| Турецкий султан Кылыч-Арслан, выгнанный из Никеи, стесненный в Иконии, предоставивший всю Переднюю Азию ее собственным судьбам, не был уже более серьезным врагом для Византии, которая и поспешила восстановить свои права в Малой Азии. Но раз Передняя Азия перешла во владение Византии, политика византийского императора пошла дальше: он начал подумывать о том, чтобы подчинить своей власти Сирию, Палестину и владения, основанные крестоносцами. Вот почему в событиях XII столетия мы встречаемся с явлением в высшей степени любопытным. Византийский император, объявляя войну крестоносцам, часто заключает союзы с тем самым народом, который так недавно еще готов был разрушить Византийскую империю, – заключает союзы с турками. То же самое делают и западные князья: угрожаемые со стороны Византийской империи, они, видя в ослабленных турках менее опасных врагов, чем были для них теперь греки, заключают с турками союзы, чтобы общими силами выжить из Азии беспокойный греческий элемент. В этом именно обстоятельстве и заключается весь трагизм положения дел и интерес изучения эпохи. Между всеми князьями выдающееся положение занял Боемунд. Он, устроившись в Антиохии, сохранил сношения с Западной Европой, что доставило ему весьма благоприятные условия и выгодное положение для предстоявшей ему деятельности. Боемунд решился округлить свои антиохийские владения; это и было вполне осуществимо, так как те незначительные и слабые представители мусульманского элемента, которые еще остались вокруг Антиохии, не могли оказать большого сопротивления. Но Боемунд в 1099 г. встречается с неожиданным для него противодействием. Император Алексей, так часто обещавший прислать войско и лично участвовать в походе, после занятия Иерусалима крестоносцами поднимает оружие против самих крестоносцев, направив свои действия на первый раз против самого опасного своего соседа – князя антиохийского. Он снарядил флот и приказал осаждать приморский город Лаодикею, занятый отрядом Роберта Нормандского. Отдать Лаодикею греческому императору было далеко не в интересах антиохийского князя, так как в этом случае он всегда был бы подвержен неприятному соседству и наблюдению со стороны греков. |
| Скоро это стало известно по всему лагерю и возбудило общее неудовольствие. Андроник Контостефан представил императору вероятные последствия такого малодушного решения и убедил выжидать событий на месте. Действительно, положение греков не было так безнадежно, как оно представлялось смущенной душе царя Мануила. Так, можно еще было надеяться на помощь от передового отряда, почти не участвовавшего в деле. Ночью собрали остатки армии и составили отряд, который наутро выслан был против турок, пускавших стрелы в лагерь. Оказалось возможным начать переговоры с Кылыч-Арсланом, который не предъявил неудобоисполнимых требований. И для него, конечно, победа не обошлась без потерь. Притом не входившие в состав его войска туркменские отряды с жадностью набросились на богатую добычу, захваченную у греков, и менее всего думали о продолжении войны. На другой день после дела при клисуре Кылыч-Арслан послал к Мануилу своего уполномоченного, именем Гавра, вести переговоры о мире, причем предложил в дар царю арабского коня и меч. Мануил здесь же в лагере подписал договор, которым обязывался, между прочим, срыть недавно возведенные укрепления Дорилей и Сувлей. Позволительно дополнить недосказанное у летописца: несчастное дело при Мириокефале положило конец притязаниям Зу-н-нуна, ибо оно надолго обеспечивало безраздельное господство иконийского султана в М. Азии. Через два дня греки начали отступление. «Зрелище, представшее глазам, было достойно слез, или, лучше сказать, зло было так велико, что его невозможно оплакать: рвы, доверху наполненные трупами, в оврагах целые холмы убитых, в кустах горы мертвецов; все трупы были скальпированы, у многих вырезаны детородные части. Говорили, что это сделано с тем, чтобы нельзя было отличить христианина от турка, чтобы все трупы казались греческими: ибо многие пали и со стороны турок. Никто не проходил без слез и стонов, рыдали все, причитая погибших – друзей и сродников». Проходя мимо Сувлея, греки разрушили город; что же касается Дорилея, то император не решился исполнить эту статью договора, вследствие чего враждебные действия между турками и греками продолжались и в следующие затем годы. |
| Позднейшие писатели рассказывают, что Боемунд, отчаявшись в успехе своего предприятия при Дорилее, послал гонцов к крестоносным вождям. Гонцы будто пришли прямо к Готфриду; последний, посоветовавшись с вождями, отправился лично на помощь Боемунду и выручил его из беды. Но дознано, что Готфрид вовсе не участвовал в деле при Дорилее; Боемунд разбил Кылыч-Арслана, соединившись с провансальцами. Делом при Дорилее и заканчивается более сильное сопротивление, которое турки оказывали крестоносцам; Кылыч-Арслан удалился внутрь страны и ограничивался слабыми нападениями на отдельные отряды крестоносцев. Теперь, когда турки оставили незанятыми области, прилегающие к морю, императору византийскому представилась полная возможность восстановить свою власть на всем побережье Малой Азии без особенных жертв и затруднений. Крестоносцы обратили внимание на армян, которые, естественно, не были довольны магометанским господством. Армяне, ослабленные ударами турок-сельджуков, долго отстаивали свою независимость; но это удалось только той части их, которые переселились в Месопотамию, Каппадокию и Северо-Восточную Сирию, по побережью Средиземного моря. Крестоносцы дали понять армянам, что если они согласятся действовать заодно с ними, то могут надеяться на освобождение от турецкого ига. Армяне с готовностью приняли предложение крестоносцев: в самое короткое время они выгнали из своих городов турецкие гарнизоны и турецкое население. Та часть крестоносцев, которая направилась на северо-восток от Гераклеи, имела целью поднять на своем пути христианские народности против турок и спуститься к Антиохии, где был назначен сборный пункт крестоносного ополчения. На юг от Гераклеи в Киликию направились только Балдуин, брат Готфрида, и Танкред со своими отрядами; они держали путь к Тарсу, занятому слабым турецким отрядом. Крестоносцы и здесь подняли против турок христианское население, как в стране, прилегающей к Тарсу, так и в самом городе. Турецкий отряд должен был сдаться крестоносцам. Здесь возникли пререкания между Балдуином и Танкредом из-за права на владение Тарсом. |
| Утром того же дня ворота города были отворены, и в город вошел византийский отряд. Греческий стратиг, стоя у стен Никеи, вошел в сношения с комендантом и от имени греческого императора потребовал сдачи города. Крестоносцы были возмущены таким ходом дела. Они рассчитывали на богатую добычу, между тем представитель греческого правительства отнял у них возможность грабежа. На их заявления он ответил напоминанием о ленной присяге и объяснил, что крестоносцы могут требовать удовлетворения от царя и он не откажет им, но что они обязаны исполнять обещание, скрепленное присягой, согласно которой все отвоеванные у мусульман города переходят во власть греческого императора и, следовательно, не должны подвергаться разграблению. Князья должны были уступить и еще раз повторить ленную присягу, от которой на этот раз не отказались и самые упорные, как, например, Танкред. Император со своей стороны обещал впоследствии соединиться с вождями, а в ожидании этого крестоносцам сопутствовал византийский уполномоченный Татикий. Истинная цель миссии Татикия выясняется из дел под Антиохией. По-видимому, он играл роль охранителя интересов византийского императора. Внешним образом его миссия мотивировалась тем, что он как представитель греческого правительства мог оказывать большое влияние на православное греческое и армянское население страны и таким образом крестоносцы, при его помощи, могли пользоваться всеми теми удобствами, каких не могли бы иметь, если бы им пришлось брать все вооруженной силою. Он обязан был вести крестоносцев к Палестине более краткими и удобными дорогами. От Никеи путь крестоносцев шел через Дорилей, Иконий и Гераклею. Здесь они разделились на два отряда: одни направились на юг, к Тарсу, другие пошли на северо-восток, чтобы, обойдя Таврские горы, спуститься к Антиохии. Кылыч-Арслан ожидал крестоносцев при Дорилее, желая преградить дальнейшее их движение. Впереди крестоносного ополчения шел Боемунд со своим отрядом. Ему и принадлежит честь победы над Кылыч-Арсланом при Дорилее. |
| — Санька, сам царь, терпи… Она закинула голову, глядя Петру в лицо. Было слышно, как у нее стукало сердце. Петр обнял ее за плечи, повел к столу и — пальцем на Василия Волкова. — А что, — худого тебе жениха привезли? Санька одурела: надо было стыдиться, она же, как безумная, уставила дышащие зрачки на жениха. Вдруг вздохнула и — шепотом: «Ой мама родная…» Петр опять схватил ее — целовать… — Эй, сват, не годится, — сказал князь-папа. — Отпусти девку… Санька уткнулась в подол. Алеша, смеясь, увел ее. Волков щипал усы, — видимо, на сердце отлегло. Князь-папа гнусил: — Сущие в отце нашем Бахусе возлюбим друг друга, братие… Вина, закуски просим… Иван Артемич спохватился, захлопотал. На дворе работники ловили кур. Алеша, виновато улыбаясь, накрывал на стол. Донесся Санькин надломанный голос: «Матрена, ключи возьми, — в горнице под сорока мучениками…» Петр крикнул Волкову: «За девку благодари, Васька». И Волков, поклонясь, поцеловал ему руку… Иван Артемич сам внес сковороду с яичницей. Петр сказал ему без смеха: — За веселье спасибо, — потешил… Но, Ванька, знай место, не зарывайся… — Батюшка, да разве бы я осмелел — не твоя бы воля… А так-то у меня давно и души нет со страху… — Ну, ну, знаем вас, дьяволов… А со свадьбой поторопись, — жениху скоро на войну идти. К дочери найми девку из слободы — учить политесу и танцам… Вернемся из похода, — Саньку возьму ко двору… Глава шестая В феврале 1695 года в Кремле с постельного крыльца думным дьяком Виниусом объявлено было всем стольникам, жильцам, стряпчим, дворянам московским и дворянам городовым, чтоб они со своими ратниками и дружинами собирались в Белгороде и Севске к боярину Борису Петровичу Шереметьеву для промысла над Крымом. Шереметьев был опытный и осторожный воевода. К апрелю месяцу, собрав сто двадцать тысяч служилого войска и соединившись с малороссийскими казаками, он медленно пошел к низовьям Днепра. Там стояли древняя крепость Очаков и укрепленные турецкие городки: Кизикерман, Арслан-Ордек, Шахкерман и в устье Днепра на острову — Соколиный замок, от него на берега протянуты были железные цепи, чтобы заграждать путь в море. |
| Дамасская резня ) стали предлогом для направления в Л. франц. военно-морской экспедиции и высадки десанта, призванного помочь османским властям в наведении порядка (авг. 1860 - июнь 1861). Международная комиссия в Бейруте в составе представителей Великобритании, Франции, России, Австрии, Пруссии и османского правительства выработала «Органический статут Ливана» - план учреждения в Горном Ливане автономной провинции (мутасаррифии) в составе Османской империи с конфессионально-пропорциональным представительством во властных структурах (июнь 1861). Губернатором (мутасаррифом) должен был быть католик неливан. происхождения. При нем действовал адм. совет с совещательными функциями, в к-рый должны были войти представители верующих различных конфессий, имевшихся в Л. В районах Эль-Батрун, Кесруан, Матн и Джаззин администрацию возглавляли марониты, в Эль-Куре - православные, в Захле - мелькиты-католики, в Эш-Шуфе - друзы. Создавались полицейские формирования смешанного состава. Все политические, юридические и фискальные привилегии феодальной знати отменялись. Тем не менее аристократические семейства Джумблат, Арслан, Хазин, Хубейш, Дахдах, Шихаб, Абу Лама и др. успешно инкорпорировались в администрацию мутасаррифии. По состоянию на 1862 г. в автономном Л. насчитывалось 115 тыс. маронитов, 28 тыс. православных, 24,5 тыс. друзов, 17,5 тыс. мелькитов-католиков, свыше 8 тыс. шиитов, 6 тыс. суннитов, неск. сотен протестантов и армян. Дева Мария Ливанская. Скульптура сантуария на горе Харисса. Кон. XIX в.— 1906 г. Дева Мария Ливанская. Скульптура сантуария на горе Харисса. Кон. XIX в.— 1906 г. Автономия находилась под коллективным протекторатом великих держав, к-рые, впрочем, мало вмешивались в ее дела. Собираемые налоги оставались в ведении местного правительства, в случае нехватки средств ливан. бюджет дотировался из имперской казны. В эпоху мутасаррифии Горный Ливан окончательно превратился в страну монокультуры шелка, ориентированную на текстильную промышленность Франции. До половины населения и такая же доля сельскохозяйственных земель были вовлечены в шелководство. |
| 13:1–9 Иоахаз Израильский 13:1. Хронология. Согласно Тилю, Иоахаз Израильский взошел на престол в 814 г. до н. э., в двадцать третий год Иоаса Иудейского. Он правил до 798 г. до н. э. Это был период, когда ассирийцы сосредоточили свое внимание на других местах. В результате сирияне, возглавляемые Азаилом, пытались усилить свое господство в этом регионе. 13:3. Власть Азаила над Израилем. Аза ил был царем Арама (Сирии) приблизительно в 842–800 гг. до н. э. Он известен также по фрагменту резьбы по слоновой кости из Арслан-Таша в Сирии и по цилиндрической печати, найденной в ассирийском городе Ашшуре. Ассирийцы утверждали, что захватили у Азаила много добычи. Арамейский царь воевал с ассирийским царем Салманасаром III в 841 г. до н. э. и потерпел поражение, хотя ассирийцам не удалось захватить главный город Азаила, Дамаск. После 836 г. до н. э. ассирийская угроза ослабела, и Азаил получил возможность сосредоточиться на военных действиях в Израиле и Филистии. 13:5. Избавитель Израиля от Арама. «Избавитель» (слово, восходящее к тому же древнееврейскому корню, что и «Мессия») в данном случае не назван по имени. Это выражение напоминает об избавителях периода судей. Возможно, это соседний правитель, например, Закур Хаматский или Адад-Нирари III Ассирийский, каждый из которых был в то время могуществен. Некоторые исследователи предлагают в качестве возможной кандидатуры даже Иоаса Иудейского. 13:6. Столбы Астарты ( в русском переводе – «дубрава»). Общим элементом хананейского культа и израильского синкретического богослужения на «высотах» и в городских святилищах было воздвижение «столбов Астарты». Остается некоторая неясность, являлись ли эти объекты просто деревянными столбами, украшенными резным изображением богини плодородия и символизирующими деревья, или они составляли часть священной рощи. Упоминание «столбов Астарты под всяким тенистым деревом» ( в русском переводе – «статуи и изображения Астарт») в 17:10, по-видимому, указывает на то, что это были объекты, воздвигнутые с культовой целью, а не обычные деревья. Как супруга Эла, Астарта была популярной богиней, чей культ упоминается в угаритских текстах (1600–1200 гг. до н. э.). Астарту высоко чтили в Финикии в 1-м тыс. до н. э., когда ее культ был внедрен в Израиле во времена правления династии Амврия и Ахава. Частое упоминание Астарты в библейском повествовании указывает на то, что ее культ представлял основную угрозу почитанию Яхве. Дополнительную информацию см. в коммент. к Исх. 34и Суд. 6:25 . 13:10–25 Иоас Израильский |
| Весной Роман IV снова отправился на сельджуков, но вынужден был вернуться, так как в тылу его армий восстал командир итальянских наемников Криспин. Мощное наступление норманнов Роберта Гвискара на остатки того, что когда-то было катепанатом Италия, задержало Диогена в Константинополе и в следующем, 1070 г. Турецкую кампанию возглавил Мануил Комнин, племянник императора Исаака. Однако он не справился со своей задачей, потерпел от мусульман серьезное поражение, турки заняли Хоны и Манцикерт. Весной 1071 г., после нескольких лет осады, пала последняя византийская крепость в Италии – Бари. Так как положение в жизненно важных для империи районах Малой Азии оставалось тревожным, Роман IV Диоген начал готовить решительный удар по сельджукам, нацеливая армию на Экбатаны и Тегеран – ключевые города султаната. Напрасно военачальник Иосиф Тарханиот, указывая на многочисленные опасности такого предприятия, предлагал выжечь приграничные районы и ждать турок там, лишая их возможности подкреплений, – император упорствовал. Летом 1071г., во главе стотысячной армии, оснащенной тяжелой артиллерией, Роман IV выступил в Армению, к берегам озера Ван, где две твердыни – Манцикерт и Ахлат – прикрывали Иранское нагорье. Предвкушая победу, император заранее разделил земли сельджуков между своими полководцами. Ромеи осадили Манцикерт и овладели им в начале августа, однако поход Диогена был обречен на неудачу с самого начала – бесстрашного, но недалекого василевса окружали изменники. Патриотизм, как это нередко бывает в эпоху упадка, был совершенно чужд значительной части аристократии, и желавшие во что бы то ни стало удалить императора с трона Дуки и их сторонники, не задумываясь, рисковали страной. Сначала, правда, покушались только на жизнь самого Романа – то ночью вспыхивала палатка, где он спал, то обрушивался дом, в котором он предполагал остановиться. Затем решили погубить его вместе с армией. Никифор Василаки, которому была поручена разведка, сознательно вводил василевса в заблуждение, и тот до последнего момента не знал, что султан Алп-Арслан с огромными силами приближается к Манцикерту. Иосиф Тарханиот, отправленный к Ахлату с внушительной частью войска, встретив турок, бежал, но не обратно в Манцикерт, а совсем в другую сторону, чем сильно ослабил войско Романа IV накануне генерального сражения. Более того, непосредственно перед боем отряд союзников-узов переметнулся к неприятелю. |
| Переговоры Алексея достигли, как предварительного результата, того, что французские князья обещали ему принять свои будущие палестино-сирийские завоевания в качестве ленов императора ромеев. Прежде всего, последнему ценна была их военная помощь для обратного завоевания Малой Азии. В 1097 г. Кылыч-Арслан был основательно разбит крестоносцами при Никее. Хитрым манёвром Алексея было то, что он побудил турок необходимого для него города Никеи сдаться ему. Гнев осаждающих, лишённых плодов своего напряжения, был совершенно справедлив, и все подарки и любезности не могли никогда восстановить доброго настроения. Притом Алексей имел тем более оснований для благодарности, что решительная победа 1 июля 1097 г. при Дорилее возвратила византийцам запад Малой Азии. Для восточно-римской империи это было неслыханным счастьем, так как собственными силами она никогда, ведь, не была в состоянии достигнуть в Азии чего-либо значительного: западная часть Малой Азии обязана сохранением своей культуры в течение свыше двух столетий и спасением от варварства единственно воинственному героизму крестоносцев. Лаодикия, Филадельфия, Сарды, Смирна, Ефес, все самые блестящие города греческой истории были вырваны из рабства неверных. Но отношения императора к франкам всё ухудшались. В то время как последние брали Антиохию и Иерусалим, император только расширял свои владения в восточной части Малой Азии; крестоносцы, так много сделавшие для него, с правом жаловались на то, что он не сделал ничего значительного в их пользу. Императору, конечно, его христианские союзники казались почти столь же опасными, как и турки Рума; и если иметь перед глазами планы Роберта Гвискара и события 1204 г., то нельзя его порицать за это. Запутанные отношения Алексея к Боэмунду, который укрепился в 1098 г. в Антиохии, приняли серьёзный оборот. Вследствие измены армянского стратига Филарета греки только в 1085 г. потеряли в пользу турок столицу Востока, когда-то возвращённую империи с затратой колоссальных усилий оружием Никифора Фоки; понятно, что они огромное значение придавали тому, чтобы опять овладеть ею. |
| Тотчас же по вступлении на престол Али-Арслан набрал огромную армию и двинулся против Армении. Когда он подошёл с востока, ему покорились в смертельном страхе властители Албании и Иверии. Затем, он обратился против могучей царской крепости Ани. Осада городов никогда не была делом азиатских степняков; однако, с беспримерной энергией турецкие орды держались перед крепостными валами. Центральное правительство, стеснённое в деньгах и солдатах, не послало вспомогательной армии и, таким образом, 6 июля 1064 года великолепный город стал добычей варваров. В то же время их конные шайки разъезжали до самых областей по р. Евфрату, грабя и предавая всё огню и мечу. Мелкий владетель Карса, в сознании своего бессилия перед этой страшной народной волной, уступил своё государство грекам и получил в виде вознаграждения город Цамендав в Киликийском округе Тавр, который вскоре стал второй родиной армянскому народу. Этот обмен был ему выгоден, ибо вскоре Карс попал в руки турок. Как в Азии, так и в Европе, политика правительства не отличалась энергией. В 1064 году мадьяры осадили Белград, важную крепость на Дунае. В следующем году опасность со стороны половцев заменила опасность от печенегов. Узы (огузы), называемые у русских половцами, у греков куманами – новая тюркская орда, богатая лошадьми, живущая в войлочных юртах, питающаяся кобыльим молоком и кониной, грязная, одетая в овечьи шкуры, обыкновенно вооружённая луком и стрелами – по примеру несчётного числа соплеменников последовали «стремлению на запад». Печенеги были ими вытеснены из области Днестра в Валахию. В 1065 году они в числе 60 000 перешли через Дунай. Тщетно старались воспрепятствовать этому византийские генералы Василий Апокап и Никифор Вотаниат: благодаря пресловутому гражданскому управлению, у них не было достаточно солдат. Одна из половецких орд проникла до Солуни, но заразные болезни и озлобленное сопротивление населения уничтожили её. Главные силы, оттеснённые на Балканский полуостров, очутились скоро в большой опасности. Их истребление является делом не жалкого правительства, совершенно напоминающего правительство недоброй памяти Священной Римской империи во времена Арманьяков, но отличной болгарской милиции и жаждавших мести печенегов, которые безжалостно избивали половцев. Остатки половцев молили о пощаде и были поселены в Македонии. |
|
|
