| Совещание синедриона погубить Господа Вечеря в Вифании в доме Симона Предательство Иудино ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРГ 142. Приготовление Пасхи 143. Тайная Вечеря 143.1. Спор учеников о старшинстве 143.2. Умовение ног 143.3. Изобличение предателя уход Иуды (Ин до 35 стиха) Кто больший? 143.4. Установление Таинства Евхаристии Спор учеников о старшинстве 143.5. Предсказание об отречении Петра и другие предостережения Прощальная беседа: начало ее 144. Прощальная беседа с учениками и Первосвященническая молитва (до 31 стиха) Конец вечери 145. Повторное предсказание об отречении Петра и рассеянии учеников (см. после п.143.5) 146. Моление о чаше ВЕЛИКАЯ ПЯТНИЦА 147. Поцелуй Иуды; взятие Господа под стражу; рассеяние учеников 148. Допрос Господа у Анны 149. Господь перед синедрионом в доме Каиафы 150. Отречение Петра Глумление стражи над Господом 151. Утреннее совещание синедриона; приговор Господу Конец Иуды Погибель Иуды предателя 152. Господь перед Пилатом; попытка Пилата отпустить Господа 153. Господь перед Иродом 154. Новая попытка Пилата отпустить Господа; иудеи испрашивают Варавву; умовение рук 155. Осуждение Господа на смерть, бичевание и унижение 156. Последняя попытка Пилата отпустить Господа; «се, Человек! се, Царь ваш!»; предание Господа на распятие 157. Конец Иуды (см. после п.163) (см. после п.151) Страдания Господа: осудительный приговор 158. Крестный путь 159. Распятие 160. У Креста Господня 161. Смерть Господа 162 События после смерти Господа 163. Прободение ребер Спасителя; снятие со Креста, погребение Погибель Иуды Жены у гроба в субботу вечером 164. Первосвященники и фарисеи у Пилата, поставление стражи у гроба ВОСКРЕСЕНИЕ ГОСПОДА VICYCA ХРИСТА 165. Первые события Воскресения 166. Подкуп стражи 167. Явление Воскресшего Христа двум ученикам на пути в Эммаус 168. Явление Воскресшего Господа ученикам без Фомы (Лк только до 45 стиха) 169. Явление Господа ученикам в присутствии Фомы 170 Явление Господа при море Тивериадском. Восстановление Петра в апостольском достоинстве |
| А. Н. Голицын во главе Министерства духовных дел и народного просвещения Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 18, 1998 12 июня, 2012 Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 18, 1998 Никто не сомневается, что для воспитания ребенка в духе Православия его с детства необходимо приобщать к церковной жизни и знакомить со Священным Писанием. Сейчас, когда взрослые люди приходят в Церковь, они остро чувствуют, сколь многого лишились в детстве. Известно, с другой стороны, что многие революционеры были воспитанниками православных духовных семинарий — дети нуждаются в религиозном образовании, но грубая настойчивость педагогов может отвратить ребенка от религии. Российское правительство неоднократно пыталось найти “царский путь” взаимодействия религии и образования. Один из таких экспериментов был проведен при императоре Александре I, когда возникло Министерство духовных дел и народного просвещения. Ученые отрицательно отзывались о результатах его работы. Например, М. И. Сухомлинов пишет, что у сотрудникоФв министерства “религия выставлена только началом воспитания, в действительности ими руководили другие начала”, а “призыв евангельской любви и правды заглушаем был криком фанатиков” 1 . Таким образом, действия министерства в области просвещения считаются чуть ли не инквизиционными. Однако существует иная оценка деятельности министерства. Одним из главных организаторов и вдохновителей министерства был князь Александр Николаевич Голицын. Он родился в 1773 г. и после кратковременного домашнего воспитания был представлен императрице, которая определила мальчика в Пажеский корпус. В это время маленький Голицын часто играл с великими князьями Александром и Константином, что в дальнейшем определило крепкую дружбу будущих императора и министра. Блестящей карьере князя немало способствовало и расположение Екатерины II — в 21 год Голицын стал поручиком Преображенского полка, тогда же — камер-юнкером, в 23 года — камергером, что уже соответствовало званию полковника. Тем не менее, после получения чина поручика светское и очень поверхностное образование молодого Голицына завершилось. Среда, в которой он пребывал с детства, не могла не приучить к рассеянной жизни; повлияла она и на религиозные взгляды юного Голицына: поскольку тогдашнее светское общество не отличалось благочестием, князь, как и многие другие, считал себя неверующим и вел ветреную жизнь, не слишком задумываясь о вечном. |
| – Кто здесь? – спросил знакомый голос, и Голицын увидел в оконце лихо закрученный ус Левашева. – Михайлов, – ответил голос Подушкина. «Почему Михайлов? Ах, да. Валериан, сын Михайлов», – сообразил Голицын. – Celui-ci a les fers aux bras et aux pieds., – сообщил кому-то Левашев, как будто показывал редкого зверя. И Голицыну почудилось, что в «глазке» промелькнуло лицо великого князя Михаила Павловича. На стенах камеры были рисунки и надписи, большею частью полустертые, – должно быть, тюремщикам велено было соскабливать, – замогильная летопись прежних узников. Уцелели немногие. Под женской головкой стихи: Ты на земле была мой Бог, Но ты уж в вечность перешла. Молись же там… Дальше стерто; остались только два слова: «тебя увидеть». Под мужским портретом: «Брат, я решился на самоубийство». Под женским: «Прощай, maman, навеки». И рядом – слова Господни: «В темнице бых, и посетисте Мя» Открылась дверь, вошел священник в пышно-шуршащей шелковой рясе, с наперсным крестом и орденом. – Князя Валериана Михайловича Голицына честь имею видеть? – стоя на пороге, церемонно раскланялся. – Не обеспокою? – Сделайте одолжение, батюшка. «Ну, слава Богу, коли поп, значит, не пытка, а казнь», – подумал Голицын и вспомнил Великого Инквизитора в «Дон Карлосе» Шиллера. Хотел подняться навстречу гостю, но грузно опустился, гремя кандалами. Тот подскочил, поддержал. – Не ушиблись? Полпуда весу в ожерельице, шутка сказать… – Нет, ничего. Что ж вы стоите, садитесь, – пригласил Голицын. Гость поклонился опять так же церемонно и сел на стул. – Позвольте представиться, отец Петр Мысловский, Казанского собора протоиерей, здешних заключенных духовный отец и, смею сказать, – друг, чем и хвалюсь, ибо достойнейших людей дружбой и похвалиться не грех. «Шпион, зубы заговаривает!» – подумал Голицын и вгляделся в него: рост огромный, сложенье богатырское; сановит, благообразен; великолепная рыжая борода с проседью: такие мужики бывают пятидесятилетние; и лицо мужицкое, грубоватое, но доброе и умное; маленькие, закрытые с боков нависшими веками, треугольные щелки глаз, с тем выражением двойственным, которое часто бывает у русских людей: простота и хитрость. |
| Князь Шуйский. Потешный князь! Поди к другим боярам Да расскажи. Им также будет смех. (К Голицыну). Что скажешь ты? Князь Голицын. На быль похожа сказка. Князь Шуйский. Мы ускорим удар. Князь Голицын. Уж поздно, князь: Пойдём домой. Князь Шуйский. С тобою, князь Голицын, Как много слуг? Князь Голицын. Десяток. Князь Шуйский. А со мной Полдюжины. Князь Голицын. И все небось с оружьем? Князь Шуйский. Вестимо, брат! Теперь ночной порой Того гляди, что Поляки ограбят. (Уходят). Явление второе Входит Марина, патер Квицкий. Марина. Уж пир к концу. Как долго длился он, Как праздники Московские докучны! Я думаю, что скоро Царь придёт. Патер Квицкий. Час важен сей. Решительным ударом Ты утвердишь владычество своё: Супруга трон и царство Римской веры. Господень дух внушит твои слова. Марина. Отец святой! Тут будет много крови. Патер Квицкий. Благая цель святит кровавый путь. Ты знаешь ли, что твоему супругу Спасенья нет, что бездна перед ним? Марина. Всё знаю я. Но кто же вырыл бездну? Кто подданных отторгнул от Царя, Его уча безумному презренью К обычаям Российской старины? Патер Квицкий. Что ж? Нам стерпеть, чтоб он в объятья Русских, Чувствительный, доверчивый, упал; Чтоб к черни льстив и ласковый к боярам, И Поляков гордыню обуздав, Он разорвал свободною рукою И нашу сеть, и Римской власти цепь? Не для того трудились Иезуиты; Не для того мы хитрою рукой В его душе неопытной и юной Посеяли науки семена; Не для того погиб младой Феодор, Чтоб эта кровь, старанья и труды И хитрых дум расчётливая смелость Осталися бесплодными для нас. Марина. Ты, патер, прав! Патер Квицкий. Вотще рвался Димитрий И путь иной себе открыть хотел. Мы путами незримо охватили Его стопы и привели – куда? Суди сама! Меж им и Русским царством Стоят теперь волшебною стеной Все призраки преданий суеверных, Обычаев отверженных ярмо И тайные, боярские крамолы. Назад нельзя – и бездна перед ним. Он должен пасть. Мы руку предлагаем, Чрез глубину преносим, новый путь Величия и славы открываем. Он должен пасть иль нашим быть. Прощай! |
| Христос с тобою: мир тебе. Спасися с Богом, будь терпелив, а не скор на осуждение. Незлобие и доброта в несчастии познаются. Аще благая приях, злых ли не стерплю? С Богом радуйся! Архимандрит убогий Фотий 22 апреля 1824 г. Непостоянен ты в любви и слаб. Кто может знать мое сердце? Что ты, я знаю. Спаси тебя Бог и укрепи». Царь поручил во всем досконально разобраться своему любимцу Аракчееву. На день св. Георгия, вечером 22 апреля, он приехал к митрополиту с целью примирить последнего с Голицыным. При беседе, по повелению Александра Павловича, присутствовал и Фотий. Серафим сказал, что в силу закоренелого нечестия Голицына примирение невозможно, и в доказательство серьезности своих намерений снял клобук с головы и бросил его на стол со словами: «Я более митрополитом быть не хочу, ежели дела в прежнем виде останутся; с князем Голицыным не могу служить, как явным врагом клятвенным Церкви и государства». Даже видавший виды Аракчеев был изумлен. Фотий же, поддержав митрополита, добавил, обращаясь к всесильному графу: «Теперь едино остается делать, ежели Царь не исправит дело веры и не защитит благочестие, как Царь благочестивый, – взять святое Евангелие в одну руку, а в другую св. крест, идти в Казанский собор и посреди народа возгласить: “Православные! Веру Христову попирают; а новую какую-то бесовскую хотят ввести 2 – князь Голицын, Госнер пастор и прочие их сообщники все то делают!” Послушай, граф, донеси Царю, что сие может быть сделано; вся Россия узнает; жены и дети найдутся многие, которые за Преблагословенную Приснодеву Богородицу вступятся, свое сохраняя благочестие. Она, Владычица наша, вскоре придет на помощь: все, хотя и с горестью, но уничтожится дьявольское действо; падет враг и путь нечестивых погибнет». После доклада Аракчеева Александр Благословенный принял решение о необходимости рассмотрения дела Госнера. На следующий после беседы с Аракчеевым день к Фотию приехал Голицын. «Фотий, увещевая его отстать от заблуждений, начал говорить так: “Умоляю тебя, Господа ради останови ты книги, кои в течение твоего министерства изданы против Церкви, власти царской, против всякой святыни и в коих явно возвещается революция, или доложи ты Помазаннику Божию”. Князь Голицын отвечал: “Что же мне теперь делать? Все университеты и учебные заведения сформированы уже для революции”. Я ему сказал: “Ты яко оберпрокурор сперва, а теперь министр духовных дел и просвещения мог бы уже исправить”. И сказал князь Голицын: “Не я, а Государь виноват, который такого же духа будучи, желал”. Я же сказал князю Голицыну: ”Но я тебя уверяю, что можешь еще остановить”. Но князь Голицын сказал: “П о з д н о у ж е о с т а н о в и т ь, в с е в б о л ь ш о й с и л е ”». |
| – Ну, я пойду, – сказал Пущин. – Куда вы? – спросил Голицын. – Домой. Пущин ушел, а Голицын продолжал расхаживать взад и вперед по набережной. Баба в обмерзшем платье, с посиневшим лицом, полоскала белье в проруби. Старичок-фонарщик, опустив на блоке фонарь с деревянного столба, забрызганного еще летнею грязью, наливал конопляное масло в жестяную лампочку. Разносчик на ларе раскладывал мятные жамки, в виде рыбок, белых и розовых, леденцы, в виде петушков прозрачных, желтеньких и красненьких. Мальчишка из мелочной лавочки, в грязном переднике, с пустой корзиной на голове, остановился у панели и, грызя семечки, с любопытством разглядывал Голицына; может быть, знал по опыту, что если барин ждет, то будет и барышня. И Голицыну тоже казалось, что он ждет, — Как ждет любовник молодой Минуты сладкого свиданья. Мальчишка надоел ему. Он перешел с набережной на Адмиралтейский бульвар и начал расхаживать по одной стороне, а по другой – господин в темных очках, в гороховой шинели: пройдет туда и поглядит, как будто спросит: «Ну, что ж, будет ли что?» – пройдет оттуда и как будто ответит: «Что-нибудь да будет, посмотрим!» «Сыщик», – подумал Голицын и, зайдя за угол, сел на скамью, притаился. – Бывало, недалеки времена, копеечного калачика и на сегодня, и на завтра хватает, а тут вдруг с девятью копейками и к лотку не подходи, – торговалась старушка-салопница с бабой-калачницей и глазами искала сочувствия у Голицына. А над головой его, на голом суку, ворона, разевая черный клюв с чем-то красным, как кровь, каркала. «Ничего не будет! Ничего не будет!» – подумал Голицын. И вдруг ему сделалось скучно, тошно, холодно. Встал и, перейдя Адмиралтейскую площадь, вошел в кофейню Лореда, на углу Невского, рядом с домом Главного Штаба. Здесь горели лампы – дневной свет едва проникал в подвальные окна; было жарко натоплено; пахло горячим хлебом и кофеем. Стук биллиардных шаров доносился из соседней комнаты. Голицын присел к столику и велел подать себе чаю. Рядом двое молоденьких чиновников читали вслух манифест о восшествии на престол императора Николая I. |
| – Кто вам грозил пыткою? – Его превосходительство. Николай взглянул на Левашева, Левашев – на Николая, а Голицын – на обоих. – Вот какой храбрый! – начал опять государь. – Здесь ничего не боитесь, а там? Что вас ожидает на том свете? Проклятие вечное… И над этим смеетесь? Да вы не христианин, что ли? – Христианин, ваше величество, оттого и восстал на самодержавие. – Самодержавие от Бога. Царь – Помазанник Божий. На Бога восстали? – Нет, на Зверя. – Какой зверь? Что вы бредите? – Зверь – человек, который себя Богом делает, – произнес Голицын тихо и торжественно, как слова заклинания, и побледнел; дух у него захватило от радости: казалось, что убивает Зверя. – Ах, несчастный! – покачал государь головой с сокрушением. – Ум за разум зашел! Вот до чего доводят сии адские мысли, плоды самолюбия и гордости. Мне вас жаль. Зачем вы себя губите? Разве не видите, что я вам добра желаю? – заговорил, немного помолчав, уже другим, ласковым, голосом. – Что же вы мне ничего не отвечаете? – взял его за руку и продолжал еще ласковей: – Вы знаете, я все могу – могу вас простить… Голицын вспомнил Рылеева и вздрогнул. – В том-то и беда, ваше величество, что вы все можете, – Бог на небе, а вы на земле. Это и значит: человека Богом сделали… Государь давно уже понял, что ничего не добьется от Голицына. Допрашивал нехотя, только для очистки совести. Не сердился: за месяц сыска довел себя до того, что во время допросов ни на кого и ни за что не сердился. Но надоело. Пора было кончать. – Ну, ладно, будет вздор молоть, – оборвал с внезапною грубостью. – Извольте отвечать на вопросы как следует. – Я уже сказал его превосходительству, что дал слово… – Что вы мне с его превосходительством и вашим мерзким словом! «Тот, как сапожник, пишет, а этот, как сапожник, ругается», – подумал Голицын. – Так не хотите говорить? Не хотите? В последний раз спрашиваю, не хотите? Голицын молчал. Лицо государя изменилось мгновенно: одна маска упала, другая наделась – грозная, гневная, бледная, как из мрамора высеченная: Аполлон Бельведерский, Пифона сражающий. Отступил на шаг, протянул руку и закричал: |
| что малороссийский край гетманского регимента, а отзывались бы везде единогласно их царского величества самодержавной державы гетман и старшина и народ малороссийский обще с великорусским народом, и вольный переход жителям из малороссийских городов в великороссийские иметь». После статей начали разговор об имении бывшего гетмана, причем Голицын объявил: «Хотя по закону все принадлежавшее изменнику должно принадлежать царям, однако я, с опасностию навлечь на себя немилость царскую, беру на свою ответственность и определяю, что половина имения пойдет Войску Запорожскому, а другая в казну царскую». Все были довольны, и знатнейшие начали тихонько осведомляться у Голицына, кого бы ему всего больше хотелось видеть гетманом? Голицын намекнул им, что ему больше всего хотелось бы Мазепу, и в тот же вечер у старшины положено было действовать в пользу Мазепы, причем положено было также отнять места у всех креатур Самойловича и раздать их членам новой, мазепинской партии. 25 числа выборные полки и стрельцы окружили походную церковь , поставленную в поле подле козацкого стана. В 10 часов утра приехал Голицын с начальными людьми и велел позвать в круг козаков, которых было 800 конных и 1200 пехоты; знатнейшие из них отправились с боярином в церковь , куда понесли пред ними знаки гетманского достоинства. После молебствия все вышли из церкви, подле которой поставлен был небольшой стол, покрытый богатым ковром: на нем разложили булаву и другие знаки гетманского достоинства. Голицын стал на скамью и сказал козакам, что их царские величества дозволяют им по их старому войсковому обычаю избрать гетмана и что каждый может свободно подать свой голос: так пусть же объявят, кто им люб. На несколько времени водворилось молчание, потом несколько голосов поблизости произнесли имя Мазепы, другие подхватили, и скоро по всей толпе раздались восклицания: «Мазепу в гетманы!» Слышалось и имя Борковского, но было заглушено. Голицын повторил вопрос знатнейшим козакам: кого они хотят гетманом? Все отвечали единогласно: «Мазепу!» Новый гетман присягнул и подписал условия, после чего получил из рук Голицына булаву, бунчук и знамя. |
| Пс.144:10. Да исповедятся Тебе, Господи, вся дела Твоя, и преподобнии Твои да благословят Тя. Пророк призывает к «исповеданию» , т.е. ко благодарению Бога все словесные, безсловесные и бездушные твари за премудрое устройство и непрестанное попечение о них, а «преподобные» — люди святые, да благодарят Бога посредством Своей добродетельной жизни (Златоуст). Пс.144:11. Славу Царствия Твоего рекут, и силу Твою возглаголют: Пс.144:12. Сказати сыновом человеческим силу Твою, и славу великолепия Царствия Твоего. Бог не нуждается во всем этом, но для блага самих воспевающих и, чтобы научить других и сделать их сообщниками «славословия» — чтобы познали все могущество Его (Златоуст). Пс.144:13. Царство Твое, Царство всех веков, и владычество Твое во всяком роде и роде. Верен Господь во всех словесех Своих, и Преподобен во всех делех Своих. Если Господь «верен во всех словесех Своих» , то сказанное Им непременно сбудется (Златоуст). Пс.144:14. Утверждает Господь вся низпадающыя, и возставляет вся низверженныя. Опять говорит о великом человеколюбии Божием; так как Он не только поддерживает стоящих, но и бодрствует над готовыми упасть, и поднимает лежащих; если же кто не встанет, то это зависит от самих лежащих. Так Он хотел и все меры употреблял и касательно падшего Иуды, чтобы он встал; но он не восхотел. Напротив того, падшего Давида восстановил и укрепил (Златоуст). Пс.144:15. Очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении. Пс.144:16. Отверзаеши Ты руку Твою, и исполняеши всякое животно благоволения. Видишь ли, что божественный Давид показывает, что пищу животным доставляет не земля и не дождь, или солнце, или воздух, но повеление Господне. Ибо и произрастание плодов зависит не от стихий, но от Божественного Промысла. А «отверзение руки» Божией означает легкость подаяния. Древние христиане, приступая к духовной таинственной трапезе для причащения, пели слова этого псалма. А ныне этот псалом поют перед принятием обычной пищи. Этим мы исповедуем, что мы нищие, убогие и бедные, и потому всего у Бога просим; и все, что не имеем, Его благости приписывать должны (Златоуст, Феодорит, Тихон). |
| В 1815 году к архимандриту Филарету (Дроздову), ректору Санкт-Петербургской духовной академии, обратился обер-прокурор Святейшего Синода князь Александр Николаевич Голицын с просьбой побеседовать с его племянником, который попал под влияние иезуитов и решил перейти из православной веры в католическую. Архимандрит Филарет не мог отказать князю в его просьбе, но вверенный его попечению юноша «сначала неохотно слушал убеждения своего духовного наставника и упорно отмалчивался… Но мало-помалу кротость победила упорство, и юноша заговорил откровенно…» [ 143 ] Вспоминая об этом случае, митрополит Филарет, с присущей ему скромностью умолчав о себе и об успехе своего влияния на юношу, в одном из своих писем позже писал: «Племянник министра духовных дел, князь Голицын, воспитывавшийся у иезуитов в Петербурге, не слушал православных увещеваний и изъявлял желание мученичества за Римскую Церковь. По милости Провидения Божия, сей самый фанатизм повлек его насладиться зрелищем самоназванной столицы христианского мира. Увидев в Риме латинство не в фантастическом идеале, который показывали ему иезуиты, а в действительном виде, он… возвратился в православие» [ 144 ]. Обрадованный возвращением племянника к православию, князь А. Н. Голицын попросил Филарета изложить на бумаге свои разговоры с колеблющимся собеседником. «Стал я писать, — говорит Филарет в письме к своему отцу, — не зная, что выйдет; перерыл немало исторических, канонических и отеческих книг для верных справок; иногда уставал до того, что заставлял вместо себя читать и писать, а сам только слушал и диктовал; и не знаю, когда бы кончил сие, если бы не ограничился нужнейшим, оставя многое, чего, может быть, некоторые также желали бы. Но так выходит около десяти листов печатных» (протоиерей А. Смирнов. Там же). Труд архимандрита Филарета был опубликован в 1815 году под заглавием «Разговоры между Испытующим и Уверенным о православии Восточной Греко-Российской Церкви». Впоследствии он несколько раз переиздавался (в 1833, в 1843 годах), к сожалению, в этих изданиях некоторые важные моменты были опущены. |
|
|
