| (VII, 3) Ибо когда трудом приобретено первое и великое, второе, как меньшее, следует за первым. Если же нет главного, то и другое не возникнет в чистоте. Ведь не возлюбивший Бога «всем сердцем, и всем помышлением» ( Мк. 12, 30 , Мф. 22, 37–40 , Втор. 6, 5 ) как может искренно и без обмана печься о том, чтобы любить братьев, не исполнив той любви, чрез которую возникает попечение и об этом? (VII, 4) А изобретатель зла, нашедши кого-либо не всецело предавшим душу Богу и не вполне отверзшим ее для любви к Нему, овладевает им, с легкостью обольщая лукавыми помыслами ( λογισμοις), то трудными представляя заповеди Писания и тягостным – служение братьям, то надмевая высокомерием и гордостью по причине самого служения соработникам и убеждая [подвижника], что он уже исполнил заповеди Господни и будет велик на небесах. А это немалый проступок. Ибо раб благоразумный и ревностный должен предоставить владыке судить о [своем] благоразумии, а не самому вместо владыки становиться благосклонным судьей собственного жития. (VII, 5) Ведь если он сам сделается судьей, истинного [Судию] отвергнув, то не получит от Него и мзды, взамен Его решения удовольствовавшись похвалами самому себе и [собственным] мнением. Ведь, по слову апостола Павла, нужно, чтобы Дух «спослушествовал духови нашему» ( Рим. 8, 16 ), а не чтобы наш суд наши [же деяния] одобрял. «Не хваляй бо себе, – говорит он, – сей есть искусен, но егоже Бог восхваляет» ( 2Кор. 10,18 ). Не ожидающий решения от Господа, но упреждающий суд Его, попадает [во власть] человеческих мнений, выторговывая себе похвалы от братии и творя [дела, свойственные] неверным. Ибо кто гонится за человеческими почестями, вместо небесных, тот есть неверный, как говорит где-то Сам Господь: «Како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от единаго Бога, не ищуще» ( Ин. 5, 44 )? Кому они, как мне представляется, подобны? Не тем ли, кто очищает «внешнее сткляницы и блюда» ( Мф. 23, 25 ), внутри же полны всяческого зла? Смотрите, как бы и вам не услышать о себе нечто подобное, но, возводя души горе и одну имея заботу: дабы угодить Господу, дабы никогда не терять памятования о небесном (VII, 6) и не принимать почестей этой жизни – так и вы шествуйте, разумно сокрывая подвиги добродетели, чтобы не дать лазейки тому, кто подбрасывает [вам] земные почести и, так завладев вашим умом, уводит его от истинного делания к вещам пустым и полным прельщения. |
| Спустя год Раймунд VII и его сын, с 1213 г. находившиеся в Англии, вернулись в Лангедок и, выступив против крестоносцев, взяли Бокер. Ранее Симону де Монфору удалось подавить восстание в Тулузе, однако в сент. 1217 г., после того как войска Раймунда VII Тулузского подошли к городу, его жители вновь подняли восстание. Симон де Монфор осадил Тулузу, но был убит 25 июня 1218 г. Его сыну, Амори де Монфору, пришлось снять осаду. В 1224 г. он уступил земли в Лангедоке, доставшиеся ему от отца, франц. кор. Людовику VIII (1223-1226), к-рый в 1226 г. возглавил новый поход. Большинство городов и замков сдавались франц. войскам без сопротивления, и даже внезапная смерть короля не повлияла на исход военной кампании. По условиям договора, заключенного 12 апр. 1229 г. в г. Мо, Раймунд VII признал себя вассалом нового кор. Людовика IX Святого, лишился половины владений и согласился на брак своей единственной дочери Жанны с братом короля гр. Альфонсом де Пуатье. Во владениях Раймунда VII была введена инквизиция , граф должен был снести крепостные стены в неск. городах, выплатить крупные суммы ряду аббатств и Тулузскому ун-ту, к-рый активно боролся с ересью. С подписанием договора в Мо крестовый поход против альбигойцев формально завершился, однако в Лангедоке продолжала активно действовать инквизиция, пользовавшаяся поддержкой папы Римского Григория IX. На Тулузском Соборе 1229 г. было принято постановление, согласно к-рому каждый епископ обязан преследовать ересь в своем диоцезе. Позже судебные полномочия перешли к ордену доминиканцев. Деятельность созданных в 1233 г. инквизиционных трибуналов стала причиной восстания альбигойцев в Нарбоне (1234) и Авиньоне (1242); эти выступления были подавлены. В марте 1244 г. была захвачена крепость Монсегюр. Замок Керибюс, последний оплот альбигойцев, пал в авг. 1255 г. Результатами крестового похода против альбигойцев стали значительные потери обеих воюющих сторон, усиление инквизиции и подчинение Лангедока франц. королю. Гуситские войны в Богемии (Чехии) в 1420-1434/37 гг.- 5 экспедиций против последователей Яна Гуса (ок. 1370-1415), осужденного и казненного на Констанцском Соборе . Крестоносцы неоднократно терпели поражение от хорошо организованных и сплоченных отрядов гуситов, использовавших огнестрельное оружие и боевые обозы-вагенбурги. Фактически военные действия послужили объединяющим фактором для гуситов, заставляя их на время забыть о внутренних конфликтах ( Lock. 2006. P. 202). При этом гуситов ослабляли как противостояние между радикалами-таборитами и умеренным крылом (чашниками, или утраквистами, требовавшими для мирян причащения под двумя видами (sub utraque specie)), так и ограниченность ресурсов. Боевые действия не принесли значительных результатов ни одной из сторон. |
| В богоявлении в скальной расщелине беспредельный и бесконечный Бог предстает как беспредельная, бесконечная красота, не ограниченная никакой противоположностью. Всё движение души, ее бесконечный путь понимается здесь как эротическое стремление к красоте, заложенное в самом устроении души. И хотя это стремление никогда не достигнет полного утоления, душа может уподобиться красоте как образ – первообразу. Поэтому «место у Бога» символизирует у Григория «движение и покой одновременно», бесконечный бег на «месте», которое лишено каких-либо границ. Можно сделать вывод, хотя Григорий прямо об этом не говорит, что преследование первообраза – это уподобление беспредельной красоте бесконечным стремлением к ней. В самом заключении своего сочинения Григорий вводит еще один мотив, раскрывающий его основную мысль, – мотив «дружбы с Богом». Совершенство, до сих пор описываемое только как парадокс пребывания в поиске, теперь представляется как стремление стать другом Бога и всячески хранить эту дружбу, но не из страха наказания или надежды на обещанное вознаграждение, но ради самой дружбы. Стремление увидеть красоту лицом к лицу, какова она сама по себе, не может быть вполне утолено, а стремление к дружбе с Богом постоянно возрастает. Также об этом стремлении можно было бы сказать, – хотя Григорий и не делает этого эксплицитно, – что он не знает иной границы или меры насыщения, нежели само это стремление. В самом конце трактата Григория неоплатонический «полет к красоте», не имеющей никаких границ, исподволь заменяется неистощимостью самого отношения к ней, которое не знает полного насыщения и потому предстает движением без конца. 1066 См. замечание Григория о его «сединах» (Vita Moysis: GNO VII/1, 2,13 ff), см. также выше, глава Жизнь и труды Григория, прим. 63. 1067 Под этим более пространным названием изд. H. Musurillo, GNO VII/1 (Лейден, 1964). Частично отличающееся издание, подготовленное J. Daniélou для SC 1bis (Париж, 1955), перепечатано также в SC1ter (Париж, 1968); название сочинения звучит здесь иначе (согласно другим рукописям): О жизни Моисея Законодателя, или о совершенстве в добродетели (Περ το βου Μωσως το νομοθτου περ τς κατ’ ρετν τελειτητος). О вариантах названия см. GNO VII/1, 1 ad locum; SC 1ter, 44 ad locum. Некоторые исправления текста в редакции Н. Musurillo предлагает М. Simonetti («Note sul testo della Vita di Mosè di Gregorio di Nissa»//Orpheus, 3, 1982, c. 338–357; «Ancora sul testo della Vita di Mosè di Gregorio di Nissa»//Filologia e forme letterarie, сборник для F. della Corte, изд. P. Grimai – I. Lana, Urbino 1987, c. 475–482), который издал пересмотренный текст в греко-итальянской публикации Gregorio di Nissa, La vita di Mosè, см. выше, глава Издания трудов Григория, прим. 18. |
| 1227 Бладаст же... боясь, что Леодегизил в случае победы погубит их... обратился в бегство и исчез. – См. кн. VII, гл. 28, 34 и прим. 86 к кн. VII. 1230 Бозон – это не Гунтрамн Бозон, а другой герцог на службе у короля Гунтрамна. О нем Григорий упоминает также в кн. IX, гл. 31. 1233 ...предали мечу... – В подлиннике: in ore gladii tradiderunt – «предали острию меча» (букв. «устам меча»). См. прим. 16 к кн. II. 1237 И вот герцог Леодегизил прибыл к королю со всеми сокровищами, о которых я упоминал выше... – См. кн. VII, гл. 35, 38. 1239 ...было дано распоряжение, чтобы те, кто пренебрег этим походом, были наказаны. – См. прим. 142 к кн. V. 1241 ...Это люди святого Мартина. Не причиняйте им никакого зла, так как в подобных случаях они обычно не выступали в поход. – В данном случае имеется в виду поход в Бретань (см. кн. V, гл. 26). В этом походе бедняки и служители церкви и базилики св. Мартина в Type не принимали участие, за что король Хильперик приказал взыскать с них штраф. 1247 ...об этом стало известно епископу Вердена Агерику... – Об Агерике см. кн. III, гл. 35; кн. IX, гл. 23. 1248 ...из девушки... – В подлиннике: puella. Григорий неожиданно переходит от слова mulier – «женщина, замужняя женщина» в начале главы к слову puella – «девушка», уточняя тем самым общее понятие слова mulier. Григорий любит разнообразить слова, украшая свой стиль синонимами или сходными по значению словами. 1250 Тогда возникли жестокие гражданские распри между жителями Турской области. – В подлиннике: bella civilia – «гражданские войны». Но это выражение не совсем точно отражает суть происходящих событий, поскольку здесь идет речь о типичной в то время распре между отдельными жителями. 1251 Когда Сихар... услышал о том, что... убит слуга пресвитера, он... устремился к церкви, поджидая Австригизела. – Видимо, Австригизел (или один из его людей) был убийцей слуги. 1252 ...после состоявшегося договора... – Этим решением суда на Сихара накладывалось наказание и дальнейшая вражда исключалась. |
| В то же время одного из них подозревали в симонии. Правда, если учесть общую ненормальность истории папства в X веке, то ситуация, пожалуй, и не покажется такой уж необычной. И все же Генрих III был твердо настроен быстро покончить с беспорядками, о чем свидетельствует то, что он низложил всех троих претендентов и быстро поставил на их место одного за другим реформаторов–немцев 61 . Однако его первый протеже умер менее чем через год, а второй продержался на кафедре всего 23 дня. Версия, что оба были отравлены, – лишь умозрительное предположение, хотя местная аристократия на деле не питала особого расположения к новым папам, ориентировавшимся на Германию. Затем император назначил папой своего кузена, 46–летнего Льва IX (1049–1054), которому повезло больше. Трансформация папства в мощный инструмент проведения преобразований начинается именно с его понтификата (1049 год). Он, а не Григорий VII, именем которого ошибочно обозначается движение, и стал настоящим родоначальником так называемой григорианской реформы. Как отмечает один из исследователей, «он был спокойнее и имел куда менее вздорный характер, чем Григорий VII, но почти все, что мы связываем с папством в период наивысшей его экспансии, можно приписать его инициативам» 62 . Решающие шаги, которые изменили как политику, так и характер самой папской власти, были сделаны задолго до того, как на престол в 1073 году взошел сам Григорий VII. Радикальное преобразование папства в монархию было в полном смысле делом рук этого харизматичного предшественника Григория VII. Даже тон будущих отношений между папством и Восточной церковью и Византией был большей частью задан при понтификате Льва IX. С самого начала новый папа был полон решимости сделать институт папства орудием духовного и нравственного оздоровления как в самом Риме, так и по всей Европе. С этой целью папа Лев посетил центральную и южную Италию, а также Францию и в Германию, трижды пересекая Альпы. Около четырех с половиной лет из своего пятилетнего понтификата он провел вне Рима, в поездках. |
| Но папа преследовал в нем не человека, а представителя враждебной ему идеи, носителя императорской власти, которая потому особенно и ненавистна была Григорию, что с императорским титулом в те времена соединялось понятие о высшем политическом могуществе. На Генриха IV излил Григорий всю ярость своего гнева, чтобы потрясти обаяние этого титула, сокрушить политическое влияние и могущество императоров. И он достиг этого. Торжество Григория VII над Генрихом IV в Каноссе должно было убедить мир, что борьба с папством становилась непосильною и опасною даже для германского императорского дома. Конец понтификатства Григория VII ознаменован был неудачами, которые принесли папе много огорчений. Но эти неудачи нимало не помрачили блеска тех побед, которые одержаны им над политическою властью ранее. Поэтому преемники Григория VII о неудачах забыли, а о торжестве его помнили. Борьба со светскою властью, получившая при Григории VII такой решительный характер, ведена была вследствие этого и его преемниками с прежнею притязательностью, хотя многим из них недоставало ни того таланта, ни той силы воли, какими обладал Григорий. Борьба эта ознаменована страшными смутами. Противники не пренебрегали ни интригой, ни вероломством, ни ужасами кровопролитий. Империя истощала свои силы и могущество в междоусобиях политических партий, которые приносили в жертву и династические и национальные интересы, делаясь орудием то в руках папы, то в руках императоров. Враги папства думали одержать над ним верх, производя смуты в самом Риме из-за обладания апостольским престолом, противопоставляя папам антипап. И действительно, честолюбцы не раз овладевали апостольским престолом посредством грубой силы и мятежной черни и изгоняли из пределов Рима законных пап, которые должны были прибегать к покровительству императоров, споривших с ними из-за первенства. Исход борьбы зависел от того, какая из враждующих сторон обнаружит наибольший запас талантливости, энергии, последовательности. Перевес оказался на стороне пап и они одержали победу. |
| был повторен запрет мирянам под угрозой отлучения осуществлять И. духовными инсигниями), король продолжал назначать епископов и проводить их И. Имп. Генрих IV и антипапа Климента III изгоняют папу Григория VII из Рима. Смерть папы Григория VII. Миниатюра из «Хроники» Оттона Фрайзингенского. 1157 г. (Codex. Jenesis Bose g. 6. Fol. 54) Имп. Генрих IV и антипапа Климента III изгоняют папу Григория VII из Рима. Смерть папы Григория VII. Миниатюра из «Хроники» Оттона Фрайзингенского. 1157 г. (Codex. Jenesis Bose g. 6. Fol. 54) Только во время понтификата прагматически настроенного папы Каллиста II (1119-1124) было найдено компромиссное решение, закрепленное соглашением сторон ( Вормсский конкордат (1122), ратифицирован I Латеранским Собором в 1123). Еще не будучи избран на Римский престол, радикальный «григорианец» Гвидо (впосл. папа Каллист II) выступил с предложением обсудить условия примирения. Генрих V и члены рейхстага приняли предложение, но из-за взаимного недоверия сторон и развивавшегося параллельно конфликта императора с оппозиционными князьями дело затянулось (в условиях этого конфликта император тем более не был готов отказаться от ленной И. епископов, обеспечивавшей ему вассалов). Однако потребность мира с Церковью в среде нем. знати неуклонно росла. На рейхстаге в окт. 1121 г. между Генрихом V и оппозиционными имперскими князьями был подписан мирный договор, условием к-рого по инициативе Майнцского архиеп. Адальберта было выдвинуто примирение императора с Римским папой. Договор между папой и императором, разрешивший многолетнее противостояние в «споре об инвеституре» и по-новому определивший положение католич. Церкви в Священной Римской империи, был заключен 23 сент. 1122 г. в Вормсе при посредничестве имперских князей. Теоретической базой для него стало обоснованное в кон. XI в. Иво Шартрским понятийное и соответственно правовое различие между «духовным» и «мирским» компонентами во власти прелата, снимавшее противоречие между требованиями канонического права о свободном, независимом от светских властей замещении епископских кафедр и нормами вассально-ленных отношений: светские сеньоры имели право И. применительно к «мирским» прерогативам (temporalia) епископа и вводили его во владение пожалованными регалиями, а дающее духовную власть (spiritualia) посвящение в сан осуществлялось актом И. церковной. В нач. XII в. этот компромисс (без заключения письменного договора) принял франц. король Филипп I (в 1104), затем англ. кор. Генрих I (Вестминстерский конкордат, 1107), в этих странах конфликт королевской власти с папством не принял столь жесткой формы. |
| Имп. Генрих III. Миниатюра из Евангелиария Генриха III. Ок. 1040 г. (Государственная и университетская б-ка Бремена. Ms. b. 21. Fol. 3v) Имп. Генрих III. Миниатюра из Евангелиария Генриха III. Ок. 1040 г. (Государственная и университетская б-ка Бремена. Ms. b. 21. Fol. 3v) С целью укрепить авторитет Римской кафедры при папе Александре II (1061-1073) и особенно в первые годы понтификата Григория VII (1073-1085) усилия Римской курии направлялись на ужесточение церковной дисциплины, притом что Григорий VII использовал обвинение в симонии, чтобы обуздать власть епископов и установить папскую супрематию над клиром в Германии и Италии. Антиреформационные настроения в среде имперского епископата росли, надежды папы на поддержку реформ кор. Генрихом IV не оправдались. Генрих IV, с начала правления ставший заложником сложной внутриполитической ситуации, был занят восстановлением отчужденной за время регентства королевской собственности и укреплением своей власти в многочисленных конфликтах с региональной знатью. В марте 1075 г. на Соборе в Риме Григорий VII отлучил от Церкви некоторых подозреваемых в симонии нем. епископов - Лимара Бременского, Вернера Страсбургского, Генриха Шпайерского и Германа Бамбергского (после покаяния последний был восстановлен в сане); тогда же впервые прозвучал офиц. запрет И. епископов, отныне им не дозволялось становиться ленниками мирян, т. е. приносить клятву верности светским сеньорам; мирянам предписывалось назначать даже домашних капелланов только с согласия епископа. Началом открытого противостояния стали события лета 1075 г., когда Генрих IV назначил своего капеллана Тедальда архиепископом Милана, а затем самовластно провел И. еще 2 епископов на вакантные кафедры в городах Сполето и Фермо, находившихся в Папской области. Папа не принял эти назначения и в дек. 1075 г. направил королю послание, где под угрозой отлучения призвал его соблюдать запрет мирянам проводить И. и упрекнул в общении с отлученными за симонию нем. епископами. Это письмо было выдержано в духе новой концепции папской власти, о к-рой можно судить по составленному Григорием VII в февр. |
| Однако включение все новых и новых народов, феодальных королевств в западную церковную организацию представляло собой реальную опасность того, что различные германские народы создадут национальные церкви, которые станут независимыми от папства. Подобный процесс имел место в галльской церкви, ставшей в VII-VIII веках независимой от пап и подчинявшейся франкским королям. Папа Григорий понимал опасность партикуляризма и пытался остановить эту тенденцию с помощью созданной им централизованной церковной администрации, однако, как это видно из событий последующего столетия, без особого успеха. VII век и первая половина VIII показали, что папа Григорий I со своими церковно-административными устремлениями далеко опередил свое время; еще не созрели условия для реализации того идеала, которым он руководствовался. Целый ряд последующих пап не в состоянии был продолжать дело христианизации германцев и в еще меньшей степени мог освободиться из-под влияния обретшей новые силы византийской сверхдержавы. Папы VII века, ничем не отличившиеся, оказались между двумя жерновами: между цезарепапистской Византией и франко-лангобардским давлением. Они менялись в зависимости от того, кто одерживал верх в Риме - то политические силы, верные Византии, то тянувшие к лангобардам. Увеличилось число пап, взошедших на престол из монашеской среды (бенедиктинцев или бежавших с Востока сирийско-греческих монахов), и если папой становился кто-то из них, то наибольшие шансы были у апокрисария. Находившиеся на престоле один-два года папы в быстро изменяющихся властных ситуациях вовсе и не помышляли о выходе из состава империи, а оставались под главенством византийской державы, под сенью ее и, надеясь на ее поддержку, стремились утвердить свой примат в вопросах, связанных с догмами веры. Папа Гонорий (625-638) был втянут в последний раунд яростных христологических дискуссий, которые вращались вокруг проблемы о том, имеет ли Иисус Христос одну или две воли. Папа был явно неподготовлен для таких теологических сражений. |
| Сначала только в спорных случаях владетели близких стран – Франции, Германии – обращались к папе за утверждением своих прав и получением царских венцов; потом это стало почти общим обычаем, во всех западно-европейских странах, при вступлении новых владетелей на престол. В Европе распространилось убеждение, что никто из государей без благословения папского не может возложить на себя царского венца. При Григории III-м, мечтавшем весь мир обратить в теократическую монархию, и всех государей сделать вассалами папского престола, это убеждение сделалось сильно; большая часть европейских государей старались получить корону из рук папы, обязуясь быть верными римской Церкви. При Григории VII-м и непосредственные владении папы в Италии были усилены и распространены тем, что норманнский герцог Роберт Гвискар, владетель южной Италии и Сицилии, признал себя лэнником папы (1061г.), а потом в средней Италии завещала обширные владения римской кафедре тосканская маркграфиня Матильда (1076 г.). Впрочем, Григорий VII, мечтавший распространить свое влияние на весь мир, не обращал большого внимания на свои итальянские владения, и подобно своим предшественникам мало вступался в непосредственное управление ими. Да и самое смутное состояние Италии в то время, борьба пап с императорами (Генрихом IV и Генрихом V) за права инвеституры, отзывавшиеся частыми волнениями в самом Риме, не позволяли здесь папам прочно утвердить свою правительственную власть. Преемники Григория VII, усилившись преимущественно в следствие того религиозного энтузиазма, какой распространился в западной Европе при начале крестовых походов, стали сильнее заявлять свои политические притязания. В XII-м веке папы свои сицилийские и тосканские земли отдавали большею частию в лэнное владение императорам, но самым Римом, хотя он признавал над собою еще верховное господство императоров, стали управлять сами. Это вмешательство духовной власти в управление светскими делами на первых же порах было встречено неблагоприятно. В самом римском народе ясно было сознание несовместимости пастырского служения с государственною властью. |
|
|
