| 12. К концу сентября прибыли сюда четыре папские корабля, вместе с которыми пришли Дисипат, Вуллот и легат папы, а вместе с ним три епископа в качестве послов – Христофор Коронский, Портогальский и Диньский. Вместе с этими кораблями пришел и кир Константин с Пелопоннеса, в то время деспот 109 , чтобы стать эпитропом [т. е. попечителем] Города на время отсутствия императора (так он решил), и арбалетчики с Крита. Если некоторые предсказывают будущее по дурным предзнаменованиям, то им было бы возможно догадаться о предстоящем: ведь как только корабли остановились в гавани и отпустили кормовые канаты, сразу произошло великое землетрясение. Наиболее разумные приняли это за божественный гнев. После этого некоторые вспомнили слова Димитрия Хрисолора, сказанные им за тридцать лет до того. Он был философ и занимался астрономической наукой, будучи при этом другом мудрого императора кир Мануила. Он пришел к нему из Фессалоники в качестве посла от императора кир Иоанна 110 , изменившего имя на кир Иосифа-монаха. Когда он пребывал во дворце и был, согласно обычаю, на императорском обеде вместе с другими архонтами, то был спрошен императором, нашел ли он из своей науки и может ли сказать о чем-то, имеющем произойти? Он ответил, будто нашел то, что седьмой из Палеологов совершит объединение с латинянами, и произойдет [от этого] большое зло для христиан. Когда услышал это император, сказал: «Первое я, быть может, хотел услышать, а о втором не хочу даже слышать: будет дпя этого мой племянник, так как он седьмой». И ответил Хрисолор: «Нет, это не государь мой – твой племянник, но государь мой император – твой сын». Сказал император: «Поскольку меня тогда не будет, пусть будет, что случится». Это было отмечено, как свидетельство имеющего произойти. Но пусть слово вернется к повествованию. 13. Итак, наши послы, придя, сообщили императору, что папа примирился с Собором в Василее, и они объединились. Большая часть епископов собрались и находятся вместе с папой. Остальные вернулись восвояси, и Собор прекратился, так что всю силу и власть имеет папа. |
| 15 . С 1831 по 25 мая 1848 года жил в Прилуцком монастыре высокопреосвященный архиепископ (бывший Иркутский) Ириней (Нестерович), оставивший по себе в Вологжанах добрую память. Во все время пребываня его в монастырь окрестные поселяне и многие горожане ежедневно толпились у его кельи с просьбами советов о своих немощах, и никто не уходил от него без нужных наставлений, вразумлений и пособий врачебных, так как высокопреосвященный обладал хорошими сведениями в медицине и в особенности знал искусство лечить болезни простыми средствами. Бедность и нищета также не получали отказа от бескорыстного старца. VIII. Достопримечательные предметы Из предметов, находящихся в Спасо-Прилуцком монастыре, особенного примечания достойны: 1. Мощи Преподобного ДимитрияИгумена Прилуцкого, почивающие под спудом в арке среди нижней большой церкви. Над мощами устроена из дерева, обитая медными чеканными позолоченными листами, гробница, на которой положен образ Преподобного, писанный в рост. На образе риза чеканная серебряная 84 пробы, весом 20 ф. 27 зол., венец серебряный, золоченый, 84 пр., весом 1 ф. 64 зол. В резных клеймах на гробнице изображены: в главах – с одной стороны поставление Преподобного во Игумена, с другой – преставление его; в ногах – пришествие его на Прилук. Перед ракой, в ногах преподобного Димитрия находится в киоте образ Божьей Матери «Страстной», древнего письма, по преданию келейный преподобного. Образ сей в 1886 году украшен усердием Н. В. Немирова-Колодкина, именно: оклад с золочеными венцами сделаны серебряные 84 пробы, весом 5 ф. 89 зол.; корона над изображением Божьей Матери из страз, по углам и кайме оклада 5 желтых топазов, 3 хрисолита синеватого цвета; одежда низана по золотой кайме жемчугом, которого весом 20 золотников, и убрана разными камнями; в средине звезды, что на главе Богоматери, вставлен бриллиант, а на раме Богоматери – алмаз; ценность всей ризы до 600 рублей. 2 . Мощи Благоверного Князя Углицкого Иоанна, в монашестве Игнатия. Иоанн был сын Углицкого Князя Андрея Васильевича, внук вел. |
| II. Когда злополучное Византийское царство подпало под иго разбойников-крестоносцев в 1204г., тогда венецианам по разделу достались острова и приморские области Еллады; раздел этот весьма выгоден был им, так как они, издавна торгуя с Востоком, опытом дознали, где им всего лучше господствовать. Таким образом открылись новые рынки для торговли их, которая, в начале увеличившись покупкой плодородного острова Крита, а потом упрочившись договорами с Византийским государством и с султаном Египта, продолжалась во все XIII столетие, а в XIV веке расширилась и процветала. В эти века еллины, дотоле не охотники возить свои товары с Востока на Запад, устремились в Венецию, то ради торговли, то избегая магометанского ига. Когда же Византийская держава, стесняемая победами Орхана, Амурата I и Баязета, клонилась к падению, а венецианская аристократия, уверенная в своем могуществе на море, распространяла пределы свои и на Востоке, а в пристани богатой столицы своей видела корабли свои, нагруженные торговыми сокровищами, тогда еллины чаще и чаще начали стекаться в эту столицу, находя в ней мир, безопасность и довольство (1400–1437гг.). Здесь-то селились эти торговые люди, избегая бедствий отчизны своей; здесь же водворились и другие греки, ученые и сановные, потому что Венеция, первая из итальянских городов приютившая у себя еллинскую ученость Еммануила Хрисолоры и Димитрия Кидонея (1390–1396гг.), достодолжно ценила обучение Георгия Трапезунтского и Иоанна Аргиропула, а после них любезно принимала у себя Гемиста, Виссариона и других, которые после флорентинского лжесобора, более политического, нежели церковного, приходили к владычице морей, увлекаясь щедрыми обещаниями ее и подумывая о почестях. Кроме сего, число еллинов значительно увеличилось в Венеции для службы во флоте ее, которому она обязана занятием далматинских городов Трагурия, Спалата, Себеника и других в XV-м столетии (1420г.). Для всех этих еллинов, приверженных к своей церкви, но не имеющих собственного храма, богослужение совершалось, с дозволения венецианского сената, то в одной, то в другой церкви католической, и тут они терпели утеснение и гонения от папского духовенства. |
| Более трех веков известные иконописцы и художники занимались украшением храма Святого Спиридона. К сожалению, не все из этих украшений сохранились до настоящего времени. Отметим некоторые образцы этого искусства: 1 . Эммануил Тзанес-Буниали (17 век, беженец с о. Крит). В святом алтаре храма имеется его работа Честной Крест с Распятым Иисусом. 2 . В алтаре храма имеется произведение корфиотского иконописца Георгия Хрисолораса «Распятый» (Г. Хрисолорас творил в 17 – начале 18 вв.). 3 . Фоскалис Димитриос (конец 17 – начало 18 вв.). Его икона Св. Богоматерь Праводержащая (1707 г.) до 1985 г. находилась рядом с троном владыки во храме, затем ее перенесли в алтарь. 4 . Сперандзас Спирос, расцвет его творчества – 18 век. В предхрамовом пространстве имеются четыре произведения этого корфиота-иконописца: Святой Ясон, Святой Сосипатрос, Святая Керкира и Святая Лукия. 5 . Аспьотис Николаос. Он успешно копировал (уничтоженные затем) произведения Доксараса Панайотиса, которые украшали свод храма. Темпы росписей – деяния Св. Спиридона, в том числе его участие в I Вселенском Соборе, исцеление слепого Теодора и др. 6 . Просалентис Спиридон (1830–1895 гг.). Картины и иконы этого иконописца-корфиота украшают иконостас храма Св. Спиридона. Этими произведениями, свободными от византийских ограничений, он заменил пострадавшие картины Эм. Тзанес-Буниали. 7 . Сгурос Стефанос (род. в 1924 г.) – известный художник-корфиот. Он изготовил иконки, которые украшают врата в храм, а также церковную хоругвь с ликом Святого Спиридона. В храме имеется много различных икон, некоторые из них – переносные. В южной части внутри храма находятся иконы: Святого Спиридона, Св. Григория Диалога, Св. Теодоры Августы, Св. Кирилла Александрийского . На его внутренней северной стене – иконы Иоанна Златоуста , Иоанна Дамаскина , Св. Стефана. Все эти иконы были спасены от посягательств иностранцев-расхитителей заботами покойного ныне митрополита Корфу (1922–1930 гг.) и затем Вселенского Патриарха Афинагора. На западных воротах храма, которые ведут в женскую часть храма, с 1799 г. укреплен герб императорского дома России. Тогда, при освобождении русскими Ионических островов (эскадра адмирала Ф. Ф. Ушакова) российский император поставил под свое покровительство храм Св. Спиридона. Герб этот представляет собой изображение черного двуглавого орла, держащего в лапах скипетр, державу и т.д. |
| В письме к неизвестному другу в память Прохора 81 по нем. пер. Тиннефельда; греч. текст: Mercati. 1931. P. 346-355) К. сравнивает брата с древними мучениками (Ibid. P. 350. 20-21) и говорит, что Прохор пострадал за то, что не стал приносить жертву новым богам (Ibid. P. 348. 67-72). Открытое отвержение паламизма содержится в речи К. к Иоанну Палеологу (§ 17-18// Loenertz. 1956. P. 18-19). К. признает, что «обличение этих догматов» принесло ему большой вред (Ibid. P. 19. 22-23), но он готов скорее пострадать, чем согласиться с такой погибелью (Ibid. P. 19. 13). Косвенной полемикой с паламизмом, по-видимому, определялся и выбор для перевода августиновских «Монологов». Итак, несмотря на то что К., будучи занят политической деятельностью, не располагал длительным временем для составления собственных богословских сочинений, потратив, кроме того, значительную часть сил на переводы, его влияние было значительным. К. был почитаем как своими учениками (о чем свидетельствует торжественная эпитафия, сочиненная Мануилом Калекой, текст: Mercati. 1931. P. 110-111), так и много позже. Согласно Геннадию Схоларию, современные ему римляне почитали К. наравне с блаженными древними учителями (Об исхождении Святого Духа III: Изложение православной веры//Œuvres complètes de Gennade Scholarios/Ed. L. Petit, X. A. Sidéridès, M. Jugie. P., 1929. Vol. 2. P. 486. 23-24). Православная Церковь, со своей стороны, предала К. посмертной анафеме, а православный автор Димитрий Хрисолор описывает К. словно предателя, «змея... врага», худшего, нежели псы, поскольку «даже собаки защищают своих хозяев пред лицом внезапной опасности» ( Pasiourtides. 2012. P. 435. Not. 22). К. положил начало усвоению византийскими богословами (как антипаламитами, так и паламитами) томизма - процессу, так до конца и не завершившемуся вследствие падения империи в 1453 г.,- а также стал одним из первых «экуменистов», стремившихся преодолеть этнические предрассудки и исторические обиды и положить конец разделению Церкви на зап. |
| В этом университете в 1397–1399 гг. грек Мануил Хрисолор занимал профессорскую кафедру, а его лекции по красноречию пользовались огромной популярностью. Один из его слушателей, Леонардо Бруни, перевел с греческого на латинский «Этику» и «Политику» Аристотеля, диалоги Платона и речи Демосфена, драматические пьесы Эсхила. Тем самым, он дал толчок дальнейшей работе в данном направлении. В XV в. греки Иоанн Аргиропул и Андроник Каллист (из Константинополя) объясняли труды Аристотеля в Падуе и Флоренции. Георгий Трапезунций (с Крита) обучал студентов в Венеции, а затем в Риме; Феодор Газа (из Фессалоники) преподавал в Ферраре, Константин Ласкарис (из Константинополя) – в Милане, а позже в сицилийской Мессине, Димитрий Халкокандил (из Афин) – в Риме, Падуе, Флоренции. Всех их не перечесть. Одним из аванпостов православия явилась Венеция, поскольку туда из покоренного Константинополя бежали многие представители старшего духовенства, а с изобретением книгопечатания именно в венецианских типографиях стали заказывать книги, требующиеся оставшемуся на землях османов Константинопольскому патриархату. Некоторые из эмигрантов зарабатывали себе на кусок хлеба перепиской греческих книг. Они правили старые переводы и переводили неизвестные Европе греческие античные и средневековые тексты. Византийских ткачей приглашал дальновидный французский король Людовик XI (1461–1483 гг.) для первых французских мануфактур. Искусных ромейских зодчих нанимали самые могущественные феодалы западной и восточной Европы для строительства дворцов и храмов. Впрочем, далеко не все беглецы смогли найти себе занятие на чужбине, многие из них нуждались, жили впроголодь, предаваясь ностальгии по утраченному отечеству. Ну а духовный стержень – византийская Церковь ? Она потеряла большую часть своих земельных владений и богатств, ее духовенство должно было платить подать, но оно не утратило свое влияние после турецкого завоевания Константинополя. Патриарх сумел убедить султана признать его власть над всеми православными христианами, живущими на завоеванных османами территориях, и позволить ему организовать школу в Константинопольском патриархате, где будут преподавать византийское богословие, а значит, говорить и писать по-гречески. Таким образом, Вселенский Патриарх в Константинополе стал играть важную роль в сохранении христианства и остатков ромейской культуры на территории, подконтрольной османам, хотя это сопровождалось стремлением самого Патриарха к уничтожению местных Церквей. К тому же точно также, как Церковь доказывала превосходство своей догмы, унижая иудаизм, так и ислам в свою очередь стал утверждать свое собственное превосходство, унижая Церковь . Новые храмы теперь запрещалось возводить, также как восстанавливать старые. Христиане должны были скрывать свое богослужение от глаз мусульман, особенно в главные праздники. |
| Вторая половина XIV и начало XV в. ознаменовались в духовной жизни Византии еще одним важным признаком гуманистического возрожденческого движения – более тесными, чем ранее, контактами Византии с Италией. Итальянцы стали активно посещать Византию, византийцы – Италию. Роль византийских культурных деятелей в распространении увлечения античностью на территории Италии и в передаче знаний древнегреческого языка, литературы оказалась далеко немаловажной. Начало непосредственному духовному общению византийцев с итальянцами положил Варлаам, который в середине XIV в. обучал – правда, очень недолго – древнегреческому языку Петрарку в Авиньоне. Судя по отзывам о Варлааме Боккаччо (в сочинении «Генеалогия богов»), калабрийский монах оказал влияние и на этого итальянца, в течение трех лет изучавшего древнегреческий язык у ученика Варлаама Леонтия Пилата (ум. в 60–х годах XIV в.). Контакты византийцев с Западом в XIV в. были не столь часты и значительны по сравнению с начавшимися в XV в., с приездом в Италию настоящих византийских гуманистов Мануила Хрисолора, Плифона, Виссариона Никейского, а также других видных деятелей культуры – Иоанна Векка и Димитрия Кидониса. Только благодаря этим лицам в Италии стали глубоко, всесторонне, во всех центрах культуры изучать памятники древнегреческой литературы, преподававшейся теперь наравне с латинской. Живой интерес пробудился не только к памятникам древней греческой, но и латинской литературы. Итальянские гуманисты Гуарино, Ауриспа, Филельфо посещают Византию с целью непосредственного ознакомления со страной – родиной древних поэтов и прозаиков, способных по прошествии двух тысячелетий вызывать восхищение. Сознавая непреходящую ценность произведений древних авторов, многие итальянские гуманисты собирали огромные библиотеки древних рукописей, книг, привозя их из Франции, Англии, Германии и особенно из Византии, подвергавшейся в то время нападению турок, и тем самым спасая эти сокровища от гибели. Так, Ауриспа привез из Константинополя, Пелопоннеса и прибрежных островов более двухсот томов, заключавших произведения лучших классических авторов. |
| Его переводы распространялись среди византийских ученых, и многих из них привлекло столь полное философское истолкование христианского вероучения. Томизм основывается на латинском понимании христианской догматики. Он подчеркивает единство Сущего за счет раздельности Лиц Св. Троицы. Многие греки колебались, отвергнуть ли им традиционную восточную точку зрения; перевод терминов по-прежнему вызывал проблемы. Но интеллектуальные круги Константинополя теперь проявляли большую готовность попытаться понять латинскую позицию. 146 С другой стороны, это совпадало с движением внутри Греческой церкви, которое развивалось и оттачивало греческую точку зрения. Учение Григория Паламы о Божественных энергиях не только обеспечивало догматическую основу греческому взгляду на мистицизм. 147 Это было также восстановлением традиционного толкования теории греческих отцов Церкви об отношении Бога к человеку. Учение Паламы было принято рядом соборов XIV в. как официальный догмат Греческой церкви. Западным богословам оно казалось чистой ересью. Оно не могло быть согласовано с томизмом, на который многие греки начинали смотреть с симпатией. Это привело к тому, что многие византийские интеллектуалы – противники паламизма – перешли к открытой унии с Римом. Некоторые из них, такие какМануил Хрисолор, уехали в Италию, где сделали карьеру как преподаватели, в то время как сам Димитрий Кидонис, после активного участия в антипаламитских спорах, закончил свою жизнь как член Римской церкви в монастыре венецианской колонии на Крите. Другие сторонники унии остались в Константинополе защищать свою позицию. 148 Сторонники унии в Византии всегда настаивали на том, что она могла быть достигнута, только если догматические вопросы подвергнутся обсуждению на соборе, который будет иметь уровень Вселенского. Они также надеялись, что такой собор может быть проведен на византийской территории, потому что в противном случае представители Востока будут малочисленны и подвергнутся политическому давлению. Неудача Лионской унии приписывалась несоответствию греческой делегации и тому, что они действовали так далеко от родины. Калабрийский грек Варлаам, с которым мы встретимся в ходе паламитских споров, в 1339 г. послал папе Бенедикту XII хорошо обдуманную ноту по всем этим вопросам. Император Иоанн Кантакузин в 1350 г. выступил с подобным предложением. Папский престол, однако, проявил колебания. В глазах Рима Лионский собор был Вселенским собором, и его решения были обязательны. С теоретической и с практической точки зрения было бы ошибкой снова поднимать вопрос. Более того, собор, проведенный на византийской территории, в свою очередь, мог поставить западную делегацию в неблагоприятное положение. Они могли быть в меньшинстве и столкнуться с преобладающими решениями, которые они не захотят принять. 149 |
| И. Карабинов предполагает, что до Трулльского Собора днем, на который переносилось Благовещение, была суббота Акафиста и что Акафист Пресвятой Богородице в первоначальном виде был составлен для праздника Блarobeщehuя[xxxviii]. На Востоке повсеместное литургическое празднование Благовещения относится ко времени не позже VI - начала VII века. Все византийские памятники VIII и последующих веков называют Благовещение среди важнейших праздников; его богослужение неизменно совершается 25 марта. Сохранились подлинные беседы на Благовещение святителя Софрония Иерусалимского (VII b.)[xxxix], святителя Германа Константинопольского (VIII b.)[xl], преподобного Иоанна Дамаскина (VIII b.)[xli] и многих других более поздних святых отцов и церковных писателей. На Западе сведения о празднике Благовещения восходят примерно к тому же времени, что и на Востоке. Из сочинений западных отцов Церкви V века известны слова на Благовещение, приписываемые блаженному Августину (3 проповеди " De Annuntiatione Dominica, I, II, III " )[xlii], святому Петру Хрисологу (4 проповеди " De Annuntiatione D. Mariae Virginis " и проповедь " De Incarnatione Christi)[xliii] и святому Льву Великому ( " De Annuntiatione Beatae Mariae Virginis " )[xliv]. Календарь епископа города Седун Полемия Сильвия (435-455) упоминает 25 марта как день Крестной смерти Спасителя. В первой редакции Сакраментария Геласия (VII в.) Благовещение не указано, но уже в Сакраментарии папы Григория Великого (3-я четверть VII в.) оно находится под 25 марта (то же - и в так назваемом Геласиевом Сакраментарии VIII в.). О литургическом почитании Благовещения однозначно говорится в " Liber Pontificalis " времен папы Сергия I (687-701), где " Благовещение входит в число трех праздников, посвященных Божией Матери, когда в Риме совершалась торжественная процессия " .[xlv] 2007 г. Григорий (Круг), инок. Мысли об иконе.. - М., 1998. Аверкий, архиеп. Четвероевангелие. - М., 2000. С. 48. Аверкий, архиеп. Цит. соч. С. 49. [iv] Новозаветные апокрифы. - СПб., 2001. С. 20, 42. [v] Апокрифы древних христиан. - СПб., 1992. С. 5-6. [vi] Благовещение Пресвятой Богородицы//По руководству Четьих-Миней свт. Димитрия Ростовского. - М.: " Скиния " , 1992. С. 19. [vii] Иванов М.С. Богородица//ПЭ. Т. V. С. 488. |
| Из ученого кружка Плифона вышел последний византийский историк, афинянин Лаоник Халкокондил, оставивший сочинение – «Изложение истории». Оно было написано в духе Геродота и посвящено описанию возвышения Османской империи и падения Византии. В 1452 г., в самый канун окончательного падения Византии, такая же Академия платоников была воссоздана другим учеником Плифона, – уехавшим на Запад Виссарионом Никейским, при дворе герцогов Медичи во Флоренции. Византийские ученые сохранили классическое наследие и по дорогам познания, проложенным ромеями, следовали многие народы. Среди выдающихся византийских энциклопедистов надо также особо выделить самого крупного и разностроннего ученого Высокого Средневековья Никифора Григору (ок. 1293–1361 гг.). Ученик и друг Феодора Метохита, он по таланту, глубине своих знаний и самостоятельности мышления превзошел своего учителя, являясь непреклонным в своей стойкости человеком, за противодействие исихастам заточенным в монастырь Хора и преданным анафеме. Доведенный до отчаяния преследованиями, угрозами церковников сжечь его книги, он несколько раз пытался покончить с собой и, наконец, умер в монастыре. Именно в монастыре он создал свой огромный исторический труд «Ромейская история», в последней части носящий характер мемуаров и проникнутый ненавистью к личным врагам автора. Неудивительно, что даже после смерти Григора не обрел покоя: фанатики надругались над его останками и волокли по улицам Константинополя его мертвое тело. Современником Григоры был талантливый писатель, философ Димитрий Кидонис (ок. 1324–1397/98 гг.). За свое пристрастие к латинофильству и католичеству он был вынужден уехать в Венецию и в итоге закончил свои дни на венецианском Кипре. Особой известностью среди преподавателей пользовался знаток греческой культуры, латинского языка и горячий поклонник культуры Запада Мануил Хрисолор (1350/51–1415 гг.), который, кроме Константинополя, преподавал риторику и философию во Флоренции, в Падуе, Милане, Риме, побывал с дипломатическими поездками во Франции, Англии, Испании, был другом многих италийских гуманистов, с восторгом отзывавшихся о нем, и считал делом своей жизни перевод греческой литературы на латынь. Тяготы путешествий, огромное напряжение подорвали его здоровье, и он внезапно умер на чужбине, вдали от родины, в Констанце, где и был похоронен. |
|
|
