| ему не на чем ехать на поле битвы. «Мне тогда казалось, что если до конца сражения не добуду себе лошади, то непременно застрелюсь»37. К счастью, коня Вяземскому одолжил один из адъютантов Милорадовича, и, галопируя по Бородинскому полю под свист пуль и пролетающих ядер, он чувствует себя... спасенным от смерти! Свист пуль он принимает за свист хлыста и, пожалуй, не понимает всей меры опасности, которой подвергается. В довершение ко всему на нем был малознакомый в армии мундир и многие русские принимали его... за француза. Вскоре лошадь под ним была ранена в ногу, ему дали другую, но ту разорвало ядром. На его глазах гибли люди, но Вяземский находился в «восторженном настроении духа» и суть происходящего ускользала от него. Не понимал он и того, что происходит на поле с точки зрения чисто военной: «Во время сражения я был как в темном, или, пожалуй, воспламененном лесу. По природной близорукости своей худо видел я, что было перед глазами моими. По отсутствию не только всех военных способностей, но и простого навыка, ничего не мог я понять из того, что делалось»38. За участие в Бородинском сражении Вяземский получил незначительный орденок — на этом и закончилась его военная карьера. Писать стихи Вяземский начал довольно рано. Его первыми наставниками в литературе были И. А. Крылов, Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский — кто не позавидует таким учителям! Сегодня, оценивая поэтическое наследие князя Вяземского, можно с сожалением признать, что талант его не получил должного развития. В занятиях поэзией, как и во многом другом, Вяземского отличали беспорядочность, отсутствие трудолюбия. О Вяземском можно было бы сказать словами из «Евгения Онегина»: «...труд упорный ему был тошен». Да Вяземский и сам признавался в этом: «Писать мне часто нет охоты, Писать мне часто недосуг. Ум вянет от ручной работы, Вменяя труд себе в недуг. Я не терплю ни в чем обузы, — И многие мои стихи — Как быть? дорожные грехи Праздношатающейся музы»39. Можно вспомнить, кстати, и гоголевскую оценку: «Отсутствие большого |
| и полного труда есть болезнь князя Вяземского»40. Пример Карамзина, который, по свидетельству самого Вяземского, «был воплощенный труд, воплощенное терпение»41, не пошел впрок. Поэтическое вдохновение рождало стихи; но небрежность формы может порой испортить самую удачную поэтическую мысль. Вообще мнения о Вяземском как о поэте и человеке порой противоречивы. Высказывалось мнение даже, что-де трудно понять, чем так привлекал этот пустой и недалекий человек Пушкина. На подобные упреки можно бы ответить: да ведь нашел же что-то Пушкин в этом человеке, постарайтесь-ка лучше понять это, а коли не можете, так в том ваша вина, нам же позвольте верить Пушкину: «Судьба свои дары явить желала в нем, В счастливом баловне соединив ошибкой Богатство, знатный род с возвышенным умом И простодушие с язвительной улыбкой»42. А вот другие строки, также посвященные Вяземскому: «Язвительный поэт, остряк замысловатый, И блеском колких слов, и шутками богатый, Счастливый Вяземский, завидую тебе. Ты право получил, благодаря судьбе, Смеяться весело над злобою ревнивой, Невежество разить анафемой игривой»43. Пушкин же метко определил одну из главных особенностей прозы Вяземского: «Он обладает редкой способностью оригинально выражать мысли — к счастью, он мыслит, что довольно редко между нами»44. Можно вспомнить также, что князь Вяземский — одно из мимолетных действующих лиц романа «Евгений Онегин»: среди скучной и пошлой толпы, в которой очутилась привезенная в Москву Татьяна Ларина, он один «душу ей занять успел». Наконец, нельзя забывать, что среди адресатов Пушкина Вяземский занимает второе место, уступая одной лишь Наталье Николаевне. Не довольно ли примеров? Вяземский был чрезвычайно остер на язык — многие стали жертвами его эпиграмм (что также сближает его с Пушкиным). «Как Иван-царевич, бывало, князь Петр Андреевич кого за руку — рука прочь, кого за голову — голова прочь»45, — вспоминал один из членов «Арзамаса» — Ф. Ф. Вигель. Может быть, именно остроумие, природная веселость сделали |
| Так потому… Нет, это особый жанр, это особая ступень, это особо придуманная программа. Так это и дает, я просто надеюсь, что мы разговариваем с людьми так или почти как больше нигде не разговаривают. Я про… парсуна меня немножко смущает, потому что, наверное, нету слова автопарсуна. Потому что, когда человек занимается чем-то интересным, он начинает проникать внутрь себя. Что вам дает эта программа? А вы не отвечайте сейчас, вы можете потом мне в очередной программе сказать: Юрий Павлович, а вот теперь я вам отвечу. Нет, я сейчас вам могу ответить. Я могу сказать, что я, конечно, очень сильно пересмотрел — год мы выходим — пересмотрел свое понимание темы прощения. Я считаю, что мы не умеем прощать, что мы не знаем, что это такое. И когда люди легко говорят, что они прощают, они чаще всего даже не понимают, насколько они этого делать не умеют. То есть это диагноз мне? Нет. Это уже второй вопрос. У нас финал. В финале, как вы помните, я вас прошу поставить запятую или точку. Вы написали три романа о Понтии Пилате. Я их с большим интересом прочел. Но у меня остался, как минимум один вопрос не отвеченный. Вопрос очень простой, это вопрос о вине Пилата: «осудить нельзя простить» — где вы поставите знак препинания? Не по-христиански. Вы можете пояснить постановку знака. Нет, понимаете, жизнь, она намного сложнее, чем эти пунктуации. Это пожалуйста, вы поставьте, а потом объясните. Нет, я в начале просто скажу, что она намного сложнее, и там, где ты ставишь… но поскольку мне намекнули о том, что, в общем, надо ставить и не надо выкручиваться, и не надо уходить от ответа — «осудить нельзя точка простить». Спасибо, Юрий Павлович. Пожалуйста. Это был сочинитель Юрий Павлович Вяземский. Фото Владимира Ештокина Читайте также: Юрий Вяземский и тайная комната. Интервью Юрий Вяземский посвятил одному дню из Евангелия целый роман. Книгу " Сладкие весенние баккуроты " рекомендует архимандрит Симеон (Томачинский) Сохранить Поделиться: Поддержите журнал «Фома» Журнал «Фома» работает благодаря поддержке читателей. |
| Так, в письме своем от 2 июня 1696 года Вяземский красноречиво извещал государя о начале обучения царевича: «приступил к светлой твоей деннице, от тебе умна солнца, изливающе свет благодати, благословенному и царских чресл твоих плоду, светлопорфирному великому государю царевичу, сотворих обезночальном альфы начало, что да будет всегда во всем забрало благо» 2013 . В должности уже некоторым образом гувернера оставался Вяземский при царевиче и в то время, когда дело обучения перешло в руки других лиц, при чем Вяземский продолжал извещать царя о ходе образования его сына. Так, в письме от 14 января 1708 г. он писал: «сын твой начал учить немецкаго языка чтением истории, писать и атласа разсказанием, в котором владении есть знаменитые народы и реки, и больше твердил в склонениях, котораго рода и падежа. И учитель говорит: недели две будет твердить одного немецкаго языка, чтобы склонениям в твердость было и потом будет учить французскаго языка и арифметики. В канцелярию в положенные 3 дня в неделю ездить и по пунктам городовое и прочия дела управляет, а учение бывает во вся дни. Еще ныне радетельно, и что будет впредь чиниться, вашему величеству доносить буду» 2014 . Что касается воспитательного влияния Вяземского на царевича, то, по мнению кажется, всех историков, касавшихся дела Алексея Петровича, основывавшихся на показании, данном им на допросе под пытками, оно было вредное. В объяснение причины, по которой он не хотел слушаться отца и исполнять его волю, царевич указывал на то, что Вяземский и Нарышкины, приставлены к нему, видя его склонность ни к чему иному как только «ханжить и конверсацию иметь с попами и чернцами и к ним часто ездить и подпивать», в том ему не только не претили, но и сами тож охотно делали. А так, как они с ним были от его младенчества, то он привык их слушаться, бояться и всегда им угодное делать, а они его отводили от отца и утешали вышеупомянутыми забавами, от чего не только дела воинские и прочие от его отца дела, но и самая его особа ему зело омерзела и для того он всегда желал быть от него в отлучении» 2015 . |
| Басни Дмитриева . Но больше всего удалась Дмитриеву басня; эта форма более других форм и подходила в его дидактическому характеру. «Басни И. И. Дмитриева, если бы он и не оставил других памятников поэтических, служили бы доказательством, что его гибкое дарование способно к разнообразным изменениям. Кажется, неоспоримо, что он первый начал писать у нас басни с правильностию, красивостию и поэзией в слоге» 49 . Лучшими баснями Вяземский признает: «Дуб и трость»; «Петух, Кот и Мышонок»; «Мышь, удалившаяся от света»; «Чижик и зяблица»; «Лиса проповедница»; «Два голубя»; «Человек и конь»; «История»; «Прохожий»; «Два друга»; «Кот, Ласточка и Кролик»; «Воспитание Льва»; «Старик и трое молодых»; «Искатели Фортуны»; «Царь и два пастуха» 50 . Говоря об отношении Дмитриева к Крылову, Вяземский замечает: «Крылов нашел язык выработанный, многие формы его готовыя, стихосложение – хотя и ныне еще у нас довольно упорное, но уже сколько-нибудь смягченное опытами силы и мастерства» 51 . О свойствах поэзии Дмитриева Вяземский говорит: «Вот они: правильность языка, красивость слога, свободность стихосложения, верный вкус, ум острый и замысловатый, воображение не стремительное, но живое, насмешливость не язвительная, но колкая, совершенство отделки и вообще тот глянец искусства, который преимущественно заметен в творениях французов, и придает последний блеск красоте, как художественная оправа удваивает достоинство драгоценнаго камня» 52 . Если рта похвала вообще может считаться преувеличенной, то все, что сказано о достоинствах языка и слога, совершенно справедливо: Дмитриев действительно весьма много усовершенствовал язык и слог стихотворений, сообщив им правильность и разнообразие, легкость и свободу; в этом отношении его имя стоит на ряду с именем Карамзина, который усовершенствовал язык и слог прозаический. Но что касается его поэзии вообще, то, «в стихах его замечается, как он сам сознается в своих Записках, скудость в идеях, и более живости, украшений, чем глубокомыслия и силы. От того, говорит он, последовало и то, что ни в котором из лучших моих стихотворений нет обширной основы» 53 . Дмитриев был весьма умный и литературно-образованный писатель. Он любил и умел излагать свои мысли и чувства в хороших изящных стихах. Его стихотворные изложения в сравнении с плодовитыми и черезчур широковещательными современных ему писателей отличаются сдержанностью, умеренностью и краткостью, которые часто доходят до сухости. В этом отношении стихи его напоминают стихи Хемницера, и при чтении их представляется, что как будто их писал не русский человек, не любящий и не знающий меры, но аккуратный немец, все заключающий в границы, даже увлечения чувства и страсти. То, что Вяземский сказал о биографических Записках Дмитриева, что он писал их во фраке, как Державин писал свои Записки в халате, может быть приложено и к другим сочинениям Дмитриева; в характере писателя выражается весь человек. |
| А так как, показывал далее царевич, они с ним были от его младенчества, то он привык их слушать и бояться и всегда им угодное делать, а они его отводили от отца и утешали вышеупомянутыми забавами, от чего не только дела воинские и прочие от его отца дела, но и самая его особа ему зело омерзела и для того он всегда желал быть от него в отлучении. 154 По тому же показанию царевича, Вяземский по своим убеждениям держался стороны тех людей, которые поддерживали в нем память о его матери, как невинной жертве отцовского беззакония, и говорили ему, как его любят в народе, пьют за его здоровье, называя его российскою надеждою, а отцу его желают смерти. 155 По словам Алексея Петровича, Вяземский советовал ему послать отцу письмо с отречением от престолонаследия, при чем говорил: «волен Бог да корона, лишь бы покой был». 156 Когда же началось следствие по делу несчастного царевича, то был привлечен к допросу и Вяземский сперва в Москве, а затем в Петербурге, как лицо, оговоренное Алексеем Петровичем. В обоих случаях, даже на дыбе Вяземский показал, что обвинения царевича против него несправедливы. «Ханжить и водиться с попами он его не учил, а еще отводил от того и говаривал многажды, чтоб он того не чинил, за что и был бит от царевича не однажды». 157 В доказательство же того, что Алексей Петрович почти с самого переезда в Петербург относился к нему – Вяземскому – неблагосклонно, последний указывал на то, что в 1711 г. в Вольфенбителе, в герцоговом доме, царевич брал его за волосы, бил палкой и сшиб с двора, а в 1712 г., под Штетином, хотел его убить до смерти». И сам царь, с такою внимательностью и подозрительностью рассматривавший показания царевича и объяснения против них оговоренных им, нашел Вяземского мало прикосновенным к делу царевича и ограничился только ссылкой его на жительство в Архангельск. 158 (Окончание следует) Прот. Н. Извеков 1 Забелин. Домашний быт русских царей и цариц в XVI и XVII в. Издание 3-е. Москва. 1895 г. 1 стр. 2 К этим книгам составлен покойным Викторовым указатель, под заглавием: «Описание записных книг и бумаг московских старинных дворцовых приказов 1584–1725 г.», Москва. |
| Послание духовных лидеров России и Польши о примирении не должно остаться лишь на бумаге, считает Занусси Москва, 21 августа 2012 г. Всемирно известный польский режиссер Кшиштоф Занусси выразил надежду, что совместное послание с призывом простить друг друга, которое на днях направили народам Польши и России Патриарх Кирилл и глава польских католиков архиепископ Юзеф Михалик, повлечет за собой реальное примирение. «Надеюсь, что это обращение принято вовремя, хотя, может быть, это можно и надо было сделать и раньше. Теперь же все зависит от того, как к нему отнесутся люди. Воспримут ли они его всерьез, по настоящему? Насколько сказанное в послании сможет повлиять на нашу жизнь и наши поступки? Самое главное – чтобы сказанное в послании не обернулось, как это говорят по-русски, показухой», – сказал К.Занусси в интервью журналу " Фома " . Послание взывает к нашей совести и призывает наши народы простить и помиловать друг друга, продолжил режиссер. «Ведь надо уметь признавать и индивидуальные грехи, и грехи общие, грехи на уровне нации. Между тем, следует признать, людям это не очень-то свойственно, они это не любят - признавать свои прегрешения. Так что в целом я оптимист, но считаю, что самое главное будет зависеть от того, какие действия последуют за посланием, насколько наши народы смогут реально принять содержащиеся в нем призывы», – говорит К.Занусси. В свою очередь профессор МГИМО Юрий Вяземский, поляк по отцу, в интервью тому же изданию сказал, что видит три направления, в которых русским и полякам надо обязательно быть вместе. «Нам надо быть вместе против современного, все усиливающегося воинствующего атеизма, который лично я воспринимаю как некую форму религии... Второе направление – против попирающего всяческую нравственность хамства, в котором в свое время... с лихвой преуспевали как русские, так и поляки. Хамство этих двух народов, когда они в него впадают, почти художественно. Ну, и третье – объединиться против злокачественного, в итоге смертельного национализма во всех его крайних проявлениях», – сказал он. На перспективы примирения русских и поляков Ю.Вяземский смотрит с позиций реалиста. «Конечно, вряд ли народы, услышав послание, тут же кинутся мириться. Прощение и примирение не происходит мгновенно, – говорит профессор, добавляя, что прощать – это " предпоследняя ступенька " к Богу, " крайне трудная, но нужная " ». «Не простишь – не шагнешь к самой высокой ступени, к любви. А это великая вещь. По словам блаженнейшего Августина, " люби Бога и делай, что хочешь», – напомнил Ю.Вяземский. 21 августа 2012 г. скрыть способы оплаты Смотри также Подпишитесь на рассылку Православие.Ru Рассылка выходит два раза в неделю: Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон: Наша задача — помочь самым обездоленным 19 декабря 2011 г. 10:40 На днях Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл утвердил концепцию развития Марфо-Мариинской обители милосердия . Изменится ли жизнь обители, появятся ли новые социальные проекты, удастся ли возродить дореволюционное служение обители — на эти и другие вопросы сайту Диакония.ru ответил председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон . — До революции Марфо-Мариинская обитель являлась символом и центром служения милосердия в России. В чем заключается служение обители сегодня? — Главная задача обители — помогать самым обездоленным. Часто это те, кто потерял надежду, как, например, родители и дети с неизлечимыми заболеваниями, те, кому больше неоткуда ждать помощи. Каждый будний день в Марфо-Мариинскую обитель приходят люди со своими проблемами: нужны деньги на дорогостоящее лечение, оплату жилья, требуется помощь добровольцев. Недавно в обитель пришла мама 8-летней Златы. У девочки ДЦП и тяжелая астма: в день захвата Норд-оста ее мама, на пятом месяце беременности, находилась в зрительном зале и серьезно отравилась нервнопаралитическим газом. В декабре состояние Златы обострилось, в течение полумесяца девочке срочно требовалось собрать 60 тысяч рублей на лечение. Марфо-Мариинская обитель и сайт Милосердие.ru объявили сбор средств — и деньги удалось собрать в срок. Даже на двадцать тысяч больше! Конечно, в обитель люди приходят не только за деньгами. Многие проблемы не связаны с материальными трудностями и при этом требуют системной работы. В Марфо-Мариинской обители уже давно действует приют для детей-сирот, а совсем недавно на его базе был открыт центр семейного устройства детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Открылись курсы по подготовке к родам для беременных в кризисной ситуации. Еще одна задача обители — помогать сестрам милосердия из регионов, заниматься их обучением. В обители была организована Всецерковная ассоциация сестричеств милосердия, школа сестер милосердия, регулярно проводятся специальные обучающие вебинары, открыты курсы по патронажному уходу и уходу за тяжелобольными людьми. |
| Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон: Мы стараемся призвать к социальному служению как можно большее количество людей 9 июня 2011 г. 11:30 О служении сельских священников, деятельности Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению и традициях празднования Пасхи и Рождества председатель Отдела епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон рассказал в интервью историко-литературному журналу «Странникъ». — Вы были сельским священником, хотелось бы больше узнать о жизни сельских пастырей. Расскажите о своем личном опыте. — Время, когда я служил в селе, для меня было, конечно, с одной стороны — временем тяжелым, а с другой — радостным. Я тогда не представлял, какие проблемы есть у священника городского, какие трудности есть у архиерея. Я не ценил того, что было тогда у меня. Это время было началом моего священнического служения. Я очень жалею о тех ошибках, которые сделал, когда был молодым священником. Я излишне строго относился к своим пасомым, много с них спрашивал. Это, конечно, мой грех, что я не был по-настоящему добрым пастырем. В прошлом не ценил время, которого было у меня в избытке, иногда не знал, чем себя занять, слишком мало читал, недостаточно и плохо молился. У меня тогда было мало опыта священнического, не было опыта служения, но время было, конечно, замечательное — мирное, тихое, спокойное. Я служил в Подмосковье, в селе Голочелово. До этого села нужно было сначала ехать от Москвы на электричке, на автобусе, потом идти пять километров пешком, из которых 2,5 километра по бездорожью. Дорога занимала около пяти часов. Сейчас я до Смоленска добираюсь за это же время. — Каково Ваше отношение к сельским священникам? — К сельским священникам я отношусь с большим уважением. Мне кажется, что сельские священники (я — увы! — был другим человеком) — люди очень добрые. Сельским священникам не нужно никуда спешить, у них мало народа, зато они могут уделить время любому приходящему, поговорить с ним, выслушать его. Я жду, когда смогу посетить сельские приходы, посмотреть, как живут сельские священники на смоленской земле. Это своего рода возвращение в мою молодость, в начало моей священнической жизни. |
| Куклы, сделанные руками мам, приходящих в Центр гуманитарной помощи в г. Вязьма Наверное, каждая девочка, еще играя в дочки-матери со своей куклой, уже представляет себя матерью. Однако девочка взрослеет, пылится где-то на балконе давно забытая ею кукла, а ее хозяйка становится девушкой и вступает в мир мужчин, полный соблазнов и ловушек, расставленных ей современным обществом. Все здесь открыто говорят о сексуальных отношениях, свободе выбора партнера через телефонные приложения и даже о том, что длительное сексуальное воздержание вредит здоровью. И никто – ни советы психологов из глянцевых журналов, ни стильные ведущие популярных телепередач, ни любимые актеры современного кинематографа – не расскажут ей о том, как важно сохранить целомудрие и чистоту до брака. И вот девушка, еще недавно игравшая в куклы, с легкостью вступает на путь женщины, всеми силами пытаясь быть как все – современной, модной и независимой. И, как правило, вскоре неожиданно оказывается перед выбором – сохранить зарождающуюся внутри нее новую жизнь или убить навсегда? И как часто бывает, что в этот момент все обстоятельства складываются против будущей матери, как будто нарочно подталкивая ее совершить страшный поступок. «Зачем тебе сейчас ребенок, да ты с ним на руках вообще никому не нужна будешь!» Выходом для женщины, отверженной всеми, могут оказаться церковные приюты, где не только готовы выслушать и утешить будущую маму, но и оказать ей поддержку во всех направлениях, независимо от национальности и вероисповедания. Мне удалось побывать в трех подобных центрах помощи, поговорить с сотрудниками и насельницами и еще раз услышать бесконечные истории поломанных женских судеб. 1. Центр гуманитарной помощи в городе Вязьма Гуманитарный центр Вяземской епархии Большой гуманитарный центр Вяземской епархии работает с 2016 года и кажется мне просто оазисом света для женщин, пытающихся выбраться из тьмы проблем. У входа нас встречает руководитель центра Светлана Панченкова и батюшка с открытым и добрым лицом – секретарь Вяземской епархии протоиерей Валерий Калинин. |
|
|
