды. Ведь она была создана в специфической обстановке общественно-политической борьбы в Новгороде и хотя и использовала общерусское древнее право, однако преследовала совершенно определенные цели, будучи рассчитана на действие в новгородских условиях. Поэтому вероятнее думать, что в 1037 г. или несколько позже Ярослав явился инициатором специальных кодификационных работ в Киеве 705 , подобно тому как раньше он проявил инициативу в создании специальных юридических текстов для Новгорода. |
|
|
