| Структура памятника складывалась от нескольких веков до тысячелетий. Прежде всего в соответствии с двоичным принципом «инь-ян», она в самом общем виде является сочетанием графических символов (гуа) и афоризмов (цы), состоит из цзина и чжуани, которые также двоичны: цзин состоит из «верхнего» (шан) и «нижнего» (ся) разделов, т. е. 30 и 34 гексаграмм, каждая из к-рых в свою очередь образована «верхней» и «нижней» триграммами, и все они представляют собой сочетания 2 черт (сяо/яо) - целой (ян) и прерванной (инь). Чжуани делятся на прилегающие к гексаграммам и самостоятельные тексты. Модульные для всей архитектоники «К. п.» числа - 2 (инь) и 3 (ян) задают формулу базовой структуры гексаграммы: 2×3=6. Они же по формуле 2×3×2 определяют фундаментальную двенадцатиричность трактата: каждая из 64 гексаграмм графически представляет собой сочетание 6 черт и 6 их числовых символов («6» обозначена прерванной чертой инь и «9» - целой чертой ян); текст «К. п.» также является комбинацией из 12 компонентов: названий гексаграмм (гуа-мин) с примыкающими названиями их образующих 2 триграмм; мантических формул из «четырех благодатей» (сы-дэ): юань (изначальное, великое), хэн (жертвоприношение, свершение), ли (благоприятствование, польза), чжэнь (гадание, стойкость), возможно, соединяющихся в пары; афоризмов к гексаграммам (гуа-цы); афоризмов к их отдельным чертам (сяо/яо-цы); комментариев «Туань чжуань» к гексаграммам и афоризмам к ним; комментариев «Да-сян чжуань» к символике 2 триграмм каждой гексаграммы с наставлениями правителям и прежде всего «благородному мужу» (цзюнь-цзы); комментариев «Сяо-сян чжуань» к афоризмам при отдельных чертах; комментариев «Вэнь-янь чжуань» к 2 начальным и главным гексаграммам Цянь (Небо) и Кунь (Земля); комментария «Си-цы чжуань» (или «Да чжуань» - «Великое предание»), излагающего философию и нумерологию «К. п.», технику гадания по ней и мифологизированную историю китайской культуры; комментария «Шо-гуа чжуань» о происхождении гексаграмм и триграммах как об универсальной классификационной системе; мнемонического комментария «Сюй-гуа чжуань» («Предание упорядочения гексаграмм»), лаконично и образно объясняющего последовательность гексаграмм в «К. |
| Только с уходом Маньчжур, двор обнаружил живую деятельность для ограждения своей безопасности. Начиная с Шань-хай-гуаня до Пекина и его окрестностей, на протяжении лишь тысячи ли, поставлены были 4 генерал-губернатора, 6 губернаторов, 8 корпусных начальников, долженствовавших защищать только северо-восточные пределы губернии Чжи-ли. Генералы и войска были разбросаны, как звезды на небе и шашки на доске, – и, между тем, ни один из них не управлял течением дел. Над всею громадною массою сил возвышался евнух, самовластно управлявший армией и полководцами. Грозный суд именем Богдохана без милости карал виновных и невинных. Генерал-губернаторы Чжао-гуанъ-бянь и Фан-чжи-вынь и министр Чжоу-янь-жу, один за другим, пали под ножом палача. Чрезвычайные усилия Китайского правительства истощили последние средства сего Государства. В конце правления Вань-ли (около 1615 года) расходы на содержание армии в Ляо ежегодно простирались только до 6.600,000, но после половины правления Чун-чжэнь, (около 1635 года) они возросли до 16.600,000 лан серебра, то есть большая часть сумм, определенных на военные расходы в целой Империи, издерживалась только в местах, лежащих на восток Шань-хай-гуаня. Между тем внутри самого Китая поднялись сотни тысяч мятежников, пред которыми сокрушалось все могущество Богдоханских войск, падали крепкие города, преклонялись целые области. Таким образом, одновременно на востоке и западе, была ниспровергнута власть правительства. Пекинский двор разделился на партии, с ожесточением преследовавшие одна другую; измена окружала самого Богдохана, от которого тщательно скрывалось бедственное положение Государства. Большая часть вельмож советовали повелителю Поднебесной примириться с шайками мятежников и подавить в себе всякую мысль о каком-нибудь договоре с маньчжурами; а маньчжуры, от первого князя до последнего солдата, все горели желанием – разбить свои шатры в самом сердце Империи. Но Тай-цзун еще медлил нанести последний удар Китаю, выжидая того времени, когда Поднебесная, истощенная собственными волнениями, сама падет под бременем безначалия и междоусобий, – событие, совершившееся уже в царствование нового Государя Ши-цзу. |
| Даосизм же остался почти исключительно китайским явлением. Его первые организационные формы известны со II в., когда возникла школа “небесных наставников” (Тяньши). Ее первый патриарх Чжан Даолин, по преданию, получил откровение от обожествленного Лао-цзы – Лао-цзюня (“Государя Лао”), воплощения дао, и стал его наместником на земле. Титул “небесного наставника” доныне переходит в роду Чжан по наследству. Основу учения даосизма о спасении составило “учение о бессмертии”. Человек представляется как целостность, в которой “дух” составляет наиболее утонченную ее часть. Со смертью тела она растворяется в мировом безличном “духе” – если не уподоблена дао настолько, что обретает его неизменность и вечность. Но “святым-бессмертным” человек может стать только как психофизическое целое. Поэтому тело тоже должно “одухотвориться”. Северная ветвь “небесных наставников” делала при этом ставку на коллективные ритуалы и “внешнюю алхимию”. Ее задачей было приготовление “пилюли бессмертия” из киновари и ее соединений с другими ингредиентами, либо создания искусственного золота, считавшегося столь же чудодейственным эликсиром. Южная ветвь даосизма делала упор на “внутреннюю алхимию”. Она нацелена на приготовление “пилюли бессмертия” (или “взращивание бессмертного зародыша”) человеком в собственном теле посредством религиозного созерцания, психорегулирующих упражнений, соединенных с дыхательными и гимнастическими. В XX в. эти приемы названы на Западе “даосской йогой”. Со временем “внутренняя алхимия” полностью вытеснила “внешнюю”. С IV в. возникают другие даосские школы. В VII–VIII вв. появляются монастыри и монашество, а в XII в. ставшая ведущей школа “Совершенной истины” (Цюань чжэнь) требует от духовенства обязательного безбрачия. Пантеон даосских божеств складывался под влиянием народных верований. Но во главе его стоит собственно даосская “Триада чистых” (Сань цин). Она подразумевает три высших аспекта дао – “небеса”: “нефритовой чистоты”, “высшей чистоты” и “величайшей чистоты”. Их персонификации соответствуют этапам “саморазвертывания” дао при возникновении вселенной: первым идет “Изначальный небесный достопочтенный”, затем “Небесный достопочтенный духовной драгоценности” и венчает триаду “Небесный достопочтенный дао и дэ”, он же “Величайший и высший государь Лао”. Позднее даосская традиция выделила уже десять “небесных достопочтенных” – высших духовных существ. Даосский пантеон пополнялся и местными, и пришедшими с буддизмом индийскими божествами, принимавшими китайский облик. Опыт буддизма способствовал также формированию систем психотехники, обрядов, религиозной символики, организации даосизма. |
| 34-ый круг; к предшествующему прибавляется внутри круг природы воздуха (?), являющейся через 40 дней порождении. Состоит в любви и ненависти, выражающихся в смехе и плаче; присоединены: знание, чувство слова, смелость, настойчивость. 35-ый круг (прибавляется еще кружок внутри) коренной природы от Сянь тянь, не различной от ведения и мощи высшей и Божией. Полна совершенств. Она у всех, но проявляется не одинаково. Свойство её: верность, ясность (мин), прозрение (ву), освещение (чжао, умозрение, созерцание), прозорливость, ведение, пламенное усердие (не ум ли это?). 36-ой круг. Вне – тело, другой – сердце, третий внутри с наследственной (от Бога) природой. Полное существо. Эта природа по существу не отличается от предшествующей; темное описание, выспреннее. Общая всем природа (и я имею ее). Не разум ли? Это верх развития малого мира. Далее дополнительное к предыдущему. 37-ой круг соединения Синь (сердца) и природы, которая основывается на нем, как на субстрате. Внутри Чжэн синь; далее, вне, природа, сердце, тело. 38-ой круг совершенств и свойств сердца. Их семь: 1) покорность, шунь, которая бывает иногда и непокорностью; 2) вера, которая иногда колеблется (неверие); 3) благотворительность, которая иногда бывает напротив. Эти три внешние совершенства находятся или в объеме сердца, или во внешности его, или в сердце; подвергаются телесному влиянию. Далее разумные: 4) ясное разумение (истин); это как солнце; 5) твердость в истинном, непреоборимость в стремлении, как огонь вверх; 6) откровение сокровенного, глубоких и непостижимых истин; обнаружение истинного, существа его, которое остается сокровенно без разумного развития. 4-ое соответствует синь лин (разумн. сердца). 5-ое синь жэнь (любви). 6-ое синь мяо (верховно). 7-ое чу синь (начальное сердце). Эти соответствуют семи планетам. 39-ый круг нисхождения и восхождения в мирах, единого Бога: мирах большом и малом. Вверху, вне круга: Бог; под ним чжэнь синь (обратное); потом в линии круга: наследственная природа; направо по линии вниз: природа человека, природа жизненности, природа растительная, природа косности, четыре стихии; внизу: семя и первоначальный воздух; налево вверх: тело – фигура небо и земля; твердость, металлы и камни; растительность, растения; ощущение, птицы и звери; разумное понимание, человек; вверху, прежняя наследственная природа. Слова Эррса: кто не родится дважды, тот не поймет значения вселенной. Дважды: т. е. восхождение с макрокосмом, и с микрокосмом. |
| При конце Миньской династии издана была одна историческая книга под названием: Бо-у-дянь-хой, сочинение Хуан-дао-чжоу, человека весьма знаменитого в свое время. Автор преимущественно занимался событиями времен правления Вань-ли с 1583 по 1620 год; но так как с этого же правления начинаются и первые действия Тай-цзу против Китая, то по этому случаю Хуан-дао-чжоу посвятил одну главу на исследование о маньчжурской области Цзянь-чжоу. К сожалению, это весьма важное сочинение в настоящее время сделалось такою редкостью, что мы не могли иметь его под руками и должны ограничиться только несколькими отрывками, приведенными в Кайго-фан-лю. Вот что говорит Хуан-дао-чжоу. «Цзянь-чжоу – другой аймак дома Гинь – при династии Юань управлялся темником; при нынешней был разделен на три части, на собственное Цзянь-чжоу, Хай-си и Е-жэнь; впрочем, не смотря на раздробление, Цзянь-чжоу, занимавшее самый центр страны, господствовало над другими аймаками и было неприступно по своему положению. В 1 год правления Юн-лэ, 1403 года, старшина сейма Е-жэнь представлялся ко двору; в след за тем Цзянь-чжоу и Хай-си признали свою зависимость. Тогда они разделены были более нежели на двести округов, подчиненных одному комиссару; все управлявшие старшины, начиная с ду-ду и нисходя до чжэнь-фу, получили от Китайского двора чины; вместе с сим постановлено было, чтобы из Цзянь-чжоу и Хай-си ежегодно, в 10-й луне, доставлялась дань; такому правилу не подлежало одно Е-жэнь, для которого, за отдаленностью места, не назначено было срока. В начале правления Чжэн-тун, 1436 года, семь фамилий аймака Е-жэнь убили Цзянь-чжоуского ду-ду, тогда младший брат и старший сын убитого бежали в Корею, потеряли свои печати, а между тем второй сын наследовал в управлении Цзянь-чжоу. По возвращении же старшего сына, Миньское правительство отделило от Цзянь-чжоу еще правый округ, дало обоим братьям печати, повелевши каждому владеть своим участком». – Как ни кратко сказание Хуан-дао-чжоу, но оно проливает свет на сагу. Мы уже выше заметили, что под именем Цзянь-чжоу разумеются именно те места, где водворился Айжинь-гиоро, и куда впоследствии переселились его потомки, и что, следовательно, род, господствовавший в Цзянь-чжоу, был собственно Маньчжурский дом; теперь, для устранения всяких возражений и сомнений, укажем на основания, на которых утверждается наше замечание. |
| Как ни спешил Сюнь-тин-би скорее явиться в Ляо-дуне; но он не мог предупредить распоряжений своего временного наместника, который основал шесть лагерей по берегам Ляо-хэ и разослал большую часть армии по городам: Си-пин, Чжэнь-у, Лю-хэ и Пань-шань. Главнокомандующему не нравился план, раздроблявший военные силы. «В настоящее время, – говорил Сюнь-тин-би, – более всего должно защищать Гуан-нин. Учреждение лагерей только ослабило армию. Если маньчжуры сделают внезапный набег, тайно перейдут чрез Ляо-хэ и разобьют только один какой-нибудь лагерь; то из всех других солдаты сами обратятся в бегство. По моему мнению, должно учредить при берегах разъездные патрули, ходить дозором, попеременно, для скрытия числа их; от реки до Гаун-нина устроить маяки и при них пикеты, для немедленной передачи известий; а главную армию сосредоточить в Гуан-нине, и здесь, под защитою глубоких рвов и высоких валов, ожидать неприятеля». Но губернатор сам имел притязания на стратегическую опытность; к тому же, прежние неприятные отношения к Сюнь-тин-би, желание поддержать свой план и природное упрямство вооружили Ван-хуа-чжэня против всех мер и предложений главнокомандующего. Даже губернатору казалось, что совершенно ненужно заботиться о морских силах в Дэн-чжоу и Лай-чжоу, ибо на острове Пидао живет китайский генерал Мао-вынь-лун; не зачем трудиться над набором солдат, заготовлением ремонта, лат и военных снарядов, – есть вспомогательный корпус из 40,000 Чахарских монголов; напрасно запасать провиант для людей, корм для скота, – у жителей Ляо есть крупа и ведра, полные воды и вина; излишние были бы хлопоты искать проводников, – у Маньчжурского Хана живет Ли-юн-фан: он поспешит выйти навстречу китайским войскам, укажет им верный и ближайший путь к славе и добыче; даже не должно поправлять городов и крепостей, – неприятель, в Ляо-яне и Шэнь-яне, много настроил новых. Тщетно Сюнь-тин-би всеми мерами старался доказать своему противнику, как опасно верить преданности жителей Ляо, как, еще хуже того, возложить все свои надежды и спасение на помощь монголов, или основывать свои планы и успехи на содействии изменника Ли-юн-фана; что в самом Гуан-нине много неприятельских шпионов и что, наконец, нельзя же не привести в исправное положение рвы, валы, лагеря, города и не защищать их с самою неусыпною осторожностью. «Что много рассуждать? – вскричал губернатор: – пусть только дадут мне 60,000 корпус, и я смету неприятеля с лица земли, разрушу города его до основания». После такого разногласия в мнениях, дело было перенесено в Пекин, на решение самого правительства. |
| Review в томах IX, X и XI, суть следующие: 1) Книга о чистоте, или непорочности жизни, и вечном спокойствии (book of purity and rest). 2) Книга простых слов (plain words) или " Сю-шу», её содержание: введение; первооснования: природа, добродетель, благоволение, правдивость, приличие; правильное учение; исследование мотивов; добродетель – корень; природа как основание; искание справедливости; устойчивость в правилах приличия. 3) Книга о дыхании зародыша «Дайси-цзин». 4) Принцип природы, глава из книги – «история великого света» «Хуай-нань-цзы» князя Цян-лин. 5) Три рассуждения: 1) книга печать сердца, «Син-инь-цзин»; 2) рассуждение об универсальном уме; 3) о пещеристых бороздах (черепа). Самым важным по содержанию представляется книга, содержащая 4) «указание к невидимому или руководство к познанию мира невидимого». Это сочинение есть наилучшее и классическое, корень и сущность всего даосского канона и приписывается преданием императору Хуан-ди, хотя появилось позднее, при династии Шан, за XII стол. до P. X. К § 67. Система «Па-гуа» и «Па-шэнь» её значение у даосов и замечания о драконе – «лун» и черепахе – «гуй», как символических знаках у даосов и конфуциан «Па-гуа»=8-мь древних богов Китая, их частные названия и общее «па-шень», поклонение оным в 1107–1120 г. до Р. X. вместе с прочими духами, замена изображений сих 8-ми богов-мироправителей 8-ю знаками из черточек при Фу-си и Вэнь-ване, перенесение в календарь и на компас и в разные книги, построение систем философии, употребление в медицине; изобретение игры «Хо-ту» и «Ло-ту». – Монгольский компас (см. табл. VI, рис. 10-й, и схема «па-гуа» Медгурста, объяснение системы Фуси, основанной на чертах сего восьмигранника (сян-тянь па-гуа), называемой у Вэнь-вана и «Хоу-тянь па-гуа», названия линий – инь и ян, их сочетаний; древние комбинации; в означении 8-ми частей горизонта и общепринятые у даосов: цянь, лян-дуань, чжэнь, гэнь, ли, кхан, дуй, сюн (см. табл. V), их комбинации в 64 и прочие величины. – Комбинации XII циклических знаков «суй-инь» и «суй-ян» и Х-ть циклических знаков – «ши-гань» или «тань-гань»; XXIV комбинации даосов «эрр-ши-сы шань-сян», самые рисунки «па-гуа», «Ло-ту» Вэнь-вана и «Хо-ту» Фу-си. |
| В) Особенное внимание уделяя школьному делу – методу воспитания, дисциплине, характеристике ученых, учителей, учеников и вообще – благовоспитанных людей, в виде правил, советов, наставлений, изречений семейно-школьных, заметим, что они давно переведены на европ. языки гг. учеными (Моррисон, Базен, Потье, Легг и др.) как образцы, могущие быть весьма полезными в организации всякой благоустроенной школы, – в Китае по преимуществу; для гг. иностранцев, являющихся в Китай учителями это особенно важно и знать необходимо, между тем, гг. миссионерами не всегда обращается на сей предмет должное внимание ко вреду их собственного дела и цели. Переведенные нами на русский язык конфуцианские книги и правила касательно народного образования суть: «Цзин-цзе» о книгах в китайской школе и методе изучения оных, со взглядом Ван-ань-ши на книги не конфуцианские; 2) «Вэнь-ван-ши-цзы», правила Вэнь-вана о воспитании и образовании юношества и соблюдении разных церемоний наследником престола, с дополнительным к ним описанием императорских училищ и главных храмов, заимствованным из китайского трактата об архитектуре; 3) «Сио-цзы», записка о воспитании и занятиях в высшей школе; 4) «Да-сюэ-цзин», – книга великого знания для совершеннолетних; 5) школьный устав ученого «Ши-чжэнь-цзюй» в 100 параграфах; 6) «Ду-шу-синь-фа» – правила о чтении книг и способах усвоения оных; 7) о китайских сочинениях на экзаменах – их признаки, виды, примеры; 8) «Цюй-син» – о поведении ученого конфуцианца, его характере и занятиях; 9) правила о поведении учеников заимствованные из »Цзя-Бао " или семейных наставлений – «семейного сокровища»; 10) прочие мелкие наставления разнообразного содержания, принадлежащие Гуан-фу-цзы, Лю-кхун-чжу и другим. IV) Общие дополнения к VI-мy и предшествующим отделениям. Говоря о китайской расе, слагающей ныне господствующую культурную силу в государстве китайском, не можем не обратить внимания на древний состав племен и народов, сплотившихся для того, чтобы дать ей все разнообразные элементы оригинальности и отдельности, особенно влиявшие на формацию китайского языка – его письмена и диалекты, нравы и обычаи народа, от народов индо-европейских отличные. |
| Соответственно, для того чтобы осуществить данный принцип, необходимо жить так, чтобы не привлекать к себе внимания, научиться довольствоваться малым. В «Чжуан-цзы» имеются пассажи, демонстрирующие полезность бесполезного : Деревья в лесу сами привлекают к себе топор. Масло в светильнике само сжигает себя. Коричное дерево источает аромат – и его срубают. Лаковое дерево полезно для людей – и его долбят. Все знают пользу полезного, но никто не знает пользы бесполезного 204 . В качестве противоположного примера здесь представлен образ дуба, и объясняется причина, по которой он мог сохранить себя от топора дровосека: Ветви дерева такие кривые, что из них нельзя сделать ни столбов, ни стропил. Взглянул вниз на его могучий корень и увидел, что он так извилист, что из него не выдолбишь гроб. Лизнёшь его листок – и рот сводит от горечи! Вдохнёшь источаемый им запах – и три дня ходишь одурманенный. Цзы-Ци (один из персонажей книги «Чжуан-цзы». – Примеч. прот. О.К.) сказал: «Вот ни на что не годное дерево, потому-то оно и выросло таким огромным. Теперь я понимаю, почему самые светлые люди в мире сделаны из материала, в котором никто не нуждается!» 205 Сам же дуб в следующих словах свидетельствует о своих способностях и успехах: Я же давно стремлюсь к тому, чтобы стать совсем бесполезным, и сейчас, на склоне лет, добился своего. Моя бесполезность для других очень полезна для меня самого! Ну, а если бы я оказался полезным для других, разве смог бы я вырасти таким огромным? 206 Итак, приведённые доводы с очевидностью демонстрируют личную пользу собственной социальной бесполезности в контексте даосского понимания человека и его призвания. Вместе с тем приведённые цитаты дают ясное представление о том, что даосизм, как религия с очень архаичными корнями, уходящими в шаманские практики древности, мало интересовался этикой. Однако на протяжении длительного времени он был вынужден выдержать жёсткую конкурентную борьбу сначала с конфуцианством, а затем и с пришедшим в Китай буддизмом. Это заставило даосов сформулировать определённые этические принципы применительно к человеческому общежитию. Так, в XII в. в школе «Учение истинного великого дао» (чжэнь да дао цзяо) появляется следующий свод нравственных правил: |
| Все их взаимные сочетания и удвоения образовали 64 гексаграммы. Однако, когда появилась письменность, эти символы оказались неспособны конкурировать с ней в качестве определенных лексических выражений. Поэтому они были использованы гадателями на стеблях тысячелистника для обозначения получаемых в этой гадательной практике чисел. И тогда триграммы получили свои совр. названия: Цянь, Кунь, Чжэнь, Сюнь, Кань, Ли, Гэнь, Дуй. Гипотезу Ли Цзынчи подтверждает пассаж о цзе-шэн из «К. п.» («Си цы чжуань» II 2), где говорится, что Фуси «вначале создал восемь триграмм, чтобы проникать в благодать (дэ) духовного света, чтобы располагать по родам свойства тьмы вещей; создав [также письмо в виде] узелков на веревках, изготовил тенета и сети, чтобы заниматься ловлей-охотой и рыболовством, и взял это из ли» (триграмма Сцепление - или/и гексаграмма 30 - Огненность). Определенным основанием для предположения о генетическом родстве триграмм с зарубками на бамбуковых планках могут служить данные Гао Хэна (1900-1986) о том, что в гадательной практике «К. п.» первоначально использовался бамбук, а не тысячелистник. Согласно Фэн Юланю (1895-1990), триграммы возникли из практики гадания на панцирях черепах в эпоху Шан-Инь. На панцири наносился текст вопроса. Получавшиеся в результате прокалывания панцирей трещины назывались «чжао», их истолкование гадателями служило ответом на поставленный вопрос: сулит ли грядущее событие «счастье» (цзи) или «несчастье» (сюн)? Высказанное гадателем истолкование называлось чжоу-цы (вещее слово). Три- и гексаграммы являются копиями пророческих трещин чжао, подвергшихся стандартизации. Афоризмы, относящиеся к гексаграммам в целом (гуа-цы) и к их отдельным чертам (сяо/яо-цы), суть стандартизированные вещие слова (чжоу-цы). «К. п.» явилась продуктом указанных видов стандартизации, позволившим перейти от сложного процесса гадания на панцирях черепах к более простому - с помощью 50 стеблей. Их раскладывание по определенным правилам создавало те или иные числа, к-рые затем отождествлялись с гексаграммами, уже имевшими стандартный текст ответа на вопрос гадающего. |
|
|
