| В проведении заволжцами мысли о том, что древние русские подвижники и основанные ими монастыри не имели земель и крестьян. Иосиф видел хулу на всех русских чудотворцев и воспользовался ею для обвинения своих противников. В его не дошедшем до нас сочинении находилось между прочим положение: «еже како Нил и ученик его Вассиан похулиша великих чудотворцев Антония и Феодосия, и всех святых чудотворцев, иже в печерском монастыри и во всей русской земли». Вассиан в своем ответном сочинении возражал своему противнику: «сие, Иосифе, на мя и на старца моего лжеши, что будто се мы похулили всех чудотворцев во всей русской земли. Мы же благодатию Божиею чудотворцев киевских ублажаем и всех во всей русской земли... и знаменосци их именуемъ; понеже сохранили заповеди Божии и жили по Евангелию и Апостолу». Критическое отношение Вассиана к аргументам Иосифа, заимствованным им из сказаний о чудесах святых, подало повод к еще более серьезному обвинению его Иосифом. Последний по этому поводу писал: «о еже како Нил и ученик его Вассиан похулиша не токмо в русской земли чудотворцев, но иже и в древняя лета и в тамошних землях бывших чудотворцевъ; чудесем их не вероваша и от писания изметаша чудеса их». Тем и закончил свою литературную борьбу с Вассианом Иосиф. Одновременно с литературной полемикой Вассиан Косой действовал в пользу своих идей и другим более практическим путем. Приближенный великого князя он старался убеждать последнего действовать в своем духе и настаивал пред ним на отобрании у монастырей земельных владений и крестьян. Вассиан не безусловно отрицал законность церковной поземельной собственности, он оставлял ее для архиереев и приходских церквей, хотя и ограничивал употребление и пользование землями и угодиями строго каноническими правилами. 205 Чрез всю полемику Вассиана против владельческих прав монастырей проходит одна замечательная и достойная идея, – это его постоянная симпатия к низшему классу, который в то время жил одними страданиями. Вассиан постоянно противопоставляет последнюю нищету и страдания бедняка роскоши и изнеженности высших привилегированных классов. Здесь уже Вассиан затрагивал очень важный социальный вопрос. Нужно сказать, что голос Вассиана в защиту угнетаемого бедного простого народа не прошел бесследно. |
| Что действительно Вассиан название отступников ограничивал только известным кружком живших в богатстве и роскоши монахов, это видно из рассмотрения всего обвинения по поводу употребления им названия отступников. Сам Даниил главным образом налегал на Вассиана по поводу выставленного против него обвинения за его отрицание права монастырей на владение вотчинами. Точно также вполне хорошо понимал задние причины обвинения и Вассиан, когда он в заключение своего объяснения по поводу известного обвинения сказал на суде, что он все-таки не может похвалить тех, которые держат села. На обвинение в еретичестве за название монахов-вотчинников отступниками Вассиан кратко отвечал: «аз себе писал, на воспоминание своей души, да и тех не похваливаю, которые села держат». Оправдание, какое делает Вассиан, ссылаясь на то, что он выразился известным образом в своем каноническом рассуждении, предназначенном только для его личного, частного употребления, не может быть никакими образом заподозрено в неискренности: самый трактат его озаглавливается точно так же, как теперь высказывается его автор. Вассиан написал его на воспоминание «своего обещания» (монашеского обета). Только некоторые действия Вассиана, с какими связана действительная история его кормчей, несколько противоречили настоящему заявлению его на соборе. Митрополит Даниил обвинял Вассиана еще в том, что он внес в свои правила «учение еллинских мудрецов: Аристотеля, Омира (Гомера), Филлиппа, Александра, Платона и тем самым нарушил, священные правила, которыми не позволяется ни отнимать, ни прибавлять что-либо в книгах священных. Вассиан на обвинение митрополита отвечал, что он не припомнит, к чему он написал что-нибудь такое в этом роде и затем прибавил: »а буде что не гораздо, и ты исправи». Едва ли можно допустить, чтобы самолюбивый Вассиан говорил здесь искренно и на самом деле предлагал митрополиту исправить свою кормчую или по крайней мере был не прочь от этого. Такое предложение было совершенно не в духе его характера, и он, как бы ни ломала его судьба, едва ли решился бы на самом деле допустить митрополита, – ненавистного иосифлянина, до того, чтобы он мог исправлять его сочинения, написанные им, не по какому-либо другому поводу, а как только по вызову все тех же ненавистных иосифлян. |
| Удивился пресвитер мудрым и рассудительным ответам отрока Вассиана, когда тот рассказал о себе все подробно, и понял, что это и есть тот юноша, которого он искал. Как любящий отец, пресвитер обнял юношу и облобызал его; затем взял с собой в дом, где рассказал ему о видении, которое ему было от Бога; после сего оба они прославили Бога. Вслед затем Вассиан припал к ногам пресвитера и умолял его, чтобы он поскорее соделал его христианином. Пресвитер прежде всего стал поучать юношу истинам святой веры и объяснял ему таинства христианского закона. Юноша, слыша сие учение, умилялся и распалялся любовью ко Христу. Затем пресвитер огласил его [ 4 ] и научил, как он должен держать себя во время святого крещения. С этого времени Вассиан стал часто приходить к честному пресвитеру с одним своим старейшим рабом, который был ему верен во всем, поучаясь в христианском любомудрии из богодухновенных уст своего духовного учителя. По оглашении Вассиан начал проводить суровую жизнь: днем постился и молился, ночью же пребывал или в молитве, или за книжным чтением, предаваясь сну лишь на небольшое время. Из предлагаемой ему пищи он вкушал только третью часть, а остальные две части раздавал нищим. Между тем времени прошло довольно много; настал, наконец, час крещения Вассиана. Вассиан с верным рабом своим отправился в дом пресвитера, где и было совершено святое крещение. Когда Вассиан, по обычному чину крещения, вошел во святую купель, он увидел юношу прекрасного лицом, сиявшего как солнце; этот юноша прислуживал при крещении и держал одежду, в которую должен был облечься новокрещенный, по выходе из купели. Блаженный Вассиан дерзнул спросить его: — Кто ты? Откуда ты? — Я давно послан к тебе, — отвечал юноша, — чтобы помочь тебе выполнить твое святое намерение и отогнать прочь все то, что противно сему намерению. Сказав это, юноша стал невидим. По отшествии юноши, комната наполнилась дивным благоуханием, ощущавшимся с полчаса, так что все, бывшие там, думали, что они находятся не на земле, а на небе. |
| Вассиан избрал основанием для своего собрания правил номоканон Фотия, в котором кроме правил не находилось других (неканонических) статей, более всего благоприятствующих вотчинным правам монашества. Но здесь ему встречались затруднения, которые происходили от того, что и в канонах встречалось так ненавистное Вассиану выражения «монастырские села», которое он объяснял в смысле неблагоприятном для вотчинного права монастырей, владевших селами на праве частной собственности, не санкционированной высшею властью в церкви. Кормчая Вассиана написана была в 1517 году. Но это было, конечно, время ее окончательного редактирования. Труды свои по составлению сборника правил Вассиан начал несравненно ранее. Взявшись за критическое изучение существовавшего в его время сборника правил и натолкнувшись здесь на некоторые противоречия, Вассиан хорошо сознавал свою слабость и неподготовленность к предпринятому труду. Для того, чтобы быть компетентным исследователем в избранном предмете Вассиану необходимо было обладать знанием греческого языка, на котором были написаны первоначально каноны и их толкования. Вассиан, конечно, это хорошо понимал. Неутомимый труженик и непреклонный в достижении раз поставленной цели он и здесь не потерялся. Как влиятельный при дворе человек он придумал самое удобное в его положении средство – посоветовать в. князю вызвать в Москву какого-нибудь ученого грека, услугами и знанием которого мог бы воспользоваться между прочим и Вассиан. Это конечно очень смелая мысль, но в ней нет ничего невероятного. Вассиан, дипломатические способности которого уже известны, мог дать своему совету более широкое значение, мотивируя вызов грека обилием греческих книг в великокняжеской библиотеке и необходимостью их перевода и другими нуждами. Как бы то ни было, но только в 1518 году по вызову в. князя является в Москву новая и замечательнейшая личность – это Максим Грек 348 . Максим встретил себе величайший почет в Москве как со стороны в. князя, так и митрополита, особенно последний выражал и питал к нему свою любовь и обнаруживал свое внимание 349 . |
| Но необходимо думать, что, будучи ненавистны Даниилу как противники вотчиновладения, Вассиан и Максим постарались ещё и о том, чтобы сделать его своим личным непримиримым врагом. Когда великий князь, низвергнув Варлаама, собирался назначить ему преемника, то, как не может подлежать сомнению, Вассиан употребил все свои старания, чтобы воспрепятствовать избранию ненавистного ему иосифлянина, каков был Даниил. Великий князь, державший Вассиана в приближении к себе вовсе не за тем, чтобы слушаться его, не обратил на его протесты никакого внимания: но от этого ненависть к нему Даниила не могла быть меньшей. Не воспрепятствовав назначению Даниила, Вассиан должен был чувствовать наклонность вымещать себя тем более беспощадной его критикой; а между тем митрополит был вовсе не такой человек, чтобы мог оставаться неуязвимым для критики. Ради удовлетворения честолюбия отдавший себя на волю великого князя до пожертвования правилами нравственными, он начал свою деятельность таким поступком, как вероломство по отношению к Шемячичу. Безмолвно-покорный слуга государя, забывший о своём пастырском долге предстательства, он не являлся подобно прежним независимым митрополитам ходатаем перед государем за тех, кто подвергался его гневу, так что для подвергавшихся несчастью опалы вовсе не стало обычного прибежища. За поступок и за поведение митрополит осуждаем был в обществе, и, конечно, первым в числе самых язвительных судей, насколько можно было подвергать митрополита суду, выделяя великого князя, был Вассиан. Проповедник идеалов, может быть, не совсем безукоризненный, он имел тот идеал епископа, чтобы последний, ограничивая по возможности собственные потребности, главным образом употреблял доходы своей кафедры на вспомоществование бедным, вдовам и сиротам и на прокормление приходящих странников. Нисколько не удовлетворяли этому идеалу и все наши тогдашние епископы, за что Вассиан и обличал их, но в особенности должен был подавать ему повод к таким обличениям ненавистный ему митрополит. Во время искания игуменства и потом архиерейства Даниил, может быть, вёл себя постником и воздержником; но, достигнув всего, он хотел жить хорошо и весело 1458 . И если Вассиан обо всех современных ему архиереях говорил, что им надобно не что-нибудь, а «пиры и сёла и скакати и смеятися с воры» 1459 , то не могло быть пощады от него имевшему наклонность жить в своё удовольствие митрополиту. |
| После святого крещения Вассиан стал проводить еще более строгую жизнь, умерщвляя свое юное тело и порабощая его духу. Приставники и слуги, которым правитель Сергий приказал беречь Вассиана как зеницу ока, не зная Вассиановой тайны [ 5 ], сильно удивлялись, даже обеспокоились, видя его необычное воздержание; они недоумевали, почему он принимает так мало пищи и питья, почему он проводил ночи без сна, почему лицо его бледнело, а тело его истощалось? Видя все это, они спрашивали с недоумением друг друга: «Ради чего так изнуряет себя господин наш?» Старейший же раб, верный святому Вассиану и знавший его тайну, говорил им: «Не дивитесь сему, так как философское учение может быть постигнуто только такими учениками, которые презрели все страсти и довольствуются только тем, что необходимо для поддержания жизни. Поэтому знайте, что наш господин, желая изучить высочайшее любомудрие, и возложил на себя таковое воздержание и бодрствование». Но слуги не удовольствовались этим ответом; при этом они вспомнили, что Вассиан, еще младенцем, писал иногда на песке знамение креста или слагал солому наподобие креста, за что кормилица его часто на него гневалась. Наконец, после различных дознаний, следя за тем, куда Вассиан ходит, слуги стали догадываться, что господин их принял христианскую веру и проводил жизнь сообразно христианскому учению. От этого они пришли в немалое смущение и страх, так как боялись гнева отца Вассианова, Сергия. Окончательно они уверились в том, что Вассиан христианин, по следующему случаю. Однажды, после всенощного бдения и всенощных трудов, блаженный юноша, утомившись, крепко заснул. Во время сна он стал произносить слова молитвы, призывая Бога, Единого в Троице, и прося направить его на путь к славе, обещанной всем, любящим Его. По молитве был слышен голос свыше: «Радуйся и веселись, вернейший воин Христов, Вассиан! Молитва твоя принята Богом и тебе уготовано лучшее место на небе». После сего события, слуги окончательно убедились, что Вассиан — христианин; поэтому они тайно, один за другим, отправились обратно в Сиракузы к старому господину своему, правителю Сергию, с неприятной для него вестью; они возвестили правителю, что сын его, Вассиан, принял христианскую веру. |
| Несомненно взгляд Иосифа не был его личным взглядом. Ко взгляду Иосифа, как и по другим вопросам, примыкала целая отдельная и самая многочисленная фракция русского общества, одинаковая с ним но складу образования, а отсюда – и воззрений. Иных воззрений на власть государственную и церковную держались Белозерские и Заволжские старцы. Глава их – Нил Сорский не касался в своих сочинениях этого вопроса, вполне для него постороннего и с нравственно-христианской точки зрения не особенно существенного. Его нравственные принципы мирились со всеми формами государственной жизни. Но за то высказались несколько по сему предмету некоторые из его учеников. Таков был Вассиан Косой. Принцип власти совершенно одинаков у Вассиана с Иосифом. И Вассиан учит о повиновении и верности князьям русским, которых он называет «помазанниками» и избранниками Божиими, власть которых «вся свыше предана есть». Но всматриваясь глубже в слова Вассиана, мы находим в них такие оттенки, каких нет у Иосифа Волоцкого . Последний слишком возвеличивает личность царя, сравнивая ее с Богом и уподобляя ее Богу. Вассиан не хочет окружать личность государя ореолом божественности, не в его духе было уподоблять царя Божеству. В то время как Иосиф личность царя описывает такими высокими чертами, которые делают ее недосягаемою для обыкновенного человека и ставят ее в положение какого-то особого, высшего существа. Вассиан ограничивается только констатированием факта богоустановленности власти. Этот оттенок в понятии Вассиана о власти, правда, очень тонкий и трудно уловимый, получает весьма важное значение при определении дальнейших его воззрений на рассматриваемый предмет. Выходя из своего понятия о власти, Иосиф пришел к неограниченности и единичности ее. Вассиан, напротив, держась своего собственного понятия, стал в положение отрицателя абсолютной неограниченности власти государя. Царем, так советует Вассиан, с бояры и с ближними своими приятели о всем советовати, накрепко думати... Еще яснее формулирует он эту мысль в другом месте, когда говорит, что «царем и великим князем достоит дела делати милосердно, со всеми князи и с бояры». |
| Литературная полемика Вассиана с преп. Иосифом вскрывает пред нами те доводы, какие ученик преп. Нила приводил в защиту еретиков во время своих ходатайств за них пред великим князем. В сочинениях Вассиана вопрос об еретиках, которые возможно, имели на него известное влияние, 2570 решается в тех же границах и в том же направлении, какие очерчены в приведенных выше коллективных посланиях «заволжских старцев». Как и для них базой рассуждения Вассиана по вопросу об отношении государственной и церковной власти к еретикам служит учение о милосердии Божием: «всем, – говорит он, – истинно милосердие Божие, яко всех Бог хочет спасти и в разум истинный грешных привести покаянием, якоже мытаря и блудницу и отступников и —331— всех с грешающих». 2571 Основываясь на этом учении, – «несть грех непрощаем, аще кается согрешивший», 2572 – Вассиан доказывает, что «аще и с грешиша еретицы и отступники и покаются, прияти будут»; 2573 поэтому в еретиках, «казненных», несмотря на их раскаяние, Вассиан видел мучеников: «которым еретикам кающимся, не приемля их покаяния, казнили их, сии суть мученицы». 2574 Но он не был, как и заволжцы рассмотренных посланий, проповедником полной свободы совести: не раскаявшихся еретиков, по его воззрению, должно, после соборного проклятия, казнить царям, 2575 только «не в главу», чего требовал преп. Иосиф, 2576 а «правильне» и «умерене», и потом отсылать в «заточение». 2577 Таким образом в рассматриваемом отношении Вассиан делает даже большую уступку духу времени, чем «заволжские старцы» в своих посланиях, где они совершенно умалчивают о «казнях» предшествующих заточению непокаявшихся еретиков. Обосновывая такое решение спорного вопроса новозаветным учением о милосердии Божием, Вассиан правильность его, кроме того подтверждает указанием на соответствие его со смыслом евангельской притчи о плевелах, согласно её святоотеческому толкованию, которым руководились и «христолюбивые цари» в своём отношении к еретикам. «Аще бо, – обращается Вассиан к осифлянам, – был бы в вас разум здрав и суд прав, уразумели бысте, яко не еретичьскую злобу заступающе, но о Спасове заповеди, правильном учении поборающе, правильне глаголем казнитися им (еретикам), а не в главу, якоже вы хощете, паче святых отець уставлений мудръствующе, |
| Свои доказательства безусловной нестяжательности иноков Вассиан основывает преимущественно на истинах, почерпнутых из евангелия и апостола, и вообще стоит на строго евангельской точке зрения. Свое собрание Вассиан заключает словами, что «все святые отцы о отвержении мира писаша инокам жити по евангелию и апостолу и по Василию Великому сел не держати, ни владети ими, но жити в тишине, безмолвии, питаясь своима рукама», а нарушителям таких правил угрожает муками вечными и др. запрещениями, которые содержатся в апостоле и в святых отец писании. В самом названии своего канонического трактата, написанного им, по его словам, на «воспоминание своего обещания» (монашеского) и служащего приложением к его Кормчей, Вассиан дает понять, что последняя составлена была им только для своего келейного употребления, как то он и заявлял в последствии. Но это не совсем верно. Составляя свою Кормчую он несомненно имел в виду дать ей более широкое и практическое назначение, когда вручил список с нее великому князю 356 . Последнее обстоятельство ясно обнаруживает задние намерения Вассиана, в руках которого его Кормчая могла служить новым средством для убеждения в. князя действовать в духе идей пустынников белозерских. Под влиянием Максима Грека Вассиан окончательно убедился в порче, русских книг и стал относиться к ним с величайшим подозрением. Он еще раньше высказал свои подозрения относительно исправности церковных книг. 357 Теперь, когда Максим Грек открыл ему глаза, он свою известную мысль стал выражать в самой резкой форме. Человек, вынесший на своем веку не мало ломки, и оттого воспитавший в себе раздражительный характер, Вассиан и в других случаях, как и здесь, не умел держаться златой средины. Неудовлетворительное состояние современных переводов и списков Кормчей книги теперь сделалось для него самого неопровержимою истиною, которую он и выразил с свойственою его характеру односторонностью и крайностью, назвав здешние (т. е. русские) правила кривилами, а не правилами. 358 Ко времени появления Максима Грека в Москве умы общественных деятелей заняты были монастырским вопросом. |
| Будучи сам, более книжником, чем человеком просвещенным ученым и сознавая слабость своих научных сил, что яснее всего обнаружилось при составлении им своей кормчей, и теперь встретив в Максиме человека не только высокопросвещенного, но и солидарного с ним в основных своих воззрениях, он всею своею душою предался Максиму. Вассиан видел в Максиме своего просветителя 352 , в солидарность с ним во взглядах открывала Вассиану удобное средство воспользоваться богатыми знаниями святогорца для своих полемических целей. Действительно Максим оказал и постоянно оказывал научные услуги настойчивому Вассиану. При содействии его Вассиан составил особый канонический трактат под названием: «собрание некоего старца на воспоминание своего обещания от святаго писания о отвержении мира» 353 . Здесь уже, воспользовавшись научными соображениями Максима, он решительнее выступает против землевладельческих прав монастырей. Он прямо отвергает авторитет русских, т. е. переводных, правил и видит в них позднейшие приписки и изменения русских книжников. Встречавшееся в современных, ему Кормчих, так смущавшее его выражение, которое он называл, блазненным, т. е. соблазнительным, – выражение «монастырские села» в своем последнем каноническом трактате Вассиан заменил словами нового перевода некоторых правил, сделанного для него Максимом Греком 354 . В новом переводе «монастырския села» заменены словами «приградие сельное», которое Вассиан, согласно первоначальному значению греческого слова (προστειον) понимает и толкует как «пашни и винограды, а не села с житейскими хрестьяны». Таким образом, благодаря участию Максима Вассиан теперь уяснил себе различие землевладельческого быта монастырей России и Греции и с новою силою стал доказывать свою излюбленную идею о несоответствии монашеских обетов с вотчинным правом монастырей 355 . В своем собрании он отрицает основательность исторических ссылок на древних восточных греческих и русских монастыреначальников, которые все «сел у монастырей не имели, а кто давал им села они не имали, но жили безыменно по евангелию и по своему обещанию и своих учеников учили по евангелию жити и по иноческому обещанию». |
|
|
