| По древнейшему из этих мнений, приписываемому хронографу IX века, монаху Георгию, обыкновенно прозываемому Амартолом, составление Акафиста и Кондака «Взбранной Воеводе» относится к 677 году, когда Константинополь был окончательно освобожден от нашествия и осады Арабов 8 . Однако мнение это основывается не на подлинном произведении Χρονικν монаха Георгия, которое остается пока неизвестным, но на позднейшей его редакции писателя-исправителя его разными прибавками и дополнениями. По другому же мнению, более распространенному и не менее древнему, праздник наш относится, как мы уже говорили, ко временам царствования Ираклия и патриархии Сергия. Оно появляется впервые в качестве заглавия первоначального сказания об Акафисте, явно же подтверждается в XIII веке анонимным автором хроники под заглавием Σνοψις Χρονικ. В конце своего сказания об известной осаде Константинополя Аварами и Персами при Ираклие, он положительно заявляет: «С тех пор в память чуда установлено, чтобы ежегодно воспевалось всенощное бдение Акафиста, когда Сергий и составил пения по порядку букв, так называемые οκοι (=икосами) победоносной и поборнице нашей». (’κτοτε ον ες μνμην το θαματος τς καθστου κατ’ τος τυπθη ψλλεσθαι παννυχς, το Σεργου συνταξαμνου τος κατ στοιχεον, ος δ κα οκους λγομεν, μνους τ νικο-ποι κα περμχω μν) 9 . Вопреки своей категоричности, мнение это оказывается ошибочным при внимательной его оценке. Верно, что имя патриарха Сергия тесно связуется с нашествием Персов и Аваров в 626 г. тем, что он установил особенный праздник в память тогдашнего спасения города, но не следует этот праздник смешивать с известной нам службой Акафиста. При этом нужно заметить, что имя патриарха Сергия не упоминается ни в одном из многочисленных списков Акафиста, написанных до XIII века 10 ; и, независимо от этого, вообще византийские хронографы того же XIII века не знали настоящего автора нашего песнопения. Безъименная заметка, найденная Петром Папагеоргиу в рукописи XIII века, говорит: «Эти божественные икосы не принадлежат, как говорят некоторые, Сергию, украшавшему тогда константинопольский престол, но дивному Роману, прозванному сладкопевцем». |
| С этого времени фактически исчезает четкое различие между собственно хрониками (сочинениями анналистического типа) и так называемыми историями (литературными трудами в духе Фукидида и других античных образцов). Так, например, «Хронографии» Продолжателя Феофана или Михаила Пселла являют собой типичные примеры произведений исторического жанра и с трудом Феофана Исповедника не имеют ничего общего, кроме названия 3 . Разрушение строгой хронологической шкалы позволило «хронистам» уснащать повествование вставками из сочинений самого разного рода, а иногда даже помещать в них целые новеллы. Кроме того, такая свобода компиляции открывала поистине безграничные возможности для различных редакторов и переписчиков, что не замедлило сказаться на судьбе этих сочинений, бытовавших в виде целого семейства редакций, изводов и списков. По сути дела, возник новый тип исторической литературы – перманентно продолжаемая всемирная хроника, собираемая из разных сочинений. Авторство последних, как правило, редко указывалось компиляторами, имена которых, в свою очередь, не интересовали переписчиков и забывались. И не удивительно: ведь при подобном подходе к тексту, когда едва ли не каждый новый список приводит к появлению нового варианта, извода или редакции, само понятие авторства оказывается размытым. Именно такого рода всемирную хронику представляет собой труд Симеона Логофета , созданный спустя век после сочинения Георгия Монаха (окончившегося на событиях 842 г.). В рукописной традиции оба эти труда переплелись самым тесным образом – настолько, что хроника Симеона подчас бытовала не в виде самостоятельного сочинения, а в качестве продолжения хроники Амартола, обрастая, в свою очередь, всё новыми и новыми продолжениями. Издание и изучение хроники Симеона Чрезвычайно запутанное состояние рукописной традиции труда Симеона Магистра и Логофета привело к немалой путанице при его издании. Впервые была опубликована заключительная часть хроники Симеона, повествующая о событиях вв. Издавая ее в качестве приложения к «Хронографии» Феофана, Франсуа Комбефис воспользовался вариантом, доводившим рассказ до 1013 г., и принял, в качестве авторского, имя закончившего ее в этот год переписчика – некоего Льва Грамматика 4 . |
| Чичуров И.С. Политическая идеология Средневековья. Византия и Русь. – М., 1990. Чичуров И.С. Теория и практика византийской императорской пропаганды: поучение Василия I и эпитафия Льва VI//Византийский временник. – М., 1988. – Т. 49. Чичуров И.С. Феофан – компилятор Феофилакта Симокаттты//Античная древность и средние века. – Свердловск: Уральский университет, 1978. – 10. Чичуров И.С. Феофан Исповедник – публикатор, редактор, автор//Византийский временник. – М., 1981. – Т. 42. Чичуров И.С. Экскурс Феофана о протоболгарах//Древнейшие государства на территории СССР. – М.: Наука, 1976. Энциклопедия православной святости: В двух томах/Авторы составители А.И.Рогов, А.Г. Парменов. – М.: Лик, 2003. – Т.2. ф Библиография работ автора: Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и его сына Феофилакта/Пер. с греч.: В.И.Оболенский и Ф.А.Терновский. – М., 1887. Хронография: [Фрагменты]/Пер. с греч.: Т.А.Миллер//Памятники византийской литературы IV–IX веков. – М.: Наука, 1968. Хронография: [Фрагменты]//Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения ( " Хронография " Феофана, " Бревиарий " Никифора). – М.: Наука, 1980. Слово Феофана пресвитера//Афиногенов Д.Е. Константинопольский патриархат и иконоборческий кризис в Византии (784–847). – М.: Индрик, 1997. Слово об изгнании святого Никифора//Никифор. Творения. – Минск: Харвест, 2001. Фрагменты сочинений//Мишулин А.В. Древние славяне в отрывках греко–римских и византийских писателей по VII в. н.э.//Вестник древней истории. – М., 1941. – 1. Свод древнейших письменных известий о славянах. – T.II: (VII – IX вв). – М.: Восточная литература, 1995 В настоящем издании осуществлен перевод на русский язык трех источников IX века, описывающих царствование византийского императора Льва V Армянина, возобновившего иконоборчество в 815 году. Дается новый перевод посвященного Льву отрывка из Хронографии Феофана Исповедника, впервые переводятся на русский язык раздел о царствовании Льва из Хроники Георгия Монаха (Амартола) и один из лучших источников по истории IX столетия - дошедший до нас фрагмент из анонимного сочинения Scriptor incertus de Leone Armenio. |
| В патрологических и аскетических сборниках мы находим краткие сведения о его жизни, а также отдельные фрагменты из его трактатов и писем, однако они изложены без строго определенного плана и не дают ясной и завершенной картины нравственно-аскетического учения этого святого отца. Если бы нашей скромной работой удалось хоть отчасти восполнить этот пробел в православной богословской литературе, то мы будем считать поставленную нами цель достигнутой. В данной работе мы, по большей мере, вдохновлялись следующим советом самого преп. Нила: «Пусть богословы исследуют жития святых и добродетели тех людей, которые устранились от мира и старались сокрыться, и пусть изучают они ту красоту, которой они выделяются, – дабы подражать образу их жизни» . Глава 1 Житие преп . Нила Синайского Данные о жизни преп. Нила Синайского весьма скудны. Его традиционное жизнеописание основывается на кратких заметках монаха Георгия, известного под именем Амартола (середина IX века) , Георгия Кедрина (XII век) и на немного более обширном изложении в Цареградском синаксаре (под 12 ноября и 14 января) и в «Церковной истории» Никифора Каллиста (XIV век) . Однако главным источником жизнеописания преп. Нила является его собственное повествование об убийстве синайских монахов – «Сказания об избиении монахов на горе Синайской и о пленении Феодула, сына Нилова», известное в литературе под названием «Narrationes» . Место рождения преп. Нила можно определить из его (?) письма Илиодору и «Похвального слова Альбиану» . Именно в письме Илиодору, в котором говорится о монахах, живущих на Синае, указывается и то, что среди них находится некий, по происхождению Галат, который вместе с сыном уже много лет несет подвиг постничества. Далее описывается внезапное нападение варваров на синайских монахов и пленение сына упомянутого старца. Однако юноша, по заступничеству мученика Платона, чудесным образом спасается и возвращается к своему старцу-отцу. Это письмо, повествующее о чудесном спасении одного юноши из варварского плена и о его возвращении к скорбящему отцу, несомненно, имеет в виду то же самое событие, о котором детально рассказывается в «Narrationes» , и на этом основании можно считать, что в нем говорится о преп. Ниле. Все повествование в общих чертах согласуется с «Narrationes», и потому Tillemont , Ceiller , Kunze , Bardenhewer , Degenhart и другие считают местом рождения преп. Нила Галатию. Похвальное же слово Альбиану дает возможность определить и город, в котором он родился, то есть Анкиру, потому что преп. Нил говорит об Альбиане, что он родом из Галатии и питомец города Анкиры . Далее повествуется, что пришел он ознакомиться с постничеством у монахов, проходивших у нас подвиг поста: «у нас» – то есть «вне города, на горе». Таким образом, о городе Анкира, родине Альбиана, преп. Нил говорит как о своем родном городе, что дает право считать Анкиру Галатийскую местом рождения преп. Нила . |
| Апокрифические сюжеты обнаруживаются в визант. хрониках Георгия Синкелла , Георгия Монаха (Амартола) , Георгия Кедрина и Михаила Глики . В сир., арм., арабо-христ., эфиоп. исторических сочинениях также можно найти различные ветхозаветные апокрифические легенды. В мусульм. письменности ветхозаветные темы и образы отразились уже в Коране , и ранние его комментаторы, осознавая связь коранических представлений с иудейскими и христ., привлекали А. в. и первой и второй традиции для объяснения текста Корана. Такая кораническая экзегеза представлена тафсирами (напр., тафсир ат-Табари). Др. мусульм. источниками, развивающими мотивы А. в., были историография (хроники аль-Масуди, аль-Бируни, Ибн аль-Асира) и сочинения справочно-энциклопедического характера: «аль-Фихрист» Ибн ан-Надима, «Книга истории о мудрецах» Ибн аль-Кифти, «Книга нанизанных жемчужин» аль-Аби и др. Интересными, но малоисследованными источниками для изучения А. в. являются тексты дуалистических верований - гностические, манихейские, мандейские, павликианские, богомильские легенды, основанные на библейских сюжетах. Специфические черты своей идеологической окраски А. в. приобретали, циркулируя в разной религ. среде. Их анализ позволяет определить время, место и обстоятельства, при к-рых происходила письменная фиксация апокрифического сюжета, проследить, как он видоизменялся, перемещаясь во времени и пространстве. Для А. в., получивших письменную форму в ранней иудейской традиции, характерно стремление подчеркнуть важность евр. истории для мирового развития, богоизбранность евр. народа (Сивиллины книги II 175; Завещание Моисея 1. 12). Апокрифические рассказы изобилуют гипертрофированными деталями, уснащаются описаниями чудес с участием демонов, духов и ангелов. Действие в рассказах часто переносится с земли на небо, напр., Соломон строит храм и совершает др. славные деяния с помощью демонов, к-рые подчиняются ему, поскольку у него есть перстень с выгравированным именем Бога (Завещание Соломона 2). В христ. среде А. |
| Новому мировоззрению на Руси служили также переводные сборники изречений из Священного писания и античных авторов (в тех случаях, когда цитаты из последних не противоречили христианским установлениям). Эти сборники также перерабатывались и дополнялись на Руси согласно потребностям господствующих верхов. Древнейший из списков таких изречений вошел в Изборник Святослава 1076 г., составленный, по-видимому, как походная книга, повлиявшая на написанное как раз в походе Владимиром Мономахом «Поучение». Возможно, на русской почве был составлен Стословец Геннадия, дававший в предельно понятной и доступной форме основы средневекового мировоззрения. Стословец Геннадия был очень ценен для пропаганды новой государственной власти на Руси: «Царя бойся всею силою твоею», «всякому богатому главу твою поклоняй смирения ради» и т. д. Мощное орудие проповеди новой веры представляли собой жития святых, наглядно показывавшие читателю образцы христианских добродетелей и в поучительной форме рассказывавшие ему о новых идеалах христианской религии. Жития вместе с тем давали русскому читателю очень разнообразный литературный материал, в котором элементы житийно-чудесного переплетались с народной фантастикой, с неизжитыми дохристианскими верованиями и мифами. Выразительные картины искушений святых, занимательные подробности чудес, воинские эпизоды, разнообразные характеристики святых – монахов-отшельников, воинов, церковных иерархов, мучеников, князей и т. д., живших в разнообразных исторических и географических условиях, расширяли литературные вкусы читателя, вводили в употребление очень разнообразные литературные формы. Жития также частично перерабатывались на русской почве. Новыми рассказами было, например, дополнено переводное житие Николая Чудотворца. В двух из этих рассказов местом действия является Киев. Переработке и дополнениям подвергся один из основных сборников житий – Пролог. В еще большей степени подвергалась на Руси переработкам литература светская – в первую очередь историческая. Переводная историческая литература была в основном представлена на Руси хрониками, отразившими два различных направления византийской исторической мысли: одна хроника – хроника Иоанна Малалы из Антиохии – стремилась примирить античность и античную историю с христианством, а другая – Хроника Георгия Амартола («Грешника», т. е. монаха) – освещала историю исключительно с религиозной точки зрения. Помимо этих двух хроник на Русь попадали и другие исторические сочинения, менее значительные по объему и содержанию, например «Летописец вкратце» патриарха Никифора, Хроника Георгия Синкелла и др. |
| Последние два года святитель больше времени проводил в Медиолане, предаваясь экзегетическим трудам. В это время, узнав о святой жизни Амвросия, царица маркоманов 48 Фритигиль уверовала во Христа, по ее просьбе святитель составил к ней послание в форме оглашения, увещевая ее и ее супруга хранить христианскую веру и мир с римлянами 49 . Великий святитель преставился ко Господу утром в Страстную субботу, 4 апреля 397 г., сразу после того, как он причастился Св. Христовых Тайн 50 . Он был похоронен в базилике, и поныне носящей его имя, рядом с гробницей свв. мучеников Гервасия и Протасия. Почитание медиоланского святителя началось сразу же после его кончины. В 422 г. появилось латинское Житие святого, написанное его секретарем Павлином, в котором рассказывалось о многочисленных чудесах, совершенных при жизни и после смерти святителя 51 . Павлин Предисловие переводчика Житие свт. Амвросия, епископа Медиоланского, написанное его секретарем диаконом Павлином, относится к самым известным памятникам латинской агиографической литературы V века. Несомненно, благодаря той исключительной роли, которую сам святитель сыграл как в формировании богословия Западной Церкви, так и в выстраивании отношений между Церковью и государством не только на западе, но и на востоке империи. Уже из «Церковной истории» Руфина Аквилейского (403г.) подробный рассказ о том, как свт. Амвросий отлучил императора Феодосия от Церкви за резню в Фессалонике, попал в весьма популярную в Византии хронику Георгия Монаха (Амартола), а оттуда – в декабрьский том Четьих Миней (под 7-м числом), который был переведен на церковнославянский язык и получил широкое хождение на Руси 52 . Публикуемое здесь в русском переводе Житие было переведено на греческий язык (Bibliotheca Hagiographica Graeca 67) 53 , вероятно, не позже X в. Произведение было создано в Северной Африке, по всей видимости, ок. 422 г. Несомненный terminus ante quem – смерть епископа Флорентийского Зиновия ок. 429 г. (см. гл.50). Точная датировка зависит от хронологии префекта претория Италии Иоанна (гл.31), упомянутого в Кодексе Феодосия. |
| Тщательно препарируя сохранившиеся тексты, сравнивая стилистические сбои, лексические изменения в разных частях этих текстов, он показывал, какой источник лег в основу сохранившегося, как он должен был выглядеть, какова его политическая ориентация, стилистическая ориентация, что это был за жанр и так далее. Очень важным было то, что Дмитрий Евгеньевич передатировал центральный источник середины IX века, «Временник Георгия монаха» или «Хронику Георгия Амартола». Невозможно говорить об эпохе иконоборчества, не обращаясь к этому источнику. Он доказал: все, что думали последние 100 лет про этот текст, – неправда. В самом начале XX века текст «Хроники» был издан великим немецким ученым Карлом де Боором. Дмитрий Евгеньевич доказал, что изданный текст – это поздний вариант, авторская переработка изначального текста. Только один вариант, который сохранился в единственной парижской рукописи и в славянском переводе, отражает первоначальную авторскую редакцию, которая создана на 30 лет раньше, чем та версия, которую мы знали. Дмитрий Евгеньевич объяснил, в каком литературном окружении был создан этот текст. Сейчас нет ни одного ученого в мире, который начинал бы разговор о «Хронике Георгия Амартола», не ссылаясь на работы профессора Афиногенова. К сожалению, Дмитрий Евгеньевич не успел подготовить критическое издание этого первоначального текста, и сейчас мы вынуждены работать только с его статьями. Если говорить об истории иконоборческого периода, Дмитрий Евгеньевич показал его сложность. Очень просто говорить об иконоборчестве, заранее зная, что нерв эпохи в том, что злодеи-иконоборцы боролись с героями-иконопочитателями. Дмитрий Евгеньевич показал, что все гораздо сложнее. Внутри каждой из групп были очень сложные отношения, свои политические интересы, свои интриги, своя конкуренция. И эти монолитные скучные лагеря распались на много групп, на много личностей. В каждой из этих личностей сочеталась и убежденность в своей правоте, и политические, и клановые интересы. Одно не мешало другому. |
| При таком подходе к истории совершенно бессмысленно становится искать ее уроки в вещах рациональных. Видя политическую ошибку какого-то правителя, бессмысленно надеяться ее не повторить, а видя чей-то успех, бессмысленно надеяться его воспроизвести теми же средствами. Потому что витки спирали друг от друга отличаются, никакие события не повторяются полностью, в каждый момент времени обстоятельства уникальны. То, что сработало в VIII веке в Византии, не сработает в XV веке в Московском царстве, потому что различий — масса. И наконец, в наше время, которое многие называют постхристианским, секуляризованное общество вновь начинает думать, будто уроки истории заключаются в политических рецептах. Те, кто так считают, невольно солидаризируются с древними греками и римлянами в убеждении, что ничто не ново под луной, что всегда все одно и то же. Отсюда и эти попытки нырнуть в историю максимально глубоко, чтобы найти корень всех нынешних бед. — Ну а чему же, если смотреть с христианских позиций, действительно учит история? — Средневековая христианская мысль исходила из того, что не повторяются политические ситуации, но повторяются, воспроизводятся ситуации метафизические. То есть нравственные и духовные. Уроки истории видели именно в том, чтобы подражать доброму и не подражать злому. Поэтому, кстати, в средневековых хрониках такое огромное внимание уделялось назидательным рассказам, которые, вполне возможно, и не отражали подлинные события, но моделировали ситуации нравственные. Например, есть такой замечательный памятник византийской письменности, «Хроника» монаха Георгия Амартола, это IX век. На Руси ее перевели в XI веке, и она была очень популярна. Там приводится такая история. Некий человек шел со своей собакой по дороге, и его убил разбойник. Собака осталась рядом с телом хозяина, ее приютил добрый человек, державший придорожную корчму. И вот однажды в эту корчму пришел тот самый убийца. Собака мгновенно его опознала, стала набрасываться, не давала войти. Он ушел, но потом вернулся — и повторилось то же самое. А люди, знавшие историю этой собаки, заподозрили неладное: с чего бы вдруг эта вполне себе добрая собака с таким ожесточением кидается на того человека? Его задержали, допросили с пристрастием — и он сознался в убийстве. |
| XIV – начало XV века Начало XIV века было отмечено интересом византийского искусства к реалистическому изображению человека, передаче человеческих чувств и волнений. С победой исихастов на Поместных Константинопольских Соборах середины XIV века в искусстве стал преобладать аскетический стиль, произошёл расцвет иконописания. Расширились связи Константинополя и Москвы . В Москву стали приезжать греческие мастера (в том числе и великий Феофан Грек). На Руси возрос интерес к наследию Афона, Византии, Сербии и Молдавии. В 1389 году в битве на Косовом Поле погиб святой князь Лазарь со всем своим войском, Сербия потеряла независимость, и множество сербских мастеров переехало на Русь. В Москве тем временем оттачивалась техника иконописания. К началу XV века писцы перешли от использования пергамена к бумаге. В совершенстве были усвоены достижения византийского и сербского искусства. Тогда же начал формироваться единый московский стиль миниатюры, по уровню достигающий иконопись дионисиевского круга . Федоровское Евангелие (Ярославль или Москва, первая треть XIV в.; Ярославский историко-архитектурный музей- заповедник. 15718) Федоровское Евангелие (Ярославский историко-архитектурный музей- заповедник. 15718). Евангелист Иоанн с Прохором Евангелие содержит две миниатюры: святого Феодора Стратилата и святых Иоанна Богослова с Прохором. Автор миниатюр несомненно знаком с комниновским искусством. Хроники Георгия Амартола (Тверь, первая треть XIV в.; РГБ. Ф. 173. Фунд. 100) Хроники Георгия Амартола (РГБ. Ф. 173. Фунд. 100) Хроники Георгия Амартола (РГБ. Ф. 173. Фунд. 100) Известное византийское сочинение монаха Георгия по истории мира от библейских времен до IX века впервые было переведено на славянский язык в Киеве в XI веке. Этот перевод лег в основу многих русских копий, одна из которых и была изготовлена в Твери. Манускрипт содержит большое количество перерисованных миниатюр иллюстративного характера (что нетипично для Руси), не считая изображений самого Георгия Амартола и заказчиков манускрипта – тверского князя Михаила Ярославича и его матери Ксении перед Христом. |
|
|
