| Максимиан сказал: — Я хочу пощадить юность твою, потому что вижу, что ты очень молод. Но святой отвечал: — Пожалей лучше себя самого и потрудись выпутаться из сети, в которую ты вовлечен диаволом. Что же касается до меня, то я не боюсь никаких мучений, так как имею своим помощником Бога. Максимиан сказал: — Я уже сказал, что я хотел бы пощадить тебя. Подойди же и принеси жертву; тогда ты будешь постоянно находиться в царской палате и будешь даже занимать здесь первое место. Святой отвечал: — Какому же богу ты прикажешь поклониться? Отвечал Максимиан: — Поклонись и принеси жертву великому богу Дию. Святой, подняв руки свои к небу, начал молиться так: «Господи, Иисусе Христе! Не оставь меня, смиренного раба твоего, помоги мне, грешному и недостойному». Когда он молился так, то, подняв очи свои на небо, увидел, что небеса были отверсты; увидел он и Сына Божия, сидевшего одесную Отца. От такого видения святой преисполнился великой радости духовной. Затем снова спросил Максимиана: — Какому богу желаешь, чтобы я принес жертву? Максимиан сказал: — Принеси жертву великому богу Дию. Отвечал святой: — Разве ты не знаешь, что некогда был человеком тот, кого ты называешь богом, и притом был развратным и мерзким человеком, ибо однажды, распалившись плотскою страстью к женщине, принял на себя образ вола и своим волшебством прельстил и осквернил женщину? [ 5 ] Максимиан, услышав это, рассмеялся и сказал: — Это доказывает силу богов наших, ибо они являются людям в том виде, в каком пожелают сами. Святой же сказал ему: — Окаянный! Ты хвалишь скверные и мерзкие дела богов своих, потому что и сам ты уподобляешься им нечистыми делами своими, ибо не хочешь познать Бога истинного, даровавшего тебе и честь и царство. Максимиан сказал: — Власть царскую дали мне мои боги. Святой сказал: — Я удивляюсь тебе, как ты, считая себя умным, губишь себя самого, так как ты веруешь в бесов и служишь идолам немым и бездушным, оставив Бога живого и бессмертного. Для чего ты следуешь за сатаною, отцом твоим? Обратись лучше от тьмы к свету, дабы не погибнуть тебе в геенне огненной во веки. |
| Во-первых, иже вожд торжествоваше, собрав вся воя, крепость их блажаше И раздаяше венцы им различны, по коегождо службе преприличны. Овым 2331 – златыя, иным – сребреныя, неким же в почесть – токмо дубовыя. Различнии же их образы бяху, противу делу вси ся устрояху. Аще кто первый на стену возьиде 2332 , стенообразный тому венец приде. Аще кто град взя, тому венец бяше дан. иже града образ имеяше. Аще на мори корабль вражий ял есть, тако образный венец восприял есть. Раздель же венцы, яко подобаше. на колесницу 2333 пресветлу въсхождаше 2334 . Торжеству сличну. под ню же впряжени иногда бяху скории елени. Иногда паки лвове прелютии, иногда кони, яко снег, белии. Теми вожд возим, чрез врата вхождаше торжественная, яже град создаше Во славу его нарочито зело. да торжествует грядый в град весело. Но въпреде 2335 его мусикия бяше. яже различне радость восклицаше. Трубы, органы, кимвалы звяцаху, сердца зрителей в радость возбуждаху. По них волове, венцы украшени, златорозии бываху ведени, Иже ся в жертву Дию закалаху, не убо 2336 Бога истиннаго знаху. Та же користи. титлы побежденных, род и образы 2337 градов заплененных Преднесошася. и вод ими бяху звери страннии, народ удивляху. Тужде древеса ношаху странная, во Римстей стране не у виденная 2338 . Въслед их ступаху, иже побежденни, и железными оковы скрепленни 2339 . Изряднее же вожди вражих полков сляцаху выя от тяжестных оков 2340 . По сих златии венцы возблистаху, яже вождеви страны присылаху. Наконец, сам вожд, седя в колеснице, в порфире, в злате явствова си лице, Запястиами златыми блистая, венец Дафниев на главе ношая. Такожде 2341 и ветв в деснице держаше, чрез украшенна 2342 в град врата вхождаше. О воистинну честь велика зело, име в нем быти сердце превесело. На торжество то 2343 людие бежаху белоодеждни и вси восклицаху, Приветствующе победы оному, яко вождеви преумнохраброму 2344 . В той же самый час бяху отверзени идолов храмы 2345 , венцы украшени. Дым фимиама сладкий испущаху 2346 , обоняющых 2347 чувство 2348 услаждаху. |
| Дий, имея своею женою сестру Юнону, сошелся также и с другою сестрою, вышеупомянутою Церерою, и родил дочь Прозерпину. Она, придя в возраст, однажды собирала цветы на полях Еннийских, расположенных в Сицилийской стране, и была похищена родным дядею Плутоном, заведена в преисподнюю и сделалась там женою его. Мать же ее Церера, зажегши свечу, искала дочь свою во всей поднебесной с великим воплем и рыданием и не нашла; только пояс ее она отыскала у Кианского озера, что находится в Сицилии. Там она узнала от нимфы Аретузы, что ее дочь в преисподней; Аретуза говорила, что сама видела ее своими глазами у Плутона. Церера жаловалась Дию на Плутона и умоляла, чтобы он повелел возвратить дочь его и ее из преисподней. Дий на это отвечал: если она там ничего от снедей не вкусила, то возможно ее возвратить оттуда; но если же она что-либо вкусила, то отнюдь нельзя ее оттуда возвратить, ибо таков уже установленный закон, чтобы вкусившим в преисподней оттуда не возвращаться. Сказав это, Дий послал в преисподнюю узнать, ела ли что-либо Прозерпина. Когда сие там было исследовано, то сын Археонта Аскалафос засвидетельствовал, что видел, как она ела яблоко. Прозерпина разгневалась на свидетеля и превратила его в ночную птицу сову, да будет она постоянно вестницей печальных вещей. Дий, желая утешить рыдающую мать, повелел, чтобы Прозерпина, шесть месяцев в преисподней прожив с мужем, возвратилась на небо к матери и с нею также оставалась шесть месяцев, а потом опять чтобы возвратилась на шесть месяцев к мужу. Любил Дий и девицу Фетиду, дочь морского бога Нерея, но соединиться с нею не желал, ибо имел предсказание, что если с нею соединится, то родит от нее сына, который будет большим богом, чем он сам. Не желая иметь такого сына, который был бы более его, он не сходился с девицею, но приказал внуку своему Пилеосу, царю Фессалии, взять ее себе в жены. Когда настало время брака, Дий созвал всех богов и богинь, но не позвал только одной Дискордии. Последняя, негодуя и гневаясь за презрение к ней, сделала следующее: когда на брачном пиру сидели вместе три богини, которые были — Паллада, Юнона и Венера, она невидимо подошла к ним и бросила между ними золотое яблоко, на котором было написано: «Красивейшей да будет дано». Тотчас между богинями возник спор, ибо каждая из них считала себя самою красивою. Дий, не желая сам их рассудить, отослал их к мнимому правдивому судье Парису, который пребывал на пустынной горе Ида. |
| — Осени меня крестным знамением; украсив меня этим знамением, как бы неким помазанием, помолись обо мне, дабы я угодила Богу моему и Царю, Которому ты служишь; помолись обо мне, дабы я, будучи ограждена знамением честного креста, победила злобу диавола. Пресвитер, знаменав Гликерию честным крестом, сказал: — Да поможет тебе знамение Христово; да будет для тебя духовным миром Сам Христос, помазующий тебя Своею благодатью, дабы ты мужественно выдержала подвиг свой. Укрепив о Господе Гликерию и преподав ей мир, Филократ вышел из темницы. Утром следующего дня игемон Савин прибыл на двор царский, намереваясь здесь мучить святую Гликерию. Подозвав ее к своему судилищу, он сказал ей: — Согласна ли ты теперь, Гликерия, принести жертву великому богу Дию, которому поклоняется и приносит жертвы и сам император наш? Святая отвечала: — Как же я могу поклониться ему или принести жертву после того, как бог ваш, упав на землю, разбился на части, не будучи в состоянии оказать себе самому помощь? Я знаю только одного Бога, живущего на небесах, Который помог мне сокрушить нечистого идола вашего. Вот этому-то Богу и следует поклоняться, приносить жертвы и благоугождать. Игемон снова сказал: — Принеси жертву, если не желаешь подвергнуться мучениям. Святая же отвечала: — Меня будет мучить мой Бог, если я послушаю тебя. Игемон сказал: — Значит ты хочешь умереть? Мученица отвечала: — Я хочу своими телесными страданиями уврачевать свои душевные болезни. Тогда игемон приказал повесить святую за волоса на мучилищном дереве и строгать железными ногтями тело ее до тех пор, пока она не умрет. Когда святая была повешена и мучима, то совершенно не ощущала боли от мучений и сказала игемону: — Нечестивый и преисполненный всякой злобы, слуга диавола! Все муки, которым ты подвергаешь меня, ничто для меня, потому что я совершенно не чувствую их. Близ меня Господь и Бог мой, Иисус Христос, Который помогает мне. Приготовь для меня еще большие муки, потому что боли от этих мук я совершенно не чувствую. В то время как святая говорила это, слуги, мучившие святую, изнемогли. Игемон же, видя, что муки, придуманные им для Гликерии, были препобеждены святою, приказал снять Гликерию с мучилищного дерева и бить ее в лицо. |
| Тот же ход умственный заметен и в Элладе. У Гомера являются ещё, как чисто нравственные идеи, слова, которые впоследствии, а иногда и в нём самом являются уже божественными лицами. Так, например, Мойра (или Мера), имя Парки мифологической, значит у Гомера только правду, согласно со своим восточно-иранским корнем мера. Над этими божествами, детьми умствующего произвола, высился древнейший Олимп, которого начало скрывается в предании; представителями его были верховный бог, громовержец Семо-Санкус, Юнона, Соранус, Ферония, Мамерс и, может быть, другие, забытые римскими писателями. Основа верования лежит, очевидно, в духовном поклонении востока, искажение носит отпечаток начинающегося, но не вполне развитого человекообразия, занятого, по всей вероятности, от соседних племён, Эллино-Пелазгов или Вендов. Кажется, можно утверждать безошибочно, что Семо-Санкус носил также имя Юпитер 249 ; это очевидно из параллелизма с именем Юно. Корень в обоих один, какой бы он ни был, юн ли, или дию, согласно с другой формой Диес-питер, или ю, как можно бы было предполагать по другим иранским или полу-иранским племенам, у которых встречается имя Яо или Яхве, или Ю (как у при-волжских народов Ю-мала, т. е. Ю – свет или луч). Тоже самое слово отдаётся и далеко, далеко на востоке в первых царях бесконечного Китая Ю, Хун и Яо. Пары – Юпитер и Юно, Соранус и Ферония суть вероятно только повторение одних и тех же богов, носящих разные названия по разным местностям 250 ; по крайней мере, Ферония и Юно часто принимаются за одно божество. Мамерс есть, очевидно, прозвище бога убивающего и составлено посредством удвоения первых звуков коренного глагола. Впрочем, уже издревле Сабины едва ли были народом одностихийным; по крайней мере, великое значение аристократического класса указывает на чуждый прилив, подчинивший себе туземную стихию. С другой стороны, простота нравов и обычаев, крепость и цельность общинного устройства и почти явное религиозное значение аристократии не представляют никаких следов завоевания или насилия, но совершенно согласны с предположением о давней колонии иноземных просветителей, принёсших с собой довольно светлое учение мало-помалу потемнившееся в позднейших умствованиях священной касты, в воздействии народного невежества на духовное учение высшего сословия и во всегубящей тревоге бранной жизни. |
| Прежде, однако, должны мы размыслить о том, что нам сделать 275 Лучше: тебе ли во внутренность дома вступить и явиться Там на глаза женихов многобуйных, а мне здесь остаться? Или тебе на дворе подождать одному, а войти к ним Мне? Ты, однако, не медли, чтоб кто здесь с тобой не подрался Или в тебя не швырнул чем, – я так говорю в осторожность”. 280 Голос возвысив, ему отвечал Одиссей хитроумный: “Знаю, все знаю, и мысли твои мне понятны; войди ты Прежде один: я покуда остануся здесь; я довольно В жизни тревожных ударов сносил; и швыряемо было Многим в меня; мне терпеть не учиться; немало видал я 285 Бурь и сражений; пусть будет и ныне со мной, что угодно Дию. Один лишь не может ничем побежден быть желудок, Жадный, насильственный, множество бед приключающий смертным Людям: ему в угожденье и крепкоребристые ходят Морем пустым корабли, принося разоренье народам”. 290 Так говорили о многом они в откровенной беседе. Уши и голову, слушая их, подняла тут собака Аргус; она Одиссеева прежде была, и ее он Выкормил сам; но на лов с ней ходить не успел, принужденный Плыть в Илион. Молодые охотники часто на диких 295 Коз, на оленей, на зайцев с собою ее уводили. Ныне ж, забытый (его господин был далеко), он, бедный Аргус, лежал у ворот на навозе, который от многих Мулов и многих коров на запас там копили, чтоб после Им Одиссеевы были поля унавожены тучно; 300 Там полумертвый лежал неподвижно покинутый Аргус. Но Одиссееву близость почувствовал он, шевельнулся, Тронул хвостом и поджал в изъявление радости уши; Близко ж подползть к господину и даже подняться он не был В силах. И, вкось на него поглядевши, слезу, от Евмея 305 Скрытно, обтер Одиссей, и потом он сказал свинопасу: “Странное дело, Евмей; там на куче навозной собаку Вижу, прекрасной породы она, но сказать не умею, Сила и легкость ее на бегу таковы ль, как наружность? Или она лишь такая, каких у господ за столами 310 Часто мы видим: для роскоши держат их знатные люди”. Так, отвечая, сказал ты, Евмей свинопас, Одиссею: “Это собака погибшего в дальнем краю Одиссея; |
| Съселникъ (σσхηνος) – кто вместе живет в одной палатке, сотоварищ. Аплмъ съселника. 22 окт. Конд. преп. Аверкию Из служ. минеи XV в. 8. Син. тип. Библ. л. 163 об. πоστλων σσхηνον. В словаре Востокова сего слова нет. В часослове XIV–XV в. 1. Сев. собр. XIII–XIV в. и в Уставе събещника, в минеи XIV в. 75. Библ. Унд. собьщьника. В старопечатных иинеях:... сожителника, в минеи 1710 г.: совселника. Състрадальникъ (σναθλος) – сподвижник, споспешник. Мчнком състрадальникъ вльс. Конд. 20 мая св. муч. Фалалею. Из конд. XI в. 1. Син. тип. Библ. τν μαρτρων σναθλος. ναδειχθς (–θεìς). В словаре Востокова слова състрадальникъ нет. В старопеч. минеях, как и в конд. XI в. в минеи 1711 г. сострадалець. Таинословьць (μυστоλκτης ) – тайновещатель. Велика таинословьца. Ик. 6 окт. св. Апост. Фоме из конд. XI в. 1. Син. тип. Библ. л. 33. μγαν μυστоλκτην. В словаре Востокова сего слова нет. В служ. минеи 76. XVb. Библ. Унд.... таиноповдател. В старопечатных... таиноисповдател; 1710 г. таиноисповдателю. В минеи 1558 г. 276. Рум. муз. 17 окт. в конд. св. Андрею Критскому сие слово заменено: танноглникъ. (χαρτερψυχος) – крепкодушный, с терпеливою душою. Терподшне. Конд. 27 ноябр. св. Иакову Перскопу Из служ. минеи XV в. 48. Син. тип. Библ. χαρτερψυχε. В словаре Востокова сего слова нет. В часослове XIV–XV в. 1. Сев. собр. л. 77. написано: многотрьпьливе дше. В старопечатных и минеях и минеи 1710 г. терпливодшне. Толпа (φλαγξ) – ряды боевого строя, пехота, армия; множество. Вс толпа дмоньска погыбе. Икос. 17 июня св. муч. Мануилу, Савелию и Исмаилу. Из служ. минеи Син. тип. Библ. XV в. л. 137 об. В словаре Востокова слова толпа нет. В большом часослове Библ. Хлуд. XV в. в кондаке 19июня преп. Дию, на л. 262 об. Греческое слово φλαγγας переведено: воиньства. Трисинныи (τριλαμπς) – очень блистающий. Свтъ трисинныи. Конд. 21 янв. преп. Максиму исповеднику . Из служ. минеи 1441 г. 273. Рум. муз. φς τò τριλαμπς. В словаре Востокова нет слова трисинныи. В старопечатных минеях и минеи 1710 г. так же. |
| Торжеству сличну 702 , – под нюже впряжени иногда бяху скории елени, Иногда паки лвове прелютии, иногда кони, яко снег, белии. Теми вожд возим, чрез врата вхождаше торжественная, яже град создаше Во славу его нарочито зело, да торжествует грядый в град весело. Но в преде его мусикия бяше, яже различне радость восклицаше: Трубы, органы, кимвалы звяцаху, сердца зрителей в радость возбуждаху. По них волове венцы украшении златорозии бываху ведени, Иже ся в жертву Дню закалаху, не у 703 бо Бога истиннаго знаху. Таже користи, титлы побежденных род и образы градов заплененных Преднесошася, и водими бяху звери страннии, народ удивляху. Тужде древеса ношаху странная, во Римстей стране не у виденная; В след их ступаху иже побежденни и железными оковы скрепленни; Изряднее же вожди вражих полков сляцаху 704 выя от тяжестных оков. По сих златии венцы возблистаху, яже вождеви страны присылаху. На конец сам вожд, седя в колеснице в порфире, в злате явствова си лице, Запястиами златыми блистая, венец дафниев 705 на главе ношая, Такожде и ветв в деснице держаше, чрез украшенна в град врата вхождаше. О, воистинну честь велика зело! Име в нем быти сердце превесело. На торжество то людие бежаху белоодеждни и вси восклицаху, Приветствующе победы оному, яко вождеви преумнохраброму. В той же самый час бяху отверзени идолов храмы, венцы украшени, Дым фимиама сладкий испущаху, обоняюшых чувство услаждаху. Торжествуяй же в главное здание, в Капитолиум твори ступание, Идеже пленных, якоже хотяше, или в работу ли на смерть даяше. И до конца дне он бе повелитель, в делех известных по воли правитель. Но прежде тех дел жертвы приносил есть благодарныя Дию и просил есть, Еже и во пред Рим ему хранити, противу врагом в пособие быти. Потом народне сам пиршествоваше, царства велможы к себе призываше; Но к тым же скоро посыла молити, да не изволят на пир приходити, Еже бы болшу не прийти кому и не преяти в той день чти 706 оному. В конец торжества к людем исхождаше, сребро за радость щедро раздаяше, Иже весоло ему восклицаху, |
| В грот он глубокий вступил напоследок; и с первого взгляда Нимфа, богиня богинь, догадавшися, гостя узнала (Быть незнакомы друг другу не могут бессмертные боги, 80 Даже когда б и великое их разлучало пространство). Но Одиссея, могучего мужа, там Эрмий не встретил; Он одиноко сидел на утесистом бреге и плакал; Горем и вздохами душу питая, там дни проводил он, Взор, помраченный слезами, вперив на пустынное море. 85 Эрмия сесть приглася на богато украшенных креслах, Нимфа, богиня богинь, у него с любопытством спросила: “Эрмий, носитель жезла золотого, почтенный и милый Гость мой, зачем прилетел? У меня никогда не бывал ты Прежде; скажи же, чего ты желаешь? Охотно исполню, 90 Если исполнить возможно и если властна я исполнить. Прежде, однако, ты должен принять от меня угощенье”. С сими словами богиня, поставивши стол перед гостем, С сладкой амброзией нектар ему подала пурпуровый. Пищи охотно вкусил благовестник, убийца Аргуса. 95 Душу довольно свою насладивши божественной пищей, Словом таким он ответствовал нимфе прекраснокудрявой: “Знать от меня ты – от бога богиня – желаешь, зачем я Здесь? Объявлю все поистине, волю твою исполняя. Послан Зевесом, не сам произвольно сюда прилетел я, – 100 Кто произвольно захочет измерить бесплодного моря Степь несказанную, где не увидишь жилищ человека, Жертвами чтущего нас, приносящего нам гекатомбы? Но повелений Зевеса эгидодержавца не смеет Между богов ни один от себя отклонить, ни нарушить. 105 Ведомо Дию, что скрыт у тебя злополучнейший самый Муж из мужей, перед градом Приама сражавшихся девять Лет, на десятый же, град ниспровергнув, отплывших в отчизну; Но при отплытии дерзко они раздражили Афину: Бури послала на них и великие волны богиня. 110 Он же, сопутников верных своих потеряв, напоследок, Схваченный бурей, сюда был волнами великими брошен. Требуют боги, чтоб был он немедля тобою отослан; Ибо ему не судьба умереть далеко от отчизны; Воля, напротив, судьбы, чтоб возлюбленных ближних, родную 115 Землю и светло-устроенный дом свой опять он увидел”. |
| Бедствий дающего; тот, кто вина выпивал, с благотворным Слитого соком, был весел весь день и не мог бы заплакать, Если б и мать и отца неожиданной смертью утратил, 225 Если б нечаянно брата лишился иль милого сына, Вдруг пред очами его пораженного бранною медью. Диева светлая дочь обладала тем соком чудесным; Щедро в Египте ее Полидамна, супруга Фоона, Им наделила; земля там богатообильная много 230 Злаков рождает и добрых, целебных, и злых, ядовитых; Каждый в народе там врач, превышающий знаньем глубоким Прочих людей, поелику там все из Пеанова рода. Соку в вино подмешав и вино разнести повелевши, Стала царица Елена беседовать снова с гостями: 235 “Царь Менелай благородный, питомец Зевеса, и все вы, Дети отцов знаменитых, различное людям различным, Злое и доброе, Дий посылает, все Дию возможно. Радуйтесь ныне, сидя за трапезой вечерней и сладким Сердце свое веселя разговором; а я о бывалом 240 Вам расскажу – хоть всего рассказать и припомнить нельзя мне, – Как Одиссей, непреклонный в бедах, подвизался, и что он, Дерзко-решительный муж, наконец предприял и исполнил В крае троянском, где много вы бед претерпели, ахейцы. Тело свое беспощадно иссекши бичом недостойным, 245 Рубищем бедным покрывши плеча, как невольник, вошел он В полный сияющих улиц народа враждебного город; Образ принявши чужой, он в разодранном платье казался Нищим, каким никогда меж ахеян его не видали. Так посреди он троян укрывался; без смысла, как дети, 250 Были они; я одна догадалася, кто он; вопросы Стала ему предлагать я – он хитро от них уклонился; Но когда, и омывши его, и натерши елеем, Платье на плечи ему возложила я с клятвой великой: Тайны его никому не открыть в Илионе враждебном 255 Прежде его возвращения в стан к кораблям крутобоким, Все мне о замысле хитром ахеян тогда рассказал он. Многих троян длинноострою медью меча умертвивши, Выведал в городе все он и в стан невредим возвратился. Многие вдовы троянские громко рыдали, в моем же 260 Сердце веселие было: давно уж стремилось в родную Землю оно, и давно я скорбела, виной Афродиты |
|
|
