| князя 98 . Не ожидая важных последствий от соборного наказания для искоренения ереси и раздраженный лично выходками против него чернеца Захара, Геннадий старался, сколько мог, усугубить от себя наложенную на еретиков кару. Еще задолго (за сорок поприщ) до Новгорода, он велел посадить еретиков на коней, лицом к хвосту, выворотить на них одежду, нарядить в остроконечные берестовые шлемы, в каких изображаются бесы, с мочальными кистями, с венцами, сделанными из сена и соломы и с надписью на шлемах: «се есть сатанино воинство». В таком виде еретики следовали по городу из улицы в улицу, причем, встречавшиеся, должны были плевать им в глаза, говоря: «се враги Божии, хулители Христа». В заключение, чтобы предохранить православных и устрашить еретиков, шлемы на их головах были сожжены 99 . Впрочем, и суд Божий запечатлел этих людей печатью гнева. После соборного осуждения, Дионисий впал в сумасшествие, кричал на разные голоса и умер скоропостижно; у дьяка Истомы прогнило чрево; чернеца Захара постигла мучительная смерть 100 . Как святители ни ратовали против ереси и еретиков, но этого было не достаточно для успокоения православных, которые были взволнованы распространенным тогда повсюду мнением, что с окончанием седьмой тысячи лет от сотворения мира должен окончиться мир, и явится всемирный Судия. Конец седьмой тысячи падал на 1492 г.; до этого же года доведена была и наша церковная пасхалия; так, в одном сборнике XV века помещены пасхальные таблицы, доведенные до 7000 (1492) года. В конце этих таблиц сказано: «6699. Сеж есть последнее лето седмые тысящи. 7000. Конец седмые тысящи; доселе уставиша святии отцы наши держати паскалию до лета седмотысящнаго. Неции же глаголют: тогда будет второе пришествие Господне. Глаголет же св. евангелист Марко: о дни том и о часе никтоже весть, ни ангели небесныя, ни Сын, токмо Отец един» 101 . Роковой год настал, а кончины мира не последовало. Еретики глумились над православными и говорили: «семь тысяч лет кончились, и ваша пасхалия прошла: отчего ж Христос не является, вопреки вашим ожиданиям? Значит, ложны писания и ваших апостолов, и ваших отцов, в особенности же, Ефрема Сирина , будто бы возвещавших славное пришествие Христово, по истечении семи тысяч лет» 102 . |
| Делами наук, искусств заведовала в Москве сановная дама. При музее от нее комиссар, молодой и задорный, как все тогда упоенный властью – он и являлся прямым надзором за Геннадием Андреичем. Сановница подчеркивала свою культурность и некоторый европеизм – в молодости подолгу жила в Париже и Женеве. Иной раз заезжала и сама в музей. Геннадий Андреич почтительно ей показывал, как некогда Великой княгине, свои владения. Она держалась вежливо, но отдаленно. Иногда делала мелкие замечания, которые он исполнял в точности. «В нашем деле не понимает», – говорил потом князю, крупному старику с татарским лицом, который и сам мало что понимал: но могло быть и хуже. С комиссаром, товарищем Баландой, получалось труднее. («И откуда у них такие фамилии? Ну были раньше Семеновы и Петровы, а теперь разные Якиры, Ягоды… Удивительно!») Товарищ Баланда, краснощекий герой гражданской войны, молодой, бурный, считал свое комиссарство при музее делом временным и малоинтересным. Ему мерещились гигантские осуществления – постройки новых городов, заводов, отвод русл рек, переделка вообще всего мира, а тут какие-то каменные бабы да скифские резные украшения, кинжалы, чаши… Он задыхался. Чтобы сколько-нибудь дать себе ходу, предпринимал неожиданные шаги: в Киевской зале надо все переставить, а для Московской воспользоваться прежней Новгородской. Немедленно разобрать ящики в архивах частных дарений и в свезенном из разных углов России в революцию. Геннадий Андреич повиновался, вещи переезжали из залы в залу. Он хмуро надевал пенсне, которое обычно носил на отвороте пиджака, сумрачно наблюдал за работами, которые, по его мнению, были ни к чему, иногда вздыхал, но в глубине души радовался, что до его любимых монет и древних печатей Баланда пока не добрался. «Ничего не поделаешь, надо терпеть» – шумный, полуграмотный мир так был ему чужд! Но держали стены. Самые стены музея, где десятки лет он работал, сами предметы и коллекции, среди которых жил, стали убежищем. С ним же самим Баланда держался довольно прилично. Называл «товарищ заведующий» («Какой я ему товарищ, он просто мальчишка, понятия не имеющий ни об истории, ни об археологии…») – иногда даже спрашивал: «Какая это монета?» Или: «Что такое ваза? Чем знаменита?» |
| Тремя высказанными нами причинами легко объясняется тот низкий умственный и нравственный уровень, которым отличалось русское духовенство XV в. В числе членов последнего тогда и прежде немало было даже таких лиц, которые вовсе не умели ни читать, ни писать. На Владимирском соборе 1274 г. было постановлено, чтобы ставленники были грамоте горазды. Ясный знак, что в XIII в. между ними были такие, которые не были горазды грамоте. В послании к митрополиту Симону Геннадий говорит о нерадении, которое вошло в русскую землю и под которым он разумеет невежество всего русского духовенства. В том же послании, говоря о своих ставленниках, он такими красками рисует степень их образования: «А се приведут ко мне мужика, и я велю ему апостол дати чести, и он не умет ни ступити, и я ему велю псалтырю дати и он и по тому едва бредет, и я его оторку, и они извет творят: земля, господине, такова, не можем добыти, кто бы грамоте горазд........................................... Да мне бьют челом: «пожалуй бей, господине, вели учити, и я прикажу учити их октении, и он и к слову пристати не может, ты говоришь ему то, а он иное говорит; и я велю им учити азбуку, и они, поучився мало азбуки, да просятся прочь, а и не хотят ее учити. А иным ведь силы книжные немощно достати... а иные хотя и учатся, а не от усердия, и он живет долго… А се мужики невежи учят робят, да речь ему испортить, да первое изучить ему вечерню, ино то мастеру принеси коша, да гривна денег, а завтреня также, а и свыше того, а часы то особно, да те поминки опроче могорца, что рядил от него; а от мастера отидет, и он ничего не умеет, толко-то бредет по книге, а церковного постатия ничего не знает… Чтоб и попов ставленных (государь) велел учити, занеже то нерадение в землю вошло… А ныне у меня побежали ставленники четыре, Максимка да Куземка до Офонаско до Омельянко мясник, а тот, с неделю не поучився, ступил прочь с ними ж; а и православными те будут?.. 48 Тоже самое должно сказать и о нравственном состоянии духовенства. Определяя нравственные качества ставленников, Владимирский собор 1274 года постановил лишать сана тех священнослужителей, которые предаются пьянству. |
| Подобно греческой пасхалии, и русская, написанная новгородским архиеписк. Василием (1331–1352), после рокового года (1492), скорбным возгласом возвещала о кончине мира: «зде страх, – говорилось в ней, – зде скорбь, аки в распятие Христове сей круг бысть, сие лето и на конце явися, в нем же чаем и всемирное твое пришествие» 1278 . И когда исходила пасхалия, то, по словам Геннадия, «была молва в людях не только в простых, но и у более значительных, о сем многие сомнение имели…; некоторые думали, что по окончании седьмой тысячи быть кончине мира, как и прежде по окончании шестой тысячи такое же мнение держали люди» 1279 , Тоже говорит и Иосиф Волоколамский в 8-м слове на жидовствующих 1280 . Еще большее смущение в народе производили еретики, оспаривая обыкновенный счет лет («еретики у нас украли леза», говорит Геннадий). Вследствие такого настроения, Геннадий просил Иоасафа посоветоваться с Паисием и Нилом о том, что «преидут три лета, кончается седмая тысяча» 1281 , и сам спрашивал об этом Димитрия Герасимова, выражая, однако некоторое сомнение – верить или не верить общему убеждению, «како седмой тысячи лета преходят и знамение согрешения не явися никоторое?» 1282 . Герасимов отвечал ему: «о летах и о седьмой тысяче, что иные чают одни так, а другие иначе конца, то ложь есть, но все роды один конец получат, и то есть истинно», но, замечая, что «никто не весть числа веку, только един Творец», он, однако, придает полное значение числу 7, и если проходит 7000 лет, то «подобает тому свершиться в другие седмицы», т е. 700–70–7 годов, даже месяцев, дней и часов 1283 . Напрасно думал Шевырев, что, но прошествии страшной ночи, светлее стало в умах русского народа; что он стряхнул с себя тяжелый и нелепый предрассудок в тот достопамятный год, когда пытливый гений Запада в лице Колумба открывал вторую половину обитаемой нами планеты и братался с нашими антиподами 1286 . Урок был дан, но он остался без особенных последствий. Мы замечали, что и Герасимов, известный в свое время образованием, видел нечто мистическое, роковое в числе 7. |
| Так составился “Просветитель” Иосифа Волоколамского 23 – это первое догматическое богословие на Руси, получившее одобрение от всего священного русского собора и принятое им в руководство для борьбы с еретиками. Большая часть “слов” или глав из “Просветителя” сходится до буквальности с посланиями преподобного отца к разным лицам. Так, первое слово о Святой Троице сходно с посланием к архимандриту Вассиану; слова 5, 6 и 7, раскрывавшие догмат о почитании икон, писаны по просьбе одного инока иконописца, как видно из послания преподобного Иосифа к этому иноку; вторая часть 7-го слова, трактующего об общественной молитве, об обязанностях христианина в отношении к ближним, князьям и царям, живой и дидактический тон речи, постоянные обращения к братии, частое употребление “о сих убо зде” – приёма, общего многим древним поучениям – всё это указывает на близкую связь “Просветителя” с учительными посланиями преподобного 24 ; его слова 8, 9, 10 писаны были по просьбе Геннадия Новгородского против несостоятельного мнения русских о близкой кончине мира, осмеянного еретиками, и в рукописях XVI века помещаются сразу за посланиями и пасхалией Геннадия 25 ; 12-е слово почти всё заключается в послании к Нифонту, епископу Суздальскому; в послании к нему встречается несколько мест, от слова до слова сходных с предисловием и 13-м словом “Просветителя”; 13-е слово сходно с посланиями к архимандриту Митрофану и великому князю Василию Ивановичу; 15-е и 16-е сходны с посланием к инокам о повиновении их соборному определению. Вообще послания Иосифа Волоколамского, по словам издателей “Просветителя”, представляются краткими очерками и материалами, которые после были обработаны и вошли в состав слов его 26 . Вторым писателем-богословом, которого сочинение также можно назвать полемическим богословием XVI века, был преподобый Максим Грек . Большая часть его сочинений писана в форме посланий и ответов к известным лицам на известные частные случаи и вопросы. Не менее знаменит третий проповедник – богослов XVI в, ученик Максима Грека , инок Зиновий Отенский , которого “Истины показание” есть прекрасный образец догматико-полемического богословия того времени. |
| Наш русский епископат с давних времен стал обращать внимание на порчу книг. По известному «Обзору русской духовной литературы. Кн. 1 (862–1720)» архиепископа Филарета (Гумилевского) видно, как сначала Московский митрополит Алексий (ум. 1378) 302 , за ним митрополит Киприан (ум. 1406) 303 , потом, наконец, свт. Геннадий Новгородский (ум. 1504) 304 приложили много трудов и забот по исправлению испорченных списков славянского перевода книг Св. Писания. Один их этих трех святителей – свт. Геннадий совершил двойной подвиг. Создавая оружие против еретиков (жидовствующих), он составил первый полный список Библии на славянском языке. В свете истории исправления и создания новых переводов на русской почве, особого внимания заслуживает, конечно, Псалтирь. По заметкам Н. А. Мещерского в «Предварительном списке славяно-русских рукописей XI-XIV вв., хранящихся в СССР...» 305 зарегистрировано 68 рукописей с текстами различных типов Псалтири (цельный текст и отрывки). По его мнению, важнейшие из них такие: 1. Списки, восходящие к XI в.: а) Псалтирь Бычкова ( Q, п. 1,73, русск. с гадательными приписками); в) Псалтирь Евгениевская (Погод. 9, русск. толковая); с) два листа Евгеньевской (4, 5, 77, русск.); d) Ncaлmupь Чудовская (Чуд. 7, русск., с толкованием блаж. Феодорита Кир.) 2. Списки, датируемые ΧΙ-ΧII вв.: например, Псалтирь Толстовская (Г. п. 1, 23, русск.). 3. Списки, восходящие к XII в.: например, Псалтирь Погодинская (Погодин. 8, болгар.). 4. Списки XV-XVI вв., по мнению Мещерского, «едва ли поддаются учету» 306 . Из рукописного наследия нам известно, что после переводов, сделанных свв. Кириллом и Мефодием (в которые входила и Псалтирь) в Болгарии (конец IX – начало X в.), был совершен также и перевод Толковой Псалтири. Однако, вопрос о возможных редакциях IX-X вв. до сих пор в науке остается открытым (так же, как остается неясным, кто внес моравизмы в псаломский текст и почему он в некоторых случаях совпадает с псаломскими чтениями Вульгаты) 307 . Однако, как бы там ни было, древнеславянская рукописная традиция имеет три основных типа текстов Псалтири, дошедших до нашего времени: |
| Та «феноменология духа», которая происходила в причудливых формах, как это было показано в предшествующем изложении, шла в направлении возрастания личностного начала в сознании крестьянских масс и в отдаленной перспективе разграничительные линии преодолевались. Симптомы «схождения» этих линий обнаружились уже в XVI в., но тогда они обнаружились в спорадических вспышках религиозного свободомыслия в крестьянской среде и даже в становлении в той же среде идейного течения духовного христианства. Оно было в то время явлением исключительным, представленным незначительным меньшинством крестьянства, но набиравшим медленно и верно силу. Явление тем значимее, что оно оказалось необратимым. Программным по своему значению мы считаем «Лаодикий- ское послание» главы московского кружка еретиков Федора Васильевича Курицына. Его идеи были столь далеко идущие, что побудили новгородского владыку Геннадия усомниться, одно ли и то же православие исповедуется в Москве и в Новгороде, и всячески предостерегать от спора с еретиками в вопросах веры на готовившемся церковном соборе (1490). Геннадий опасался, что в таком споре еретики одержат верх над ортодоксами, следовательно, отдавал должное силе аргументации еретиков и поддержке, оказываемой им великокняжеской властью. В борьбе между ортодоксами и еретиками, среди которых видное место занимали лица из прямого окружения Ивана III, было время, коща чаши весов колебались. Предостережение Геннадия собору 1490 г.: «А одново восхотят собору быти о вере, и вы бы на то не дерзнули», — было небезосновательным и своевременным. Королевская реформация в Швеции при Густаве I Ваза, как известно, послужила шведскому королю для упрочения государственной власти. На общешведском церковном соборе в 1529 г. она была окончательно подтверждена. Ведь и покровительство Ивана III еретикам имело основной целью упрочение великокняжеской власти в борьбе с тоща еще вполне реальными политически- центробежными силами. Геннадий выступал за три десятилетия до королевской реформации в Швеции. |
| 1. Алексей С. Павлов сын причетника томской епархии (родился в 1832 году). По окончании воспитания в Тобольской Семинарии, как даровитый питомец ее, он поступил в 1854 г. для довершения образования в Казанскую духовную Академию. С умом острым, при темпераменте живом и увлекающемся, талантливый А. С. Павлов хотя и выдвинулся из среды своих сотоварищей по академии 1 и занял в списке 7 курса первое место, но не был оставлен при Академии бакалавром. Причины этого обстоятельства кроются, во-первых, в нерасположении нового ректора Академии арх. Агафангела 2 , вообще, и лично к А. С. Павлову , в частности, за его студенческие увлечения и живой темперамент 3 и, во-вторых, в желании ректора видеть в академической корпорации молодых людей с наклонностями к монашеству, на что Алексей Степанович не подавал никаких надежд. Назначенный, по окончании курса в Академии, преподавателем общей и русской церковной истории в Казанскую духовную Семинарию, Алексей Степанович, однако же, не оставался в Семинарии и одного года и был перемещен в Академию 11 марта 1859 года бакалавром по кафедре канонического права и литургике, так как желательных кандидатов не было на лицо. Но «литургика, по замечанию П. В. Знаменского , бывшего одним из первых слушателей А. С. Павлова , не смотря на множество совершенных им работ по этому предмету 4 , была у него менее любимой наукой, и разрабатывалась им менее самостоятельно, чем каноника» 5 . Главным толчком к самостоятельным изысканиям в области канонического права вообще и русско-византийского права в частности послужило богатое собрание канонических сборников в рукописях Соловецкой библиотеки, переданной в ведение Казанской Академии 6 . С увлечением отдавшись их всестороннему изучению на первых порах своей службы в Академии, Алексей Степанович заложил здесь прочные основания тому научному и богатому запасу сведений по излюбленной специальности, которым он мастерски пользовался всю свою не кратковременную жизнь, и который он не успел исчерпать и до самого конца, несмотря на свою необыкновенно плодовитую деятельность. Доказательством для сего может послужить ряд статей, напечатанных в «Византийском Временнике» за 1895 и 1896 годы, и множество материалов для предположенной, но не осуществившейся 2 части «Памятников древнерусского канонического права». Что же касается прямых и очевидных результатов его увлечения и серьезного занятия каноническими памятниками на первых порах его службы, то они сказались в целом ряде изданий новых и неизвестных памятников, как, напр. «Церковно-судебные определения Киприана, митрополита новгородского» (Прав. Соб. 1861, т. 3), «Послание старца Елеазарова монастыря к великому князю Василию Иоанновичу» (там же, 1863, т. 1), «Послание Геннадия Новгородского к Московскому собору 1490 г.» (там же), «Три, доселе неизданных, послания князя Андрея Курбского» (там же, т. 3), «Полемические сочинение инока-князя Вассиана Патрикеева» (там же) и «Апокрифическое слово о судиях и властителях» (там же, 1864 г., т.1) |
| Архиепископ Геннадий пишет Послания епископам других епархий о случившемся, но те были далеко от центра и напрямую зависели от митрополита и в результате этого не могли помочь Новгородскому архиепископу. По заказу Геннадия, в 1489 г., грек Дмитрий Траханиод составляет справку о «летах седьмой тысячи» – 1490 г. По словам Д.И. Иловайского. «Геннадий являлся начальным борцом с ересью, а борьба с ересью дала толчок русской письменности» с. 468]. На протяжении этого времени Геннадий защищает Православие и ведет активную борьбу с иноверием и является первым апологетом Православия в борьбе с ним. В результате этого архиепископ положил и начало гуманитарному возрождению молодого Московского государства. Под руководством Геннадия в 1499 г., впервые на Руси издается полный текст Библии , получивший название Геннадиевской Библии. Ее появление было вызвано необходимостью противодействия религиозному вольнодумству «жидовствующих». Они для распространения своего лжеучения пользовались преимущественно Священными книгами Ветхого Завета. Между тем, как у православных верующих, как и у самого архиепископа, не было полного собрания таких книг. Геннадий сосредотачивает все свои силы на приобретение этих книг. Он пишет Послания во все епархии Московского государства о сборе книг Ветхого и Нового Завета. Он для этого также обращается к латинским пособиям. Он посылает своего сподвижника Д. Герасимова в Италию, снабжает его деньгами для изучения латинского языка и духовной культуры латинской церкви. По возвращению из этой поездки, Д. Герасимов делает перевод с латинского языка многих Библейских книг на славянский. Около 1496 г. архиепископ Геннадий с большим трудом впервые собрал все священные писания Ветхого и Нового Завета в славянском переводе. Это было одним из важнейших событий в Русской Православной Церкви. Главная заслуга в этом был архиепископ Новгородский Геннадий (Гонозов) для своего и последующих поколений. Приобретение полного списка Божественных книг – т.е. Библии и важность на тот момент заключалась в следующем: |
| Через год и восемь месяцев после отправления в Константинополь Феодорита, в Сентябре месяце 1558 года, посланы были на Восток, для раздачи милостыни, новгородский архидиакон Геннадий и купец Василий Позняков. Посольство это замечательно тем, что, по свидетельству 2 Новгородской летописи, на архидиакона Геннадия вместе с раздачей милостыни было возложено ещё поручение «обычаи в странах тех писати» 1747 . [Архидиакон Геннадий и Василий Позняков посланы были с милостыней вследствие просьбы к царю о милостыне от александрийского патриарха Иоакима. Старцы патриарха, прибывшие в Москву 20 Января 1558 года, рассказывали здесь о великом чуде, которое совершилось с последним, именно – что по требованию александрийского паши (египетского султана), возбуждённого против христиан жидами, он выпил смертоносный яд и остался совершенно невредимым. Вероятно, что желание обстоятельно разузнать о чуде, совершившемся с александрийским патриархом, было одной из причин отправления вместе с Позняковым архидиакона Геннадия. А чудо могло интересовать царя и митрополита как само по себе, так и по связи его с вопросом о том, повреждена или не повреждена у Греков чистота истинного православия.] Если бы архидиакон исполнил поручение и если бы его записки дошли до нас, тогда мы могли бы видеть, в чём состояло поручение, и если не видеть, то догадываться: с какой целью было оно дано. Но архидиакон умер в Константинополе, не исполнив поручения 1748 . Правда, спутник его Василий Позняков оставил после себя записки, но записки, содержащие не описание обычаев греческих, а рассказ о посещении им в Египте патриарха александрийского Иоакима и потом обыкновенное паломническое или поклонническое описание, Синая и Иерусалима 1749 . Таким образом, о цели, с которой дано было поручение архидиакону Геннадию писать обычаи греческих стран, остаётся делать только предположения. Единственно вероятное, что может быть предполагаемо, это – что царь и митрополит желали знать, до какой степени справедливо установившееся у нас тогда мнение о Греках, будто у них повреждена чистота истинного православия. Но на другой вопрос: почему царь и патриарх желали знать, – потому ли что они сомневались в справедливости мнения или что наоборот, быв уверены в его справедливости, хотели иметь возможно большие его доказательства, трудно отвечать и предположительно. Возможно, что ни первое, ни второе, а просто желали удовлетворить своему любопытству. У нас тогда проповедовалось и принималось, что у Греков «вера православная испроказилася Махметовой прелестью от безбожных Турок» 1750 : и царь с митрополитом могли любопытствовать, до какой степени испроказилась вера и в чём именно состояло это испрокажение. |
|
|
