| Глава XII. Раскол и монашество И.К.Смолич. Русское монашество 988—1917. (Оглавление) 4. Исправление книг при Патриархе Никоне В нашу задачу не входит подробное изложение истории раскола, для нас важно только показать, какое участие приняло монашество в волне протестов и в борьбе против реформ Никона. Поэтому мы собираемся предложить читателю лишь самый сжатый очерк истории раскола и участия монашества в протестах против реформ. 25 июля 1652 г. Никон с большой торжественностью был настолован на московский патриарший престол. Работа по исправлению богослужебных книг, которая велась и при патриархе Иосифе, была продолжена: прибывшие из Киева иноки Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий продолжали заниматься сверкой, монах Арсений Суханов еще в 1650 г. был послан на Восток для того, чтобы ознакомиться с обрядами Греческой Церкви и доставить в Москву необходимые документы (греческие книги, рукописи и т. д.). «Кормчая» , сданная в печать в 1649 г. и вышедшая при Никоне, и «Шестоднев», напечатанный в 1650 г., были исправлены после сличения с греческими рукописями. В конце 1650 г. в Москву прибыл митрополит Назаретский Гавриил, привезший послания Иерусалимского патриарха царю и Московскому патриарху, Гавриил не раз делал замечания о «разностях» в богослужебных обрядах Москвы; Иерусалимский патриарх Паисий, побывавший в Москве, перед отъездом из России (1650) тоже говорил царю и патриарху Иосифу о «московских разностях». Никон, тогда еще Новгородский митрополит, благодаря постоянному общению с царем, разумеется, знал об этих мнениях греков. Подобные упреки Никон слышал и от бывшего Константинопольского патриарха Афанасия (1633, 1633–1635, 1651), который в апреле 1653 г. прибыл в Москву и велел переписать для Никона «Чин архиерейского совершения литургии на Востоке» , торжественность которого была особенно по душе Никону. Первый шаг в проведении своих реформ Никон сделал весной 1653 г.— перед началом Великого поста он дал указание («память») настоятелям всех московских церквей: при чтении молитвы прп. Ефрема, занимающей особое место в великопостной службе, совершать поклоны строго «по преданию св. апостолов и отец», то есть не все 17 поклонов должны быть земными, а нужно делать только 4 земных поклона, остальные — поясные. Это первое «греческое новшество» вызвало большое смущение у некоторых московских священников, особенно у протопопов Ивана Неронова, Аввакума Петрова и Даниила из Костромы, имена и деятельность которых занимают столь важное место в истории раскола. Протопоп Аввакум с пронзительной яркостью охарактеризовал это смущение словами, которые цитировались тысячу раз: «Мы собрались и задумались,— писал Аввакум в своем «Житии»,— видим, зима наступает, сердце озябло и ноги задрожали». |
| К сожалению, царь, возможно, боясь, что избранный в это время новый патриарх окажется врагом обрядовых новшеств, не решился немедленно созвать собор, который должен был бы избрать преемника Никону, а в последующие годы уже сам Никон стал сожалеть, что отказался от власти и начал подумывать о своем возвращении на патриарший престол. В феврале 1660 года собор наконец был созван, но тогда Никон заявил представителям царя, что хотя он и соглашается на избрание своего преемника, но категорически настаивает на том, чтобы этот преемник был поставлен с его, Никона, благословения, а сам он оставляет за собой сан патриарха. Тем не менее собор вынес решение избрать нового патриарха, не запрашивая благословения Никона, а его самого лишить сана московского патриарха за безответственное оставление святительского Положение неожиданно осложнилось, когда это решение было опротестовано старым и верным сотрудником Никона, старцем Епифанием Славинецким, который неофициально играл роль адвоката своего бывшего покровителя. Ссылаясь на решения вселенских и поместных соборов, Славинецкий отметил, что лишение Никона сана патриарха не соответствует канонической практике православной Действительно, положение было крайне неясно. В истории русской церкви таких случаев еще не бывало, а на Востоке уходивший на покой или вынужденный оставить свой престол патриарх часто сохранял свой сан. Но в данном случае, зная натуру властного и беспокойного Никона, можно было опасаться, что оставление за ним сана патриарха может создать большие трудности и умалит авторитет его преемника. Поэтому, не зная в точности, как следовало бы поступить в согласии с каноническими правилами, царь и собор отсрочили окончательное решение и постановили созвать общеправославный собор с участием восточных патриархов, а пока что оставить во главе церковного окормления все того же нерешительного Питирима Крутицкого. Начались долгие переговоры с восточными патриархами, которые только в 1666—1667 годах привели к созыву такого собора. Это решение обратиться к арбитражу восточных греческих патриархов оказалось чревато тяжелыми последствиями для русской церкви, так как заранее исключало возможность вернуться к старому русскому обряду или по крайней мере найти какое-нибудь компромиссное решение, которое было бы приемлемо для сторонников старого обряда. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЕВФИМИЙ († 28.04.1705), мон. московского Чудова в честь Чуда архангела Михаила в Хонех мужского монастыря , писатель, переводчик, редактор, библиограф. Е. не имел священного сана, по замечанию архим. Гавриила (Домецкого) , «Евфимий монах простый, ни он диакон, ни поп» (БАН. 17.5.8 [Осн. 736]. Л. 8 об.). Ученого инока уважали царь Алексей Михайлович и патриарх Никон ; иеродиак. Дамаскин, близкий друг и соавтор Е., утверждал, что царь и патриарх дважды уговаривали Е. принять архиерейский сан, но он умолил «их благочестивые величества, да оставят его в просто монашеском сане пребывати» (Там же. Л. 9-9 об.). В расписках в получении денег и в записях к своим переводам и сочинениям Е. называет себя «старцем Чудова монастыря», но отождествление книжника с его современником келарем Чудова монастыря Евфимием, часто встречающееся в литературе, представляется сомнительным. Так, на Соборе 1690 г., подтвердившем правосл. т. зр. на время пресуществления Св. Даров (см. Евхаристия ), Сильвестр (Медведев) обвинялся в числе проч. в том, что в своей кн. «Манна Хлеба животного» он называл еретиком «самаго православнаго мужа, и правды ревнителя, и Церкве поборника, и веры защитника пречестнаго отца Евфимия» (Остен: Памятник рус. духовной письменности XVII в. Каз., 1865. С. 93). Между тем Сильвестр оставил в кн. «Манна...» положительный отзыв о келаре Чудова мон-ря Евфимии. Т. о., можно утверждать, что Е. и келарь Евфимий - разные лица, в одно время жившие в Чудовом монастыре. Достоверных известий о Е. сохранилось немного. Ф. П. Поликарпов-Орлов сообщает, что Е. был учеником Епифания (Славинецкого) , приехавшего в Москву в 1649 г. (РГБ. Собр. ОИДР. 238. Л. 1). В 1652-1659 гг. Е. работал справщиком на Московском Печатном дворе. В 1660-1669 гг. его имя отсутствует в расписках о получении жалованья и появляется снова в 1670 г., когда Е. вернулся к издательской деятельности. 17 июля 1690 г. указом царей Петра I и Иоанна V Алексеевичей он был отстранен от должности справщика за внесенные им без согласования с вышестоящими лицами изменения в текст месячных Миней. По-видимому, Е. продолжал работать на Печатном дворе внештатно до 1704 г., получая в качестве жалованья бумагу и книги. 10-летний перерыв в работе Е. на Печатном дворе заставил нек-рых ученых высказать предположение о 2 справщиках с именем Евфимий, трудившихся соответственно в 50-х и 70-90-х гг. XVII в. Однако проведенная В. Г. Сиромахой графологическая экспертиза расписок о получении жалованья установила тождество почерков справщиков. Косвенные данные, а именно прекрасное знание Е. литературы, изданной на Украине в 60-х гг. XVII в., и полная неосведомленность о лит-ре, изданной в Москве в тот же период, позволяют предположить, что в это время Е. жил в одном из укр. мон-рей. Сообщение о кончине Е. в Чудовом мон-ре содержится в сборнике трудов Е. РНБ. Погод. 1963 (Л. 174). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание КАРИОН (Истомин; 40-е гг. XVII в., Курск - после апр. 1718 (15.05.1722?), Москва), иером., поэт, педагог. Мирское имя К. неизвестно. Исследователи предполагают, что он был выходцем из подьяческой среды, поскольку его старший брат Г. Истомин и племянник И. Истомин служили подьячими. Под влиянием земляка и свойственника Сильвестра (Медведева) (сестра последнего Дарья была замужем за братом К. Гавриилом) К. принял постриг в Молченской Софрониевой в честь Рождества Пресв. Богородицы муж. пуст. близ Путивля, где в 1672-1675 гг. жил Сильвестр. В 1676 г., будучи диаконом Молченской пуст., К. приезжал в Москву, где получил деньги «в помяновение» умерших в 1675 г. Сарского и Подонского митр. Павла и иером. Епифания (Славинецкого) , общался с Евфимием , мон. Чудова в честь Чуда арх. Михаила в Хонех муж. мон-ря . Позднее К. переехал в Москву (возможно, вслед за Сильвестром (Медведевым), переселившимся в рус. столицу в 1677) и начал работать на московском Печатном дворе . Наиболее ранние сведения об этом периоде жизни К. относятся к 27 июня 1679 г., когда в расходной книге Печатного двора отмечено, что К. взят туда книжным писцом; 25 окт. следующего года К. уже числился в чтецах. На основании родства К. с Сильвестром (Медведевым) С. Н. Браиловский предположил, что в Москве К. первоначально жил в Заиконоспасском в честь Нерукотворного образа Спасителя мон-ре , где Сильвестр был строителем, и лишь позднее - в кон. 70-х или в нач. 80-х гг. XVII в. перешел в Чудов мон-рь. Возможно, под рук. Сильвестра К. изучил латынь и польск. язык. В 1680-1681 гг. он также учил греч. язык (24 сент. 1680 и 20 нояб. 1681 он получал деньги за изучение греч. языка «и для ево скудости»). 4 марта 1682 г. К. был назначен справщиком на Печатном дворе. В нач. 80-х гг. патриарх Московский и всея Руси Иоаким (Савёлов) обратил внимание на К. В июне 1681 г. К. передал патриарху подготовленное Сильвестром обличение труда приехавшего в Москву кальвиниста Я. |
| Москва. Кремль. Чудов монастырь. Собор Чуда Михаила Архангела в Хонех. /// Объект утрачен Карта и ближайшие объекты Чуда архангела Михаила в Чудовом монастыре Кремля собор (уничтожен). Чудов монастырь, основанный в 1365 г. святителем Алексием, митрополитом Московским, находился на месте площади перед зданием бывшего Президиума Верховного Совета СССР и западной части самого здания. История монастыря началась, вероятно, с построения небольшого каменного храма. Обитель изначально была общежительной, в ее духовном устроении принимали участие ученики преподобного Сергия Радонежского. В 1431 г. соборный храм перестраивался, а в 1501–1505 гг. был отстроен заново. Святитель Алексий заповедал похоронить себя в соборе основанной им обители, и был погребен «в церкви близ алтаря». Его святые мощи почивали в соборе до 1680 г., когда были перенесены в новоотстроенную Алексеевскую церковь. Одновременно с этим храмом при царе Федоре Алексеевиче (по некоторым данным, государь сам составил чертеж обновленного комплекса монастырских строений) была воздвигнута церковь во имя апостола Андрея Первозванного, примыкавшая с восточной стороны к Алексеевскому храму. Последней по времени постройки церковью Чудова монастыря был храм во имя святителя Иосафа Белгородского, устроенный в 1911 г. при кельях наместника монастыря. История Чудова монастыря богата знаменательными событиями и связана с именами многих выдающихся людей Русской Церкви и государства. В 1493 г. и 1547 г. монастырь сильно пострадал во время больших пожаров. В Смутное время его разграбили польские интервенты. Во время наполеоновского нашествия он служил резиденцией маршала Даву, который устроил свою спальню в алтаре соборной церкви. Захватчики грабили монастырское достояние и оскверняли святыни. После ухода французов из Москвы обитель, служившая с 1744 г. кафедрой московских архиереев, была восстановлена заботами архиепископа Августина (Виноградского). Чудов монастырь занимал особое положение среди московских обителей. В XVII веке он именовался Великой лаврой. Обитель издавна служила центром духовного просвещения и образования. В ней жил приглашенный на Русь при великом князе Василии III преподобный Максим Грек, занимавшийся здесь переводами и книжными исправлениями. В келье преподобного Максима собирались московские книгочеи. Здесь велись беседы на духовные и общественно-политические темы. Беседы, которые для их участников и, прежде всего, для самого преподобного Максима Грека окончились репрессиями со стороны светской и церковной власти. При патриархе Филарете в 1619–1633 гг. в Чудовом монастыре действовало греко-латинское училище («патриаршая школа»), где преподавали известный Арсений Грек и иеромонах Епифаний Славинецкий. |
| Павел, митрополит сарский и подонский, был выдающимся лицом среди церковной иерархии второй половины XVII века, и в истории патриарха Никона ему пришлось принять немаловажное участие. Это был один из ученых архиереев того времени, после которого осталась довольно значительная особенно по тому времени библиотека (опись ее напечат. во «Временнике» общ. ист. и древн. российск. при моск. университете т. V стр. 65–83). Он принадлежал по своим убеждениям к числу приверженцев реформы патриарха Никона . Когда в ночь с 17 на 18 декабря 1664 года приехал патриарх Никон в москов. Успенский собор, митрополит Павел был послан в собор для переговоров с патр. Никоном. Он же был послан к патр. Никону, выехавшему из Москвы, взять у него посох св. Петра митрополита и спросить его, зачем он приезжал. Из печатаемых нами теперь документов открываются новые стороны его жизни. А. Первый из этих документов – слово, произнесенное при погребении Павла, митрополита сарского. Известное гомилетическое правило de mortuis nihil nisi bonum не было превратно понято проповедником, не имело на него того сильного влияния, которое замечается в проповедях современных нам наших проповедников; черты, которыми проповедник обрисовывает личность митр. Павла, не были раскрашены, преувеличены, а наоборот истинные, исторически верные. Кому принадлежит это слово, кто был автор его – неизвестно; не Епифанию ли Славинецкому? (митр. Павел умер 9 сент. 1675 г., а Епифаний Славинецкий 19 ноября того же года). Павел, митрополит сарский, по словам проповедника, родился от благочестивых родителей (в мире – Петр), воспитан был в православии и довольно научившись искусству писания, посвятился «чинно по степеням во святый сан иерейский», «во младевеце бяше». По смерти жены, когда «юза супружества брачнаго» была растерзана косою смерти, и он сделался свободным, он принял монашество и «бысть ангел в полце всемилостивого Спаса». Павел оказался истинным монахом, так что превзошел всех своими подвигами «толико, елико превосходит своим светом звезды луна во время полнолунья». |
| Прежде нежели переселиться для говения в лавру, я желал еще посетить на Подоле духовную Академию Братского монастыря, первый рассадник наук в отечестве нашем, который устоял и прошел сквозь все бури неустройства южного края в течение двух с половиною столетий. Чрезвычайно замечательна судьба сего знаменитого училища, которого все перевороты недавно описаны со всевозможною подробностию одним из благочестивых его питомцев. Чувство необходимости образования духовного при жестоких гонениях унии и иезуитов внушило гражданам Киевским завести ученое братство при Богоявленской церкви на Подоле, по примеру иных духовных училищ, которые в то же время возникли в Остроге, Львове и Вильне по манию воеводы, князя Острожского и епископов православных. Первосвятитель Восточной Церкви, Патриарх Иеремия Цареградский, учредив патриаршество в Москве, благословил братство сие при самом его начале, в 1389 году, и тридцать лет спустя другой Святитель Востока, Патриарх Иерусалимский Феофан, утвердил оное своею грамотою, объявив Ставропигиальным в то самое время, когда Церковь Малороссийская, лишенная своих пастырей, страдала совершенным безначалием. Ревностный Патриарх дал и покровителей рождающемуся святилищу наук в лице рукоположенных им митрополита и епископов. Благочестивая жена маршалка Анна Гугулевич уступила Братскому училищу двор свой и несколько зданий на Подоле; гетман Петр Сагайдачный, столько лет сграшный своим оружием полякам, пожертвовал собственным имуществом обители Братской; сам он, заключившись в стенах ее, написал целую книгу в защиту православной веры. С тех пор ученое братство под покровительством гетманов Малороссии, хотя несколько раз упадало во дни жестоких битв с поляками, но опять возникало. Богдан Хмельницкий был его воспитанник и член, со всеми почетными людьми мирскими и духовными того времени. Отселе и благочестивый Царь Алексей вызвал ученых иноков для исправления книг церковных, Епифания Славинецкого и Арсения Сатановского, которые в свою чреду сделались начальниками просвещения в Москве. |
| Феодосий, святитель, архиепископ Черниговский (Углицкий или Полоницкий-Углицкий) † 1696; память 5/18 февраля, 9/22 сентября Святитель родился в начале 30-х годов XVII столетия в Правобережной Украине. Происходил из древнего Дворянского рода Полоницких-Углицких. Родителями его были иерей Никита и Мария. Имя, данное святителю Феодосию при крещении, осталось неизвестным. В своей семье будущий святитель получил задатки того религиозного чувства и благочестия, которые проявились в нём впоследствии. Об отроческих и юношеских годах святителя сохранилось очень мало сведений. Известно только, что он был «кроткий и послушный». Образование получил в Киево-Братской коллегии при Киевском Богоявленском монастыре. Конец сороковых годов XVII столетия был временем расцвета коллегии. Ректорами в то время были архимандрит Иннокентий (Гизель), а затем игумен Лазарь (Баранович; † 1693), впоследствии архиепископ Черниговский. В числе наставников были такие просвещённые люди, как иеромонахи Епифаний (Славинецкий), Арсений (Сатановский), игумен Феодосий (Сафонович), игумен Мелетий (Дзик) и епископ Белорусский Феодосий (Баевский). Товарищами святителя по коллегии были будущие выдающиеся учёные и пастыри: Симеон Полоцкий , Иоанникий Голятовский, Антоний Радивилловский, Варлаам Ясинский, Киево-Братская коллегия являлась в то время главным центром борьбы Православия против напора и нападок католического духовенства – иезуитов и униатов. В годы обучения окончательно определилось призвание святого к иноческому подвигу. Свободное от занятий время он отдавал молитве, чтению Священного Писания . Можно предположить, что святителю Феодосию не пришлось пройти полного курса коллегии, так как во время разорения Киева поляками коллегия на несколько лет прекратила свою деятельность. Историк Петров Н.И. предполагает, что после закрытия коллегии Феодосий отправился за границу, где, возможно, получил высшее образование. По завершении образования будущий святитель принял монашество в Киево-Печерском монастыре и был назван Феодосием в честь преподобного Феодосия Печерского († 1074; память 3/16 мая). Выдающиеся способности и высокая духовная настроенность молодого инока были сразу отмечены митрополитом Киевским Дионисием (Балабаном; † 1663), который поставил его архидиаконом Киево-Софийского собора, а затем назначил наместником митрополичьего кафедрального дома. |
| Эта история выглядит довольно странно, если вспомнить, что она исходит из уст церковной власти. Ведь косвенным образом из нее вытекает, что не только «юноши неции», но и священноначальницы были тогда «святых Отец Преданием невежди», иначе как бы могли они тогда так легко поверить невеждам-юношам? Но действительно, как будет показано ниже, до определенного момента почти все на Москве, даже будущие защитники православия, придерживались латинской точки зрения на предмет. Исключение составлял, быть может, только Епифаний Славинецкий, но и он вовсе не бил тревогу 267 . Правда, «Остен» содержит рассказ о беседе, бывшей между старцами Епифанием и Симеоном в крестовой палате патриарха. Во время этой беседы Симеон спросил будто бы, право ли веруют западные о времени пресуществления Даров, и получил ответ, что нет, неправо, ибо восточные отцы учат, что только после призывания Духа Святого «претворяется хлеб и вино, и бывает сущо истинное тело Христово и кровь Христова» 268 . Но и это известие кажется не вполне достоверным. Хотя текст этот, помимо «Остна», входит и в рукописный сборник сочинений Епифания Славинецкого, но не принадлежит ему самому, так как сам он упоминается здесь в третьем лице, как «муж многоученый, не токмо грамматики и риторики, но и философии и самыя феологии известный... испытатель и искуснейший разсудитель» 269 . Следовательно, скорее всего, беседу Симеона и Епифания сохранил для нас тот же Евфимий, автор «Остна». Но именно этот общепризнанный сегодня факт и понуждает усомниться в подлинности беседы. Епифаний умирает в 1675 году, а между 1675 и 1678 годами Евфимий по повелению патриарха Иоакима составляет первую редакцию «воумления священником» 270 (в своем окончательном виде, который оно приобретает уже в конце столетия, известного как «Известие учительное»). В ней он ясно излагает латинское учение о пресуществлении 271 . Того же учения держался, очевидно, и сам патриарх, приказавший царям Иоанну и Петру во время коронации творить земные поклоны на словах Спасителя «Приимите, ядите» 272 . |
| Глава 10. ЕПИФАНИЙ СЛАВИНЕЦКИЙ, СИМЕОН ПОЛОЦКИЙ И ИХ ПРЕЕМНИКИ Перенесение киевской учености в Москву было важнейшим событием в истории русской образованности XVII века. Событие это, чрезвычайно плодовитое по своим последствиям, началось постепенно, едва заметно, не сопровождалось никакими новыми учреждениями и ничем торжественным. Из московских бояр выдавался тогда Федор Михайлович Ртищев. Это был человек старой Руси, но лучший человек, какого могла выработать старая Русь. Ревностно благочестивый, хранитель священных преданий и обычаев старины, он не довольствовался, как другие, одним соблюдением внешних приемов набожности; он был из тех, которые ищут внутреннего смысла наружных признаков; учение Христа увлекало его к подвигам христианской добродетели. Ртищев тратил значительные суммы на выкуп пленных, которых тогда было чрезвычайное множество в мусульманских землях, помогал нуждающимся, построил и содержал больницу для убогих. Во время войны с Польшею, сопровождая царя, Ртищев взял на себя попечение о раненых и изнемогавших от зимнего холода, приказывал подбирать их и отвозить для приюта в нанятые для них помещения, пользовал и содержал на свой счет, а по выходу их давал им вспоможение. Ртищев очень любил читать книги духовного содержания и посещать богослужение. Но ни то, ни другое не могло удовлетворять его в своем тогдашнем виде. Не все сочинения святых были ему доступны в славянском переводе, да и списки тех, которые он мог читать, не отличались правильностью и однообразием смысла. Ртищев видел, что нужны новые, более правильные переводы; чтение самого Священного Писания возбуждало в нем желание проверить, правильно ли оно переведено в том виде, в каком было доступно для русских. Печатных изданий, кроме Острожского, не было; в рукописных были разноречия. Ртищев пришел к тому, что было бы необходимо в Москве заняться переводами благочестивых книг. Богослужение совершалось в то время, как искони в Москве, небрежно, невежественно, неблагочинно. Ртищев настаивал на том, что надобно привести его в достойный вид и произвести пересмотр богослужебных книг. Царь Алексей Михайлович полюбил Ртищева. Характер этого боярина пришелся по душе тишайшему царю. Бояре же смотрели на Федора Михайловича не совсем дружелюбно, даже с насмешкою; при тогдашнем господстве внешности, тот, кто слишком задумывался о внутреннем смысле внешнего благочестия, казался для многих чудаком. |
|
|
