| Епифаний родился, вероятно, в городе Пинске, в Западной Руси, в состоятельной семье. Он учился в Киевской братской школе еще до 1631 г., то есть до реформирования этой школы митрополитом Петром Могилой , когда там еще преобладало греко-славянское направление. В ту пору получил он свое образование и приобрел немалые филологические познания в греческом и славянских языках. 10 или 12 лет Епифаний провел в каких-то западных польских школах, что дало ему возможность основательно изучить польский и латинский языки. В начале 40-х гг. он принял постриг в Киево-Печерском монастыре, а в 1642 г. уже был преподавателем в той Братской школе, где прежде сам учился. Преподавал он там до 1649 г. В эту пору Епифаний выделялся усердием, с которым он предавался научным занятиям. Но не только поэтому на него обратили внимание в Москве. Из написанного впоследствии сочинения его ученика, инока Евфимия, «О мудрейшем иеромонахе Епифании Славинецком» видно, что Епифаний принадлежал к той малой группе киевских ученых мужей, которые держались в стороне от польско-католических влияний, оставались строго православными и хранили верность учению греко-православной Церкви 879 . Именно поэтому к нему относились в Москве с доверием и признанием, не исключено, что его мнение о необходимости исправления богослужебных книг укрепило решимость Никона провести реформу, об этом тоже можно прочитать в сочинении Евфимия «О мудрейшем иеромонахе Епифании». Почти 30 лет – Епифаний умер в 1675 г. – занимался он в Москве исправлением книг и переводами отцов Церкви 880 . 2. Монах Евфимий и Патриарх Иоаким как представители московского консерватизма Было бы несправедливо утверждать, что в ту пору в Москве жили одни только темные люди. Одновременно с известным церковным консерватизмом и религиозным ригоризмом существовало и большое стремление к образованию, к знаниям. В то время как одни обращались лицом к Западу, другие хотели черпать познания из старого источника, из греко-православного мира. Вокруг Епифания, подвизавшегося в Чудовом монастыре, собралась группа людей, тяготевших к греческой культуре, – трудно сказать, была ли это настоящая школа 881 , – и, постоянно общаясь с Епифанием, помогая ему переписывать книги, читая различные сочинения, они могли расширить свой кругозор. |
| И вновь необычность: ни год, ни месяц, ни день рождения в надгробии не отмечались. Но почему? В эпоху Средневековья и в Западной Европе, и на Руси на жизнь и смерть смотрели иначе, чем мы. Возраст человека не играл большой роли. Гораздо весомее были жизненный опыт и духовная мудрость. За эти качества даже сравнительно молодой человек мог быть назван старцем. Преподобного Иосифа Волоцкого, основателя Иосифо-Волоколамского монастыря, современники называли так в знак уважения, но тогда " старцу " едва минуло 20 лет. Что же касается возраста, то земная жизнь в глазах человека Средневековья была лишь приготовлением к жизни вечной, а тело — лишь временной оболочкой бессмертной души. Да и сама смерть в глазах людей той эпохи была не просто прекращением земного существования. Это был переход от жизни тленной и временной в жизнь вечную. Так что день смерти оказывался важнее дня рождения (да такого понятия в Древней Руси и не существовало — люди обычно отмечали тезоименитство, то есть день памяти святого, в честь которого в крещении они получали имя). И по этой причине на надгробиях очень часто писали день памяти святого, на который пришлась смерть, ведь человек рождался для новой жизни. И подобно тому как новорожденному давали имя того святого, на день которого он родился, так и на надгробиях проставляли имя святого, в чей день памяти он переселился в жизнь вечную 2 . На закате допетровской Руси, в эпоху московского барокко, когда усилились элементы светской культуры и, соответственно, возрос интерес к человеческой личности, надгробные надписи сделались более информативными. В человеке становится значимым всё: и сколько времени он прожил, и когда умер, какое общественное положение занимал, сколько времени состоял в браке и т.п. В 1675 году в Чудовом монастыре на могиле Епифания Славинецкого, известного интеллектуала, выехавшего в Москву из Малороссии, появилась первая в истории России стихотворная эпитафия. Постепенно подобные произведения стали популярным жанром кладбищенской поэзии, которым не пренебрегали ни иерархи Русской Православной Церкви, ни бояре, ни служилые люди, ни посадские, ни крестьяне. Стихотворные эпитафии — случай доселе небывалый — воспринимались не только как надгробные надписи, но и как явления книжной культуры, переписывались и распространялись в списках. |
| Исключение составлял, судя по всему, Епифаний Славинецкий, но и он вовсе не бил тревогу 14 . Правда, тот же «Остен» содержит рассказ о беседе, бывшей между старцами Епифанием и Симеоном в крестовой палате Патриарха. Во время этой беседы Симеон спросил, право ли веруют западные о времени пресуществления Даров, и получил ответ, что нет, не право, ибо восточные отцы учат, что только после призывания Духа Святого «претворяется хлеб и вино, и бывает сущо истинное тело Христово и кровь Христова» 15 . Но и это известие кажется не вполне достоверным. Хотя указанный текст, помимо «Остна», входит и в рукописный сборник сочинений Епифания Слави- нецкого, однако не принадлежит ему самому, так как сам он упоминается здесь в третьем лице, как «муж многоученый, не токмо грамматики и риторики, но и философии и самыя феологии известный… испытатель и искуснейший разсудитель» 16 . Следовательно, скорее всего, беседу Симеона и Епифания сохранил для нас тот же Евфимий, автор «Остна» и верный ученик Епифания. Но именно этот общепризнанный сегодня факт и понуждает усомниться в подлинности беседы. Епифаний умирает в 1675 г., а между 1675–1678 гг. Евфимий по повелению патриарха Иоакима составляет первую редакцию «воумления священником» 17 (в своем окончательном виде, который оно приобретает уже в конце столетия, известного как «Известие учительное»). В ней он ясно излагает латинское учение о пресуществлении 18 . Того же учения держался, очевидно, и сам Патриарх, приказавший царям Иоанну и Петру во время коронации творить земные поклоны на словах Спасителя «Приимите, ядите» 19 . Отсюда следует либо сомнительность известия о беседе Епифания и Симеона 20 , либо тот факт, что Епифаний не считал, по-видимому, нужным поделиться с ближайшим учеником своими соображениями о времени пресуществления 21 , а тот не присутствовал при его беседе с Симеоном. Таким образом, можно констатировать, что до определенного момента общепринятой или уж во всяком случае наиболее распространенной на Москве была латинская точка зрения на предмет 22 , не вызывавшая ни у кого никаких особенных возражений. |
| Л. 2 об. ...Федор Ртищев... – Федор Михайлович Ртищев упоминается в боярских книгах с 1658 г. как стольник и окольничий – Указатель 1853, 359. В 1649 – 1655 гг. он заведовал Царской Мастерской палатой; в 1656 – 1664 гг. приказом Большого Дворца; в 1658г. приказом Тайных дел; в 1659г. и 1662г. Лифляндским приказом – Богоявленский 1946, 292. Ф.М. Ртищев – человек известный и влиятельный в XVII в. Будучи придворным советником царя Алексея Михайловича, он разделял реформаторские идеи так называемого «кружка ревнителей благочестия», взгляды которого одно время были близки и Никону в бытность его архимандритом московского Ново-Спасского монастыря и новгородским митрополитом. Есть мнение, что по совету окольничего Федора Михайловича Ртищева и царского духовника Стефана Вонифатьева, поддерживавших с Киевом контакты, в 1649 г. в Москву прибыли ученые-старцы из Киевской братской школы Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий в сопровождении старца Феофосия, доверенного человека киевского митрополита Сильвестра Коссова – Румянцева 1999, 297. Патриарх Никон часто встречался с Ф.М. Ртищевым; 29 июля 1656 г. в Крестовой палате он пожаловал Ф.М. Ртищеву 5 р. – РГАДА, ф. 235, оп. 2, д. 38, л. 581. Известно и о том, что приезжавший в Москву в апреле 1658 г. игумен лубенского Мгарского монастыря Виктор Загоровский встречался с патриархом Никоном , Ф.М. Ртищевым и Б. М. Хитрово , которые поручили игумену сообщить по возвращении домой об отношении гетмана Ивана Выговского к московскому правительству – Козловский 1906, 48. После оставления Никоном патриар- шей кафедры и удаления в Воскресенский монастырь отношения его с Ф.М. Ртищевым расстроились. 17 мая 1659 г. Никон говорил дьяку Дементию Башмакову, что ему стало известно, будто Крутицкий митрополит, белое и черное духовенство собиралось навестить его, Никона, на Светлой неделе и докладывали об этом царю, однако окольничий Ф.М. Ртищев «говорил митрополиту и властям, чтобы из них никто ко мне без указа великого государя не ездил» – РГАДА, ф. 27, оп. 1, д. 140, ч. 1, л. 65а – 69; Гиббенет 1, 38, 168 – 173; Козловский 1906, 95. Но в ноябре 1663 г., находясь в Воскресенском монастыре, патриарх Никон просил Ф.М. Ртищева доложить одну из его челобитных царю; свою просьбу Никон изложил в письме к Ртищеву, в котором напомнил об обещании окольничего помогать во всех монастырских нуждах – РГАДА, ф. 27, оп. 1, д. 140, ч. 5; Гиббенет 2, 87 – 88, 645 – 646; Макарий 1996, 229 – 230. 3. Письмо патриарха Никона о проезде ночью через Можайск (2 февраля 1655 г.) |
| Мы не можем определенно сказать, когда и кем оно было основано. Первый свидетель о существовании сего училища Адам Олеарий, бывший в России в 1633 – 34 годах, а потом еще в 1643 году, пишет о нем так...» И далее А.В. Горский передает совершенно верно само свидетельство Олеария, цитируя в примечании «Reisebeschreibung изд. в Шлезвиге 1647 с. 280. См. Strahl Gelehrt Russland s. 200» 9 . «Сами выражения Олеария, – говорит А.В. Горский, – «недавно», «за несколько лет пред сим» (как стоит во французском переводе путешествия Олеария, изданном в Амстердаме в 1727 году) неопределенны; неизвестно – от какого времени должно считать назад». Но А.В. Горский не решается отнести открытие училища ко времени патриаршества Филарета. «На чем основывается, – говорит он, – сочинитель словаря о писателях духовного чина, когда говорит, что училище открыто еще при патриархе Филарете (1633) неизвестно». А.В. Горский так же, как и митрополит Евгений, считает Арсения грека Олеария и Арсения грека деятеля времени патриарха Никона за одно и то же лицо, и имеющемуся у раскольников особому современному сказанию об Арсении греке деятеле времени патриарха Никона и об его приезде в Москву с патриархом Иерусалимским Паисием в 1649 году не верит именно потому, что его (Арсения) «в таком случае не мог знать Олеарий, которого книга издана в 1647 году…». «Едва ли можно доверять, – говорит далее А.В. Горский, – рассказам и обвинениям, взводимым раскольниками на Арсения грека: патриарх Никон едва ли бы стал держать при себе человека столь сомнительного православия... Достовернее то, что Арсений не долго заведовал сим училищем; в 1649 году он был сослан в Соловецкий монастырь, откуда впоследствии был возвращен патриархом Никоном и назначен помощником Епифания Славинецкого, начальника патриаршего училища». А.В. Горский таким образом согласился с митрополитом Евгением только в том, что Арсений грек, по Олеарию, учитель греко-латинской школы одно и то же лицо с известным деятелем при патриархе Никоне Арсением же греком, но разошелся в вопросе о времени открытия школы, которая, по мнению А.В. |
| На этом история развития «Известия учительного» в пределах Малороссии закончилась. Современный окончательный его состав был выработан в Москве. В Москве была известна и «Наука» Виленского служебника, и «Требник» митрополита Петра. Результатом знакомства с ними стало появление первой московской редакции «Известия учительного». Мысль о его составлении и издании принадлежала Патриарху Иоакиму 11 . Видя недоумения и неграмотность духовенства в различных вопросах совершения Литургии, он решил составить указания на различные обстоятельства, какие могут случиться при совершении Церковных Таинств и Божественной литургии « для общей пользы и в научение всем священным паствы своея » 12 . Исполнителем воли Патриарха стал уставщик Чудова монастыря, ученик иеромонаха Епифания Славинецкого, инок Евфимий. Им «от книг киевских, белорусских и иных» было собрано « Воумление от архиерея, чинном служению Божественныя литургии и иных нуждных случаев ведение зело потребное. Емуже кийждо желаяй иерейства должен навыкнути и имети е на память во время своего рукоположения: и тако искусен сый со иным всяким достоинством возводится в чин иерейства. Несведущему же всех зде положенных не есть душеполезно восходити в чин иерейства » 13 . Почти все содержание этого «Воумления» заимствовано из евхаристических статей «Требника» митрополита Петра (Могилы), и лишь незначительная часть взята из «Науки» и других источников. В большинстве случаев статьи воспроизводятся с буквальной точностью и только иногда допускаются перефразировка, добавления, пропуски и изменения. В этой редакции, сохраненное у Петра (Могилы) католическое учение о времени освящения даров, было заменено православным. Однако, составленное с целью издания, «Воумление» так и не было напечатано, поскольку его инициатор Патриарх Иоаким скончался, а его приемник Патриарх Адриан 14 не нашел возможности соборно обсудить это произведение для дальнейшей его публикации. В то же время, пока «Воумление» ждало одобрения и печати, независимо от него «Известие учительное» появилось в служебнике 1699 года. |
| Настоящим своим устройством и благолепием церковь Чуда Архистратига Михаила обязана Митрополиту Платону. При нём она была возобновлена и внутренность её расписана изображениями чудес Архистратига Михаила и некоторыми событиями Священной истории. Иконостас этой церкви устроен по подобию иконостаса Успенского собора. В южной стороне алтаря сохранилось и место, где обретены нетленные мощи Святителя Алексия. В 1686 году придел Благовещения, находившийся при храме Чуда Архистратига Михаила, перенесён был в новую церковь , сооружённую впоследствии Патриархом Адрианов в честь святителя Алексия Митрополита. Когда сооружена была церковь св. Алексия, то и мощи его перенесены были из Архангельской церкви в новоустроенную. Сами Благочестивейшие Цари Иоанн и Пётр и Царевна София переносили мощи святителя Алексия, торжественно, с крестным ходом, и поставили на место, где они почивают и доныне. По левую сторону мощей его, в киоте за стеклом, хранится драгоценное его облачение, в коем он был погребён, а в ризнице находится драгоценное Евангелие, писанное, по преданию, самим святителем. Кроме церквей Архангельской, Благовещенской и Алексиевской, к Чудову монастырю принадлежала некогда церковь апп. Петра и Павла, находящаяся в прежде бывшем архиерейском доме, а ныне в Императорском Николаевском Дворце. В Чудовом монастыре было некогда кладбище, на котором погребались Российские Первосвятители и знаменитые бояре. Здесь, напр., погребены Митрополиты: Феодосий, Симон и Афанасий и знаменитый Патриарх Гермоген, который в этом монастыре мученически окончил жизнь свою; Епифаний Славинецкий, учёный муж XVII в.. Здесь был погребен блаженный и Христа ради юродивый Тимофей, который скончался в 1731 году, при Императрице Анне Иоанновне. 28 лет трудился он в подвиге юродства. Императрица Анна Иоанновна неоднократно посещала Чудов монастырь и над гробом сего юродивого, в присутствии своём, приказывала служить панихиды. Чудов монастырь служил более пяти столетий убежищем иноческой жизни; из него выходили достойные пастыри церкви. Во время Патриархов Всероссийсикх Чудов монастырь назывался лаврою и служил рассадником духовного просвещения. |
| Самое главное обвинение в подверженности святителя Петра латинскому влиянию заключается в том, что в его служебники вкралось католическое мнение о времени пресуществления Даров. По учению римо-католиков, «освящающими евхаристические Дары являются установительные слова Господа, поэтому с произношением их католический священник благословляет хлеб и чашу и после каждого из благословений делает поклон» (19, с. 153). И такие указания иереям действительно содержатся в служебниках святителя Петра (Могилы) . Только весь вопрос, можно ли винить в этой ошибке святителя Петра? Нужно определенно ответить: «Нет». Причем по двум причинам. Первая: в то время еще не было соборно установлено учение Православной Церкви о времени преложения Даров, что было сделано только в 1690 г. уже по смерти святителя Петра (21, с. 15). Вторая и самая главная причина состоит в том, что это учение наряду с православным бытовало тогда по всей Руси, не только юго-западной, побывавшей под властью Польши, и никто не обращал на него особого внимания. Слова о благословении Даров на установительных словах: «Сие есть Тело Мое...» находятся во многих служебниках того времени (19, с. 153). Можно было бы подозревать ученого киевского справщика Епифания Славинецкого в его католическом влиянии на русского патриарха, а также в том, что патриарх мог слишком довериться Епифанию и не заметил внесенные им изменения в служебник, как это делает проф. Н. Д. Успенский (19, с. 154), но дело обстояло как раз наоборот. Свящ. Павел Хондзинский пишет: «...почти все на Москве, даже будущие защитники православия, придерживались латинской точки зрения на предмет. Исключение составлял, судя по всему, Епифаний Славинецкий, но и он вовсе не бил тревогу» (21, с. 10), хотя противоположная «мысль опреложении Святых Даров после слов священника «преложив Духом Твоим Святым» присутствует в переведенной им (Епифанием – Авт.) «Скрижали»» (21, с. 10). Латинского учения «держался, очевидно, и сам Патриарх (Иоаким. – Авт.), приказавший царям Иоанну и Петру во время коронации творить земные поклоны на словах Спасителя «Приимите, ядите»» (21, с. 11). Свящ. П. Хондзинский приводит в доказательство своей теории ссылки на некоторые русские служебники, подвергшиеся латинскому влиянию, начиная с XV в. (21, с. 12). Но, вероятнее всего, все же, воззрения Н. Д. Успенского и П. Хондзинского – это крайние точки зрения, а истина находится посередине, поскольку в то время существовали русские служебники и с чисто православными указаниями на этот счет. Таков, например, печатный служебник 1602 г. В нем, в чине обеих Литургий как Василия Великого , так и Иоанна Златоуста , после тропарей 3-го часа «Господи, иже Пресвятый Свой Дух в третий час апостолом Свом послав...» читается молитва на преложение Даров и при этом благословляется сначала хлеб, затем вино, а потом «обоя» (15, л.123:175), как это делается на этих Литургиях и в наше время. |
| Своего расцвета обитель достигла в начале XVII века - тогда её называли Великой лаврой. В пожар 1547 года Чудов монастырь сгорел, уцелела только рака с мощами святителя. Спустя полгода, в 1744 году, по указу императрицы Елизаветы Петровны в монастыре была учреждена кафедра Московского архиерейства. С тех пор обитель стала называться кафедральной. А ещё при Патриархе Филарете здесь открыли греко-латинское училище («патриаршую школу»), ставшее предтечей Славяно-греко-латинской академии. Тут преподавали Арсений Грек и Епифаний Славинецкий, выходец из знаменитой Киево-Могилянской академии, трудившийся в Чудове и над исправлением богослужебных книг во время никоновской реформы. А в 1658 году он перевёл для государя и Патриарха «дохтурскую книгу» - редчайшее в те времена медицинское пособие. Жил здесь и русский просветитель Карион Истомин: в 1692 году он издал свой знаменитый букварь, который подарил царице Наталье Кирилловне для воспитания внука, царевича Алексея, старшего сына Петра I. Для него же Истомин написал целую энциклопедию в стихах. Истомина иногда называют предшественником самого Василия Тредьяковского. Истомин воспел стихами царевну Софью, а потом и брак Петра I с Евдокией Лопухиной. Такие люди многое могли дать молодёжи. Не зря в Чудов монастырь было принято посылать на учение и воспитание детей знатных бояр. По достижении 16 лет они возвращались в обычную жизнь. Иностранный купец Конрад Кленк, в 1675 году посланный Генеральными штатами и принцем Оранским к царю Алексею Михайловичу для заключения оборонительного и наступательного союза, писал о Чудовой обители, что её скорее можно назвать дворянским учебным заведением, чем монастырём. В стенах Чудовой обители также жил и работал на благо Церкви Христовой великий иконописец Максим Грек. В монастыре было четыре храма. Каменный собор Чуда Михаила Архангела построили в 1501 году на месте разобранного древнего храма. Алексеевская каменная церковь, возведённая в 1483 году, несколько раз горела и перестраивалась. В ней на протяжении столетий неизменно совершалось крещение царских детей. Здесь крестились дети Ивана Грозного, в 1629 году тут был крещён будущий царь Алексей Михайлович, в 1672 году - Пётр I, в 1818 году - императорАлександр II. Стены церкви украшали трофеи русских войск, захваченные во время русско-персидской войны 1826 года. К Алексеевской церкви примыкал храм Благовещения, построенный в 1501 году и перестроенный в 1826-м. В Благовещенской церкви хранилась чудотворная икона Святителя Николая Чудотворца. Четвёртая - небольшая монастырская церковь - была посвящена апостолу Андрею Первозванному. |
| справщиков, а также формы упоминания Д. Г. в документах позволяют сделать вывод, что на Печатном дворе иверский архимандрит занимал ведущее положение ( Сиромаха. 1999. С. 36). (В качестве дополнительного вознаграждения, как было принято, ему выдали «от книжных выходов мелкие азбуки… по две книги безденежно» (РГАДА. Ф. 1182. Оп. 1. 66. Л. 3; Сиромаха. 1999. С. 36) и также «безденежно» в нояб. 1668 г.- «Чиновник архиерейского служения» (РГАДА. Ф. 1182. Оп. 1. 70. Л. 62-63 об.; Лукьянова. 2003. С. 213).) Среди подготовленных Д. Г. изданий - «Беседы на Евангелие от Иоанна» свт. Иоанна Златоуста, 1665 г. ( Сиромаха. С. 36; Лукьянова. 67), в послесловии к к-рому отмечается, что «в типографском тиснении свидетельствована и исправлена святогорцем архим. Дионисием со клевреты его»; Сборник переводов Епифания Славинецкого (творения святителей Григория Богослова, Василия Великого, Афанасия Александрийского, прп. Иоанна Дамаскина), май 1665 г., с аналогичным указанием ( Лукьянова. 66; Сиромаха. С. 36) и др. Кроме того, «по благословению святейших Вселенских патриархов… и патриарха Московского, и собора патриархов» 5 авг. 1666 г. и по указу царя от 6 сент. 1667 г. Д. Г. «с товарыщи» было поручено сделать новый перевод Служебника ( Лукьянова. С. 153). В работе на Печатном дворе Д. Г., по-видимому, использовал привезенные с Афона книги, к-рые т. о. повлияли на книжную справу никоновскую . Список книг, имевшихся в его распоряжении, Д. Г. привел в челобитной царю, поданной перед отъездом на Афон, где также сообщается, что он оставляет свою б-ку «ради церковные потребы и общия пользы» ( Покровский. 1912. С. XIII-XIV; Фонкич. 2003. С. 164-165). В собрании Д. Г. имелись как рукописи («Вопросы и ответы» свт. Афанасия Александрийского Антиоху, «Богословие» прп. Иоанна Дамаскина и др.), так и печатные издания («Пророки», НЗ, «Шестоднев», др. сочинения свт. Василия Великого, «Илиада» и «Одиссея» Гомера, труды Полибия и др.). Рукописные книги из б-ки Д. Г. частично сохранились в Синодальном собрании ГИМ (ГИМ. |
|
|
