| После первой войны России с Турцией, Кучук-Кайнарджийским миром 10 июля 1774 г. постановлено было, чтобы все крымские татары составляли независимое государство под властью своего хана из рода Чингис-хана, избираемого самими татарами, чтобы Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн были отданы России в вечное владение, а Очаков, Молдавия и Валахия были уступлены Турции, и чтобы Русские корабли свободно могли плавать по Черному морю. Но мир этот был непродолжителен. Султан не переставал настаивать на том, что он, как верховный калиф, имеет право и обязанность посылать благословения новопоставляемым крымским ханам, а Сагиб, между тем, еще не получил его благословения. Ногайцы с своей стороны требовали (1775 г.) на Кубани от Сагиба, чтобы он утвердил у них сераскиром избранного ими Шагин-гирея. А крымские татары, недовольные Сагибом, низвергли его и избрали Девлет-гирея, которому и присягнули в Бахчисарае в верности; Шагин же объявил себя независимым ханом на Кубани. Девлет послал войско против Шагина; но Русские войска, поддерживавшие Шагина, разбили Девлета, и Шагин, объявленный независимым крымским ханом, сообщил о том султану. Султан считал это незаконным и требовал вывода Русских войск из Крыма. В Крыму началась междуусобная война. Татары, недовольные Шагином, завязали сношения с его братьями Богатырем и Арсланом и предложили первому занять ханский престол. Шагин обратился за помощью к Императрице Екатерине. Князь Потемкин для водворения мира на Кубани между ногайцами послал Суворова, и Суворов усмирил там мятежников, а генерала Самойлова послал в Крым для усмирения мятежников, восставших против Шагина. По усмирении мятежа, Шагин принял в Карасубазаре от татар присягу в верности, а Богатырь и Арслан сосланы были в заточение. Это было в августе 1782 г. В виду таких нестроений и беспорядков в Крыму, Потемкин доложил Екатерине, что крымское ханство не может быть самостоятельным, а должно быть присоединено к России. Императрица объявила (14 декабря 1782 г.) на то свое согласие. Дело поведено было так, что крымские татары подали Екатерине прошение о присоединении их к России, а Шагин отказался от престола. |
| Если начнут их спрашивать: что вы замешкались на Москве? то отвечают: будто настоятель их Юрий Остафьев учил Царевича вашего древком играть и оттого замешкались. А иных спрашивают: каким образом Татаре воевали Московскую Украйну? и они отвечают: будто при них приезжали Татаре и около Москвы все села и деревни и посады выжгли и взяли полону сорок тысячь; никто против них не выходил для того, что Царствие ваше тогда делали чан серебряный, чтобы крестить в нем Королевича. Бусурманы им говорили: отчего не противятся Московские люди Татарам? Гречане же отвечали: некий чернец заклял, чтобы им противу Татар войною не ходить, и иныя многия речи говорили их поганыя уста, а нам обо всем писать невозможно, они делают позор и срамоту роду христианскому; говорили же сии поганыя речи, именно Анастасий Иванов и Павел Иванов.» В дополнение к сему, от 20 Декабря 1611 года, Иван Петров писал к Царю чрез Ивана Матвеева: «что Султан Ибрагим приказал Хану Крымскому идти воевать Украйну и что он похваляется заставить Царствие ваше платить дань Султану, как и ему Хану, что весьма полюбилось Султану; ваше же Царствие да сотворить как ему Бог известит: велика сила Божия и будет что Богу угодно, а не по их собачьему хотенью. Да произволит Царствие ваше приказать Арслан-Аге, написать к Визирю ваше царское слово и послать письмо сие с своим человеком через Крым, чтобы Султан не поверил ложным обещаниям Хана, ибо Султан нынешний, кто что скажет, то и творить, и нет при нем человека, кто бы, об нем порадел и поучил его, как прежде был Мустафа-Паша. И прежде писал я, что едет к Царствию вашему от Цареградскаго Патриарха Никомидийский Митрополит Кирилл, и был уже у его благословения, но потом побранился с Ларийским Митрополитом и за то его отставили; вместо него посылают Палепатрийскаго Митрополита Феофана, который при бывшем Патриархе Кирилле (Веррийском) был в Янинской области, но за непостоянство отрешен, а при старом Патриархе Парфении соборно удален и на его место поставлен другой Митрополит; но нынешний Патриарх опять его пожаловал прежнею областию и посылает к вашему Царствию.» |
| Выбор был весьма удачный, трудно было найти наиболее подготовленного для решения серьезных государственных и военных задач человека. Роман Диоген приносил с собой на престол сознание высокой ответственности и любовь к военному делу, которое так долго находилось в пренебрежении. Он ни минуты не колебался дать истребованные у него обязательства соблюдать права наследников престола и управлять совместно с царевичами Михаилом, Андроником и Константином, имена коих ставились во всех законодательных актах. Но он должен был скоро почувствовать, что против него организуется враждебная партия с кесарем Иоанном Дукой и его сыновьями Андроником и Константином во главе. Не мог простить ему быстрого возвышения и Михаил Пселл , ставший на сторону врагов Диогена и объяснявший дурными намерениями самые лучшие действия царя. Известнейшие военные генералы Никифоры Палеолог и Вотаниат также оказались на стороне противников Романа Диогена. Непродолжительное царствование его, проведенное в походах и в войнах с неприятелями, в высшей степени трагическое по своим последствиям, служит прекрасным свидетельством исключительно трудных условий, в каких пришлось действовать этому рыцарственному государю, но вместе с тем беспримерного падения доблестей и добрых нравов в занимающий нас критический период. Заниматься изложением событий, происходивших на границах империи, мы предполагаем в другом месте, теперь же наметим лишь рамки, в которых проходит жизнь быстро следующих один за другим императоров. Роман Диоген не мог не понимать затруднительности своего положения, но он до некоторой степени пренебрег своими врагами и решился немедленно выступить против внешних врагов, наносивших большой вред в особенности восточным владениям. Может быть, в целях собственной защиты он взял в первый поход своего пасынка Андроника, чтобы на всякий случай иметь в нем заложника, равно и впоследствии, оставляя столицу, имел обыкновение брать с собой Пселла, как наиболее опасного интригана, которого лучше было постоянно держать на глазах. В марте 1068 г. предпринят им первый поход против турок-сельджуков; в апреле следующего года снова был совершен поход; весной 1071 г. Роман, несмотря на тревожные симптомы и предупреждения, вновь пошел походом в Азию. На этот раз в битве под Манцикертом (у озера Ван) ему изменил подчиненный ему вождь Андроник Дука, чем приведено было в расстройство царское войско и последствием чего был плен самого царя (1071). Хотя счастливый победитель, знаменитый своими победами Альп-Арслан, отнесся к пленнику великодушно и через неделю отпустил его на свободу, но обязал его по договору уплатить огромный выкуп. |
| Боемунд считал себя ничем не ниже Роллона и Роберта Гвискара и хотел повторить в Азии дела, которые его предки совершили в Европе. Боемунд был уже близок к осуществлению исторической задачи норманнского народа. Владея сильной армией, он округляет свое Антиохийское княжество. Здесь были мелкие государства, принадлежавшие турецким эмирам; но эти эмиры не могли оказать Боемунду сильного сопротивления, так как они были ослаблены войной с крестоносцами, к тому же их силы были разъединены внутренними раздорами. Но стремления Боемунда имели трагический исход, отразившийся неблагоприятным образом на всем христианском деле. Боемунд напал на опасного соперника в лице Данишменда Малика Гази, эмира Сивасского (на р. Галисе). Оставшись позади крестоносцев, Данишменды успели настолько усилиться, что после окончательного ослабления Иконийского султаната выступили к 1101 г. главным оплотом мусульманского элемента в Азии. Появление этой силы было вполне ново и неожиданно для Боемунда. Когда Боемунд по просьбе армянского князя Гавриила в Малатии пошел войной на Малика Гази, то против ожидания встретился с сильным турецким отрядом, потерпел полное поражение, захвачен со многими рыцарями в плен и отведен в Неокесарию, где содержался около четырех лет (1101 – 1104). Этот плен имел важное значение для всех христианских земель в Азии: христиане остались без своего главы, были предоставлены собственным силам среди враждебного магометанского населения. Боемунд, находясь в плену у Малика Гази, очень может быть, сделался его политическим наставником и учителем. Как ни был груб Данишменд, он понял цену своего пленника. Когда византийский император пожелал выкупить Боемунда, Малик Гази потребовал огромную сумму денег. Греческое правительство готово было на все жертвы, лишь бы избавиться от грозного норманна. Но тут спасло Боемунда совершенно случайное обстоятельство: Малик Гази и Кылыч-Арслан поссорились между собою из-за того, как должна была быть разделена между ними выкупная сумма за Боемунда. |
| Основываясь на сообщении о длине Силоамского тоннеля, составляющей 1200 локтей, и его реальной длине, составляющей 1732,6 фута, можно подсчитать, что длина локтя колеблется от 17,5 до 18 дюймов. Ввиду того, что археологи не обнаружили никаких измерителей локтя, его истинная длина остается неизвестной. 25:16. Откровение. Это понятие относится к скрижалям закона, дарованным Моисею. На древнем Ближнем Востоке кодексы законов обычно хранили в предназначенных для этой цели вместилищах, представляемых божеству. 25:17. Крышка (размеры, форма, назначение). Крышка ковчега, или «престол благодати», представляла собой плиту из чистого золота того же размера, что и ковчег, но, поскольку ее описание приводится отдельно, она имела особое значение. Крышку украшали золотые статуэтки херувимов, обращенных лицом друг к другу. Их крылья почти соприкасались над ковчегом, символически поддерживая невидимый престол Бога. Таким образом, ковчег Завета, вместилище которого символизировало подножие, а крышка – престол, был наглядным свидетельством присутствия Бога среди Израиля. 25:18–20. Херувимы. Библейские описания, равно как и археологические находки (в том числе несколько прекрасных образцов из слоновой кости, найденных в Нимруде в Месопотамии, Арслан-Таше в Сирии и Самарии в Израиле), показывают, что херувимы представляют собой крылатые существа, в облике которых сочетаются черты различных животных и человека, наподобие египетского сфинкса. В древнем искусстве херувимы часто изображались фланкирующими престолы царей и богов. Сочетание символики ковчега, согласно которой херувимы являются хранителями престола, а вместилище скрижалей – его подножием, и ветхозаветного образа Яхве, «восседающего на херувимах» (напр.: 1Цар. 4:4 ), подтверждает концепцию невидимого престола Яхве, воплощенную в ковчеге. Пустующие престолы, предназначенные для богов и царственных персон, были широко распространены в Древнем мире. 25:23–30. Стол для хлебов предложения. Покрытый золотом деревянный стол для хлебов предложения имел четыре ножки и кольца, в которые продевались шесты для переноски. |
| Самый желательный, естественный ход событий вслед за окончанием первого крестового похода должен был бы заключаться в дальнейшем проведении того принципа, который поставили себе крестоносцы, – принципа укрепления христианского элемента в Азии и ослабления мусульманского. Такой именно ход событий был желаем и ожидаем всем христианским населением как Европы, так и Азии. Но так как усиление христианского элемента в Азии обусловливало собою в то же время усиление тех княжеств, которые были основаны крестоносцами и так как это последнее обстоятельство было противно видам и интересам Византийской империи, то ход событий принял совершенно иное направление. Византийские цари с этих пор всегда стояли на страже своих собственных интересов и препятствовали делу усиления христианского элемента в Малой Азии; этим обстоятельством объясняется все негодование, все обвинения, которые направлены против Византии со стороны западноевропейцев. Турецкий султан Килидж-Арслан, выгнанный из Никеи, стесненный в Иконии, предоставивший всю Переднюю Азию ее собственным судьбам, не был уже более серьезным врагом для Византии, которая и поспешила восстановить свои права в Малой Азии. Но раз Передняя Азия перешла во владение Византии, политика византийского императора пошла дальше: он начал подумывать о том, чтобы подчинить своей власти и Сирию, Палестину и владения, основанные крестоносцами. Вот почему в событиях XII столетия мы встречаемся с явлением в высшей степени любопытным. Византийский император, объявляя войну крестоносцам, часто заключает союзы с тем самым народом, который так недавно еще готов был разрушить Византийскую империю, – заключает союзы с турками. То же самое делают и западные князья: угрожаемые со стороны Византийской империи, они, видя в ослабленных турках менее опасных врагов, чем были для них теперь греки, заключают с турками союзы, чтобы общими силами выжить из Азии беспокойный греческий элемент. В этом именно обстоятельстве и заключается весь трагизм положения дел и интерес изучения эпохи. |
| Совершенно противоположного направления были Боэмунд и Танкред, представители норманнского элемента, это были князья, видевшие в крестовом походе средство для достижения политических целей. Все их стремления сосредоточивались теперь на Сирии, где они хотели основать независимое княжение. Боэмунд был гениальный человек как в военном, так и в политическом отношении: где нужно было напряжение сил для победы над сильнейшим врагом, где нужны были серьезные соображения и умно составленные планы действий, там крестоносные вожди обращались к уму Боэмунда. Норманны шли впереди всего крестоносного ополчения; они первые испытывали натиски турок-сельджуков, они же первые подступили к Никее, тогда как другие отряды крестоносного ополчения, оставшись позади, прибывали постепенно, один за другим. Мало есть данных, по которым можно было бы судить о численности всего крестоносного ополчения. Можно думать, что из Константинополя отправилось всего до 300 тыс. военных людей, кроме этого, судя по тому устройству войска, которое было в обычае того времени, нужно предположить, что в ополчении было еще около 300 тыс. чернорабочих, женщин, детей и других лиц, приставших добровольно к ополчению; следовательно, численность крестоносного ополчения доходила во всяком случае до полумиллиона. Обстоятельства, можно сказать, благоприятствовали крестоносцам. Килидж-Арслан, уничтоживший толпы крестоносцев, предводимые Петром, Фолькмаром и другими, не ожидал новой опасности, был вдали от Никеи, занимаясь набором новых войск. Город Никея расположен на берегу озера, вокруг которого возвышаются крутые горы. Находясь в выгодных условиях, данных самою природой для защиты от внешнего врага, и будучи окружен стеной, город мог бы выдержать продолжительную осаду, но городской гарнизон был малочислен и слаб. Население, окружавшее город, было преимущественно христианское – греки и армяне, которые, естественно, своими симпатиями были на стороне крестоносцев. Последние могли тем легче приобресть эти симпатии, что вместе с ними следовал маленький греческий отряд, предводимый греческим же стратигом. |
| Турки-сельджуки, давнишние отщепенцы от массы турецко-татарских родичей, в сильной степени подверглись влиянию греческого мира. Несмотря на то что их образованность, податная система, искусство (постройки Ала ад-дина) оставались персидскими, их армия, двор их султанов, политика в значительной степени утратили прежнюю самобытность. После же монгольского завоевания при Бачу (см. гл. ср. с. 482) двор управлялся монгольскими наместниками, ставившими малолетних ханов, податная система и государственное хозяйство стали монгольскими, они зависели даже от отдаленного Каракорума, и монгольское национальное войско заменило пеструю армию времен Гиас ад-дина с ее французскими полками, но, впрочем, не сразу. При Ласкаридах султаны Рума опирались и на христианские полки. Но последние султаны, среди которых были люди энергичные, пытались получить помощь из Крыма; но их старание поддержать единство распадавшегося государства было безнадежно, и они были в сущности наместниками ханов монголов персидских; один из них, Масуд, получил в управление Сивас, Эрзинджан и Эрзерум. На пороге XIV в. султанат Рум прекратил свое существование и по имени. Но и господство монголов не было прочно в столь отдаленной окраине. Быстро на развалинах Иконийского султаната возникли молодые местные династии. Выделилась нынешняя Восточная Анатолия (Эрзинджан, Эрзерум, Кайсарие, Сивас, Нигде и др.), где в XIV – XV вв. были свои династии; в западной Малой Азии появился еще в XIII в. ряд вассальных, часто лишь номинально, государств, названных по имени владетельных домов, отчасти сохранившихся поныне: Караси (Мизия), Айдин (Лидия), Ментеше (Кария), Караман (Ликаония) и др. Возвращаясь от этой общей картины к времени Феодора, отношения между Никеей и Конией определялись общим страхом перед монголами. Когда султан Кейхозрев еще при царе Иоанне Ватаци был задушен своими эмирами, сыновья его Рукн ад-дин Кылыч-Арслан и Изз ад-дин Кейкавус своими междоусобиями только усилили зависимость от монголов, оба были вызваны ко двору Хулагу и получили из рук хана: Рукн ад-дин – восточную половину, а Изз ад-дин – западную с Конией; имел удел и третий брат (Кейкубад), чеканивший свое имя на монетах. |
| Но всех примечательнее, по славе своего основателя, столб великого Константина, известный под именем обгоревшей колонны, которой пьедестал застроен с трех сторон уже обвалившимся ныне зданием. Перенесенный из Рима на древнюю площадь сего императора, он составлен был из осьми кусков порфира, скрепленных медными обручами; но удар грома низвергнул статую с вершины и отбил два мраморных куска от самой колонны. Император Мануил Комнин, заменил их кирпичами, как о том говорит сохранившаяся надпись. В последнюю осаду Царьграда суеверная толпа, увлеченная предсказаниями инока, стеснилась вокруг столба сего, с твердою уверенностью, что никогда святой основатель не допустит неверных в столицу, далее своего памятника, и что в роковой миг слетит с его вершины ангел и, вручив пламенный меч одному из малодушных, велит ему разить неверных. Не далеко от столба Константинова простиралось то знаменитое ристалище, на котором сами императоры не стыдились быть попеременно главами одной из четырех партий враждебных возниц, отличавшихся друге от друга, четырьмя различными цветами, и часто возбуждавших смятения в обширном объеме ипподрома. Обнесенный некогда стенами, он стеснен ныне соседними зданиями. Полагаю, однако же, что широта его сохранилась, ибо великолепная мечеть Ахмета, выстроенная с северной стороны во всю длину его, находится в том же расстоянии от обелисков, в каком отстоит от них с южной стороны Арслан-ханеси, или зверинец, древний дворец Велисария, бывший судилищным местом во дни империи. Я не думаю также, чтобы площадь сия была слишком много обрезана с западной ее оконечности, ибо близко от обелисков начинается уже покатость к Мраморному морю. Памятники сии не могли стоять на средине ристалища: они служили метою, о которую так часто разбивались колесницы, принужденные, по несколько в ряд и на всем скаку, около нее обращаться, чтобы довершить свое поприще у его начала, где ожидали возвращения их старейшины, и сей только восточный край ипподрома, отколе пускались возницы, кажется много застроенным. Ибо вся нынешняя площадь до обелисков, стоящих на противоположном конце ее, недостаточна для разбега колеснице, и судя по широте места, они могли скакать не более как по четыре в ряд. |
| Альп-Арслан, прозванный львом исламизма, с малою дружиною встретил многочисленное войско греческое в пределах Армении и, тщетно предлагая мир, принужден был отчаянно вступить в битву. Победа осталась в руках его, и сам император приведен был пленником к султану; он наступил ему на выю, в знак своего владычества, потом же приветливо спросил, какой участи ожидает себе от победителя. «Если ты властитель турков, – отпусти меня с честию, – отвечал ему пленный император, если купец, продай меня в неволю; если палач, умертви меня». С честью и дарами отпустил его Арслан; но уже империя не хотела принять порабощенного однажды властителя, и заключение монастырское было жребием Романа. Недолго торжествовал и Альп-Арслан; его поразил кинжал другого именитого пленника, им поруганного. «Вы все, видевшие величие Альп-Арслана, возносившееся до небес, приидите посмотреть его во прахе» – такое надгробие надписано было ему на родине в Хорасане. Сын его, столь же знаменитый Малек Шах, утвержден был халифами Кагемом и его преемником Мостади во всех достоинствах великого отца, как настоящий повелитель всех мусульман 222 . В свою чреду, Малек Шах оказал важные услуги халифу; он покорил оружием всю страну, отторгнутую от Багдада, частью Фатимитами, частью императором Цимисхием; имя халифа Аббассидов стало возноситься в мечетях Сирии, вместо имени его соперника Мостангера, сына Дагерова, из рода Фатимитов. Христианская Антиохия впала опять в руки магометан, Дамаск и Иерусалим открыли врата свои победителю, и черное знамя Абассидов стало развеваться на их стенах, вместо белого Фатимитов. Отселе умножились и бедствия Св. града, о коих столь жалостно взывает архиепископ Тира; ибо жестокое иго турков, суровых сынов севера, было гораздо чувствительнее для него владычества арабов, более образованных, и уже смягчившихся нравами. Малек Шах успешно сражался и с дружинами императорскими в Малой Азии и умер, исполненный славы, посреди торжеств своих в Багдаде, выдав дочь свою за халифа Мостади; но с ним поколебалось и могущество племени Сельджукидов. Сын его Баркиарук уже принужден был оспаривать оружием права свои у младшего брата Махмуда, хотя сам признан был за Эмира-эль-Омра халифом. Наконец, обширная держава Сельджукидов разделилась на пять частей между детьми и родственниками Малек Шаха, и образовалось пять различных династий, хотя и сильных, но часто враждебных друг другу, в Персии, Кермане, Дамаске и Анатолии. В таком разрозненном положении застигли их в исходе XI века крестоносцы, и это было причиною их первых успехов против ослабевших князей турецких, при соперничестве двух халифов, Багдадского Мостадера и Мостади-биллаха Египетского. |
|
|
