| Ночью в саду Шуйского княжна Мстиславская с Василисой Волоховой дожидаются Шаховского. Он приходит, говорит о любви, о нетерпении, с каким дожидается свадьбы, смешит ее и шутит с нею. Прибегает Красильников, впустив коего, Шаховской скрывается, зовет Ивана Петровича и сообщает, что все, бывшие у царя, схвачены по приказанью Годунова. Потрясенный Шуйский велит поднять Москву на Годунова. Заикнувшегося было о Димитрии Головина он резко обрывает и, заявив, что Борис обманом погубил себя, идет к царю. Оставшиеся бояре меж тем обсуждают челобитную, приискивая новую царицу. Василий Шуйский называет княжну Мстиславскую. Брат ее решается не сразу, желая найти хоть повод для ссоры с Шаховским. Пока он колеблется, Головин вписывает имя княжны в челобитную. Появляется Шаховской, заявляющий, что невесты не отдаст. Обнаруживается и княжна с Волоховой. При общем крике, взаимных угрозах и упреках Шаховской выхватывает грамоту и убегает. Годунов представляет царю государственные бумаги, в содержание коих тот не вдается, а соглашается с решеньями Бориса. Царица Ирина говорит о письме из Углича от вдовствующей царицы с просьбою вернуться с Димитрием в Москву. Федор было препоручает дело Борису, но Ирина требует решения «семейного дела» от него; Федор спорит с Борисом и раздражается его упорством. Приходит Шуйский, жалуется на Годунова. Тот не отпирается, объясняя, что купцы взяты не за прошлое, а за попытку расстроить мир меж ним и Шуйским. Царь готов простить Годунова, полагая, что они просто не поняли друг друга, но непреклонное требование того оставить царевича в Угличе наконец сердит царя. Годунов говорит, что уступает место Шуйскому, Федор умоляет его остаться, Шуйский, уязвленный поведением царя, уходит. Клешнин приносит пересланное из Углича письмо Головина Нагим, Годунов показывает его царю, требуя взятия Шуйского под стражу и, может быть, казни его. В случае отказа он грозит удалиться. Потрясенный Федор после долгих колебаний отказывается от услуг Годунова. Иван Петрович Шуйский утешает княжну Мстиславскую: он не допустит ее брака с царем и надеется, что Шаховской не донесет на них. |
| Но Бог велик! Он умудряет юность, Он слабости дарует силу… Однако эти упования безосновательны. Все мудрые и замечательные советы царя Бориса сыну оборачиваются против Федора: Басманов, возвеличенный, несмотря на «боярский ропот», предает юного царя; «ослабление державных бразд» приводит к народному мятежу, ибо лично невинный Федор Годунов наследует безблагодатность и нераскаянность власти своего отца, неизжитые Борисом даже в момент смерти. Пятый тип властителя, представленный в трагедии, – тип «нелегитимного макиавеллиста» – явлен в Самозванце. Это один из самых сложных характеров в трагедии, суть которого, впрочем, не полностью исчерпывается определением «нелегитимный», хотя во многом и соответствует ей. Некоторые исследователи считают характер пушкинского Самозванца сходным с характером Генриха IV . Это поэт , творящий свою судьбу и новую реальность, совершающий чудо «воскресения» царевича. Все это верно, но лишь отчасти. И если в ряде работ, посвященных пушкинской трагедии, проводилась параллель Борис Годунов – Александр I , то, насколько нам известно, никто еще не исследовал оппозицию Отрепьев – декабристы, вероятно, в силу определенного идеологического неудобства ассоциировать последних с Самозванцем. Между тем Самозванец предстает как человек «декабристского типа» – отважный, умный, ловкий, любящий риск, авантюрист: «Да слышно, он умен, приветлив, ловок», «и вор, а молодец». Сам Самозванец характеризует себя так: Я, кажется, рожден небоязливым; Перед собой вблизи видал я смерть, Пред смертию душа не содрогалась… За мной гнались – я духом не смутился И дерзостью неволей избежал. Отношения Самозванца с Мариной также напоминают поведение людей декабристского круга; не случайно он, забывшись, в досаде называет ее «любовницей»: Я не хочу делиться с мертвецом Любовницей, ему принадлежащей. Стихотворный размер монолога – шестистопный ямб – позволяет вставить другое слово – «возлюбленной»; но значимо, что Пушкин выбирает именно слово «любовница». А слова Самозванца о поэзии: «Стократ священ союз меча и лиры», – звучат совсем уж по-декабристски. |
| В своей лире поэт теперь находит чудные, чарующие звуки возвышенного религиозного строя. Оживают у него «отцы – пустынники и жены непорочны» со своей умилительной молитвой; с великой силой утверждается значение нравственного элемента в жизни. «У всякого своя есть совесть, она проснется в черный день», говорит поэт даже о разбойниках. Возвышенным вдохновением звучат его слова о совести, влагаемые в уста скупого рыцаря и Бориса Годунова: «Совесть – когтистый зверь, скребущий сердце, незваный гость, докучный собеседник, от коей меркнет месяц и могилы смущаются и мертвых высылают; она одна среди мирских печалей успокоит, и, здравая, она восторжествует над злобою, над темной клеветою. Но если в ней единое пятно, единое случайно завелося, тогда беда! Как язвой моровою, душа сгорит, нальется сердце ядом. Ужасно!.. Да, жалок тот, в ком совесть нечиста!» В наставлениях детям, в словах Бориса Годунова и Гринева-отца, поэт обнаруживает глубокое, согретое теплым сочувствием и убежденное понимание основ религиозно-нравственной жизни; выступают у него в произведениях люди истинной чести и долга («Капитанская дочка»), и поэт сумел найти их среди неприметных героев нашего смиренного прошлого; рисуются у него женские образы непорочной чистоты: эта Татьяна, что «молитвой услаждала тоску волнуемой души», и эта набожная, душевно-привлекательная дочь бесстрашного и скромного в подвиге героя-капитана. В своих произведениях, проникая в глубь истории, поэт входит в духовное общение с многовековой жизнью целого народа и затем с мыслью и жизнью всего человечества. Здесь прошлое не представляется ему «мертвою скрижалью» ищет в нем смысла и той внутренней связи, по которой прошедшее является основой для будущего; постигает он здесь цену религии, этой вековечной основы жизни и в истории человечества и в истории родины. «Религия, – говорит он, – создала искусство и литературу; все, что было великого в самой глубокой древности, все находится в зависимости от религиозного чувства; без него не было бы ни философа, ни поэзии, ни нравственности» 153 . |
| —331— 70-х годов XIX века включительно изучается в 3-м классе. – Против такого деления можно также сказать очень многое, но постараемся быть краткими, отмечая лишь самые выдающиеся факты. Курс 3-го класса обнимает историю Западной Европы приблизительно с XVII века, а между тем вся жизнь Западной Европы XVII в. есть лишь развитие того реформационного движения с одной стороны и борьбы с ним с другой, которые начались в XVI в. Великая английская революция, борьба с гугенотами во Франции при Людовике XIV, борьба католичества и протестантства в Германии при Рудольфе II – всё это стоит в неразрывной связи с предшествовавшими событиями, отнесёнными программой к курсу второго класса, т. е. с историей и первоначальным развитием реформационного движения в Англии, с историей Варфоломеевской ночи и Генриха IV, с Аугсбургским религиозным миром. Тридцатилетняя война, изучаемая в 3-м классе, есть ближайшее следствие того положения дел, которое было создано Аугсбургским религиозным миром, знакомство с которым относится ко 2-му классу. История возникновения иезуитского ордена и характеристика его строя рассматриваются во втором классе, тогда как о самой деятельности иезуитов курс этого класса не даёт почти никаких поводов говорить. Вообще, изучение истории реформации, благодаря распределению её между курсами двух классов по необходимости носит нежелательный характер: во 2-м классе ученики изучают начало без конца, а в 3-м – конец без начала; цельного представления реформационной эпохи таким образом получиться не может. – Изучение русской истории во 2-м классе заканчивается царствованием Феодора Иоанновича; курс 3-го класса начинается с Бориса Годунова. Такое деление также нельзя признать удобным и потому именно, что царствование Бориса Годунова, как справедливо сказано в учебнике Иловайского, „характером своим почти не отличалось от времён Феодора, потому что правитель был тот же самый“. По программе о Борисе, как правителе при царе Феодоре, проходится во 2-м классе, а о Борисе-царе – в 3-м. История прикрепления крестьян и убиения царевича Димитрия рассказывается в курсе 2-го класса, а смутное время, ко- |
| — А зачем Вам говорить, — сказал Павлов. Звонил Тонино. Сказал, что 21-го у меня обед с Тосканом дю Плантье. Он хочет предложить мне «Бориса Годунова» a là Losey «Дон Жуан». Я соглашусь, а потом сделаю апокалиптического «Гамлета». «Книга мира» ( «Le livre de la paix» ) Бернарда Бенсона — какая-то бредовая и глупая книга. Совершенно непонятно, почему она: 1) популярна и почему 2) ее надо экранизировать. Ничего не понимаю. Очень странно. М. б., это провокация идей борьбы за мир? Это возможно. То есть то, о чем я говорил с Биби А[ндерсон] в Стокгольме. 11 июня На днях сговорился с Нехорошевым насчет того, что если я напишу «Ведьму», то студия сможет купить ее, и мы тем самым не разрушим контракт на Достоевского. Видел Сизова. Он за контракт с итальянцами. Говорит, что мне надо помириться с Ермашом. (Я с ним не ссорился.) Звонил Тонино. Подтвердил (уже через Лору), что Норман приезжает 21-го, Тоскан дю Плантье тоже. Он хочет «Бориса Годунова» (проект, видимо, должен быть рассчитан на три года). Надо согласиться для того, чтобы не поломать «Ностальгию». Тоскан сказал, что с «Ност.» все в порядке. Звонила София. Скоро приезжает и привезет лекарства для А[н-ны] С[еменовны]. Я сказал ей о необходимости приглашения. В Стокгольме до сих пор в газетах полемика по поводу «Сталкера». Я переживаю полосу кризиса, катастрофы, депрессии и проч. 13 июня Вчера был у Алика Т. Видел журналиста из ФРГ, который спросил меня: «Верно ли то, что руководство не хочет выпускать меня с сыном в Италию» и т. д. Хочет говорить с Ермашом. Тут же видел номер машины 13–13. Познакомился с Сашей Марконом, лечащим руками. Видимо, у Лары сотрясение мозга. Господи! Приехал Араик. Хочет помочь перевезти на дачу А. С. с Андрюшкой. Араик рассказал, что в июле все будет дорожать: автомобили, бензин, золото, с Нового года — строительные материалы. Как жить, одному Богу известно. Все это возможно лишь в России. Произвол. 14 июня Воскресенье, Св. Троица Опять ссора с Ларисой. Невозможно так жить. Прочел сценарий П. Финна для Кости Лопушанского. Слабо. |
| Скоропостижная смерть Бориса, естественно, вызывала всякие подозрения. Конечно, с одной стороны, она избавляла Годунова от жестоких нравственных тираний; но, с другой, еще выгоднее была она для Дмитрия. Понятно, что всякий объяснял это событие по-своему. Одни говорили, что царь был отравлен ядом, присланным из Путивля; другие толковали о самоубийстве Бориса. Официальная версия, в общем, совпадала с передачей ливенского воеводы; она же была принята Дмитрием и поляками его свиты, а затем перешла и в русские летописи. Оно и понятно: в сущности, она была самая безобидная из всех. Впрочем, в Кракове, по-видимому, уже давно ждали подобной развязки. Доказательство этого мы находим в письмах великого маршала польского двора. Настоящее имя его было Сигизмунд Мышковский; но почему-то он украсил себя экзотическим титулом маркиза де Мирова и поддерживал с итальянскими князьями живую переписку. 6 января 1604 года он писал кардиналу Альдобрандини и герцогу Манту и. В этих письмах, за целый год до события, он сообщает о смерти Годунова. Всего удивительнее то, что он воспроизводит все подробности этого происшествия. По его словам, бояре постарались ближе узнать Дмитрия, который был в то время в Польше; после этого они убедились, что он подлинный сын Ивана IV. Тогда в Московском Кремле разыгралась трагическая сцена. Весть о появлении царевича была сообщена Годунову. В ответ на это бояре услышали от царя надменные речи... Тогда они пришли в раздражение, выхватив оружие, они умертвили того, кто являлся в их глазах уже не более как похитителем чужой власти. Конечно, трудно представить себе что-либо более необычное, нежели эти россказни, передаваемые польским маркизом. Однако они все же имеют известное симптоматическое значение: вспомним об их источнике и хронологической дате... В самом деле, кто собирал эти слухи, чтобы передать их после этого так далеко, куда-то в Италию? Сановник польского двора, близкий к королю человек, посвященный во все тайны политики. Очевидно, что подобные толки ходили в Кракове уже давно и многим казались вполне правдоподобными. |
| Особого внимания заслуживает находящееся здесь указание, что первого Самозванца – Гришку Отрепьева – «во иноцех» звали Германом. Очевидно отсюда заимствовал сведение об этом А. Ф. Малиновский в своей статье о боярине Д. М. Пожарском, и этот же документ имел в виду Н. Н. Бантыш-Каменский, делая отметку в «Записной книжке». 6 Соборная грамота 1613 г., подобно грамоте 1598 г. об избрании на царство Бориса Годунова, была написана в двух экземплярах и рукоприкладства были сделаны всеми членами Собора на обоих. Наблюдение над обоими этими экземплярами показывает, что по приготовлении для подписи в тексте грамоты сделаны были изменения. Как видно будет ниже из описания обоих экземпляров, листы грамоты в обоих имеют обыкновенно около 14 вершков длины; только 2-й и 3-й листы в том и другом экземпляре гораздо короче: ок. 8½ (2-й лист) и 8¼ (3-й лист) вершков в одном экземпляре и 9¾ и 6¾ вершка в другом, и притом вторые листы писаны почерком одинаковым с почерком первого листа, а третьи листы в обоих экземплярах имеют совсем иной вид, написаны более разгонисто или строчки длиннее других листов. Это даёт основание предположению, что текст, находящийся на третьем листе (рассказ об избрании на Московский престол королевича Владислава, о договоре с Ст. Желковским и о последовавших затем событиях до начала восстания против поляков), подвергся переделке, что первая половина первоначального 2-го листа, не возбуждавшая споров, оставлена без изменений и составляет ныне 2-й лист в грамотах, а вместо отрезанной второй половины первоначального 2-го листа написан был новый текст, составляющий ныне в грамотах 3-и листы; какой был первоначально текст – неизвестно. Можно думать только, что текст сперва был гораздо короче и что теперь он является в распространённом виде; основание для этого дают размеры 2 и 3 листов: если вычесть из обычной длины листов (14 вершков) длину 2-го листа 8½ и 9¾ вершков, то окажется, что уничтоженный конец этого листа имел в длину 5½ и 4¼ вершков, тогда как теперь 3-й лист имеет 8¼ и 6¾ вершк., т. е. более на 2¾ и 2½ вершка (на 18–20 строчек). Большая часть находящегося здесь на 3-м листе текста взята из грамоты от 10 марта 1613 г. к польскому королю; в последней нет только речи митр. Филарета и известия об обращении народа к патр. Гермогену и о действиях сего пастыря (см. ниже стр. 36, прим. 1 л. 3; стр. 37, прим. 4; стр. 36, прим. 6). Не это ли именно, в подлиннике занимающее 15–16 строк, и было вставлено? – Должно быть отмечено также то обстоятельство, что в обоих экземплярах грамоты известие об убиении Борисом Годуновым царевича Дмитрия написано более мелким и убористым шрифтом на очевидно оставленном заранее месте, причем ввиду того, что места оставлено было меньше, чем сколько оказалось нужным, пришлось данную фразу (слова, что царевич Дмитрий «повелением Бориса Годунова, яко незлобивое агня, заклан бысть в 99-м году») писать более сжато. |
| Избраша же от священных муж от царьского племени Филарета Никитича преосвященнаго митрополита Ростовского и Ярославского и с ним иных архимаритов и игуменов, от синглит (же боярина князя Василиа Василиеви)ча Голицына и (инех, и от воинства не мало, и сих неволне) послаша к (Жигимонту королю просити его, да даст им на Российское царство, во благочестивую веру, сына своего Владислава… (См. далее в Книге). 1 Рассказ об этом – о составлении утверженной грамоты дословно один и тот же – в грамотах 1613 и 1598 гг. (об избрании Бориса Годунова). 3 Разночтения отмечены ниже в примечаниях к тексту грамоты, а дальнейшие оригинальные известия проекта грамоты 161З г. полностью напечатаны ниже, по окончании всего текста. См. Приложение. 4 Отсюда именно сделаны дословные заимствования в «Книгу избрания на царство Михаила Федоровича», составленную в 1672 г. в Посольском приказе при боярине А. С. Матвееве и изданную Московским Главным Архивом Министерства Иностр. Дел в 1856 г.; разночтения её отмечены ниже в соответствующих местах. 5 В Архивском деле, содержащем проект грамоты, вслед за ним находится следующая запись: «по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу прикладывати руки к утверженной грамоте: сперва митрополитом, архиепискупом, и епискупом да архимаритом Чюдовскому да Троетцкому; потом бояром, окольничим, думным дворяном и дияком; после думных людеи – архимаритом, и игуменом честных обителеи пятма или шестма; после их чашником, стольником, стряпчим, дворяном большим; после их достальным архимаритом и игуменом и протопопом и всему освященному собору; после их дияком ис приказов, и жильцом, и дворовым людем, и дворяном из городов, и выборным всяким людем, которые на Москве для государского обиранья». 6 Биографические сведения о князе Д. М. Пожарском сочинены А. Ф. Малиновским. М. 1817 г., стр. 13 примеч. Сборник Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел, вып. 6-й и отдельно: «Из записной книжки Н. Н. Бантыш-Каменского». 7 См. Акты Археографич. Экспедиции т. II, 7, стр. 16 и след. Слова «яко агня незлобивое заклася» по зависти Бориса Годунова см. в грамоте Вас. Шуйского от 6 июня 1606 г. в Пермь, А. А. Э., т. II, стр. 110. См. также у С. Ф. Платонова Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII в., Спб. 1888 г., стр. 319–320. 11 Грамота представляет из себя длинную (почти в 6 аршин) полосу бумаги, свернутую в трубку. Первый лист её при ширине 119/16 верш. имеет в длину 1412/16 вершка; 2-й лист при той же ширине 87/16 вершков; 3-ий–83/16 вершк.; 4-й–при ширине 119/16 вершк. в верхнем конце и 1111/16 в. в нижнем имеет в длину 1410/16 верш.; 5-ый при ширине 1111/16 и 1113/16 вершков в длину имеет 145/16 в.; 6-й при ширине 1113/16 и 1114/16 в. в длину 1412/16 верш.; 7-й при ширине 1113/16 и 1114/16 в. в длину 147/16 в.; последний 8-й при ширине 1114/16 и 12 в. в длину только 45/16 вершков. |
| Но если бы, вместо фактических последствий цареубийства, Пушкин развил нам более его психологическое влияние на Бориса, как Шекспир в Макбете; если бы вместо Русского монаха, который в темной келье произносит над Годуновым приговор судьбы и потомства, поэт представил нам Шекспировских ведьм, или Мюльнерову волшебницу-цыганку, или пророческий сон Pendant l’horreur d’une profonde nuit, тогда, конечно, он был бы скорее понят и принят с большим восторгом. Но чтобы оценить Годунова, как его создал Пушкин, надобно было отказаться от многих ученых и школьных предрассудков, которые не уступают никаким другим ни в упорности, ни в односторонности. Большая часть трагедий, особенно новейших, имеет предметом дело совершающееся, или долженствующее совершиться. Трагедия Пушкина развивает последствия дела уже совершенного, и преступление Бориса является не как действие, но как сила, как мысль, которая обнаруживается мало по малу, то в шепоте царедворца, то в тихих воспоминаниях отшельника, то в одиноких мечтах Григория, то в силе и успехах Самозванца, то в ропоте придворном, то в волнениях народа, то, наконец, в громком ниспровержении неправедно царствовавшего дома. Это постепенное возрастание коренной мысли в событиях разнородных, но связанных между собою одним источником, дает ей характер сильно-трагический, и таким образом позволяет ей заступить место господствующего лица, или страсти, или поступка. Такое трагическое воплощение мысли более свойственно древним, чем новейшим. Однако мы могли бы найти его и в новейших трагедиях, на пример, в Мессинской Невесте, в Фаусте, в Манфреде; но мы боимся сравнений: где дело идет о созидании новом, пример легче может сбить, чем навести на истинное воззрение. Согласимся однако, что такого рода трагедия, где главная пружина не страсть, а мысль, по сущности своей не может быть понята большинством нашей публики; ибо большинство у нас не толпа, не народ, наслаждающийся безотчетно, а гг. читатели, почитающие себя образованными: они, наслаждаясь, хотят вместе судить, и боятся прекрасного-непонятного, как злого искусителя, заставляющего чувствовать против совести. Если бы Пушкин, вместо Годунова, написал Эсхиловского Промефея, где также развивается воплощение мысли, и где еще менее ощутительной связи между сценами, то, вероятно, трагедия его имела бы еще меньше успеха, и ей не только бы отказали в праве называться трагедией, но вряд ли бы признали в ней какое-нибудь достоинство, ибо она написана ясно против всех правил новейшей драмы. Я не говорю уже об нас, бедных, критиках; наше положение было бы тогда еще жалче: напрасно ученическим помазком старались бы мы расписывать красоты великого мастера, – нам отвечали бы одно: Прометей не трагедия, это стихотворение беспримерное, какого нет ни у Немцев, ни у Англичан, ни у Французов, ни даже у Испанцев, – как же вы хотите, чтобы мы судили об ней? на чье мнение можем мы сослаться? ибо известно, что нам самим |
| Посол привез грамоту и к Годунову, который принял его по-царски: сидя, звал к руке, потчевал вином и медами, потом посылал ему на подворье вместо стола корм с своими людьми. Посол правил от императора челобитье Годунову за старание о союзе царя с Рудольфом, просил, чтоб он и больше еще промышлял об этом, говорил, что Борис Федорович за свои добрые дела у цесаря и короля испанского в великой славе, чести и похвале и из ласки их никогда не выйдет. Годунов о всех этих делах докладывал государю, и государь приговорил с боярами, что к цесарю римскому и к брату его Максимилиану от конюшего и боярина Бориса Федоровича Годунова грамоты писать пригоже ныне и вперед: это царскому имени к чести и прибавленью, что его государев конюший и боярии ближний станет ссылаться с великими государями; да и к иным ко всем государям, которые станут к Борису Федоровичу грамоты писать, ответные от Бориса Федоровича грамоты писать в Посольском приказе вместе с государевыми грамотами. На все речи Варкоча был дан ответ от царского имени: «Государь хочет, чтоб брат его дражайший Рудольф цесарь, сославшись и укрепившись с папою римским, с королем испанским и со всеми поморскими государями христианскими, был с ним в соединенье и докончанье на турского. А персидский шах с государем ссылается о любви братской и хочет с ним стоять на турского заодно: как будут шаховы послы у государя и обо всем договорятся, то государь объявит об этом подлинно цесарскому величеству. Говорил ты о Максимилиане, чтоб ему подать помощь при отыскании короны польской: послы государевы затем вечного мира и дальнего перемирия с Польшею не заключили, чтобы и вперед приводить панов на избрание Максимилиана». Годунов писал императору: «Я принял, государь, твое жалованье, грамоту с покорностию любительно выслушал, и тебя, великого государя, выславлял перед государем нашим, при многих государевых царях, царевичах и государских детях разных государств, которые под государя нашего рукою, при боярах, князьях и всяких служилых людях, что ты, великий государь, своею великою милостию и ласкою меня навестил, свою грамоту ко мне прислал; и вперед хочу тебя, великого государя, выславлять. |
|
|
