| Такое направление вызвало справедливый протест, допустивший, в свою очередь, с течением времени уклонение в крайность. Во главе первого направления стоял обер-прокурор Святейшего Синода и министр Народного Просвещения, князь Александр Николаевич Голицын, во главе второго стояли адмирал Шишков, архимандрит Фотий (Спасский) и стал митрополит Серафим. Самый перевод митрополита Серафима в Петербург объясняют влиянием представителей второго направления, желавших иметь в новом митрополите себе поддержку. В первом же заседании в столичном комитете Библейского Общества новый владыка выразил несочувствие деятельности Общества, выразившись, как передают, что «так могут рассуждать только люди, не понимающее Православия», и даже оставивши заседание Общества, не дождавшись конца. В 1821-м году не было торжественного акта Общества, а в 1822-м году актовая речь намекала уже на нарождавшееся недоброжелательство к Обществу: «враг человеков ищет тонкими спорами и хитросплетенными толкованиями затмить истину». По поводу вышедшего в 1824-м году перевода книги римско-католическго патера Госснера о духе жизни и учении Ииуса Христа, принадлежавшего секретарю Библейского Общества и директору Департамента Народного Просвещения Попову, митрополит Серафим, по настоянию своих друзей, ездил к Государю представлять об опасности, угрожающей Церкви от распространения подобных книг, и настаивал на удалении князя Голицына, стояние коего у власти «колеблет православную Церковь ». Результаты не могли не сказаться. В май 1824-го года князь Голицын, с высочайшего соизволения, сложил с себя звание председателя Библейского Общества и оставил должность Министра Народного Просвещения, уступив первое место митрополиту Серафиму, а второе адмиралу Шишкову. Князь Голицын оставил также должность главного попечителя Человеколюбивого Общества и на эту должность был назначен митрополит Серафим. В декабре 1824-го года митрополит, ревновавший о Церкви, представлял Государю о вреде всеобщего распространения Библии и о необходимости закрыть Библейское Общество в виду связи его с мистическими лжоучениями. |
| Петербургскому митрополиту Амвросию не пришлось иметь дел с новым министром по духовным делам. 26 марта 1818 г. он подал прошение об увольнении по состоянию здоровья и скончался 21 мая того же года митрополитом Новгородским. Его преемник, митрополит Новгородский и Петербургский Михаил Десницкий (1818–1821), был человеком искреннего благочестия, натурой мистической, добросердечным проповедником, широко любимым в народе . Долгое время, прежде чем стать монахом, он служил простым приходским священником и мало подходил на роль председательствующего в Святейшем Синоде и поборника прав Церкви. Его отношения с князем Голицыным всегда были очень натянутыми. Разногласия между Петербургским митрополитом и князем Голицыным, имевшие место уже при Михаиле Десницком, со времени назначения на Петербургскую митрополию Серафима Глаголевского (1821–1843) стали непреодолимыми . Митрополит Серафим был энергичным человеком с консервативными взглядами. Он был против Библейского общества, против перевода Священного Писания на русский язык и против тех мистических элементов, которые князь Голицын хотел внести в жизнь Церкви. Уже митрополит Михаил незадолго до смерти писал императору Александру I об опасности, которую представляли для православной Церкви взгляды и деятельность князя Голицына. Митрополиту Серафиму удалось убедить царя во вредоносности политики, проводившейся Голицыным. Он указывал на то, что Голицын как министр народного просвещения допускал печатание книг, противоречивших учению православной Церкви. 15 мая 1824 г. князь Голицын был смещен с поста министра народного просвещения и заменен адмиралом А. С. Шишковым. Святейший Синод был оповещен об этом особым указом: «Назначив особого министра народного просвещения, повелеваем: делам Святейшего Правительствующего Синода до назначения министра духовных дел иметь то же течение, в каком они находились до учреждения министерства 24 октября 1817 года» . Назначения министра духовных дел, однако, так и не последовало. В новом указе от 24 августа 1824 г. говорилось, что обер–прокурор князь П. С. Мещерский остается и впредь самостоятельным главой Ведомства православного исповедания в соответствии с указом от 15 мая 1824 г. Сообщалось также, что об этом поставлен в известность министр юстиции, генерал–прокурор Сената, который несет ответственность за порядок делопроизводства во всех ведомствах. Князь Мещерский просил разъяснений, и потому в указе далее читаем: «Что касается до 1–го отделения бывшего Департамента духовных дел, то Его Императорскому Величеству угодно, чтобы оное оставалось в настоящем его положении под именем Отделения духовных дел греко–российского исповедания при обер–прокуроре Святейшего Синода» . Так обер–прокуратура Святейшего Синода вновь возникла как самостоятельное учреждение. Возобновились личные доклады обер–прокурора императору. Так как в обоих указах от 1824 г. полномочия министра духовных дел не отменялись, то они в силу указа 1817 г. как бы передавались обер–прокурору. |
| Между тем протестантские колонии множились и процветали. Их насельники послужили той почвой, на которую пали первые семена библейской пропаганды. Британское общество желало утвердиться в России и осуществить в ней Реформацию. Вот выдержка из речи методиста мистера Ватсона, говоренной им на годичном собрании Британского общества в Франкмасонской зале (опубликована в Отчете общества за 1817 год): «Только обращение во всем народе Библии может восстановить греческую церковь и исторгнуть ея из состояния упадка, в котором она ныне находится... Распространение Св. Писания дало нам, англичанам, достославное преобразование... в Европе это преобразование (Реформация. - М.К. ) стоило великих раздоров и бедствий, - в России, напротив, можно ожидать, что столь великое и нужное изменение совершится без малейшего потрясения. Предполагаемая в сей империи Реформация уподобится восходящему солнцу...» Однако реформаторы с берегов Темзы приступили к делу с должной осмотрительностью, потому что сначала опасались встретить отпор со стороны «греческой церкви». Было решено послать в Россию агентов - пасторов Пинкертона и Патерсона. Они начали с открытия отделений Британского общества на окраинах империи (в 1805 году - на Кавказе, в 1812 году - в Финляндии), по делам которых имели сношения с князем Голицыным. Они нашли сочувствие с его стороны к намерениям английского библейского общества и покровительство. Речь, правда, сначала шла только о протестантах Российской империи. Вскоре Пинкертон и Патерсон перенесли свою деятельность в столицы и составили проект устава, а князь Голицын представил его на усмотрение Государя. В декабре 1812 года дело увенчалось успехом: по указу императора Александра I в Санкт-Петербурге было учреждено библейское общество как отделение Британского и Иностранного библейского общества с целью переводить Библию на иностранные языки, издавать и распространять ее только среди населяющих Россию иноверцев. Президентом общества был избран князь А.Н. Голицын, член Госсовета, обер-прокурор Святейшего Синода, министр духовных дел и народного просвещения, масон; вице-президентами были: граф В.П. Кочубей, член Госсовета, министр внутренних дел, масон; Р.А. Кошелев, член Госсовета, обер-гофмейстер, масон; З.Я. Карнеев, член Госсовета, сенатор, масон; М.М. Сперанский, статс-секретарь, масон. Голицын, Кочубей и Сперанский в свое время были членами того «дружеского кружка», под влиянием которого находился император Александр I в первые годы своего царствования после убийства своего отца Павла I. |
| Неторопливой походкой, вперевалочку вошел в гостиную митрополит Серафим, сопровождаемый епископом Григорием Постниковым. Одним взглядом окинув залу, митрополит мигом увидел всех, оценил гостей и, раздавая благословение, направился к Филарету. Затеялся необязательный и долгий разговор. Хозяева пригласили к столу, и лишь после ужина, при разъезде Филарет подошел к князю. — А, вот и вы!.. Владыко, вы отпустите свою карету,— полуприказным тоном, но с любезной улыбкой сказал Голицын.— Я вас довезу, а дорогой поговорим. В мягких летних сумерках княжеская карета неслышно катилась по знаменитой торцовой мостовой. Голицын приказал кучеру ехать по Дворцовой набережной, а уже оттуда повернуть на Троицкое подворье. По набережной катили коляски с семейными парами, иные столичные жители совершали моцион и беседовали со знакомыми. Полиции не было видно, ибо государь отсутствовал в столице. — Озадачил меня сегодня Стурдза,— со вздохом признался князь.— Притиснул в угол и набросился на лабзинский перевод одной книги. Я, признаться, и журнала-то его не читаю, а он на память цитировал. Говорит, там распечатаны ужасные вещи, чуть ли не извращение значения и силы евхаристии. И будто бы виноват я, потому что считаюсь его цензором. Как быть, посоветуйте, владыко святый. — Верно то, что в изданиях Александра Федоровича ветречаются мысли, враждебные Православной Церкви? — Но нельзя же вдруг запретить ему писать! Сочинения его полезны, а погрешности ненамеренны. — Не буду оспаривать вашего мнения, ваше сиятельство, хотя думаю иначе. Все же есть выход из этого затруднения. — Да говорите скорее! — уставился на него князь. — Полагаю возможным вашему сиятельству с ведома государя объявить формально Лабзину, чтоу вас недостает времени заниматься цензурой его журнала, и чтобы впредь книжки «Сионского вестника» установленным порядком направлялись в духовную цензуру. Согласится он на это — ваше мнение о нем будет оправдано. Нет — злонамеренность его обнаружится во всей наготе своей. — Гм…— Голицын откинулся на подушку кареты.— Просто и достойно. Благодарю вас. Я и сам предпочитаю обходиться без резких жестов. |
| Последующие проповеди Филарета встретили резкую критику в Феофилакте: но покровительствовавший ему и упрочивавший через это покровительство собственное положение, митрополит Амвросий посылал проповеди его для прочтения к Голицыну и Сперанскому. В 1811 г. Филарет говорил проповедь в Невском монастыре в Троицын день (18 Июня) о действиях Святого Духа. Феофилакт, слушавший её в церкви, назвал её пантеистической, а князь Голицын, прочитав её, просил митрополита назначать ему проповеди каждый праздник и постоянно посещал по праздникам Лавру вместе с Лабзиным и другими лицами, к которым постепенно присоединялись А.И. Оленин, А.И. Тургенев, А.С. Стурдза и др. Голицын рекомендовал его Государю и 30 Июня выпросил ему крест с драгоценными каменьями «за отличие в проповедании Слова Божия»; вслед за тем Филарет произведён в архимандрита. Считая все эти знаки внимания к молодому проповеднику преувеличенными, и относя их к увлечению светских людей модным проповедником, Феофилакт сначала не придавал им значения. По-видимому он не примечал, что против него действуют с одной стороны митрополит Амвросий, с другой – князь Голицын, а если и примечал, то был слишком уверен в своей силе и в прочности своего положения и не допускал мысли, чтобы на той высоте, на какой он стоял, мог повредить ему молодой начинающий монах. Он держал себя по-прежнему властно в Комиссии и в академии. Так как он составил все уставы – академии, семинарии и уездных и приходских училищ (за исключением 1-й части академического устава, им, однако же, дополненного), то он знал до тонкости положение каждого из духовно-учебных заведений и продолжал дальнейшее устроение их, пополняя вместе и уставы их новыми правилами. В Феврале 1811 г. он предложил Комиссии, что по уставам академии и семинарии к предметам учебного управления, вверенного главным образом ректорам академий и семинарий, отнесено, между прочим, рассмотрение конспектов, представляемых преподавателями: но в уставах училищ о конспектах умолчено потому, что как бы ни удачен был выбор ректоров, смотрителей 85 и учителей училищ, но поручение им самим составлять конспекты казалось ему несоразмерною доверенностью, тем более, что и в академиях, и в семинариях ректорские одобрения поверяются ещё рассмотрением целого правления. |
| В свою очередь князь Голицын некоторого рода льготы для монастыря сравнительно с оставшимися верными расколу остальными Иргизскими монастырями считал вполне законными. Так, препровождая к епископу Моисею инвентарь имущества Нижне-Воскресенского монастыря, Голицын заявлял, что монастырь этот за принятие единоверия необходимо освободить от платежа всякой повинности, которую он до этого времени исправлял наравне с удельными крестьянами. Для успеха дела единоверия во всех Иргизских раскольнических монастырях и в всем Иргизском крае князь Голицын особенно усердно хлопотал о том, чтобы склонить к принятию Прошение настоятеля монастыря, Никанора, об обращении монастыря из раскольнического в единоверческий после рассмотрения местною Саратовскою епархиальною властью передано было правительству для окончательного по нему постановления. А между тем князем Голицыным сделано было распоряжение, чтобы земская полиция и удельные приказы охраняли монастырь и защищали принявших единоверие от противящихся ему. Самый упорные монахи и бельцы, около 60 человек, отказавшиеся дать согласие на принятие единоверия, по распоряжению губернатора, молодые и здоровые отданы были в военную службу, негодные же для военной службы сосланы были в Сибирь; престарелые же иноки, попавшие в список монастыря по ревизии 1797 г., размещены были в монастырях Иргизских, оставшихся верными расколу, Средне-Никольском Верхне-Спасо-Преображенском 35 . По докладу Святейшего Синода, 2? Июля 1829 г. состоялось высочайшее утверждение о присоединении Нижне-Воскресенского монастыря к православной церкви на началах единоверия Частные основания, на которых этот монастырь из раскольнического был обращен в единоверческий, заключались в следующем: 1)Монастырь должен быть общежительным и называться не раскольническим и не старобрядческим, а единоверческим Воскресенским. А «дабы отличить и возвысить оный пред прочими Иргизскими монастырями и тем возбудить в сих последних таковое же соревнование к единоверию, учредить его классным» 36 и оставить за ним неотъемлемо все земли и другие угодья, какими до этого времени владел монастырь. 2)Настоятеля Никанора оставить в этом звании и, если пожелает, рукоположить его в иеромонахи по старопечатным книгам. 3)Постричь в монашество и тех, которые будут освобождены от податного состояния и сами пожелают постричься. 4)Священников и диаконов, которые согласятся быть в монастыре, определить, или вновь посвятить по избранию монастырской братии; находившихся же в монастыре священников и диаконов отослать по принадлежности к тем епархиальным начальствам, откуда они сделали побег, для поступления с ними по законам». |
| Пасторы Пинкертон и Патгерсон начали свою деятельность на Кавказе и лишь затем переместились на северные берега. Встретившись с Голицыным, они увлекли его своими идеями и состряпали устав для Российского библейского общества. Голицын в свою очередь увлек государя, и 6 декабря 1812 года Александр утвердил проект учреждения пока еще не Российского, а Петербургского библейского общества. Выделена была и денежная сумма. Князь Голицын, член Государственного совета, обер-прокурор Святейшего синода, стал отныне еще и президентом Библейского общества. Филарет конечно же прекрасно оценивал и все положительные стороны начатого предприятия, и все опасности, таящиеся в этой затее. Хорошо, что можно будет, имея монаршую поддержку, начать перевод Библии на современный язык и тем самым продолжить дело святителя Алексея и архиепископа Геннадия Новгородского . Мало того, он не мог не понимать, что сейчас рождается новый русский литературный ЯЗЫК и будет превосходно, если текст Священного Писания, понятный современникам, ляжет в основу этого языка, как в основу английского легли произведения Шекспира, в основу итальянского – «Божественная комедия» Данте, а в основу немецкого – «Сентябрьская Библия» Лютера. Плохо, что созданием Библейского общества занялся Голицын, который хотя и стал считать себя верующим, а, как ни крути, оставался все тем же вертопрахом. Всевозможные новые идеи кружили ему голову, как шампанское. Дух захватывала мысль объединить все христианские конфессии, чтобы народы, «распри позабыв, в единую семью объединились». А это могло привести к победе протестантизма, к утрате главного, что есть в религии, – веры. К превращению христианства в философское учение, к превращению таинств Церкви в соблюдение традиций. Поэтому Филарет понимал и то, что нельзя отдать всё на откуп Голицыну и заезжим протестантским «миссионерам», что если уж таковое общество создано, следует как можно больше участвовать в его работе, дабы воспрепятствовать всему дурному, что может родиться в недрах нового общественного движения. |
| Церковный историк XIX столетия архимандрит Леонид (Кавелин) полагал, что храмоздателем каменной церкви в Архангельском был князь Михаил Андреевич Голицын. Особенное усердие к постройке каменной церкви он мог иметь, поскольку Архистратиг Михаил был его небесным покровителем.В 1703 году село Архангельское принадлежало сыну Михаила Андреевича – князю Дмитрию Михайловичу Голицыну. Дмитрий Михайлович был в то же время и зятем упоминавшегося Якова Никитича Одоевского. Князь Д. М. Голицын был сторонником конституционно-аристократической монархии. Именно он выдвинул идею пригласить на российский престол курляндскую герцогиню Анну Иоанновну в 1730 году и составил знаменитые «кондиции». Попытка создания конституционной монархии в России потерпела неудачу. Князь Голицын был отстранен от власти и сослан в подмосковное имение Архангельское. Это вынужденное пребывание князя в ссылке и положило начало формированию усадебного ансамбля Архангельского. Близким по типу композиции Михайловской церкви является храм Казанской иконы Божией Матери в селе Марково бывшего Бронницкого уезда. Автором проекта церкви был крепостной зодчий Павел Сидорович Потехин, и на основании сходства с Михайловской церковью в Архангельском некоторые исследователи относили и ее к числу творений знаменитого архитектора. Выдающийся мастер архитектуры «узорочья» Павел Сидорович Потехин родился в 1626 году в селе Кадницы Нижегородской губернии в семье кузнеца по прозвищу Потешка. Павел Сидорович последовательно был крепостным князей Шереметевых, Черкасских и Одоевских. Вместе с братом Андреем участвовал в строительстве церкви в селе Павлово в Нижегородской губернии. В Подмосковье, кроме предполагаемого строительства Михайловской церкви в вотчине Я. Н. Одоевского, примерно в те же годы составил проект каменной церкви Николая Чудотворца в соседнем селе Никольское-Урюпино, которое также принадлежало Одоевским. В XIX веке вокруг церкви Архангела Михаила возникли новые постройки. В 1824 году, когда усадьба Архангельское принадлежала князю Н. Б. Юсупову, в начале ведущей к храму аллеи были построены Святые ворота со скульптурами ангелов. Авторство ворот принадлежало архитектору Е. Тюрину. В 1826 году вокруг церкви появилась также глинобитная ограда с двумя деревянными башнями. Примерно в те же годы рядом со старинным храмом была возведена трехъярусная колокольня. Она была разобрана в 1960-х годах при реставрации храма. |
| Все интересы Голицына сосредоточивались на создании Комиссии духовных училищ (см. § 19) в тесной связи с реформами светских учебных заведений. Учреждение такой комиссии означало укрепление позиций обер–прокурора, так как она работала независимо от Святейшего Синода. После преобразования ее из временной в постоянную комиссия была подчинена только обер–прокурору, отодвинув в его деятельности на задний план все прочие отрасли церковного управления. С 1812 г. у Голицына пробудилась склонность к мистике, которая пришла на смену эпохе Просвещения и нашла широкое распространение в России. Голицын был охвачен идеей некоего универсального «нового христианства» надконфессионального типа. Используя власть обер–прокурора, он во имя веротерпимости способствовал проникновению в русское общество различных течений протестантско–сектантского толка. Увлеченность Голицына мистицизмом возымела определенное влияние на Александра I . Манифест от 24 октября 1817 г. об учреждении Министерства духовных дел и народного просвещения, так называемого Двойного министерства, был вполне в духе Голицына и его взглядов на народное просвещение в рамках универсального христианства. Близкий сотрудник Голицына П. фон Гетце, который незадолго до создания Двойного министерства стал членом Департамента иностранных исповеданий, утверждает в своих воспоминаниях, что Голицын, несмотря на свою широкую веротерпимость, оставался преданным сыном своей Церкви. Вместе с тем он критиковал недостатки православной иерархии и, между прочим, считал неправильным положение, когда епископат пополнялся исключительно лицами монашеского звания (?!). Эту привилегию, по словам Голицына, должно быть «ввел какой–нибудь подвыпивший патриарх» . В период создания Двойного министерства Голицын все еще оставался доверенным лицом Александра I и, став министром по церковным делам, получил неограниченные возможности для проведения своей политики. Манифест от 24 октября 1817 г. упрочил положение обер–прокурора и стал завершающим штрихом в образовании системы государственной церковности, которая, возникнув при Петре I, медленно, но верно вела к снижению роли Святейшего Синода до Ведомства православного исповедания. |
| Сергей показал мне схимника, стоявшего отдельно, его лицо было укрыто клобуком, виднелись только седая взлохмаченная борода, на его черной рясе, как на одежде схимниц с этюдов Корина, были вышиты крупными серебряными буквами череп с костями и слова молитвы – «Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас». Я впервые попал в монастырь. Служба тянулась долго и утомительно, от множества свечей, лампад, от дыхания богомольцев было душно, но я терпеливо стоял, слушал протяжное пение монахов. Все случайное, наносное ушло из монастырских стен, а остались те иноки, которые ради прославления имени Христова готовы были идти на любые страдания. Они стояли и низко кланялись, шепотом повторяли молитвы. Служил сам наместник лавры отец Израиль – в черной, с золотом, ризе, почтенный, полный, еще бодрый старец с пышной бородой. Он служил вдохновенно, слова молитвы произносил четко. Великая ответственность лежала на его плечах: суметь продержаться в скиту как возможно дольше, уберечь доверившихся ему иноков от земных соблазнов, разговаривать с властями с достоинством, высоко держать знамя православия и знать, что рано или поздно отца неминуемо ждут тягчайшие муки...» 327 . К середине 20-х годов монахов Гефсиманского скита сильно потеснили. Тот же С.М. Голицын свидетельствует о Вифании лета 1924 r.: «Там еще жило пять или шесть монахов, и церковь последний год была открыта» 328 . Но до Параклита в 1926 г. натиск властей еще не дошел, о чем свидетельствует С.М. Голицын. В то время образовывались новые пустыни, и не от хорошей жизни, конечно. Верстах в двадцати к северо-западу от Сергиева Посада монахи закрытого властями Николо-Угрешского монастыря основали Гермогенову пустынь. С.М. Голицын описывает поход туда в 1926 г.: «Тот поход, а вернее богомолье, вспоминаются мне как одно из самых поэтичных впечатлений моего отрочества. Благостное чувство охватывало нас, когда мы шли от деревни к деревне то полями, то переселками, наконец, нам показали малоезженную дорогу, и мы углубились в вековой лес, а вскоре нам представился вид словно с картины Нестерова: лесная поляна, местами распаханная: пара лошадей пасется, иноки работают на пашне, на краю леса несколько недавно срубленных, малых, крытых соломой избушек: над той, что была побольше и крыта тесом, поднималась кругленькая луковка из осиновых плашек, увенчанная деревянным крестом. |
|
|
