| Почему вы совлекли с себя речи истины, так как никто из вас не может что-либо доказать? 56 . Тот кто желает направлять других, должен быть чист – Чистым от страстей следует быть тому, кто заботится об исправлении других, чтобы не думать о земном, не отдаваться низменным желаниям, пока не станет он настолько проницательным в том, чего другим следует избегать, насколько он сам все это отвергает и познанием и своей жизнью, так как невозможно оку, если его отягощает грязь, заметить пятно на некотором члене, и не могут руки, несущие грязь, отирать налипшую глину. Потому, согласно ряду древних повествований, Давиду, ведущему внешние войны, был дан знак Божественным гласом, говорящим «Не ты построишь Мне храм, ибо ты пролил много крови» 151 ( 2Цар 7:16,8 ; 1Пар. 22:8 ). А построит храм Божий тот, у кого есть время для исправления и наставления душ ближних. Ибо мы сами являемся храмом Божиим, обретая истинную жизнь из обитания в нем, по свидетельству Павла, который говорит «Храм Божий свят, и храм этот – вы» ( 1Кор 3:17 ). Но мужу, на котором кровь, запрещается строить храм Богу, так как тому, кто еще до сих пор предан земным деяниям, следует стыдиться духовно наставлять души ближних. Потому верно говорится «От чего вы совлекли с себя речи истины, так как никто из вас не может что-либо доказать?» Словно бы открыто говорилось: «С какой безрассудностью вы воспринимаете услышанное, и не зная причин моих ран, до сих пор произносите укоряющие речи?». Далее следует: 37 Стих 26. Вы придумываете речи для обличения? На ветер пускаете слова ваши. 57 . Два рода речей составляют вину для людей – Есть два рода речи, весьма тягостных и вредных для рода человеческого, один, хвалящий даже худое, второй, желающий уничижать даже и праведное. Тот несется вниз вместе с потоком, а этот пытается перекрыть сами воды и русло истины Тот подавляет страх Божий, этот возбуждает гордость. Тот пытается добиться благорасположения похвалами, а этот распаляется гневом, чтобы выказать себя в споре. Тот с готовностью покоряется, этот, напротив разъяряется. |
| 622 ...в этом городе находился Сисинний, военачальник, назначенный императором. – Сисинний был назначен императором Юстином. В Приальпийских районах в то воемя частично еще сохранялись греческие гарнизоны. (См.: Бухнер Р. Т. I. С. 260. Прим. 1). 623 ...после кончины Хариберта... – В конце 567 или в 568 г. Хариберт – сын короля Хлотаря I (см. кн. IV, гл. 26). Венанций Фортунат посвятил королю Хариберту стихотворение (VI. 2). В этом стихотворении поэт, обращаясь к королю, восклицает: «Хоть по рождению ты из славного рода сигамбров,/Но на устах у тебя дышит латинская речь./Как же, наверное, ты в родном языке превосходен,/Если латинян самих в нашем затмил языке?» (Пер. М.Л. Гаспарова). Это место, несмотря на его льстивый характер, показывает, что франкские короли и их знать усвоили латинский язык – язык побежденных галло-римлян, понимали его и говорили на нем, а король Хильперик, как мы увидим ниже (кн. V, гл. 44), даже сочинял стихи на латинском языке. 624 ...отдался под покровительство герцога Лупа... – См. кн. VI, гл. 4. Герцог Луп, галло-римлянин, был на службе у короля Сигиберта. Фортунат, посвятивший ему два стихотворения (VII 7. 8), прославляет его как победителя над саксами и данами и как преданного и верного королю Сигиберту человека. Говоря о деятельности Лупа, поэт пишет: «...В чувстве твоем звучит ответное чувство народа,/Слышно в словах одно общее чаянье всех.../Доблесть твоя какова, осененная свыше удачей,/Этому лучший пример – павший саксонец и дан./Там, где Борда-река струится в извилистом русле,/Перед тобою, вождем, лег неприятельский строй». (Пер. М.Л. Гаспарова). 625 ...К чему не склоняешь ты смертные души/К злату проклятая страсть! – Вергилий. Энеида (III, 56). Этот стих из Вергилия, приводимый Григорием не однажды для объяснения алчности тех или иных лиц, видимо, в то время был распространен среди историков. Так, например, он встречается у Иордана (С. 92, § 134), где автор этой фразой подчеркивает алчность римских военачальников, пустившихся продавать во время голода, постигшего готов, не только свежее мясо, но и дохлятину. |
| Византийская Литургия часто может пользоваться основополагающими определениями, формальными доктринальными исповеданиями или поэзией в романтическом вкусе — как это мы еще увидим, когда будем обсуждать гимнографию, — и все же никак нельзя понять ее структуру и внутреннюю логику календарных циклов, не ухватив всей динамики мысли о переходе «старого» в «новое», которая является центральной темой едва ли не каждой литургической единицы. Вариации на эту тему появляются повсеместно. Бедственность человеческого существования «в ветхом Адаме» подчеркнута в большей или меньшей степени, тогда как проблески новой, блаженной жизни показываются или как уже существующая действительность, или как цель, которую еще только предстоит достичь. Каждый цикл обычно соответствует какой–то особенной литургической книге. Будничный цикл, содержащийся в Следованной Псалтири или, в сокращенном виде, в Часослове, ставит пасхальную тему в связь со сменой светлого и темного времени суток. Следуя в своем постоянном, неизмененном построении древним монастырским образ цам, которые создавались с целью предупреждения внедрения гим нографии в Литургию, византийские вечерни и утрени обращаютс почти исключительно к Писанию, выбирая из него отрывки, увязыва. ющие приход ночи с человеческим грехопадением и отпадением человека от Бога, тогда как восход солнца связуется с пришествием Христа, «Света Истинного». Вечерня начинается с воспоминания о сотворении мира (Пс. 103) и напоминания о беспомощности человека после Грехопадения (Пс. 140, 141, 129, 116) , а завершается молитвой Симеона (Лк. 2:29—32), надеждой на спасение, мыслью, что ночь и смерть способны еще и стать блаженным отдохновением для тех, кто уповает на пришествие Мессии. Попеременно чередуя темы покаяния и надежды, утреня изображает восхождение ко встрече Света: десять ветхозаветных песнопений — включая явно пасхальные Песни Моисея (Ис. 15:1—18; Втор. 32:1—43) и Песнь трех отроков в Вавилоне (Дан. 3:26—56, 67—88), — входят в совокупность псалмопении, именуемую каноном и достигающую наивысшей напряженности в сочетании песнопений Magnificat (Лк. |
| Бог, от вечности созерцая Себя Самого, вместе с сим в уме Своем представлял и бесчисленные возможные мировые существа, как образы Своих собственных совершенств. Эти образы, конечно, были не то, что самое существо Божие, Само в Себе и для Себя существующее, но тем не менее они не были что-либо по отношению к Нему совершенно чуждое и лишнее, а напротив, составляли собой нечто в отношении к Нему близкое и родственное уже по тому самому, что им давалось при Нем место и что они были Его Самого отобразами. Мог ли, поэтому, Бог быть безразличным или равнодушным к этим Своим образам? Мог ли Он не возлюбить в них отображение того, что в Самом Себе всегда любит, как первообразное и истинносущее, т. е. истинное благо со всеми нераздельными с ним совершенствами? Любви же этой и было достаточно для того, чтобы побудить Бога мысленные мировые образы обратить в действительные и живые существа, и именно такого рода существа, которые бы, служа действительными живыми отобразами высочайшего блага, вместе с сим в возможной мере и сами участвовали в нем, достойно ценя как это благо, так и первоисточного Подателя его, Самого Бога? И в Книге Притчей премудрость Божия, созерцающая и осуществляющая свои образы о мире, не представляется безразличной по отношению к ним, а напротив, она говорит о себе так: «Тогда я была при Нем (Господе) художницею, и была радостию всякий день, веселясь пред лицом Его во все время» ( Притч.8:30 ). Можно и должно поэтому думать, что главной причиной, побудившею Бога создать мир, было не что иное, как Его благость или любовь ко благу тварей, как отобразу Своего собственного блага; так как Он, Сам в Себе будучи высочайшим благом, имел и вовне явиться тем же благом или, что то же, стать неоскудеваемым источником и подателем жизни и благ для всех тварей, Сам не терпя от этого какого-либо оскудения или убытка, подобно тому, как солнце, разливая свой свет на окружающие его планеты, не терпит от этого никакой в себе убыли. Не противоречит этой мысли и Писание, которое вместе с указаниями на открывшееся в мире беспредельное величие Божие ( Пс.8:10, 39:6, 103:24 ; Ис.40:26 ; Дан.3:56 ; 1Пар.16:31 ; Откр.4:11 ) изображает Бога источником жизни ( Пс.35:10 ) и подателем всех благ ( Иак.1:17 ), а на мир указывает как на место открытия неизреченной благости или любви Божией ( Пс.32:9, 144:9 ; Ис.49:15 ; Тит.3:4 ; 1Тим.2:4 ; Ин.3:16 ). |
| Не тотчас по падении человека совершилась велия благочестия тайна. Много тысячелетий протекло прежде, нежели Бог явился во плоти. За это время тайна сия многократно и многообразно была предвозвещаема и предобразуема в мире, чтобы мир познал ее и прежде исполнения возлюбил ее. Нужно было открыть человеку, что Бог не далеко от каждого из нас, что между Богом и человеком есть родство ( Деян.17:2729 ). Вот почему Сам Бог на всём протяжении ветхозаветного времени постепенно все более и более приближал Себя к человеку и человеческому образу, пока наконец не вочеловечился. Приготовлял к этому великому событию и людей различными путями, пролагал среди них путь к принятию тайны всечеловеческого спасения, тайны явления Бога во плоти. Уже первые люди слышали голос Господа Бога, ходящаго в раю ( Быт.3:8 ). Бог беседовал с человеком лицом к лицу, значит, беседовал более или менее человекообразно, сообразно нашему духовно-телесному устройству, так, чтобы человек мог постигать особое приближение к себе Божества и беседу Его. Аврааму Господь является в виде трех человекообразных странников. Ему же на горе Мориа при жертвоприношении Исаака второе лицо Триединого Бога, Сын Божий, является в виде Ангела. Просветленный Богом Авраам постигает здесь тайну воплощения и искупления настолько, что Сам Иисус Христос сказал об этом так: он видел день Мой и возрадовался ( Ин.8:56 ). В виде борца человека является Господь патриарху Иакову, которому незадолго пред этим в видении лествицы было указано, как вообще близок Бог к человеку и к нему в частности. В видениях пророку Исаии Сын Божий является в образе Господа, седящего на престоле высоце и превознесенне ( Ис.6:6 ). Пророку Иезекиилю – в подобии человека, восседающего и шествующего на престоле, носимом по небу четырьмя таинственными животными ( Иез.1:26 ). Наконец, пророку Даниилу является в виде Сына человеческого, грядущего на облацех небесных к престолу ветхого денми, вечного Бога Отца ( Дан.7:13 ). Все это, разумеется, подготовляло людей к приятию Бога во плоти. |
| Впрочем, и сын его был сам по себе порочен, и все потомки его были развращенны и уклонились к нечестию; об этом послушай, что говорит Писание с проклятием 241 : «отец твой Аморреанин и мати твоя Хеттеяныня» ( Иез.16:3 ); и в другом месте с укоризной: «племя Ханаане, а не Иудино» ( Дан.13:56 ). Но узнав, какому наказанию подвергся открывший наготу отца, надобно уже выслушать и то, каких наград удостаиваются оказавшие такое уважение и почтение к отцу. «И рече, – сказано, – (Ной): благословен Господь Бог Симов: и будет Ханаан отрок... его» 242 ( Быт.9:26 ). Это, может быть, скажет кто, не значит благословить Сима. Напротив, здесь Ной преподал ему самое высокое благословение. В самом деле, когда Бог прославляется и благословляется людьми, тогда Он, обыкновенно, подает обильнейшее благословение Свое тем, ради которых Сам благословляется. Поэтому Ной, благословивши Бога, как бы обязал Его к большему благословению и приобрел Симу большее воздаяние, нежели когда бы он сам от себя благословил его. Как в том случае, когда Бог за нас благословляется, Он удостаивает нас великого Своего благословения, так, напротив, когда другие из-за нас хулят Его, тогда мы подвергаемся тем большему осуждению за то, что подали повод к этому. Постараемся же, прошу, жить так и являть такое преуспеяние в добродетели, чтобы взирающие на нас возносили к Господу Богу песни благословения. Он, благой и человеколюбивый, желает прославляться через нас, не потому, чтобы Сам получал от того какое-либо приращение собственной славы, – Он не имеет ни в чем недостатка, – но для того, чтобы мы подавали Ему случай удостаивать нас больших милостей. «Благословен Господь Бог Симов, и будет Ханаан отрок... ему». Видишь, как он (Ной) налагает (на Хама) отеческое наказание, которое скорее есть вразумление, нежели наказание? Он был ведь отец, и отец чадолюбивый; и хотел не столько наложить достойное наказание, сколько пресечь дальнейшее распространение зла. Для того, говорит, я осуждаю тебя на рабство, чтобы ты имел постоянное и неизгладимое напоминание (о своем грехе). |
| 53 . Кто эти блаженные жены, как не те, о которых сказано, что многие слышат слово Божие и плод приносят (pariunm) ( Лк.11:28 )? И в другом месте: «Ибо всякий, кто исполнит слово Божие, тот мне брат и сестра и мать» ( Мф.12:50 ) 478 . Кто эти блаженные отроки, которые предстоят (Соломону), как не Павел, который говорил: «я до сего дня стою, свидетельствуя малому и великому» ( Деян.26:22 ) 479 , – Симеон, который ожидал в храме, дабы увидеть утешение Израилево ( Лк.2:25 )? Как он мог просить об отпущении, если бы он, как предстоящий Господу, не был лишен возможности уйти раньше, чем он исполнил волю Господню? (Таким образом) Соломон 480 , которого все искали наперерыв, чтобы послушать его мудрости, представлен (лишь) в качестве примера. 54 . Иосиф, далее, не был празден в темнице, так как его совета просили для решения того, что было непонятно (заключенным с ним); и его же совет принес пользу всему Египту, ибо последний не ощутил на себе семилетнего бесплодия и (даже) облегчил страшный голод у других народов ( Быт.41:10 и сл.) 55 . Даниил из среды пленников сделался начальником (arbiter) царских советников; своими советами он улучшил настоящее и предсказал будущее. Все доверяли ему, потому что своими частыми толкованиями он показал себя провозвестником истины ( Дан.2:10 и сл.). Глава XI. Показывается, что Моисей, Даниил и Иосиф возбуждали всеобщее удивление (и пользовались уважением), что составляет третье условие для снискания доверия (со стороны других людей). 56 . Также и третье качество (locus) из тех 481 , которые почитаются достойными удивления, было свойственно, например, Иосифу, Соломону и Давиду. Что мне сказать о Моисее? Его наставлений ежедневно ждал весь Израиль, который свою жизнь доверял его мудрости и исполнялся все большим перед ним удивлением (quorum vita fidem faciebat prudentiae, admirationemque ejus augebat). (Был ли такой,) кто не захотел бы положиться на совет Моисея, когда (сами) старейшины обращались к нему за разрешением тех вопросов, которые, по их мнению, превышали их понимание и способности? |
| Он хотел во всех городах учредить училища, поставить алтари и в них места для верховного жреца, и простых жрецов, ввести чтение, и изъяснение языческих догматов, относящихся к образованию нравов и содержащих в себе учение таинственное, – установить попеременное пение молитв, и определить наказания, соразмерные с преступлениями, разделить слушающих учение на начинающих и совершенных, и вообще ввести все добрые наши постановления. Он хотел также построить гостиницы и странноприимные дома, основать мужские и женские монастыри, различными способами оказывать вспоможение бедным и особенно ввести в употребление рекомендательные письма, с которыми у нас бедные ходят из одного города в другой, что более всего удивляло его». Подобные этому свидетельства о Юлиане мы находим у Созомена 50 , Евсевия 51 , Лактанция 52 , Фабриция и других. Так языческие философы старались подражать Христианам! Впрочем, не должно думать, что учение их, лучшее и совершеннейшее после Иисуса Христа, нежели до времен Христианства, было уже чуждо всех недостатков, как говорят некоторые 53 . Напротив, с истиною в их учении мешались самые грубые заблуждения. Любопытный может узнать об этом из сочинений Виста 54 , Леланда 55 и других. Тоже должно сказать и об их нравственности. Язычники, жившие после Иисуса Христа были хороши только на бумаге, а на деле они ничем не лучше были своих предшественников, мертвых по преступлениям и грехам своим, живших по обычаю мира сего, по воле князя господствующего в воздухе, духа действующего ныне в сынах противления, поступавших по вожделениям плоти своей и исполнявших волю плоти и помыслов 56 . 25 Lib VII de prov et fato spud phot bibl cod ecli p. 1379, con. sys. Inntell cudw T. II, p. 341. 26 Пеш. Дан. Гуеций quaesm Alnem L II.) и Алб. Фабриций Graece II, c. XII) стараются доказывать что Орфей, Филолай и другие в древности Философы имели мысль о создании мира из ничего. Но, отдавая все должное уважение сим писателям, скажем, во-первых, что аксиома: ех fit – принята была всеми древними Философами ; во вторых – те самые Философы, которых приводят в доказательство данные писатели не только не говорят о творении мира из ничего, но ясно утверждают противное (см. Lar mosh diss de creat ex nil quae extat in syst int cudw) 38 Theodoremus serm II, de curand Graece affec Т. II, bassil mag нот XVI, princ ioh evoev ргаер eang L XI, с. XIX, ет al . 39 Lib V, de рер I, de leg соп fejer Т. III, р. 62, mheol раг аи тот morale. 45 соп cel and mraj 97, Jusm М. Apol I, p. 69, sequ. eus. есс L IV, p. 1З, Читать далее Источник: Рассуждение о подражании языческих философов христианам первых веков, сочиненное Московской духовной академии студентом Василием Соколовым. - Москва: Синод. тип., 1834. - 25 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Предлагая свои вопросы Христу, ученики едва ли думали о воскресении. Но то, что они приписывали Христу какую-то необычайную власть, несвойственную обыкновенному человеку, видно из того, что связывали Его второе присутствие с συντελεα το ανος – концом века. Выражение это еще труднее, чем парусия. По значению слово συντελεα одинаково с τλος, но с тем различием, что, по крайней мере, иногда означает окончание чего-либо при соучастии какого-нибудь лица. Если бы ученики выразились иначе: «какой признак Твоего присутствия и конца века?» и употребили бы здесь τλος, то это значило бы, что конец века был бы независим от личного присутствия Христа. Другими словами, ученики предложили бы Христу не один, а два вопроса, первый – о Его явлении, присутствии, пришествии и второй – о конце века. Но слово συντελεα поставляет в связь конец века с пришествием Христа. Отсюда видно, как важно для экзегетики и апологетики это евангельское выражение. Ни одному обыкновенному человеку нельзя было бы предложить подобного вопроса. Он был предложен и мог быть предложен только Лицу, Которое спрашивающие признавали за Мессию. Отсюда же видно, что ученики предложили Христу не три вопроса, как утверждает Иероним (interrogant triä quo tempore Jerusalem destruenda sit; quo venturus Christus; quo consummatio saeculi futura sit), а два, потому что последние вопросы представляют, так сказать, только двойную форму одного и того же вопроса (грамматически одного). «Кончина века» ( συντελεα το ανος) – было «техническим апокалипсическим выражением». С этим можно согласиться, потому что выражение, употребленное у пророка Даниила ( Дан.12:4, 13 – перевод Семидесяти), сделалось, по-видимому, ходячим и перешло в тогдашнюю апокалиптическую литературу (см. ап. Варн. 13:3, 27:15, 29:8, 30:3, 54:21, 56:2, 59:8, 82:2, 83:7, 23; Ass. Mos. 1, 18; Энох. 16:1 и др.). В Евангелиях συντελεα встречается только у Матфея ( Мф.13:39–40 , Мф.13:49, 24:3, 28:20 ) и однажды в послании к Евреям ( Евр.9:26 ). Слово «век» встречается в Новом Завете весьма часто. Оно не значит здесь, как справедливо замечают, «мир» или «вселенная», но именно «век», т.е. известный период времени с его особенными характеристиками. Вопрос учеников можно, поэтому, перефразировать так: какой признак Твоего присутствия (пришествия) и соединенного с ним обновления этого мира, его преобразования к лучшему? Неудовлетворительность тогдашнего состояния общества заставляла многих стремиться к лучшему и ожидать его. Об этом лучшем предсказывали пророки. Впоследствии эти ожидания выродились в хилиазм. «В вопросе учеников предполагается, что между разрушением Иерусалима и вторым пришествием Христа будет промежуток, во время которого они не увидят Его опять. Ученики не могли не обратить на это внимания; и поэтому ни их вопрос, ни речь Господа не ставили целью соединить оба эти события. Это необходимо иметь в виду при изучении слов Христа» (Эдершейм). Век, о котором говорили ученики, был «настоящий злой век». |
| 62). Во втором же, анализируемом в данный момент, отзыве такого заявления нет: рецензент прямо заявляет, что я должен был доказать историчность 25:13–26 гл.“ (ноябр. кн. стр. 625). В чем причина или источник такого, хотя непрямого, противоречия, я не знаю. Теперь я позволю себе высказать несколько замечаний по вопросу о подлинности анализируемых мною глав, как он мне представляется. Кажется, мы часто злоупотребляем терминами „подлинность“ и „неподлинность“ того или другого отрывка св. текста и создаем целый вопрос там, где нет никакого намека на него. Я понимаю целесообразности, и объективную пользу выяснения историчности известного отрывка св. текста лишь при одном условии: при очевидном для непосредственного взгляда несоответствии этого отрывка контексту. Разумею в данном случае не только идейную, но и технически-текстуальную сторону. Только при таком условии необходимо обратиться к тщательному анализу настоящего места и выяснить вопрос двояко: показать неповрежденность св. текста и уяснить причины, почему непосредственный взгляд находит здесь известное препятствие: с другой стороны, необходимо здесь же разобрать возражения отрицательной критики. Отсюда, для меня вполне понятен и объясним, напр., вопрос подлинности повествования св. дееписателя в тех отделах, где неясна личность автора. Я разумею главы книги Деяний, где св. ев. Лука говорит то в первом лице (16:10, 16; 21:1–18), то в третьем (с 21:19 по 27 глл. „мы“ не встречается). Эта, бросающаяся в глаза, разница выражений св. Дееписателя требует объяс- —189— нения также и потому, что в зависимости от последнего находится, между прочим, вопрос об авторе подробной речи об узах и суде св. ап. Павла в Кесарии. Разница в повествовании здесь очевидна сама собою, и нужно дать ответ А. Гарнаку, который находит в данном случае сильный аргумент для своей „wir-theorie“. Этот ответ и был дан мною в книге на стр. 56–57 (прим.). Во всех таких подобных случаях наша наука должна выступать на защиту св. текста не потому, что на Западе раздаются возражения, а потому, что мы имеем повод к тому в самом тексте. |
|
|
