| Мария Евгеньевна была удивительным человеком и в то тяжелое время помогала всем, кому могла. К ней все приходили со своими финансовыми трудностями, она раздавала все легко и, можно сказать, весело. Многие злоупотребляли ее милосердием, и после смерти на книжке у нее осталось 38 рублей. Остальное она незадолго до смерти отдала сыну полотера на приобретение кооперативной квартиры. Он обещал постепенно отдавать, но не исполнил этого, а Мария Евгеньевна и не жалела. Тяжело заболев, Мария Евгеньевна скончалась в доме своей племянницы. «Всегда, когда нам было плохо…» Одними из близких духовных чад батюшки был разветвленный род Сахаровых. В страшные годы гонений их потомки хранили веру и благочестие, часто обращаясь к помощи молитв почившего праведника. Вспоминает Нина Андревна Монахова-Огнева: «Моя мама и мой папа происходят из родов почитателей о. Валентина. Мамина мама Анисья Павловна и ее мать, моя прабабушка Прасковья Сахарова были преданными духовными дочерьми батюшки Валентина. Мой дедушка Алексей Михайлович происходил из рода Климановых — другой семьи батюшкиных почитателей. О них часто упоминает Анна Ивановна Зерцалова. А мой отец — Андрей Андреевич — из рода Монаховых, которые тоже все были духовными детьми о. Валентина. Прабабушка Прасковья Сахарова была очень верующей, необыкновенной жизни человеком. Батюшка очень ее любил. Жила она достаточно далеко — в Малом Ярославце, и приезжала к батюшке когда только могла. Отец Валентин уделял ей столько внимания, что она считала себя недостойной этого. А батюшка говорил, что она такая молитвенница, что может все вымолить у Бога. Прабабушка Прасковья приезжала к батюшке часто и ничего не решала без его благословения. Однако, к концу ее жизни случилось так, что она надолго уехала в деревню. Батюшке говорили, что она болеет, и, как он потом говорил, он молился за нее. И вдруг приезжают и говорят: «Батюшка, а ведь Прасковья-то умерла» — «Как умерла?» — «Да, вот она тяжело болела, умерла, тогда-то ее похоронили.» Батюшка взялся рукой за голову и сказал: «Вы бы лучше меня ударили по голове, чем сказали, что умерла Прасковья». Вот так отец Валентин уважал ее. Поэтому, когда у нас в доме что-нибудь не так, я всегда стараюсь молитвенно к ней обращаться. |
| Каклюгин Н.В. Трудности сейчас есть у Вашего подразделения с финансированием? Скворцова Е.С. Финансирования практически никакого нет. Мы делаем исследования за ту маленькую зарплату, которая есть. Вот сейчас мы предполагаем провести анкетирование сельских школьников, села, и вопрос встаёт простой: а как доехать до этого села, потому что у Центра медицинской профилактики денег на разъезды нет. Гребенникова Валентина Владимировна, заместитель министра здравоохранения Московской области, доктор медицинских наук. Приглашаем вас в Московскую область. Достаточно уже вам села. Шурыгина Татьяна Евгеньевна, заместитель главного врача по наркологии Государственного бюджетного учреждения здравоохранения Московской области «Психиатрическая больница N8», город Орехово-Зуево, врач психиатр-нарколог, заслуженный врач Российской Федерации, кандидат медицинских наук. Можно маленький вопрос? Председательствующий. Только коротко, потому что иначе все заявленные докладчики не успеют выступить. Шурыгина Т.Е. Спасибо! Скажите, пожалуйста, мониторит ваш Центр, мониторит ФСКН, тестируют одни, другие, вторые, третьи, пятые. Как Вы считаете, кто же должен всё это соединить? Ведь самая большая печаль от того, что никто не знает истинной картины происходящего. Скворцова Е.С. Это вопрос, который, я считаю, необходимо обсудить серьёзно в рабочем порядке. Шурыгина Т.Е. Немного поясню. Шурыгина Татьяна Евгеньевна, заместитель главного врача по наркологии, Орехово-Зуево, Московская область. Елена Сергеевна здесь не случайно, потому что в Орехово-Зуево мы создавали модель профилактики с учетом их исследований, на основе того мониторинга, который мы получили с их помощью в 2000 году. Когда мы промониторили наши школы и получили результаты на фоне всей Московской области, нам казалось, что наше Орехово-Зуево самое плохое и неудачное место, где мы работаем. Но Елена Сергеевна сразу сказала: «Татьяна Евгеньевна, у вас же какая-то построена система профилактики». Меня это очень удивило, и я тогда ответила: «А какие показатели нам нужно знать, чтобы оценить, мы правильно идём, в том направлении или нет?» Она назвала ряд показателей, по которым мы в дальнейшем выстраивали модель профилактики. И весьма успешно. |
| Сергей Прокопенко. Речи, речи! Иван Трофимович. Слово принадлежит Андрею Евгеньевичу. Пружанская. Андрей Евгеньевич, мы вас умоляем! Несколько слов, произнесите, несколько слов. Я всегда говорю, Андрей Евгеньевич – гениальный оратор. Секретарь общества… Николай Прокопенко. Любовь Романовна, вашу биографию вы расскажете после. Речи, просим, просим… Подгорный. Простите, господа, я решительно не могу. Ершов. Андрей Евгеньевич предпочитает прыгать через верёвочку. Сергей Прокопенко. Господа, я скажу речь! Татьяна Павловна. Только не кричите. Николай Прокопенко. Караул!! Не надо! Прыгать через верёвочку! Господа, не надо речей – давайте верёвку. Иван Трофимович. Да дайте вы ему сказать, голубчик. Николай Прокопенко. Пусть лучше Таракан говорит. Голоса. Таракан, Таракан… Пружанская. Ха, ха, ха… Я умоляю вас… Вытаскивают Вассо на авансцену. Вассо (упирается) . Что вы, господа… тут лидэры есть – какой я оратор… Голоса. Речь, речь, речь!! Пружанская. Я умоляю, умоляю вас… Вассо. Татьяна Павловна – учёный женщина: материалы собирает, всегда сказать может… Аркадий Тимофеевич – ума палята… Николай Прокопенко (берёт Вассо за шею) . Говори, Таракан, или мы подвергнем тебя инквизиции! Окружают Вассо. Вассо. Двумя слявами скажу. Много нэ надо. У нас на Кавказ людэй много – дэнэг нэт. В Росыи дэнэг много – людэй нэт. Ваши бы дэнги нашим людям – хорошо будет. Николай Прокопенко (кричит) . Ого-го-го! Таракан… Хохот. Сергей Прокопенко. Качать Таракана, ура!.. Общий шум. Действие третье Картина первая Небольшая комната в типографии. Входная дверь налево. Прямо стеклянная дверь, в неё видны типографские машины, рабочие, электрическая лампочка, в правом углу около окна небольшой стол, заваленный грудой корректур, около стола поломанный плетёный диван, старое мягкое кресло и два венских стула. В комнате обычный типографский беспорядок. Стены без обоев. На полу лоскутки бумаги, в левом углу кипы журналов, входная дверь часто отворяется и хлопает: проходят рабочие типографии. На диване сидит Ершов и курит. Сниткин читает корректуру и делает пометки карандашом. Сергей Прокопенко ходит из угла в угол. |
| Пружанская. Вот именно. Я тоже говорю. Мы будем умолять Андрея Евгеньевича. Мы должны… Сергей Прокопенко. Да не мешайтесь вы, наконец, с вашими мольбами. Ершов. Недоумеваю: разве «новое направление» Андрея Евгеньевича недостаточно ясно изложено в его статье? Какие ещё требуются пояснения? Я опять-таки говорю, что всецело присоединяюсь к Андрею Евгеньевичу, к его чисто деловой постановке вопроса. Так и ему легче, и нам легче. Сергей Прокопенко. Нетс, извините, пожалуйста: я считаю необходимым договориться до конца. Уж если на то пошло, то мы должны ещё выяснить, может ли Андрей Евгеньевич и сотрудничать, да. Доктор. Не горячитесь, не горячитесь, Сергей Борисович. Николай Прокопенко. Зарвался, Серёжка. Сергей Прокопенко. Я говорю совершенно хладнокровно. Мы вправе потребовать от Андрея Евгеньевича объяснений, и он обязан их дать. Подгорный. Каких объяснений? Сергей Прокопенко (вспылив) . Объяснений вашей измены, если вам угодно. Общий шум. Лазарев. Сергей Борисович! Пружанская. Это ужасно. Я не солидарна. Я совершенно не солидарна. Андрей Евгеньевич, умоляю вас… Подгорный. Позвольте, позвольте, господа, на резкости я не обижаюсь. Но здесь не резкость, а неправда. Я никому и ничего не изменял. А действительно много пережил и теперь всё вижу по-новому. Идти же против своей совести не могу. Лазарев. По-моему, Андрей Евгеньевич, самое лучшее – объясниться. Подгорный. Хорошо. Если вы этого непременно хотите. Только, по-моему, это всё ясно. Сергей Прокопенко. Совершенно не ясно. Подгорный. Аркадий Тимофеевич совершенно прав, что моё теперешнее направление, или, вернее сказать, настроение, вполне высказано в моей статье – и, право, я не знаю, что ещё могу добавить для пояснений. «Новое», что случилось со мной, – это то, что я окончательно сознал, что ни во что по-настоящему не верю, сознал также и то, что в этом источник всех моих и, вообще, человеческих несчастий. Не веру в Священное Писание я имею в виду. А, понимаете ли, вообще всякую веру . Сергей Прокопенко. И в домовых. |
| Доктор. Задерживающие центры, Сергей Борисович, задерживающие центры!.. Лазарев. Позвольте, Андрей Евгеньевич, один вопрос, для пояснения: каков же ваш план для осуществления всего того, что вы здесь говорили?.. Подгорный. Никакого. Я ничего не знаю. Никуда не зову. Я скорей спрашиваю так же: верно ли? Что старое не верно, это я знаю. Но нет ли ошибки в новом? Татьяна Павловна. Сплошной вздор. Входит Иван Трофимович. Иван Трофимович (неожиданно громко) . Господа, я извиняюсь… Перерву… Я должен сказать публично… Вот что… Андрей Евгеньевич играет роль… Одним словом… (Кричит, совершенно не владея собой.) Вы любовник моей жены!.. Вы подговорили её взять у меня на ваш журнал деньги!.. Да, деньги!.. Вы живёте на содержании вашей любовницы!.. Лидия Валерьяновна (срываясь с места, её удерживают) . Молчи… Молчи… Общий шум. Пружанская. Доктор, доктор… Иван Трофимович. Я всё знаю… Я теперь всё знаю… Мне писали письма… Я не верил… но сегодня я видел собственными глазами, как вы целовались с моей женой. Вы – негодяй! Подгорный. Вы с ума сошли… Какая грязь… Если бы это касалось меня… Я смолчал бы… Но Лидия Валерьяновна… Лидия Валерьяновна (твёрдо) . Андрей Евгеньевич, если мы друзья, я вас прошу предоставить всё мне… Иван Трофимович. Всё это не то, не то, не то… Картина вторая Комната второй картины третьего действия. Подгорный сидит за столом и быстро пишет. Длинная пауза. По лестнице медленно подымается дедушка Исидор. Подгорный запечатывает конверт. Странник. Вот и я, родной. Рад, что ли, гостю-то? Подгорный. Дедушка, я боялся, что ты не придёшь: я всё решил, дедушка, окончательно. Странник. Ну, и слава Богу, и слава Богу. (Хочет снять котомку.) Подгорный. Не снимай – мы здесь ночевать не будем. Я ухожу с тобой. Возьмёшь? Странник. По святым местам ходить? Подгорный. Не знаю… Только уйти… с тобой хочу быть… Странник. Ну, и с Богом… Старый да малый… Подгорный. Только я хочу сказать тебе… чтобы, понимаешь, без всякого обмана… Я не хочу тебя обманывать… Странник. Да что ты, Господь с тобой… |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Семенов - пример соединения православной веры и научной мысли» Редакция «Русской народной линии» поздравляет профессора Валентина Евгеньевича Семенова с 70-летием 03.04.2012 481 Время на чтение 6 минут Сегодня, 3 апреля, исполнилось 70 лет постоянному автору «Русской народной линии», директору НИИ Комплексных социальных исследований Санкт-Петербургского государственного университета, доктору психологических наук, профессору Валентину Евгеньевичу Семенову . Коллектив редакции «Русской народной линии» от всей души поздравляет Валентина Евгеньевича с юбилеем, желает ему многая и благая лета, а также дальнейших творческих успехов. В редакцию РНЛ поступил поздравительный адрес от Собора православной интеллигенции, составленный его членом искусствоведом Марией Сергеевной Фоминой : «Сегодня юбилей у одного из постоянных авторов РНЛ, крупного ученого, известного социолога, публициста, одного из самых темпераментных борцов за честность в социальных науках и в самом обществе Валентина Евгеньевича Семенова. Будучи очень молодым душевно и даже внешне, невероятно энергичным и деятельным, В.Е.Семенов - современник всех главных событий второй половины ХХ века, от Великой Отечественной войны до распада Советского Союза, и судьба Родины всегда проходила через его сердце. Соединение интеллекта ученого и любящего сердца патриота, болеющего за свою страну, - вот неотъемлемые черты личности Семенова. Доктор психологических наук, директор НИИ комплексных социальных исследований СПбГУ, В.Е.Семенов является автором новаторских теорий в российской социологии: это, прежде всего, социальная психология искусства, ставшая предметом его докторского исследования, и концепция российской полиментальности, в которой сконструированы основные модели психотипов - менталитетов внутри российского общества (российско-православный, коллективистско-социалистический, индивидуалистско-капиталистический, криминально-групповой и др.). Но для массового читателя Семенов - прежде всего пример не столь частого и вдохновляющего соединения православной веры и научной мысли, пример честной, искренней, порой беспощадной критики самых вопиющих явлений в нашем обществе: он писал о нашем дебилизирующем и развращающем телевидении, которое исследовал как ученый, придя к выводу, что дутый идол рейтинга нужен только толстосумам-продюсерам и всей идеологической обслуге олигархата; он бил в набат о чудовищной затее со строительством «Охта-центра», назвав его новой Вавилонской башней, которая будет отбрасывать демоническую тень на град святого Петра - и не только писал, но и выступал на митингах, которые впервые в истории новой России объединили правых и левых, патриотов и либералов, и итогом которых стала явная победа общественности - отмена строительства газпромовского чудища. Семенов горячо и аргументировано выступает по множеству жгучих социальных тем, и его слово, его стремительная, взволнованная речь всегда берет читателя за душу. |
| Мария Евгеньевна была удивительным человеком и в то тяжелое время помогала всем, кому могла. К ней все приходили со своими финансовыми трудностями, она раздавала все легко и, можно сказать, весело. Многие злоупотребляли ее милосердием, и после смерти на книжке у нее осталось 38 рублей. Остальное она незадолго до смерти отдала сыну полотера на приобретение кооперативной квартиры. Он обещал постепенно отдавать, но не исполнил этого, а Мария Евгеньевна и не жалела. Тяжело заболев, Мария Евгеньевна скончалась в доме своей племянницы. «Всегда, когда нам было плохо…» Одними из близких духовных чад батюшки был разветвленный род Сахаровых. В страшные годы гонений их потомки хранили веру и благочестие, часто обращаясь к помощи молитв почившего праведника. Вспоминает Нина Андревна Монахова-Огнева: «Моя мама и мой папа происходят из родов почитателей о. Валентина. Мамина мама Анисья Павловна и ее мать, моя прабабушка Прасковья Сахарова были преданными духовными дочерьми батюшки Валентина. Мой дедушка Алексей Михайлович происходил из рода Климановых – другой семьи батюшкиных почитателей. О них часто упоминает Анна Ивановна Зерцалова. А мой отец – Андрей Андреевич – из рода Монаховых, которые тоже все были духовными детьми о. Валентина. Прабабушка Прасковья Сахарова была очень верующей, необыкновенной жизни человеком. Батюшка очень ее любил. Жила она достаточно далеко – в Малом Ярославце, и приезжала к батюшке когда только могла. Отец Валентин уделял ей столько внимания, что она считала себя недостойной этого. А батюшка говорил, что она такая молитвенница, что может все вымолить у Бога. Прабабушка Прасковья приезжала к батюшке часто и ничего не решала без его благословения. Однако, к концу ее жизни случилось так, что она надолго уехала в деревню. Батюшке говорили, что она болеет, и, как он потом говорил, он молился за нее. И вдруг приезжают и говорят: «Батюшка, а ведь Прасковья-то умерла» – «Как умерла?» – «Да, вот она тяжело болела, умерла, тогда-то ее похоронили.» Батюшка взялся рукой за голову и сказал: «Вы бы лучше меня ударили по голове, чем сказали, что умерла Прасковья». Вот так отец Валентин уважал ее. Поэтому, когда у нас в доме что-нибудь не так, я всегда стараюсь молитвенно к ней обращаться. |
| Из письма В., 30 лет: «…Пребывание в секте (сайентология) крайне негативно отразилось на моих отношениях с окружающими меня людьми, и в первую очередь — на близких. Мое мышление стало приобретать «правильную» компьютерную форму, американизироваться… Мое существование превратилось в настоящий хаос и кошмар. Самое тяжелое для меня так же видеть, что моя болезнь заразна. У всех, кто со мной общается повышается давление, начинают происходить негативные явления и всякие расстройства…» Женщина 50-ти лет, крещенная в Православии, перешла в секту. Ее сын, до этого послушный, спокойный юноша, становится наркоманом. Плоды сектантства очень печальны. Духовное разложение, психические нарушения, материальный ущерб и подрыв здоровья — таким часто бывает их итог. К сожалению, далеко не просто и не всегда возможно вырвать заблудшую душу из этого омута. 65. Вопрос: Вы часто ссылаетесь в своих выступлениях на работы профессора Д. Е. Мелехова. Расскажите о нем. Авторитетнейший ученый-психиатр, сын священника Рязанской епархии, доктор медицинских наук, профессор Дмитрий Евгеньевич Мелехов (1899–1979) является одним из основателей современной социальной психиатрии, т. е. той области психиатрии, которая вырабатывает принципы возврата душевно больных в жизнь. Крупный ученый, автор более 170 научных работ по различным вопросам клинической и социальной психиатрии, реабилитации психически больных и организации психиатрической помощи, истории психиатрии и общеметодическим вопросам. Талантливый педагог и тончайший клиницист, Дмитрий Евгеньевич пользовался огромным авторитетом у своих коллег и у тысяч страждущих, душевнобольных и их близких. Профессор Д. Е. Мелехов остался в памяти как великолепный врач, никогда не отказывающий в помощи. Скольким он помог в трудную минуту! Выписанные из больницы старались встретиться с ним, только чтобы услышать от него ласковое слово. Имело большое значение не только точное понимание болезненных проявлений, но и глубокое уважение, которое он испытывал к каждому человеку, в каком бы искаженном облике тот ни представал перед ним — в каждом человеке заложен образ Божий. Он умел предвидеть и показать самому больному здоровые стороны его личности, на которые надо опереться в борьбе с душевным недугом. В беседах с друзьями Дмитрий Евгеньевич неоднократно приводил примеры, когда, несмотря на психические заболевания, благодаря духовно правильному образу жизни, человек сохранял свою личность, ее красоту и оказывался трудоспособным, и он знал случаи, когда духовное расстройство — прелесть — при упорствовании в нем вело к психическим расстройствам и деградации. |
| Последние два года я тянула математику откровенно на жилах. Во многом из-за того, что тратила кучу времени на алгебру и геометрию, запустила даже те предметы, которые мне были действительно нужны, особенно английский. Вместо того, чтобы учить и практиковать язык, я зубрила формулы, искала значения функций, строила графики. К тому же мне светила золотая медаль, упустить ее из-за одного предмета мне бы никто не позволил — и в первую очередь я сама. Помню эти элективы на шестых и седьмых уроках. Страшные задачи из второй части — вот там уже был мой предел! Огромное болото, в котором я увязла, дойдя до середины. Но и Марина Евгеньевна видела, что дальше меня вести бессмысленно. Тем более уже объявили, что можно сдавать базу, а не профиль. Даже наш лучший ученик Аркаша выбрал для ЕГЭ и то и другое. А я подумала, что сдавать «экзамен для троечников» после вот такой пахоты стыдно, и… выбрала только профиль. Марина Евгеньевна сказала: «Молодец. Не позорь меня базой». Конечно, она знала, что в любом случае я сдам, причем неплохо. В мае на элективе мы разбирали адскую «банковскую» задачу на кредит. Моя соседка по парте пыхтела и переживала, потому что решение никак не давалось, а я тупо смотрела в свой листок. В тот момент призналась себе, что ничего не понимаю, а самое главное — НЕ ХОЧУ ПОНИМАТЬ. Хватит. Марина Евгеньевна посмотрела мою работу и показала ошибку в расчетах. Если бы еще чуть-чуть напряглась, я бы довела задачу до конца. Но мне уже было все равно. Как страшный сон Городская линейка. У выпускников в нашем городе есть традиция наряжаться в советскую школьную форму. Я стою в коричневом платье с кружевным фартуком, с огромными бантами и в белых гольфах. Администрация что-то говорит нам про «светлое будущее». Праздник заканчивается, завтра сдавать первый ЕГЭ. Я ни с того ни с сего начинаю реветь. В слезах и соплях, молча подошла к Марине Евгеньевне, мы обнялись. Все-таки я очень ее любила — может быть, единственную из всех учителей. И ненавидела математику. Здесь можно было бы придумать хеппи-энд и написать, что математика натренировала мою логику и закалила характер, но нет. Все эти годы я просто копила напряжение, которое в одну минуту вылилось наружу. |
| Н.Е. Емельянов. Человек Святой Руси, человек — легенда высоких технологий Кончилась жизнь Николая Евгеньевича Емельянова. Трудно сказать что-то лучшее, чем сказано в службе отпевания, где в первом тропаре поминаются мученики, которые молят Христа об усопшем. Действительно, Николай Евгеньевич так много потрудился для Бога и для Церкви, и так много страдал, что ему уготовано место вечного упокоения. 19 января, 2010 Кончилась жизнь Николая Евгеньевича Емельянова. Трудно сказать что-то лучшее, чем сказано в службе отпевания, где в первом тропаре поминаются мученики, которые молят Христа об усопшем. Действительно, Николай Евгеньевич так много потрудился для Бога и для Церкви, и так много страдал, что ему уготовано место вечного упокоения. В небесных чертозех всегда доблии мученцы молят тя Христе, егоже от земли преставил еси вернаго, вечных благ получити сподоби. Тропарь 1 песни канона на отпевании 14 января скончался профессор Николай Евгеньевич Емельянов , декан факультета информатики и прикладной математики ПСТГУ. Так написали о нем в изданиях о высокий технологиях: «Один из ведущих российских специалистов по СУБД и СЭД Николай Емельянов скончался на 71 году жизни. Он участвовал в разработке иерархической базы данных «ИНЕС», работавшей в 80-ых на предприятиях всей страны, СУБД «Ника» и СЭД «Евфрат».» 16 января в Николо-Кузнецком храме состоялось отпевание Николая Евгеньевича. После отпевания тело Николая Евгеньевича отвезли и похоронили на Кузьминском кладбище, на котором также похоронен прот. Всеволод Шпиллер , известный настоятель Николо-Кузнецов. На отпевании протоиерей Владимир Воробьев сказал краткое слово: Кончилась жизнь Николая Евгеньевича Емельянова. Трудно сказать что-то лучшее, чем сказано в службе отпевания, где в первом тропаре поминаются мученики, которые молят Христа об усопшем. Действительно, Николай Евгеньевич так много потрудился для Бога и для Церкви, и так много страдал, что ему уготовано место вечного упокоения. Сегодня вспоминается, что в свой последний День Ангела (19 декабря, память Николая Угодника, прим. ред.) Николай Евгеньевич рассказывал, как они вместе с отцом Владиславом (Свешниковым) поехали к отцу Иоанну Крестьянкину, чтобы спросить о священстве. Отца Владислава отец Иоанн благословил на священство, а Николаю Евгеньевичу он сказал: «А вы, Николай Евгеньевич, воспитывайте пока свою семью». Николай Евгеньевич, без тени разочарования, всю свою жизнь воспитывал свою семью. И в этот последний День Ангела, уже незадолго до своей кончины, он сказал: «Вот, я воспитал…» |
|
|
